Скарлет. Сказка о Дьяволе

             Гарольд нагнал спустя минут десять. Все-таки решил закончить путь со мной. Я бросила короткий взгляд на него, отмечая, что бледность спадала, и он уже больше походил на здорового человека, чем на ходячего мертвеца. Только все равно взгляд порой был рассеянный и отчужденный.       — Тебе следовало бы к Аллегре идти и отвести ее к причалу, чтобы она не мешалась, когда я к Курту нагряну, — произнесла между делом.       Несмотря на царившую жуткую атмосферу, я хотела бы попасть на этот остров во времена его рассвета и рассмотреть архитектуру в блеске солнца. Хоть она и была мрачной и готической, но она оставалась столь величественной и захватывающей дух…       — Лучше вернуться вместе, иначе слишком подозрительно будет, если я уведу из особняка Аллегру, — отрешенно ответил парень.       С одной стороны, верно, но не хотелось, чтобы девочка пострадала.       Но я кивнула.       — Аллегра очень тихая девочка, — заметила я, припоминая ее робкое поведение.       — После пережитого это вполне естественно, — рвано пожал плечами парень. — Она не разговаривает.       — Нема? — я вскинула бровь, обернувшись на него.       — Нет, просто не разговаривает. С тех самых событий замолчала, — мотнул головой Гарольд и вздрогнул, нервно стискивая оружие, когда в глубине дома, мимо которого проходили, что-то рухнуло.       — В принципе, не удивительно. После всего, что тут произошло… как еще в своем уме остаетесь. А она всего лишь замолчала… Сколько ей? — мы вышли на широкую дорогу, которая заканчивалась на площади с плохо узнаваемым памятником в центре какому-то человеку.       Миновали его и перешли на другую улицу, узкую и поднимающуюся вверх, по холму. Что находилось на конце, видно не было, но учитывая, как усилился Зов, вероятно, на вершине находилась больница, скрытая за пышными деревьями и высоким кованым забором.       — Ей десять, скоро одиннадцать. Мы и так не в своем уме. Каждый по-своему, — выдохнул Гарольд и поправил шляпу, хоть она нормально сидела.       Нервничает.       — Скоро будет больница. Я всего однажды был в ней. Ребенком. У нас в деревне была своя, маленькая, — парень начал заглушать волнение рассказом, немного бессвязным и рванным.       Моя сила моментально изменила отношение к моей персоне кардинально. Его страх казался осязаемым, густым. И направлен на меня, а не на монстров, которые еле заметными силуэтами плавно двигались за нами. Вот что делает авторитет. Хех.       — У вас довольно большой остров. Один город кажется огромным, — я поддержала его разговором, чтобы он сильнее истерить не начал.       — Еще три деревни на острове. Наша занималась сельским хозяйством, прямо за стенами города. Одна была на берегу, рыбацкая, напротив города у другого берега. Слева от него простирался густой лес, король очень берег его и редко разрешал охотиться на зверье, только в определенные месяцы. И третья деревня была на лугах, они занимались животноводством. Так что да, наш остров очень большой.       Недалеко от больницы дома закончились, и мы оказались на аллее, окруженные деревьями, которые закрывали весь доступный свет, отчего передвигались по темноте и с опаской, как бы не навернуться лишний раз, запнувшись обо что-либо, поэтому немного замедлились.       — Самое страшное было, когда Мировое Правительство, в которое так верило население, оставило нас. Бросило помирать, расстреливая тех, кто от отчаяния бросался к ним за помощью. Мы разуверились в них, возненавидели. Ведь из-за них, с их позволения, начались эти опыты в поиске лекарства.       — Это пока мы точно не знаем. У меня есть некоторые сомнения на этот счет, — хмуро выдала я.       — То есть? — в темноте его эмоции видно не было, но я ощутила, как в нем всколыхнулось недовольство. Он уже привык их ненавидеть, поэтому реакция неудивительна.       — Кровь Скарлет хранилась на закрытом острове, Розарий. Он не подконтролен Правительству, поэтому кровь могли взять только от туда… — я резко замолчала.       Был упущен один момент.       — Что не так? — с подозрением протянул Гарольд.       