С неба свалился

— Меня могут отстранить, — выпалил я, холодея. — Могут, — спокойно ответил старик, — но я быстро верну тебя на место. Ты, главное, миссию выполни. — Спасибо, — сухо ответил я и положил трубку. Заскочил поздороваться и перекинуться парой слов с охранниками, чтобы не приставали. Намекнул, что очень-очень хочу спать. Халтурщика понять легче, чем того, кто собирался переспать с инопланетной ящеркой. Надо идти, но я колебался. Хотел же я его? Хотел. Вот и все. Хотел по любви, а не в качестве медицинской процедуры. Ну хотел. Выбора нет, надо идти и делать. Зоулу следил за мной взволнованно вытянув голову, нервно подрагивал лежащий на полу хвост. — Привет. Как ты, мой милый? — привычная фраза вдруг зазвучала как-то неловко. — Лучше, — голос его уже не был таким тихим и сдавленным, как в тот раз. Зоулу взял меня за дрожащую руку и притянул к себе. Хочет полежать со мной? Так будет проще заняться сексом. Надо же с чего-то начинать. Если мы так начнем, то так мы и закончим. Лежа в смятении одетые в постели в лаборатории. От одной мысли о любви без любви можно стать импотентом. — Что случилось? У тебя неприятности? — Зоулу развернул мое лицо к себе, посмотрел пристально и прямо, как полицейский на допросе. — Да, — кивнул я, — могу покинуть тебя. Не навсегда. Но надолго. Или ненадолго, не представляю, как он здесь в круглосуточном слепящем свете ощущает время. Не представляю, как он здесь живет и не сломался. Не представляю, почему он не жалуется, что ученые лезут с исследованиями. Он даже не казался подавленным на первый взгляд: — Переживу. Думал, что-то серьезное. — Мне страшно за тебя. У вас принято бояться за любимых? — спросил я искренне. Последнее слово, я людям такого не говорил после стольких встреч. Искренне не говорил. — Принято, — оттаял Зоулу, — и бояться. И радоваться встрече. Тихо, чтоб никто не видел. — Как думаешь, можно ли влюбиться всерьез и навсегда за пару встреч? — Думаю, можно. Как повезет. Или не повезет. — А ты любил? До того, как попал сюда? — я задал неудобный вопрос, но было интересно узнать о нем все, о каждом его шаге до нашей встречи, о каждом вздохе. — Любил, — тяжело выдохнул он, — поэтому я здесь. Не хочу сейчас об этом. Я не знал, что сказать. Вместо этого молча уткнулся носом в его шею. — Что ты делаешь? — удивленный моим нежным дыханием, спросил Зоулу. — Не знаю, — я вообще не знал, что делать. Потерялся. Придумать что-нибудь мне так и не удалось. Вместо этого я поцеловал его, долго, жадно, вкусно. Прильнуть губами, да высосать боль. Его рука обхватила мои плечи, сначала нежно, потом с нажимом скользнула вниз, такое неловкое, но в то же время неоднозначное прикосновение. Я не знал, чем это обернется, было так неловко делать это здесь. Но одно понимал точно. Так неуместно я хочу его, без разницы как, хоть вверх ногами на люстре. Зоулу провел языком по моей шее, отчего по всему телу побежали приятные мурашки. Долой одежду, я путался в рубашке, я не мог стянуть штаны, а и без того возбужденный член налился кровью аж до боли. Не хотелось ждать. Не думалось об охранниках, о медицине, о последствиях. От волнения руки не слушались и у меня, и у Зоулу. Мы неловко, вдвоем стягивали мое нижнее белье, не отрываясь от поцелуя. И вот наконец прижимались друг к другу голыми телами, ничто больше не разделяло нас. Он мой, весь. От макушки до подрагивающего кончика хвоста. И я смелее провел рукой по оголенному торсу инопланетянина, вниз. Тот отпрянул. И навалился на меня с жарким поцелуем. Оказался сверху, вжав меня в жесткую постель. И в этой властной позе вздрагивал от откровенных прикосновений, отстранялся, словно не желал заходить дальше поцелуя. Вот только его член так неоднозначно упирался мне в ногу. Пока одна моя рука дразнила и отвлекала Зоулу, вторая поймала хвост. Ну как поймала… нежно расслабляющее погладила, и когда инопланетянин