Скарлет. Сказка о Дьяволе

      Они звали меня. Молили. Упрашивали. В этой бесконечной тьме я слышала их плачи и терзания. Они падали ко мне в ноги, валялись в грязи и хрипели.       Они хотели лишь одного — освобождения.       Они выли и шептали, что тьма покажет мне истину. Что для правды мне не нужны глаза. Что она явится ко мне лишь в кромешном мраке… И только так придет озарение.       Они разрывали мое сознание. Они ревели и упрашивали скорее покончить с этим.       А я захлебывалась под потоком и билась как рыба в путах, не в силах скинуть их и вырваться, хлебнуть воздуха, а не эту омерзительную вонь смерти, источник которой был совсем рядом.       Кровавые пятна врывались во тьму, смазывая ее, вытягивая в реальность.       — О… Остано… Останови… — вырвался судорожный хрип.       — Эй! Парень! Не дергайся! У тебя бред, надо сыворотку вколоть! Ты заражен! — нервные возгласы вперемежку с металлическими скрипами ворвались в сознание.       Кто-то прижал меня к полу. Затуманенное зрение вырисовывало крепкую фигуру парня, который коленями сидел на груди, не давая подняться, а трясущимися руками пытался совладать с ампулой и шприцом, шипя проклятия сквозь стиснутые зубы.       — Что? — вырвалось у меня, когда осознание ворвалось в голову.       Он хотел мне вколоть то лекарство! Нельзя!       Я взбрыкнулась, прикладывая всю доступную силу, чтобы отпихнуть Гарольда, и у меня вышло. Парень упал набок, выронив из рук набранный шприц, откатившийся в сторону. Резко подскочила, пока временный напарник не пришел в себя, игнорируя боль в ребрах, и наугад подхватила первое попавшееся оружие, которым оказалась изогнутая пила с большими широкими зубьями.       Гарольд поднялся следом, метнувшись к сыворотке, но я резко развернулась, ударяя локтем ему в челюсть, отчего он снова рухнул на пол на четвереньки, роняя шприц, покатившийся к моим ногам.       — Не сейчас, — грубо бросила ему сквозь зубы и прижала подошвой стекло, с хрустом разломившееся под ступней.       — Взбесившийся подонок, — прорычал он и сплюнул кровь из разбитой губы, с яростью опаляя взглядом и медленно поднимаясь на ноги. — Что на тебя нашло?!       Наброситься на меня ему не дал люк, подскочивший в пазах и надрывно заскрипевший от давления снизу. Следом металл пробили черные когти, как консервную банку, вспарывая.       — Вы совершили большую ошибку, — выдохнула я и отбежала к окну, за которым таилась пожарная лестница.       Город внизу окрашивался в багровые цвета, казалось, будто сама земля наполняется кровью, но это оказались лишь прожекторы, поочередно включаемые то тут, то там, по всему городу. А алый свет был из-за залитой их стекла крови. Силуэты тварей скользили по свету невероятно быстро и легко, еле уловимо для глаза. Я выхватила один стилет и сжала между пальцами.       — Ты безумен! — выкрикнул Гарольд, стискивая косу и лихорадочно смотря то на люк, то на меня.       — Зато не слеп как вы, — твердо ответила ему и спрыгнула вниз, заметив пляску тени, бросившейся к оконной раме, за которой исчезла я. А после башню поглотил рев и звуки битвы.       Истина кроется во тьме. Мать вашу… во тьме!       Вот ублюдки. Что они сделали с моей кровью?!       Не прощу!       Я сжала кулаки, летя вниз с башни, раскинув руки и прищурив глаза. Острые крыши приближались, грозя нанизать на себя меня, но я успела скользнуть стилетом по запястью, вытягивая кровавую плеть, обхватившую шпиль, и воспользовавшись ею как тарзанкой, отталкиваясь и направляя. Ветер бил в лицо, пробуждая воспоминания забытого полета и детскую радость от него. Черная земля показалась вскоре, а меня еще тащило дальше, и, если что-нибудь не предприму, то точно без ног останусь.       Дернув истончившуюся плеть, протащившую чуть дальше вперед, я влетела в окно дома, проломив деревянные перекрытия и рухнув на мебель, ломая ее и поднимая в воздух облако пыли. И тут же скрючилась от боли, пронзившей ребра, и стиснула зубы, чтобы не застонать в голос.       Вашу ж мать, это больно!       И хорошо, что нос и рот закрывал платок, и пыль не забивалась в дыхательные пути, а то бы проблем прибавилось. Закрыла глаза, проверяя тело на увечья. Лишь ссадины, которые быстро зажили, и нывшие ребра. Плотный плащ сохранил тело от осколков мебели, сыграв роль доспеха.       