Денмарк получил образцы около года назад. Около года. Я проворонила один факт — в то время как раз Дозор накрыл Панк Хазард, а я тогда лично отдала кровь Цезарю. Так и еще она была в «спящем» состоянии из-за блокировки татуировкой. Остатки точно хранились у него, измененные под действием его силы — газа, перепрограммированные и подготовленные для фруктов и детей.       Правительство могло как раз той кровью и воспользоваться, предоставив в качестве образцов Денмарку. Измененную и готовую для других опытов — созданию дьявольских фруктов и детей-гигантов. Потому ее и было много, ведь разбавлена была порядочно. Они не стали проверять на себе подозрительную жидкость, но всучили ее доктору, который очень нуждался в лекарстве для своих граждан. И стали наблюдать, что выйдет из этого. А после явились и уничтожили все. Они так думают, что уничтожили.       Я зло стиснула рукоять и прикрыла глаза. Меч мигом откликнулся, ярко завибрировав, передавая жажду крови и желание убивать. Он был готов мстить.       Теперь не удивительно, почему люди приобрели такой переходный облик. И ясно, почему кровь казалась неправильной.       Мать вашу, как же я хочу их там всех прибить…       Интересно, как отреагирует Правительство, когда узнает, что я была тут?       Ну, а также в этом и моя вина. Я покинула лабораторию Цезаря и не задумалась уничтожить ее, хотя надо было. Хоть там и прогремел взрыв благодаря Ло, но проверить нужно было все хорошо. Цезарь тоже не дурак, чтобы такие важные вещи оставлять на виду.       Буду надеяться, что бракованная кровь попала только в руки Денмарка, а не еще кому-то на какой-нибудь остров.       Достала улитку и набрала номер корабля.       — Донкихот Дофламинго на связи, — чуть насмешливо раздалось.       — Ты там поселился рядом с ней? — я порядочно удивилась, ведь и гудок не успел пройти.       — Книга интересная, — ответил на несколько вопросов разом, хоть и не озвученных, и расслышала шелест листов. — Что-то хотел?       — Срочно выясни, если ли острова, которые подверглись схожими проблемами за последний год. Заражение, уничтожение, вспышки подозрительных болезней, — быстро заговорила.       Собеседник нахмурился.       — Все так плохо?       — Твоя вина тоже есть в этом, — хмыкнула.       — Я не несу ответственность за то, что случилось после моего заключения, — выставил свое оправдание Донкихот.       — Еще как несешь, — покачала головой. — Затеяно тобой же все было. Мировое Правительство добралось до образцов, которые хранились у Цезаря на Панк Хазард. И щедро раздарили их нуждающимся. Измененную кровь, подготовленную как раз для дьявольских фруктов и средства, которое превращало бы людей в гигантов. Эту основу и дали в руки наивным людям. А она не была чистой. Она не лечила. И в итоге стала заразой, вирусом, который кардинально изменяет внешность человека и делает из него дикого зверя с жаждой убивать, который также заражает других.       Злость новой волной прокатилась, даря силы.       — Это плохие новости, — я ощутила сталь в его голосе. — Я постараюсь навести справки. Будет еще что — звони.       И положил трубку.       — Ты хорошо осведомлен обо всем для человека, который два месяца владеет этой силой, — заговорил Гарольд, молчавший в моем разговоре с Дофламинго.       — О себе подумай, для деревенщины ты тоже слишком много знаешь, — вставила. — То, что я ей владею, не значит, что я плохо проинформирован. У меня обширные связи.       На том беседа и затихла.       Аллея вывела к распахнутым тяжелым воротам, за которыми скрывались очертания трехэтажного поместья. В стороне через забор мелькнули тени, заставив ближайшие деревья зашуршать и сбросить листья. Гарольд вздрогнул и оглянулся, стискивая древко косы.       — Ты не думаешь, что они могут напасть на нас со спины? — нервно выдал парень.       — Они взволнованы. И нападут, если мы будем представлять опасность тому, что здесь скрывается, — ответила я, проходя по вытоптанной дорожке, усеянной пожухлой шуршащей листвой, к главному входу с выбитыми дверьми.       — А им есть, что скрывать?       — Видимо, да, — кивнула, вспоминая Незабудку, которая была заперта в подвале. — У них же здесь гнездо.       