перестал зажиматься, этой рукой я и начал действовать. Как же он мне нравится, хвост этот! До мурашек, до странного желания схватить и унести с собой. Я нежно поднимался все выше и выше. Он чуть отстранился, глядя на меня ошарашенно, как будто только очнулся и не понимает, что происходит. Расслабленные мышцы под моей рукой налились сталью. - Иди сюда, - я притянул его, не давая окончательно опомниться. Я ухватил его за упругие ягодицы и мы перевернулись на бок. Снова долго и самозабвенно ласкали друг друга. Потом я осторожно, не разрывая поцелуя, перевернул его на спину. И сам оказался сверху. Я совсем забыл про смазку, но, кажется, их природа готовила к таким вещам. Возбуждение становилось невыносимым, не для меня одного, и тогда я позволил Зоулу войти в себя. Едва удержался от того, чтобы не выругаться, я ткнулся в лбом в его плечо, сделал пару глубоких вдохов сквозь зубы, привыкая. Это было на грани удовольствия и боли. И начал осторожно двигаться, по-неземному облизывая губы Зоулу. Инопланетянин цепко, но так, чтобы не поранить, обхватил мою талию, начал насаживать на себя. Он был предельно осторожен. Но все же это было несколько жестко, каждое движение отдавалось сладкой болью внизу живота. Он любил меня до цветных пятен перед глазами, до полной потери ориентации в пространстве и времени. И с каждой секундой хотелось все больше, все теснее вжиматься в него, уже далеко за гранью разумного. Я старался быть как можно тише, но то и дело эмоции вырывались сдавленным стоном, Зоулу, хоть и пытался поначалу держать себя в руках, бормотал что-то нечленораздельное. Котта вырубилась от накала страстей. Я схватил его руку, положил на свой член, и помогая своей ладонью, подсказывая верный темп и силу нажатия, чувствуя, что дело идет к финалу. «Люди не умеют так сводить с ума», — думал я, в сладкой полудреме лежа в обнимку с Зоулу, пытаясь отдышаться. Он же слегка удивленно провел пальцем по моему лбу, отодвигая прилипшие волосы. Удивленно и испуганно. Онаи не потеют. — А ты говорил, у тебя проблемы, — с шутливым укором мурлыкнул я, теснее прижимаясь к нему. Зоулу ничего не ответил. Наверное, забеспокоился бы, будь котта не в порядке. Просто захотел помолчать, полежать рядом. Впервые за долгое время я засыпал так спокойно. Только подумать, я спал на работе, совершенно не боясь, что охрана заметит. Зоулу услышит, предупредит, в этом я не сомневался. Даже такой, казалось бы расслабленный и нежный, он настороже. Словно пригревшаяся на солнышке ящерка, в любой миг способная легко шмыгнуть в траву. Я человек, я не готов. Я просыпаюсь медленно, и не сразу могу отличить холодный свет лаборатории от теплового живого света внешнего мира. Спросонья мне показалось, что надоедливый гул вентиляции так похож на шум морского ветра. И впервые мне не обидно от того, что просто почудилось. Я просыпаюсь с улыбкой, и меня встречают улыбкой. И чернота в глазах инопланетянина тепла, как южная ночь. Завтракали, наверное, часа в три ночи, выходя за едой, я даже не глянул на часы. Я совершенно позабыл, что мы здесь не одни, и что мне скоро уходить. Впервые и на Зоулу напало какое-то беззаботное, почти детское веселье. Вытащив из зуба работающую все-таки котту, он смеялся, уронив ее на пол и чудом не потеряв. От болезненности не осталось и следа, осторожные прежде движения Зоулу стали свободными, пластичными и завораживающе грациозными. Не ожидал, что он так быстро изменится. — Я ведь выяснил, что с кораблем. Он легко чинится. Ты не поверишь, но есть человек, умеющий это, — начал я, снова плюхнувшись на постель рядом с инопланетянином. Зоулу удивленно оглянулся на меня: — Серьезно. Я думал, у вас в техническом плане вообще все плохо, — разулыбался он, и тут же серьезно добавил. — Я бы хотел сам увидеть корабль. Лететь далеко. Боюсь, твой человек не справится с моим генератором, он новый. Замороченный, не