С неба свалился

— Да, я слышал, как на вашей планете разлучают жен и мужей, что после совершеннолетия первых пятерых детей забирают у матерей — на службу… — О-о-о, — протянул Зоулу. — В ее времена было еще попроще. Сейчас мужья с женами и познакомиться не всегда успевают. И уж точно не выбирают друг друга. Можно поглядеть? — Зоулу указал на аккумулятор. Он принялся озадаченно вертеть в руках медную, на первый взгляд, детальку. Совсем небольшую, размером с обычную такую кружку. Вот только то, что казалось медью на первый взгляд, было каким-то… живым. Фиолетовые таинственные переливы играли где-то в глубине металла. — Подходит? — Геннадий Петрович, устав стоять, присел на кровать инопланетянина. — Не знаю, — отозвался Зоулу уже совсем не весело. — Хоть образец старый, но встать должен. Боюсь, что топливную систему у меня разорвет… Не так-то все просто оказалось, как обещал Геннадий Львович. — Я могу увидеть свой катер? — Это непросто, — задумался Геннадий Львович, — но можно устроить. Я думал сам его починить. Я понимаю в их устройстве. Звучало не очень убедительно. — К тому же надо тестировать в полете… — начал Зоулу. — Точно не выйдет, — оборвал его Геннадий Львович. — Там, конечно, большой ангар. Но там колонны, я слабо представляю себе. Как там можно летать. На улицу вылетать, конечно, не выйдет. Охрана… — Понятно, — погрустнел Зоулу. — А какие еще детали у Вас есть? Как же легко он перешел от плохо скрываемой неприязни к деловому общению. И кажется, ему не было стыдно. — У меня из деталей можно еще один катер собрать. Корпуса только нет. Его я не смог себе в гараж утащить. — Здорово! Спасибо! — восторг восторгом, но все-таки чувствовалось, что Зоулу не до конца доверяет Геннадию Львовичу. И под улыбкой скрывается вот это недоверие, как лед под свежим пушистым снежком. Потом, когда мы остались уже наедине. Он так и не начал расспрашивать меня о Геннадии Львовиче, видимо, уже сам для себя что-то решил. Но соображениями тоже не делился. В ту ночь Зоулу был как на иголках, лихорадочно метался по камере, как зверь в зоопарке. Три шага в одну сторону, стена, резкий разворот, три шага в обратную, стена. И так до головокружения. И даже когда он пытался сидеть спокойно, хвост все равно лихорадочно дергался. — Макс. Мне страшно, — вдруг признался он, ухватив меня за плечи. — Так все же хорошо. В следующую мою смену увидишь корабль, — я пытался его успокоить, хоть и прекрасно понимал, что он чувствует. И заодно хотел пытался выбраться из цепких когтистых объятий. До сих пор мне было как-то неловко от его прикосновений, даже когда в них не было никакого подтекста, как сейчас. Произошедшее между нами не так-то просто забыть. Только Зоулу действительно не обращает на это внимания или просто умело прячет эмоции? Хотя сейчас он ничего не прятал, от лихорадочного веселья медленно скатываясь к панике. — А что, если нас заметят? А если «белые халаты» станут ковыряться в корабле и что-то повредят? А если мне разорвет топливную систему? А если у меня поврежден корпус? Меня пугают все эти «а если». — Меня тоже, — выдохнул я, — но ничего, скоро все решится. — Как бы я хотел быть тобой, — Зоулу убрал руки, — не тебе чинить катер, не тебе на нем лететь. Так просто говорить, что все будет хорошо. Он сказал не со зла, и не пытался меня задеть, просто окончательно расклеился. — Я тоже переживаю. Просто пытаюсь сохранять оптимизм и не думать о плохом. — Хоть тебе это удается, — Зоулу повесил голову. — Даже самые близкие не в силах разделить твои переживания в полной мере, какими бы хорошими они не были. Но я рад и безумно благодарен, что ты еще со мной. И прости, что порой срываюсь. У меня сдают нервы, — он устало подпер кулаком подбородок, так и оставшись в этой жалкой, скрюченной позе. Моя рука как-то сама оказалась на плече Зоулу, а сам он оказался тесно прижат ко мне. Я неловко потрепал его: — Ничего. Все нормально, — я пытался заразить Зоулу своим оптимизмом, но выходило наоборот. Все эти «а если» крутились теперь и в моей голове. До конца моей смены мы просидели, прижавшись друг к другу как