Мне все не давали покоя мысли, пробудившиеся в Изначальном, когда он проснулся. Он говорил про жажду, убийства, про долг защищать Великую и кормить Дитя. Видимо, подземелье хранит в себе больше тайн, чем я думала, поскольку я могла представить, кто исполнял роль Великой, а вот Дитя…       Я осторожно вступила в проем, шурша мусором под ногами, и прошла вперед и в сторону, опираясь на память того Изначального, кровь которого выпила. Там где-то был включатель. На ощупь нашла его на стене и щелкнула. На удивление свет загорелся, но не везде, лишь в дальних частях коридора налево и направо, где поместье не особо пострадало.       Лестница впереди не освещалась, но наверх она и не нужна была. Все-таки я склоняюсь к мысли, что оба доктора хранили бумаги в подземной лаборатории, где и проводили опыты, а не у себя в кабинетах. Ход в подвал скрывался за деревянными ступенями — там была простая дверь, сливавшаяся с отделкой. Туда вел Зов, поэтому ее я и толкнула.       Образы из воспоминания накладывались на то, что я видела, невольно вызывая головокружение. Хорошо, что оставался рядом меч, помогавший при спуске не свалиться. Я ощущала себя на месте Гилберта, которого также вел Зов к Незабудке, проходя его путь. Разве что кашель не раздирал легкие.       Дошли через завалы стеллажей, ступая по разбитым препаратам и пиная их, до памятного шкафа, дверцы которого были приглашающе распахнуты, а за ними зияла тьма. Где здесь включатель, я не знала, ведь наличие лампочек вдоль стены до самого низа вспоминалось.       — Здесь осторожней. Там винтовая лестница, — предупредила Гарольда, следовавшего за спиной.       Парень серьезно кивнул.       Продвигаясь вперед по темноте на ощупь и боясь оступиться, ведомая песней в голове, жалела, что под рукой не было огня. Сейчас бы он очень пригодился. В затылок дышал напряженный Гарольд, с большой опаской ступая.       Последняя ступенька подкралась незаметно, я все-таки не рассчитала расстояние и чуть не рухнула, если бы парень не схватил меня за шиворот, наугад протянув руку, и меч даже не помог, заскользив по полу.       — И что дальше? — прошептал спутник, когда мы остались в кромешной тьме.       Идти до комнаты так было самоубийством, вспоминая, сколько здесь было столов с разными устройствами, и какой мог за это время появиться бардак. Меня хоть и вел Зов, но он преграды не показывал.       Тут в голове раздался недовольный перелив мыслей Росинанта, о котором успела забыть за всеми невеселыми мыслями. Вынула из кармана кристалл, который отдавал мягкий голубым сиянием, неплохо сходя за фонарь.       — Отличная идея, друг, — усмехнулась и выставила вперед, освещая пространство.       Перед нами предстал до основания разгромленный зал, словно торнадо щедро прошелся, разрушая все вокруг себя. Столы превратились в щепки. Пол покрывали осколки и застывшие жидкости, к которыми прилипли бумаги и прочие предметы. Металлические штыри опасно торчали, и если бы мы пробирались без света, то обязательно напоролись бы на них.       Искать важные бумаги было абсолютно бесполезным делом в этом хаосе.       — Я не думаю, что мы тут что-нибудь найдем, — высказал мои мысли Гарольд.       — Если только Курт нам не соврал и не вынес сам до этого все важные записи, — пробормотала и осторожно пошла к двери, что скрывалась во тьме. — А я уже не больно-то верю ему после этой бодрящей прогулки по городу. Экскурсия невероятная, если честно. Захватывающие ощущения.       Стыд и позор, но я опустилась до сарказма.       Только вот логичней всего, что этот доктор на самом деле с самого начала обманул меня. Ученые трепетно хранят свои секреты, как бы кошмарны они ни были.       Я отдернула край плаща, который зацепился за торчащий штырь, и остановилась, разглядев очертания деревянной двери. Зов волнующе дернулся и напряженно взвыл. Он ощущал, что я уже рядом, что сейчас буду на месте и исполню его волю. Он обволакивал за плечо и вел вперед, просил ускориться и не тянуть больше. Он ждал. Неимоверно долго ждал, когда я приду за ним. Спасу. Освобожу.       Стекло хрустнуло под ногами, выводя из очередного отрешения.       — Я туда не пойду, — тихо произнес Гарольд, словно боялся кого-то разбудить.       Обернулась к нему, с вопросом вскинув бровь, и наткнулась на хмурый взгляд, с которым парень смотрел на дверь, медленно отступая.       — Там сидит что-то страшное, — он сглотнул. — Его сила ощущается… даже тут. Она давит…       Он растеряно моргнул и посмотрел на меня.       — Давай уходить. Не будем трогать то, что там скрыто…       В его зеленых глазах наравне с испугом читалась мольба.       Я не чувствовала всего того, что сказал Гарольд, только нетерпение. Ведь на самом деле Зов ждал меня, а не парня, так что и отгонял его дальше, чтобы не мешался.       — Иди, а мне надо туда, — мотнула головой и продолжила дорогу.       — Там опасно! — всколыхнулся спутник, показывая беспокойство.       — Это то, ради чего я здесь оказался. Это то, что настигло меня в открытом море и привело сюда. Его Зов не отпускает меня последние сутки и ждет не дождется, когда я уже перешагну порог той комнаты. Он молит меня поторопиться. Он молит помочь и освободить, спасти всех. Они страдают… — выдохнула, не отрывая глаз от двери. Слишком неестественно. Слишком фанатично.       Я преодолела последние шаги и распахнула преграду. И не понимаю скольких стоило сил сдержать вскрик удивления, сменившийся на страх, а следом и на ярость, сгорающую с ненавистью. Какие-то секунды осмысления ситуации. Какое-то малейшее мгновение потребовалось, чтобы осмотреть то, что открылось передо мной.       Слабость переполнила тело, и даже меч был не в силах держать меня на ногах. Мне казалось, что забыла, как дышать, видя тот ужас…       Это страшно. Невероятно, как страшно.       Я не знаю, как удалось сдержать бурю эмоций. Я не ощутила, как глаза невольно наполнились слезами. И как ноги подогнулись в коленях, не держа меня больше.       Я все яснее понимала, что за свои ошибки придется платить. Платить не только кровью, своей или чужой. Не только жизнями. Но и душой, разрывая ее на части, чтобы хоть как-то оплатить долги.       И хоть все было исполнено чужими руками и идеями, я была тем самым зерном, которое натолкнуло их на это.       Этот фрукт должен быть уничтожен. Забыт во веки веков. А проклятие висеть только на мне.       В одно мгновение то, что я так старательно пыталась склеить в себе, оборвалось. Ощутимо хлестнув нитями, выбивая брызги крови. Предательство семьи по сравнению с этим малое и несущественное ребячество в песочнице. Глупая детская обида.       Я судорожно вдохнула воздух, понимая, что перед глазами стало темнеть, а сердце будто разорвалось в клочья, наполняя тело болью. Тело ощущалось как чужое, не свое, холодное и тяжелое с пустотой в груди.       Зов вел родную кровь. И его слышала только я. И Гилберт.       Он вел не просто так. Он хотел сказать важную вещь. Просил о помощи…       Он знал, что грядет темное время, и хотел, чтобы тот паренек покончил с этим, но он не смог. Слишком многого не знал и не понимал. Зов пел, но никто его не слышал. Твари оберегали, чтобы никто не навредил, не прервал эту песнь, ведь тогда миссия, заложенная в них по второму рождению, исчезнет. Они не могли этого допустить, поэтому верно охраняли и кормили.       За спиной тихо выдохнул Гарольд, не находя слов. Я расслышала, как он шумно прислонился к косяку, пытаясь тоже устоять на ногах. Росинант не находил эмоций передать все то, что переполняло его. Он просто потрясенно молчал.       — Да как же так… — дрожащим шепотом произнес Гарольд. Голос сел.       — Это дело рук Курта, — сглотнула, размашисто стерев влагу с лица платком, сняв его, а затем выкинув. Он был больше не нужен.       — Откуда ты… — парень не договорил.       — Воспоминания. Я вижу их, — пошатываясь, поднялась на ноги, медленно направляясь вперед и сжимая крепко меч.       Я не могла. Я не в силах оставлять это в живых, несмотря на боль, которая будет преследовать меня всю жизнь и образы в кошмарах. Но Зов молил освободить его от мучений. И я выполню свой долг.       Незабудка была красива в моих видениях. С живой и яркой мимикой, блестящими глазами и длинными вьющимися волосами цвета первого снега. В памяти Гилберта она такой и сохранилась, когда он наблюдал за ней с легкой улыбкой, лохматя макушку, а она, насупившись, скидывала его руку. Он заботился о ней, любил ее как сестру, и пытался оградить от всего. Гилберт желал ей только лучшего, и был сам готов пасть жертвой опытов, но лишь бы она, отчаявшаяся и готовая умереть, смирившаяся со своей участью, выжила.       И он пошел на многое.       