все наши механики знают, как он устроен. А лететь далеко. Главное, чтобы настройки курса второй раз так не сбились. — А куда ты летел вообще? — Воктарса. Весьма известное место. Планета пиратов, беженцев и бунтарей. Планета разнообразия на грани адекватности. Планета, на которой главенствующим видом был кир. Хотя и сейчас кажется, что это до сих пор так. Только сядешь, а они прикатятся разом штук пятнадцать, будут недовольно фырчать, прогонят тебя и улягутся на нагретое местечко кучкой. — Так ты там уже бывал? — Бывал, часто, я там почти свой, — Зоулу попытался проскочить эту тему, — и меня там ждут. Для меня с моим катером там дело найдется. И не буду скучать ни по какому дому матерей. Какими же глупыми теперь кажутся собственные мысли. Чего цепляться за хреновое прошлое? — А мама? А братья, сестры? — невольно вырвалось у меня. Каким-то чудом я не испортил хорошее настроение. — Ни с мамой, ни с ее возлюбленной мы не были близки, так, как у вас, — пожал плечами инопланетянин, — двадцать три ребенка в семье, тут не до близости. Не забыть бы, как назвали. А что, бывали случаи. Зоулу замолчал, погруженный в свои мысли. А потом мечтательно заговорил: — Вот сейчас как в детстве, все кажется легко и просто. Рвану на Воктарсу, там заработаю немножечко и построю крошечный домик на берегу моря. Буду выходить каждое утро, валяться на теплом розовом песке, Кира себе заведу. И пусть в остальном мире творится что угодно. — А что творится? — напряженно спросил я, — и почему Земли это не коснулось? Зоулу сказал так, словно мир уже рушился, а не просто сходил с ума. И я замер, боясь услышать в ответ что-то вроде «пока не коснулось». — У вас песок белый, поэтому и не коснулось. Был бы розовый, вас бы уже не было на этой планете. Вы бы и возмутиться не смогли. Слишком… слабые, со всех сторон. Да и Ваша красивая планета — просто красивая, но далекая и бесполезная. — Но у вас же нет воды, — возразил я, — пустыни. — Почему нет? Есть, просто вся она привозная, проще купить. Тем более, ты заметил, как мало нам надо, — Зоулу и вправду хватало пары глотков, — и эта планета совершенно безопасна, тяжелее тем, у кого под слоем розового песка лежит маага. — Что? — Универсальное топливо для космических кораблей. Универсальная валюта. Главная ценность. На Доме Матерей ее нет, поэтому нам повезло. С засухой и жарой можно бороться. С разорением — нет. — А Воктарса? Там ведь тоже песок розовый? — Его немного, есть планеты куда ценнее, до Воктарсы все это докатится гораздо позже. Если докатится. К тому же у меня нет альтернативы. На всех других планетах меня быстренько сдадут. А после встречи с тобой я осознал, что еще пожить хочу. Не на рефлексах выжить, а прямо наладить все. И как-то сразу все стало как будто хорошо. Построился подозрительно легкий план побега, такой легкий, что просто нереальный. Я не ожидал, что утро кончится так быстро. Какой же я молодец, что установил на телефоне будильник. Полчаса до конца смены, как раз, чтобы убрать все следы своего присутствия в камере, и попрощавшись с Зоулу вернуться на место. Спокойно, без суеты, все выглядит так, как и должно выглядеть. Домой шел летящей радостной походкой, раздавая улыбки прохожим. Снял куртку, подставив голые плечи ласковому и теплому юному солнышку. Не захотел сразу спускаться в метро, пешком до самого дома не дойду. Но прогуляться стоило. Купил мороженное любимое, дынное. Надо будет непременно угостить Зоулу. Хорошо, все-таки, что он не надумал забирать меня с собой, не привязался, а то кто их обычаи знает. А я… переживу. Я пришел домой радостный и счастливый, распахнул окно, плюхнулся на кровать, раскинув руки. От разглядывания потолка со счастливой улыбкой меня отвлек телефонный звонок. — Макс, — Ирин голос на грани истерики резанул ухо, — у меня пожар. Я рывком вскочил с кровати, сунул ноги в кроссовки и вылетел из квартиры.