Кое-как встав на четвереньки, я поморщилась и по блеску нашла стилет, возвращая его на место. Подхватила в левую руку убийственную пилу и с кряхтением выпрямилась, тяжело вздохнув и утерев лоб.       Надо торопиться и, наконец, последовать за Зовом.       Ответ найду во тьме.       Росинант отозвался тревожным мерцанием, беспокоясь.       — Ничего, выберемся из этого дерьма, если будем следовать указаниям. Все-таки моя кровь врать мне не будет, — я похлопала ладонью по карману, где хранился кристалл. — Ты смотри во все стороны. Предупреждать будешь.       Пошли.              Это история из разряда «Обезьяна и очки», или если бы неандертальцу дали пистолет. Им вручили то, чего они понять не смогли, и не смогли бы в любом случае. Они вертели и так, и этак, пока не повернули себе в лицо дуло и не спустили курок. Картина, думаю, ясна. И не маслом.       Так и с моей кровью, которая пела мне. Молила меня прийти скорее и освободить ее. Но на пути стояли эти мутированные твари: мертвые, дикие, голодные. Извращенные создания из нее же. Скверная кровь.       И все так же стоял вопрос — откуда у них такое количество жидкости? Одной пробирки им бы не хватило на все про все. У них не могло все с ходу получиться, на одних неудачах бы литров двадцать израсходовали, если бы не больше.       Поэтому мне и нужны все записи исследований. Я бы с радостью и в Академию на Розарии заглянула, но слишком слаба, чтобы пробить их оборону и уйти после, даже если меня будут поддерживать мои нынешние ребята и экипаж с корабля.       Я, почти не скрываясь, вышла из дома, отмечая, что размеры проемов, да и мебели были очень большими и вполне удобными для меня, при росте-то в два с половиной метра, может, чуть больше. По Гарольду тоже было видно, что не маленький, примерно моих параметров был. Чудища тоже не мелкие по размерам, то, первое, крупнее меня было.       Выходило, что не архитекторы страдали гигантоманией, а население под стать было.       Прикрыла глаза и прислушалась к Зову, позволяя ему вести меня туда, где спрятан источник.       Опасно? Еще как. Вздрагивать от каждого шороха, нервно сжимать древко пилы, на которую лучше не возлагать лишних надежд — свои клинки надежней, но и где они?..       Я почти бежала, не оглядываясь, не таясь, не задирая голову, чтобы проверить очередную тень и выяснить ее хозяина. Зов тянул нетерпеливо, передавая нетерпение мне. Неизвестно, сколько я преодолела, когда дорогу перекрыло первое испытание.       Чем ближе был центр города, тем чаще на пути появлялись баррикады из телег, ящиков, бревен с копьями, обращенными остриями к эпицентру. Некоторые даже вытаскивали мебель из домов и баров, чтобы хоть как-то перекрыть путь и защитить бойцов, давая им шанс. Сейчас же это был лишь мусор, раскиданный и ставший препятствием, через которое приходилось перебираться, если не было возможности обогнуть.       Я столкнулась с ним случайно. Он выходил из проулка, и я выскочила навстречу, чуть не врезавшись в него, успев вовремя замереть и выхватить пилу, выставляя перед собой. Монстр смотрел на меня ошарашено несколько секунд. В алых глазах читалось недоумение, вид не выказывал агрессивность. Он отличался от того, который напал на меня — спину держал прямо, лишь голову склонял вперед. Шерсть в верхней части тела имела пепельный оттенок. Но вот когти совсем не внушали безобидность — размером с нож. Он отличался от тех, в его глазах не читалось безумие, там оставалась малая капля разумности.       Эти секунды замешательства сыграли против него, зато на руку моей реакции. И пока он еще обдумывал что-то свое, монстрячье, я уже решительно бросилась на него, игнорируя мысленные возгласы Росинанта о побеге, ведь он, в отличие от меня, видел со всех сторон, и там нас брали в кольцо другие твари.       Я рванула вперед и резанула пилой по открытой шее. Но тварь в последний момент пришла в себя и выставила руку в защите, которой и лишилась. Монстр отшатнулся и заверещал, запнувшись об обломок баррикады и упав на нее. Посмотрела на лезвие, отмечая, что крови на самом деле почти не было, не считая темных густых разводов.       