С неба свалился

Двигатель катера выл все натужнее, так, словно он поднимает в воздух например огромный грузовик. Но он полз вверх, и кажется, Зоулу готов был расплакаться от счастья. Мы почти коснулись потолка, когда я понял, что это все-таки не страшно. Да, вместо «газа» здесь зеленая бельевая веревка, да, эта штуковина не так давно с размаху звезданулась о землю. Но, кажется, все работает. И Зоулу опускает катер на землю без видимого напряжения. И это несказанно радует. — Это надо отметить! — воскликнул он, выходя из тленотачки. — Мы уже, — отозвался я. Хватит нам отмечать. Хватит… Хотя, конечно, внешне я радуюсь. Одна моя половина ликует, а вторая боится скорого расставания. И тревога напополам с радостным предвкушением скручивает сердце и рвет в клочья. Мне давно не доводилось чувствовать себя такой сволочью. Это чистый эгоизм — но я не мог спокойно отпустить его. Я не мог даже делать вид, что мне пофиг и я не сожалею. Зоулу уловил это, как бы я не старался скрывать разразившуюся внутри меня бурю. — Пойдем отсюда, — он бесшумно закрыл дверцу катера и уходил, оборачиваясь через шаг. — Не хочу в лабораторию. Надоело до невозможности. Котта переводила все куда более ровным тоном, чем он говорил. В его собственном голосе было полно досады. И ни капли того восторга, что должен испытывать нечеловек, который почти уже сбежал. Не знаю, он просто сожалеет, что он не может улететь прямо сейчас или чувствует то же, что и я. Но, конечно, я не стал спрашивать, не хочу все усложнять. Мы аккуратно выскользнули из гаража, не издав при этом ни звука, прошмыгнули по темному коридору и все было уже хорошо, до «комнаты» Зоулу оставались буквально несколько шагов. Толик возник как из ниоткуда. Он стоял и смотрел на нас совершенно ошалевшими глазами, не находя слов. Примерно так выглядит конец света, без всяких спецэффектов. Это звездец, это край, это вообще за гранью!!! Когда я случайно завалился выпивший в чужой отдел — было примерно так же. Два раза одному человеку так повезти не может. Настолько договариваться с охраной наверняка даже Геннадий Львович не умеет. — Макс, че за х…ня??? — это все что он смог выдать в данной ситуации. Потому что другим словом инопланетянина разгуливающего в компании лаборанта назвать никак нельзя. Зрелище безумное, как единорог в гостиной. Мысли крутятся в моей голове со скоростью смерча — но ничего вразумительного. Как на полной скорости летишь в дерево. И в голове мелькают тысячи идей — что надо было сделать раньше. Но на тормоз жать уже поздно… Зоулу машинально прикрывал меня, и я каким-то чудом успел перехватить его когтистую лапу прежде, чем он бы располовинил Толика. А он бы располовинил — это факт. Я еще не видел Зоулу таким решительным и холодным. Он застыл в моих руках как заряженный пистолет. Живое оружие, совершенная машина для убийства — это суть оная. Это смертоносное совершенство завораживает настолько, что у меня перехватывает дыхание. Я держу в руках Зоулу и с трудом узнаю его. — Стой! Нужно договориться! И он, черт возьми, договаривается в лучших традициях низкопробных ужастиков. Свет начинает моргать, вырубается котта — Зоулу чеканит слова на своем языке без перевода. Вслушаешься — и уйдешь за этим голосом, утонешь, сгинешь. Толик смотрит на него пустым взглядом, недоумение исчезает с лица охранника и выглядит он откровенно пугающе, как дешевая компьютерная графика или восковая фигура. Только Зоулу замолчал, Толик развернулся и деревянной походкой направился к своему столу. А я вновь обрел возможность дышать. Возможность говорить я обрел чуть позже, когда дотолкал окаменевшего Зоулу до комнаты. Я усадил его на кровать и спросил, наконец: — Что это было? Зоулу не ответил, глядя совершенно пустыми глазами сквозь меня. Его «магия» зацепила его самого едва ли не сильнее, чем Толика. Я встряхнул Зоулу — ноль реакции, не слышит, не видит, не понимает, что происходит. Я тряханул его еще сильнее — ничего не произошло. Влепил пощечину — ноль реакции. Я уже не знал, что делать, облить его водой, ущипнуть, звонить Геннадию Львовичу? Не должен же он таким навсегда остаться! Но через несколько минут взгляд Зоулу прояснился, он даже отреагировал на мои щелчки пальцами. И если раньше мне хотелось спросить «Как ты это сделал?» То сейчас я смог только выдохнуть: — Ты в порядке? — Угу, все хорошо, — вяло отозвался Зоулу и повалился на подушку. Если Зоулу падает — значит все совсем плохо. Пока он может держаться хоть как-то, он держится. Как ниндзя в аниме — очень не похоже на то, как