Вижу, вижу лунный лук Сквозь листву густых ракит, Слышу, слышу ровный стук Неподкованных копыт. Что? И ты не хочешь спать, В год не мог меня забыть, Не привык свою кровать Ты пустою находить? Не с тобой ли говорю В остром крике хищных птиц, Не в твои ль глаза смотрю С белых, матовых страниц? Что же крутишь, словно вор, У затихшего жилья? Или помнишь уговор И живую ждешь меня? Засыпаю. В душный мрак Месяц бросил лезвие. Снова стук. То бьется так Сердце теплое мое. ©Анна Ахматова
Максим проснулся от того, что кто-то настойчиво пытался вылезти из-под одеяла. Он открыл глаза и, опираясь на руки, принял сидячее положение, внимательно смотря на сестру, сидящую на краю кровати, свесив с неё ножки. Она осматривала комнату, будто бы впервые была в ней. - Доброе утро, - произнес он, отводя глаза в сторону. Почему-то было неловко и жутко неудобно. Парень не знал, что надо говорить. Ночью его сестра проявила слабость, то, чего не видел никто, да и не должен был увидеть. - Доброе. Завтракать идешь? – она спрыгнула на пол, поправляя на ходу пижаму. - Наверное, - Максим посмотрел на её спину. – Ночью тебе приснился кошмар? Девочка вздохнула. - Пусть будет так, - ответила она и медленно вышла из комнаты. Максим поторопился встать с кровати. Он не знал дома, а значит к еде, которую он уже давно не видел, привести его могла только сестра. Парень надел тапочки и, слегка пошатываясь, вышел из комнаты. Соня медленно шла по коридору, то ли ожидая брата, то ли не могла быстрее, пребывая в каком-то странном состоянии. Они повернули за угол и оказались в еще одном коридоре, напоминающим ему "Логос". Максим поразился тому, какой должно быть большой этот дом. За коридором следовала лестница. - Держись за поручень, - предупредила Соня, оглядываясь на брата. - Волнуешься за меня? – усмехнулся Максим, послушно положив руку на перила. - За маму, - коротко бросила девочка и ускорила темп. Максим перестал улыбаться. Нет, ему не показалось, между ними осталась та напряженность, сохранилась та дистанция, которую Соня установила в "Логосе". «Живи, пока мама радуется. Шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте», - именно так думала девочка. Они спустились в просторную гостиную. Посередине стоял большой диван, слева располагалась дверь, ведущая на кухню, справа входная, около неё вешалка для одежды. Видимо, нагромождать помещение хозяева не любили. - Ба, мы встали, - без энтузиазма произнесла Соня, обращаясь к женщине, расположившейся на диване с книгой в руках. Она вздрогнула и посмотрела в сторону лестницы, в упор на Максима, который еще не успел до конца спуститься с неё. Женщина встала с дивана, медленно подошла к лестнице, будто бы не веря своим глазам. Максим улыбнулся. Это была именно та бабушка из его воспоминаний, и она совсем не походила на ту, что разговаривала с Виктором в "Логосе". Та была высокомернее, противнее. Женщина обняла внука, прижимая его к себе. - Я не верю своим глазам, - прошептала она. Максим посмотрел на Соню, которая, презрительно хмыкнув, скрылась на кухне, и почему-то почувствовал себя виноватым. - Столько лет считала мертвым… - Я жив, - решительно произнес парень, перебив бабушку. Он отпрянул, улыбнулся и положил руки на её плечи. – И умирать пока не собираюсь. Женщина еще несколько секунд восхищенно посмотрела на него, затем всплеснула руками вздохнув. - Идем на кухню, ты, должно быть, есть хочешь, идем, - она отвернулась, быстро смахнула проступившие слезы и пошла вперед. Максим двинулся за ней, но мимо пробежало что-то, что едва не сбило парня с ног. Парень повернул голову в сторону и увидел маленькую девочку. Она шмыгнула за бабушку с визгом: «Спрячь меня». - Эмили, Господи, что случилось? – женщина схватилась за диван, боясь, что внучка уронит её. В ответ на её вопрос по той же лестнице, топая, сбежал парень. Тот самый, которого Максим увидел, придя в себя. - Я велел тебе стоять на месте! - грозно закричал он, остановившись на две ступени выше пола. – Кто это сделал?! – он выставил напоказ вешалку, на которой висела черная футболка с каким-то рисунком. Поверх рисунка красовался розовый лак для ногтей. - Это не я! – девочка показала брату язык и убежала в сторону кухни с тем же визгом. - Прикончу, - прошипел парень и убежал за ней. - Вадим! Эмили! Сколько раз можно повторять: не ссорьтесь, у вас одна группа крови, кто знает, что ждет в будущем! – грозно закричала женщина, направляясь в сторону кухни. Максим улыбнулся, сдерживая смех, почему-то ему уже нравилась эта семья. Артём устало вздохнул, смотря на бумажки с тестами, разложенные на кровати. Перед ним, скрестив ноги, сидела Алиса, рассматривая эти самые тесты, от которых Калинин уже порядком устал. Уже час девушка мучила и его, и себя, пытаясь узнать, что же за способности должны были проявиться в парне. - Итак, это не