А сейчас тринадцатилетняя девочка висела прикованная на стене. В той же позе, как и помнил в последний раз Гилберт. С опущенной головой и прикрытыми веками, обнаженной. Но кожа стала белесо-фарфоровой, хрупкой, с тонкой сетью трещин, пылающей ровным алым светом некогда полных кровью вен, вливаемой Куртом. Она застыла прекрасной статуей, как напоминание того, какое зло может принести моя сила не в тех руках.       Только вот Зов шел не от нее, как я думала изначально. А от того, кто был внутри.       Становилось ясно, какое Дитя было велено кормить чудовищам, и почему Великую надо было защищать от всех.       Руки слабели, и я не могла ничего сделать, в бессилии смотря на дело рук врачей этого города.       С трудом перехватила кристалл правой рукой, где держала меч, и стащила перчатку. Осторожно коснулась кончиками пальцем кожи живота, ощущая исходящее тепло оттуда. Сердце глухо стучало и восторженно дернулось, почувствовав меня и забившись быстрее.       Дитя просило освободить его. Оно было преисполнено счастьем, что я наконец пришла за ним. Ведь оно так долго ждало меня.       Я отняла руку, сжав кулак и сцепив зубы.       Кем бы оно ни было, но оно не должно жить. Этот мутант был опасен. Неизвестно, что намешали врачи, чтобы он появился, и неизвестно, каким будет в будущем создание из крови. Моей крови. Моей силы. Воплощенное в этом ребенке.       Это серьезное решение, но оно пришло ко мне сразу, как только я увидела и почувствовала мощь, исходящую от него. Пугающую мощь, способную одним его желанием управлять легионом монстров и моим сознанием. Всего лишь мыслью.       Его создали из моей крови. Его кормили кровью людей. Оно уже не может быть нормальным.       Это даже не человек.       Я мрачно надела перчатку и убрала кристалл в карман, отмахиваясь от беспокойства Росинанта, который, видимо, догадался о том, что собиралась сделать. Зов раздался переливным вопросом, не понимая, почему я отдалилась.       — Постой! Что ты делаешь! — ломанулся в комнату Гарольд, заметив, что я перехватила меч двумя руками.       — Останавливаю Конец Света, — холодно ответила ему, когда он буквально повис на моих руках, опуская оружие.       — Ты не понимаешь, что делаешь! Там же живое существо! — он выглядел растерянным.       — Во-первых, я знал с первых секунд, что буду делать, — перевела пронзительный взгляд, от которого парень вздрогнул, но не отпустил меня. — Во-вторых, это существо — смерть всему живому. Оно было создано искусственно из обмана, слез и крови, в мучениях этой девочки, которой всего лишь тринадцать, а то и двенадцать было, когда произвели оплодотворение. Ты считаешь это нормальным?! И кого я должен тут сохранять в живых? Мутанта внутри нее?       Гарольд вздрогнул, широко открытыми глазами смотря на меня, когда я подняла голос чуть ли не до крика, дрожа всем телом. Меч особенно ярко завибрировал, резонируя мои эмоции.       — Тебе бы уже давно следовало забыть обо всем, после произошедшего в этом городе и увиденного тут. Так что не смей меня судить. Мне самому решение далось с трудом. В отличие от меня, ты хотя бы не слышишь его Зов. А я слышу и ощущаю, как он время от времени завладевает моим сознанием, выдирая из реальности. Слышу, как он молит освободить его. И я освобожу.       — Ричард, это ошибка, — сглотнул Гарольд, мотая головой, но отпустил меня и сделал шаг назад.       В моей жизни и ей найдется место.       Я подняла меч, звенящий от желания напиться кровью, и замахнулась, как по ушам ударил крик, оглушая и сбивая с ног.       «Нет! Не надо!»       Помотала головой и, опираясь на оружие, снова поднялась упрямо на ноги под ошарашенный взгляд парня, который не понял, что произошло.       И больше без промедлений, зажмурившись, вонзила меч, игнорируя хруст, вдавливая туго входящее лезвие дальше со всей имевшейся силой, ощущая, как тепло полилось по рукам, пригибаясь в коленях, а после в слабости рухнув на пол, когда клинок окончательно остановился.       Капли падали на лицо и плечи, словно острые иглы, вонзаясь в кожу и оставляя следы, пылающие от боли. Терпкий пряный запах ударил в нос, кружа голову.       Я покачнулась.       — Я… отдохну немного, — выдохнула и опустошенная, как эмоционально, так и физически, упала на пол, окунаясь в мучительный кошмар.