ведут себя живые люди. И до последнего утверждать, что все в порядке — это кажется часть их культуры. Зоулу часто сам называл себя нытиком, хотя «ныл» далеко не из-за порезанного пальчика. И вот когда он лежал на стерильно-чистой подушке, почти сливаясь с ней, мне стало страшно и досадно. И почему я всегда откачиваю его, почему он не может разваливаться не так критично? Еще и теплый стал, почти как человек. — Зоулу? — я тряхнул его, он только отмахнулся и отвернулся. И на это, кажется, ему понадобились все оставшиеся силы. Я тут же бросился звонить Геннадию Львовичу, стараясь расслышать гудки за стуком крови в ушах. — Да, Максим, что там у вас? — ответил сонный профессор. Видимо, ни от кого другого звонков в 4 утра он не ждал… — У нас все плохо, — выпалил я. — Когда мы возвращались из ангара, Зоулу загопнитизировал Толика. — Стой! Какого Толика? Как загипнотизировал. — Новикова, охранника. Загипнотизировал. Бедный Геннадий Львович на другом конце провода с трудом понимал, что я несу. Но это неудивительно. — Давай по порядку. Что случилось? Я постарался рассказать максимально адекватно. Но на моменте, когда Толик развернулся и ушел, Геннадий Львович перебил меня. — С ума сойти! К нам попал ментальщик… Опасная сволочь. Надо с ними осторожнее. — Кто? — переспросил я. — Один из парней, прилетевший с Сойль, был ментальщиком. Это довольно редкая среди онаев способность, ценная, очень. Работает, к счастью, только в экстремальных ситуациях. Зоулу всегда казался мне странненьким, ну даже для оная. Но нам повезло — нормальный оставил бы кровавые ошметки от нашего охранника… — Он чуть не сделал это, я его удержал. — Повезло. Обычно они ничего не видят и не слышат в такие моменты. Они уничтожают рефлекторно. Мой тебе совет, как от человека знающего — помни, что Зоулу из другого мира. Иногда это всплывает. — Хорошо, — кивнул я сам себе, — а сейчас что с ним делать? Он лежит в отключке, бледный и горячий. — Ничего страшного. Буди его, заставь съесть что-нибудь покалорийнее. Только ради всего святого, не пихай в него никаких таблеток. И дай отоспаться, он потратил много сил. И передай ему от меня, что он молодец. Я хоть с охраной и договорился, но ты сам бы мог проверить, что коридор пуст, — я уже сам успел упрекнуь себя в этом, когда когти Зоулу чуть не полетели Толику в лицо. — Хорошо, — виновато выдохнул я. — Я сказал, что камеры сломались, их надо отключить. А вот теперь они кажется и правда сломались благодаря Зоулу, — старик усмехнулся. Ни для кого не секрет, что несмотря на всю дороговизну оборудования и вылизанность зданий (местами) у нас почти ничего не работало нормально. Просто половину людей поувольняли бы к чертям, окажись они в частной конторе. Но мы государственный институт — и в том, что все здесь через зад, нужно искать плюсы. Ну и охранники, которым все пофиг — это лучшее, что может быть в моем положении. Вот я уверен, что он поперся либо в туалет, либо украсть у меня кофе, сахар или что-то в таком духе. И только сейчас на меня накатила вторая волна страха. Мы только что чуть не убили человека… — Главное, чтобы он вместе с камерой котту свою не убил. У меня несколько рабочих лежит в гараже, но они старые, хрупкие и почти одноразовые. — Мы говорили, вроде все нормально, — пообещал я. — Пойду сейчас будить его. Спасибо. Теперь я хотя бы не боялся, что Зоулу умрет или что-то в таком духе. Я машинально включил чайник и вернулся к инопланетянину. Встряхнул его весьма ощутимо, но от этого он только приоткрыл глаза. — Зоулу? Ты меня слышишь? Его глаза тут же распахнулись, он подскочил с кровати. — Что ты сказал? — Ты меня слышишь? — повторил я, медленно и отчетливо. Зоулу рассмеялся. Он попытался успокоиться, но недоумение на моем лицы вызвало у него новый приступ хохота. — Ты спросил «Ты шелушишь выдр?» — В смысле? — Коту надо перезагрузить… У нее иногда бывает, — пожал плечами Зоулу, стараясь растворить улыбку. — Нормальный перевод? — Да, все нормально. — У меня слова перевирает… ну да ладно, бывало хуже. У меня как-то в полете над Гарилинским плоскогорьем такое же случилось. Пришлось отвести глаза патрульным, котта так же сломалась, как сейчас. Со мной летел один мужик, солиец, он мне дорогу показывал. У них язык и так бредовый. А тут и я вообще перестал понимать, что он несет. А еще в городе были дела, и обратно лететь. В общем, три дня я прожил как среди умалишенных, кивая и делая вид, что у меня все хорошо. — То есть ты не первый раз так делаешь? — Да нет, конечно. Но больше козырей у меня нет.