Росинант показал образы, как оборотни отпрянули и застыли на своих местах, наблюдая за сражением. Существо, опираясь на здоровую лапу, выбралось из завала и грозно рыкнуло, вперив алые глаза в меня. Я не осталась в долгу, не сводя с него глаз и медленно обходя по дуге, чтобы прижать к стене и не дать убежать в проулок, где у меня с оружием не будет маневров.       Я не боялась монстров, скорее испытывала отвращение к мерзким образам, сотворенным моей испорченной кровью. Скользила в душе обида, что сила была так осквернена.       Тварь набросилась, замахиваясь здоровой рукой, но я резко уклонилась влево, поднырнув под обрубок, и рубанула пилой, вспарывая живот и грудь. Резко повернулась, чтобы не стоять к монстру спиной, и проследила, как он рухнул, распластавшись на дороге. Не теряя времени, я подскочила и наступила ногой на спину, поваливая не успевшего подняться врага, и твердо рубанула пилой по шее, встречая сопротивление — позвонки захрустели, но все-таки не выдержали напора.       Голова рухнула и укатилась в тень, а поверженное тело осело на землю.       Росинант снова показал картинку, как монстры оскалились, но не спешили атаковать, лишь скребли когтями опору из камня, злясь.       Я присела на колени и внимательно осмотрела основание шеи, провела кончиками пальцев, смачивая в густой крови, и поднесла к носу, прикрыв глаза — запах гниения, приторный, тошнотворный, вызывающий лишь омерзение, а не привычную жажду или желание. А еще в ней что-то было.       Я нахмурилась, продолжая сидеть посреди улицы с закрытыми глазами и знакомиться с черной кровью, совершенно игнорируя опасения Росинанта.       Попробовать на вкус? Признаться, боюсь. Я не могу совладать в этой кровью, не могу ее контролировать, и неизвестно чего ожидать, если она попадет в мой организм. Но мне надо вытрясти память крови.       Сглотнула, как зачарованная уставившись на блестящие кончики пальцев. А после неуверенно стянула платок, слизнула ее и поморщилась.       Фу. Гадость.       Горькая, пеплом оседая на языке, вяжет.       Прошибло, будто нашатырь под нос сунули. В глазах стало все слишком ярко, сердце забилось лихорадочно и быстро, как после пробежки. Я рефлекторно сглотнула, готовая собрать в слюну и выплюнуть.       Отвратительно.       Но нельзя.       Скверная кровь. Черная и мертвая, смешанная с чем-то, что нельзя было угадать. Покалеченная, состав кардинально нарушен.       Боже, это каким же надо быть извращенцем и идиотом, чтобы сотворить такое…       Я тяжело выдохнула и нацепила платок назад, закрывая нижнюю часть лица, поднялась на ноги и хотела перешагнуть труп, как сознание снова что-то всколыхнуло. Если же до этого его терзал то Зов, то беспокойные выкрики Росинанта, то теперь было другое.       Живое, голодное и дикое.       Оно тихо урчало и наполняло меня мыслями о том, что надо выходить на Охоту.       И тут меня прошибло озарение, заставившее истуканом замереть и напугано уставиться перед собой.       Я приоткрыла рот и облизала пересохшие губы.       Вирус. Симбиот. Вирус-паразит.       Они создали вирус…       Кровь, которая привыкла контролировать и имела невероятную регенерацию, была смешана с чем-то, что увеличивало ее первый плюс, а второй подавляла, хотя должна была делать все наоборот. У них просто не было меня, потому некому было направлять и давать указания, программировать.       Мне нужно больше знаний, заметок, информации.       Но, к сожалению, процесс необратим. Город пал, а я ничего не могу сделать с зараженными.       Кашель вырвался невольно, а легкие охватила пылающая боль. Мгновенно. Ничего не предвещало этому. Кашель начал душить, заставляя сгибаться, а после рухнуть прямо рядом с убитым мной монстром.       Зов изменился, стал искаженным, вибрирующим, его песнь более понятной, и даже угадывались отдельные слова, мольбы вырвать из кошмара.       Я закрыла глаза и попыталась дотянуться до своего организма, чтобы узнать, что произошло, и увидела лишь черноту, которая медленно пожирала и деформировала каждую клетку, каждый уголок, оставляя за собой оскверненный участок.       Не могла же капля, даже меньше, привести к такому результату!       В ужасе наблюдала, моля еще чистую кровь поглотить болезненный участок, биться до конца, а не легко сдаваться. Но она не хотела выполнять свою работу, не хотела сопротивляться.       