Три ошибки дочери старого кукольника, или Тайна золотого ключика

Глава восьмая, и последняя, в которой Пьеро попадается под ноги хозяину, дочь старого кукольника совершает свою третью ошибку, а жандарм скучает на посту. Длинный монолог утомил Джеппетте. Вложив драгоценный ключик в руку дочери, для чего ему пришлось невероятным усилием даже приподняться на постели, он снова откинулся на подушку и прикрыл глаза. Оставалось еще кое-что, о чем Аличе непременно должна была узнать, но сперва бедняге требовалось немного отдышаться. Вдруг молодая женщина вздрогнула, словно невидимая рука дернула ее за нитку, как послушную марионетку. Расширив глаза от испуга, она вслушивалась, казалось, в одной ей ведомые звуки. - Папочка, - быстро проговорила она, целуя лицо отца. – Папочка, мне нужно бежать. Иначе он… рассердится на меня. Но я приду еще, обязательно приду, скоро-скоро приду к тебе, я обещаю! Старик ничего не ответил – он задремал. Аличе накинула капюшон плаща и торопливо выскользнула из каморки. В светлом круге под ближайшим фонарем она остановилась и поспешно взглянула на маленькие золотые часики, висевшие у нее на шее на тонкой цепочке. Четверть одиннадцатого! Женщина бросилась бежать, едва не сбив по дороге с ног какого-то припозднившегося шарманщика. (прим. автора: она его не узнала. Но тем любезным моим читателям, которые симпатизируют невезучему Карло, думаю, будет небезынтересно и отчасти приятно услышать, что ему хотя бы таким образом, но все же посчастливилось в последний раз встретиться с той, которую он некогда любил... ) Манджафоко ждал жену, трезвея от ожидания – не от продолжительности его, а, казалось, от самой необходимости ждать. Наконец, дверь отворилась. Аличе старалась не шуметь, но сейчас проскользнуть незамеченной мимо ее мужа, сидевшего прямо на полу в прихожей, не сумела бы даже мышь. Вдобавок перед ним стояла зажженная свеча. - Ну? – спросил Джакомо. Аличе молчала. Тогда Манджафоко грузно поднялся, схватил жену за плечи и потряс ее, вглядываясь в расширенные от испуга зрачки своими страшными, мутными, налившимися кровью глазами. И уж поверьте – он многое там прочел и без слов. Он слишком давно был знаком с этой женщиной. Синьор Манджафоко без лишних церемоний дернул тесемки на шее Аличе и скинул плащ с ее плеч на пол, а потом ухватил жену за запястье и поволок в комнату. К счастью, он не попытался взять супругу за руку, а не то очень удивился бы, обнаружив, что женщина прячет какой-то предмет в крепко зажатом кулаке. Смутная тень метнулась через всю комнату к стене, но с дивана, на который Манджафоко толкнул жену и плюхнулся сам, было ее не видно. - Рассказывай, - не терпящим возражений тоном потребовал Джакомо, не выпуская запястья жены из тисков своих сильных пальцев. Аличе торопливо начала, переведя дух: - Папа совсем плох, Джакомо. Он ужасно обессилел. Едва голову может от подушки оторвать. Он так был мне рад, представляешь! Он совсем на нас не сердится, зла не держит. Карло я не видела, ушла, как ты сказал, вовремя; он еще не возвращался. Мы ведь могли бы папе чуточку помочь деньгами, правда, милый? Можно не брать из кассы, я могла бы продать те кружева, что плела зимой… Они так бедны, ты не представляешь! Крохотная каморка в подвале, плесень на стенах, и… - Не то, - хмуро оборвал жену Манджафоко. – Секрет. В чем его секрет? Ты узнала? Застигнутая врасплох Аличе быстро помотала головой. Но увы! Джакомо, как уже было сказано выше, знал ее слишком хорошо. - Узна-ала, - с расстановкой произнес он убежденно. – Ну? Упрямица молчала. Она даже дернулась, пытаясь высвободиться, и тут-то ее стиснутые пальцы привлекли внимание Манджафоко. Он перехватил кулачок Аличе: - Покажи. Аличе бессильно разжала руку. Увиденное озадачило Манджафоко, сознание которого все еще было несколько мутно. - Ключ? – пробормотал он, потирая виски ладонями. – Как странно… От чего он? От шкатулки? От часов? При чем тут ключ? - Я не знаю, милый, - прошептала синьора Манджафоко. – Мне кажется, папа бредил. Насколько я понимаю, это ключ от наших старых часов, высоких, помнишь? Они давно сломались совсем, думаю, или их продали – в каморке их нету, точно. Папа придумал какую-то глупость… ну ты пойми его тоже… он так переживает за своих кукол… он выдумал, что это ключ от счастья, или от врат кукольного рая, что-то такое. Все твердил – «дверца, дверца, мой секрет за дверцей». Он совсем плох, уже не понимает, что говорит… - Дверца? Какая еще дверца? А секрет… секрет за ней… Так… Дай-ка, - властно велел Манджафоко, протягивая руку за ключом. - Н-нет. Его жену вдруг словно подменили. Она спрыгнула с дивана и отступила на несколько шагов, пряча руку с ключом за спину. - Не дури. Давай сюда. Был бы ключ, а уж дверцу отыщем! Ты молодчина, ловко раскрутила старикашку. Немного недожала, конечно, но это не беда. Давай сюда ключик. - Нет! – закричала Аличе. Манджафоко рассвирепел. Подумать только, секрет уже почти у него в руках, какого