воробьи в мороз. Следующей встречи я ждал с нетерпением, стараясь укрыться в повседневных делах. А Зоулу деваться было некуда, только лежать и думать. Думать-думать-думать… Можно спать, но он признается, что спать уже не может, отоспался на три жизни вперед. Зато я приготовил одежду Зоулу. Купил ему в магазине дешевые кроссовки. Он попросил найти «шмотки, которые не жалко». Он собрался пачкать их о катер и прорезать дырку для хвоста. А еще он боится уснуть от холода, если в ангаре будет прохладно. А если уснет, то мне придется тащить его в тепло и отогревать. Ира в шутку сказала, что это заманчивая перспектива. Но в каждой шутке есть доля правды. И вот я, наконец, дождался своей смены. Оказалось, не только я, но и Геннадий Львович подыскал Зоулу одежду. Он долго рылся в предложенной нами горе тряпок, в итоге забрал мои кроссовки, мою старую растянутую теплую-теплую кофту и предложенный Геннадием Львовичем рабочий комбинезон, в котором пришлось прорезать дырку для хвоста. Я видел Зоулу только голым, не представляя, как выглядит одежда из его родного мира. Я так привык к нему голому и теперь слабо представлял себе его в одежде. Но в нашей выглядел он «потрясающе». Как типичный такой ремонтник в автомастерской. Только хвостатый и с серой кожей. — А где моя одежда? Она хоть сохранилась? — Зоулу хохотал, оглядывая себя. — Нет, ее срезали с тебя, когда ты был ранен. Извини, — Геннадий Львович развел руками. Сдерживая улыбку, старик повел нас в ангар. Впервые Зоулу выбрался за пределы своей крошечной комнатки и теперь жадно оглядывал безжизненный белый коридор. Благо, до охранников мы не дошли, шмыгнув за неприметную серую дверь технического отсека. Потом коридорами добрались до ангара. — Так, ребята, откройте дверь, — Геннадий Львович отошел в сторону после первой неудачной попытки. Зоулу с трудом отодвинул в сторону массивную, чуть тронутую ржавчиной дверь. И застыл с сияющей улыбкой на лице. Там, в полутемной глубине ангара стоял его катер. Небольшой, размером со средний седан, на первый взгляд он напоминал обычный автомобиль. На первый взгляд. Вот только не было багажника, а капот был очень длинный. И фонарь один посередине. Когда-то его поверхность была зеркально-гладкой и белой, но теперь он выглядел ужасно, как пожеванная бумага. Весь корпус был в мелких вмятинах, на боку чернело крупное пятно, очевидно, затертый наждачкой номер. Я представлял себе что-то совсем фантастическое, но катер, признаться, меня несколько разочаровал. Я не ожидал увидеть что-то настолько «убитое». Но Зоулу, кажется, наоборот, ожидал худшего. — Ааааа, родной мой! — едва не плача от счастья, он обнял капот, насколько хватило рук. — Как я по тебе скучал, развалюшка моя! Колымага ты убогая, как я рад тебя видеть! Он принялся бегать вокруг, осматривать катер со всех сторон, все еще не веря в его реальность. Заглянул в салон, попытался открыть капот. Не получалось, как бы не пыхтел. — Его заклинило от удара? — спросил я, наблюдая за мучениями Зоулу. — Нет, он всегда такой был. Мне раньше казалось, что эта колымага проклята и хочет моей смерти, — объяснял он, уже колотя кулаком в капот, в какое-то определенное место. — А теперь я точно это знаю. Этот катер ненавидит меня! Есть монтировка? — Его не смогли открыть, — признался Геннадий Львович, подавая инстрмент. — Я только снизу смог поглядеть. — Это исчадие Урга не так просто открыть, — Зоулу запыхался, ковыряя перед капотом. — Вы не в то место давили. Но тут капот с грохотом откинулся вперед, чуть не отвалившись. Зоулу привычно отскочил в сторону. Странная конструкция, при открывании норовит дать по морде. — Ой, как много всего в новых катерах, — восхитился Геннадий Львович, заглядывая под капот. — Новых? — саркастично усмехнулся Зоулу. — Ему восемнадцать лет. Восемнадцать!!! Зато он нигде не отслеживается. Бронированный и мощный. Он, совершенно без удовольствия, показал Геннадию Львовичу некоторые системы корабля, попутно проверяя их исправность. Вроде все работало. И когда Геннадий Львович ушел, Зоулу, совершенно опустошенный, принялся за починку корабля.