В голове стали обрывками воспоминаний всплывать образы, отвлекая от настоящей проблемы. Создалось впечатление, будто я подключилась к единой сети, и к Зову присоединились чужие Голоса. Сотни, тысячи струн вибрировали перед взором и тянулись вглубь города, расходясь и цепляясь к каждому зараженному.       Я могла с легкостью коснуться ее и разорвать, убивая монстра, отсекая от себя.       Ужас сменился растерянностью.       Кое-как села на колени, ошарашено уставившись на ладони, обтянутые кожей перчаток.       Что я сделала?..       Чернота уверенно подбиралась к сердцу, голова начала кружиться от недостатка кислорода и вороха своих и чужих мыслей, переплетающихся в комок. Меня трясло.       Боль стрелой вонзилась в грудь, окрасив зрение в алый, а сердце судорожно сжалось. Я хрипло вдохнула, не в силах выдохнуть. Было ощущение, словно пронзили копьем, а легкие заполнили водой, и не было сил подняться на ноги, лишь бессмысленно дергать руками, пытаясь нащупать застрявшее оружие.       Но его не было.       Ничего не было.       Только затопивший все мрак.              Тебе нельзя умирать…              Я не… Я не умираю!..       Не умру!              — Держи, пей, — руки протягивали наполненную мутной жидкостью пиалу девочке, сидевшей на стульчике и болтавшей ногами.       — Доктор Денмарк и Доктор Курт снова что-то придумали? — она поджала губы и взглянула в чашу, поморщившись. — Зачем это? Мы все равно умрем. Нет смысла тратить на нас время, — она подняла бесцветные глаза на собеседника, который мягко улыбнулся.       — Глупая, не говори так. Они очень умные, и обязательно помогут нам.       — Бред, я не буду пить это, — она взмахнула рукой, выбивая посуду из рук, и скрестила их на груди, отвернувшись и надувшись.       — Зря ты так, — вздохнул парень. — Они же стараются.       — У меня после этих вакцин кошмары по ночам, — пробубнила белокурая девочка.       — Не переживай, — он протянул руку и погладил по голове собеседницу. — Они нам помогут. Как давно ты их не пьешь?       — На второй день перестала, как проснулась, — тихо ответила она.       Парень удивленно захлопал глазами, не зная, что ответить.              — Мне нужно взять у вас кровь. Позволите?       Тот же юноша сидел за столом. Он протянул старцу руку, откатив рукав. Седой доктор поправил очки на носу и смазал пациенту сгиб локтя ватой, промоченной в спирту. Тонкая игла стеклянного шприца вошла под бледную, почти прозрачную кожу, заставив поморщиться парня. Он с интересом следил, как пустое пространство наполнялось бледно-серой жидкостью, не такой как у здоровых людей — багровой.       — Как ваши исследования, доктор? — ощущая неловкость в тишине, решил завязать беседу юноша.       — Пока все так же, — сухо ответил старик. — Жду реакции образцов.       — Ясно, — протянул парень и замялся, не зная, как продолжить разговор.              — Что ты делаешь? — юноша невольно стал свидетелем, заметив, как девочка вылила вечернее лекарство в окно.       Она вздрогнула, застуканная, роняя посуду на улицу, и обернулась, с испугом смотря на человека.       — Они же стараются ради нас!       Девочка резко нахмурилась и вздернула нос.       — Я говорила, что не хочу этого! Мне не нравится, что они делают!       — Если ты не будешь пить лекарства, то они будут колоть тебе их в вены!       Она снова напугалась и сжала пальцами край черной юбки.       — После них вы сами не свои, — поджала губы. — Меня это пугает, — и отвела глаза под обвиняющий взгляд старшего.       — Побочные эффекты есть у всех. В этом нет ничего страшного, Незабудка, — попытался успокоить девочку и привычно погладить ее по голове, но она вырвалась и молча убежала из палаты.              — Что с ней? Куда вы ее дели? — парень налетел на доктора Курта, который пришел в палату с новой порцией лекарств.       — Доктор Денмарк перевел ее под наблюдение. Медсестра доложила, что она игнорировала время приема медикаментов, — ровно и без эмоций произнес мужчина с убранными в хвост коричневыми волосами.       — Как так? Она же… — вновь эмоционально зашелся парень, но был перебит врачом.       — Как ваше состояние? Изменения наблюдаются?       — Нет, — бессильно выдал юноша и сел на кровать.       — Ясно, — заключил Курт. — Не забудьте, в четыре часа прием.              