черта глупая девчонка встает у него на пути? Выругавшись сквозь зубы, он подступил к жене с явным намерением силой разжать ее кулак и в одно мгновение решить досадную проблему. Напрасно он не закрыл дверь комнаты! С быстротою молнии молодая женщина, отклонившись от устремившегося к ней супруга, метнулась в прихожую, а оттуда – на лестницу и вон с постоялого двора. Хмель выветрился из головы Манджафоко быстрее, чем из его ног, и попытка броситься в погоню поначалу не дала результата большего, чем три неверных шага, завершившиеся чувствительным падением с собственного левого каблука, но, как ни странно, грянувшись об пол всем телом, Джакомо почувствовал себя лучше. Он довольно бодро вскочил и в несколько прыжков достиг входной двери. Вдруг маленькая белая фигурка кинулась ему наперерез, прямо под кованый сапог. То был негодник Пьеро, то ли подслушавший весь описанный выше разговор, то ли просто уловивший его повышенную тональность. Споткнувшись о марионетку, дотторе Карабас полетел с лестницы вниз головой и остался лежать у последней ступеньки неподвижно. *** Крохотным оказалось то преимущество, что выгадала бедная синьора Манджафоко благодаря самоотверженности маленького деревянного актера! К тому же она сама допустила непростительную ошибку – побежала не в сторону главной площади, где можно было, в конце концов, закричать, перебудив жителей окрестных домов, а прочь из города. Постоялый двор стоял почти на окраине, и каменные дома вдоль дороги быстро сменились лачугами, а потом местность и вовсе стала безлюдной. Впереди в неверном свете луны блеснула гладь заросшего грязного пруда. Дорога перерезала пруд поперек, и в самом узком месте через водную преграду был перекинут старый деревянный мост с высокими тонкими перилами. Джакомо нагнал жену на середине моста. - Отдай ключ, - прошипел он, пытаясь отдышаться. Воздух со свистом вырывался из его горла – тяжеловат стал уже синьор Манджафоко для таких пробежек – а голова болела сразу в двух местах. Аличе помотала головой и отступила к перилам. - Отдай, не дури! - завопил кукольник. Взгляд загнанной в тупик женщины заметался и вдруг остановился на черной поверхности затхлой воды пруда. С заметным, но не вполне понятным усилием (ведь ключ был невесом) молодая женщина подняла руку над водой и, не размахиваясь, разжала кулак. Крохотный кусочек металла с тихим, едва слышным всплеском коснулся воды, навсегда ускользая от синьора Манджафоко. Несколько секунд Джакомо стоял неподвижно, словно не понимая, что произошло. На лице Аличе мелькнуло странное выражение… радость? торжество? Она легко, как птица, взмахнула рукавами своего серого платья, демонстрируя мужу пустые ладони. У Джакомо потемнело в глазах, из горла его вырвался нечеловеческий крик. Тихий всплеск, давно потухший, отчего-то превратившись в звонкий выстрел бича, продолжал эхом звучать в его голове. Он забыл, кто он сам и кто эта стоящая перед ним женщина – он видел только маленький золотой ключ и чувствовал – чувствовал физически, всем телом – что произошло непоправимое. Ярость застлала его глаза… Он бросился вперед, к фигуре, стоявшей у шатких перил, и занес кулак для удара. Ударил ли он ее? Джакомо не знал. Пальцы его не почувствовали удара, но он сейчас и вообще практически ничего не ощущал. Стройная женская фигурка, пытаясь защититься, даже не выставила руки перед собой, не заслонилась - только поспешно сделала еще шаг назад – туда, где не было уже кромки моста, где от темной воды внизу ее отделяли лишь старые перильца, с сухим треском расступившиеся у Аличе за спиной и пропустившие ее легкое – но во много раз тяжелее золотого ключика – тело в беззвучный короткий полет вниз, к черной глади заросшего маленького пруда. *** Простые труженики города N. рано ложились спать. Поэтому в ту ночь только одинокому жандарму, скучавшему на посту на окраине города, довелось наблюдать странного невысокого господина, который брел по городским улицам нетвердым шагом. Господин этот шатался как пьяный, а когда он миновал круг уличного фонаря (на что ему потребовалась добрая четверть часа), полицейский от нечего делать отметил про себя, что человек одет хорошо и дорого, вот только очень грязен. Жидкая грязь буквально капала с него – с рукавов, волос, усов и бороды, каждый шаг его сопровождался звуком, свидетельствовавшим о том, что в сапогах у него полно воды, а на хвост сюртука и вовсе прицепились какие-то водоросли, словно непонятный господин только что вылез из болота. На секунду у полицейского шевельнулась было мысль, не является ли грязный человек жертвой разбойников, которые, по слухам, пошаливали в последнее время в окрестностях городка, но в этот момент человек упал на колени посреди улицы и завыл, как раненый зверь. Услыхав перемешанные с невнятными проклятиями хриплые рыдания странного господина, жандарм вернулся к своему первоначальному диагнозу «белая горячка» и равнодушно отвернулся от синьора Джакомо Манджафоко.