Крики разбудили его, заставив подскочить с постели. Нашарив в темноте тапочки, он поднялся и снял со шкафа халат, накидывая на тело, мельком посмотрев в окно, где только-только всходило солнце.       Он выглянул в коридор, где так же выходили из палат больные, похожие друг на друга как один — все такие же бледные, беловолосые и с бесцветными глазами. Отличались только ростом, половой принадлежностью и возрастом. Самой младшей было девять. А старшим был он.       — Что случилось? — они перешептывались, переглядывались, но идти проверять боялись.       Парень рванул вперед, где за коридором располагался кабинет доктора Денмарка. Но заглянув туда, он резко отшатнулся, врезавшись спиной в стену и сжав ладонями голову.       Доктор был убит, растерзан до неузнаваемости и раскидан кусками по всему помещению, а кричала обнаружившая его медсестра, потерявшая сознание.       — Кто это мог сделать? — прошептал одним губами парень и уставился в пол, не замечая кровавых следов, которые вели на лестницу.              Кашель пришел неожиданно. Посреди ночи, разбудив. День выдался тяжелым — хаос в больнице из-за жестоко убитого доктора захлестнул весь город, а больных заперли в их палатах. Курт ходил весь день мрачный, а парень подслушал разговор медсестры, которая сказала, что один из одиннадцати больных исчез.       Юноша поднялся с постели и накинул халат, решив прогуляться до уборной. Кашель захватил его и там, когда он умывался. Сплюнув тягучую слюну, он в шоке уставился на черное нечто, которое и оказалось слюной. Мотнув головой и еще раз обмывшись холодной водой, он поставил зарубку уточнить у доктора Курта, что это, и вышел в коридор.       Тогда к нему пришел Зов.       Парень остановился и посмотрел на лестницу, которая вела в подвальные помещения. Он завороженный направился к ней и ступил на первую ступеньку, но замер в неуверенности, не понимая, что происходит. Только Песнь была настойчивой.       Он снова согнулся в приступе кашля, а когда его отпустило, выпрямился и уставился на ладонь, где была непонятная черная жидкость. С отвращением вытер о халат руку, отогнал мысль, что так приближался его конец. Ему ведь скоро девятнадцать.       Открыв дверь, парень вошел в сырой подвал, где хранилось много медицинского оборудования и препаратов. Осторожно прошел по коридорам, обходя высокие стеллажи и наложенные друг на друга ящики, дошел до шкафа, откуда и шел Зов. Но, открыв дверцы, ничего не обнаружил в нем. Вошел в него и постучал костяшками пальцев по деревянной стенке, услышав глухой звук.       Пустота.       Замерев в нерешительности, он не знал, что делать. Зов настойчиво тащил парня туда, где что-то таилось, только вот разгуливать по больнице ночью совершенно дурной тон.       Он закусил губу и тяжело посмотрел на стенку. Вздохнул, снова закашляв, и, когда успокоился, надавил на преграду. На удивление она поддалась, и парень вывалился на каменную площадку, с которой шла круговая лестница вниз, освещенная тусклыми лампами.       Заинтригованный он, осторожно ступая, начал спуск, держась рукой за холодную и сырую стену. До самого конца юноша гадал, что здесь могли прятать, но и не предполагал, что ему откроется целая лаборатория. Парень, открыв рот от удивления, прошел вдоль столов, стараясь не трогать неизвестные вещи, чтобы ничего не испортить.       Но Зов вел дальше. К деревянной двери впереди.       Парень остановился около нее и собрался с мыслями, что все равно хуже не будет, путь уже начат, и открыл.       — Что ты тут делаешь?! — раздался гневный выкрик доктора Курта.       Юноша в ужасе смотрел на открывшуюся картину.       На стене, прикованная цепями, висела обнаженная девочка без сознания. Ее белые волосы были коротко острижены, да и сама она вся исхудала. На бледной коже ярко отсвечивали алые вены, неестественно и чуждо, особенно для тех, кто болен их недугом. Мужчина в этот момент вкалывал в шею препарат с красной жидкостью, как в помещение вошел незваный гость.       — Незабудка… — выдохнул парень, сжимая и разжимая кулаки. Мысли лихорадочно носились по его голове, не собираясь во что-то логичное.       Но больше ничего не успел сделать, как приступ кашля снова накрыл его, сгибая пополам и валя на холодный пол.       Зов исходил от нее.