телепатия, - заключила Алиса. - Но я же угадал, о чем ты думала, - возразил Тёма. Девушка улыбнулась, вспомнив, как парень поцеловал её, думая, что именно этого она хочет. Хотела-то она это, но думала не о том. - Это не телепатия, - настойчиво повторила Алиса. – Это не оккультизм. - И, Слава Богу. - Вещи ты силой мысли тоже двигать не можешь, а жаль, - девушка вздохнула, записывая, что-то в бумагах. На этот раз Тёма промолчал, засмотревшись, на свою любимую. На её тонкие запястья, так небрежно убранные заколкой волосы, расстегнутый белый халат и очки, которые в "Логосе" она не носила. - Легче умножить четырехзначное число на пятизначное в уме, чем понять, что они сотворили с тобой, - вздохнула она. - Это и, правда, легко, - усмехнулся Тёма. - В смысле? – Алиса закусила колпачок ручки и посмотрела на него из-под очков. - Ну, числа. Их легко сосчитать. Алиса сжала зубы, и ручка с треском сломалась, наполовину оставшись во рту девушки. - Четыре тысячи девятьсот шестьдесят три на пятьдесят две тысячи восемьсот девяносто шесть? – произнесла она, вынув ручку. - Двести шестьдесят два миллиона, пятьсот двадцать две тысячи восемьсот сорок восемь, - слету ответил парень. Алиса достала телефон и посчитала тоже самое на калькуляторе. - А что у тебя было по математике? – нервно усмехнувшись, сказала она, увидев, что все сходится. - Ну, а как ты думаешь, если я у тебя её списывал, - усмехнулся Артём и только после этой фразы перестал улыбаться, додумавшись, к чему клонит девушка. Алиса вскочила с кровати, быстро обувая туфли. - Идём, - бодро сказала она. - Куда? – Проверим, как у тебя обстоят дела со знанием компьютерных программ. Лиза грустно посмотрела в окно. Пейзаж не нравился ей. Тот, что был в предыдущей больнице, был симпатичнее. Девушка невзлюбила это место с того момента, как попала сюда. Если в ту к ней приходили друзья, даже учителя, то в эту пускали только маму и то редко. Обещанной операции ей пока никто не сделал, да и не торопился, похоже. Мать яро убеждала дочку, что теперь все будет хорошо. А дочка прощалась с жизнью. Она думала, что хорошо уже не будет. Даже если она выживет, Максима это не вернет. Скорее всего, парень уже мертв. Его никто и не думал искать. Виктор Николаевич поначалу волновался, но потом сказал, что позвонил кому-то и тут же стал спокойным, как мамонт. Кому позвонил? Вопросов у Лизы было много. Ответов ей давали мало. Дверь открылась, в палату вошел врач. Почему-то Лиза сразу поняла, что это именно врач, а не санитар или уборщик. Дело было вовсе не в форме, а во взгляде, жестах, походке. Все говорило о том, что он врач. Не рабочий на стройке, не шахтер, не пожарник, а именно врач. - Здравствуйте, Елизавета, - бодро произнес он, присев на стул около кровати девушки. – Зачем же вы к нам пожаловали? «Три дня. Я лежу тут три дня, а вы только удосужились спросить, зачем я «пожаловала»?» - раздраженно подумала Лиза. - За сердцем, - напрямую ответила девушка. Мужчина поднял на неё строгий взгляд, из которого улетучилась вся доброжелательность. - Ну, что ж, тогда давай подберем тебе что-нибудь, - как-то зловеще произнес он, - чтобы под глаза подходило. - Вот, держи, - взволнованно произнес Валентин, пододвигая поближе к Маше бумаги. Девушка свысока покосилась на досье, её подчиненных. - Там есть всё? – недоверчиво произнесла она. – Что-то ты больно быстро. - Любовь не знает границ, - выдохнул мужчина. – Можешь проверить, тут вся их жизнь по полочками разделена и укомплектована, - задыхаясь собственным превосходством, произнес он, будучи довольным своей работой. Девушка взяла в руки одну из папок и быстро пролистала. Подумать только, сейчас на первом этаже происходила настоящая вакханалия. Сегодня собрались все «кровавые сливки этого города», чтобы порадоваться тому, что Королева вернулась на престол. Чтобы увидеть представление, которое она так долго готовила для них. Чтобы снова объявить войну власти и спихнуть её с вершины горы величия. Как же долго они все ждали этого. Сколько же сегодня будет крови? Много. Реки выйдут из берегов. - Прекрасная работа, - восхищенно произнесла она. - Любая работа должна быть вознаграждена по праву. - Ты прав, - девушка пристально посмотрела на него, положила папку на стол, а сама поманила мужчину пальчиком, сев на диван, облокотившись о его спинку. Валентин довольно улыбнулся. Он так долго ждал этого. Мужчина жадно припал к губам девушки, блуждая руками по телу. Анна улыбнулась сквозь поцелуй, опустила руку за спинку дивана, одним легким движением руки достала оттуда топор и в мгновение ока вонзила его в спину любовника. Мужчина открыла рот, испуганно смотря на неё. По его спине потекла кровь. Анна усмехнулась, со всем присущим ей профессионализмом передразнила его выражение лица, и оттолкнула мужчину, тот потерял равновесие и рухнул на спину, от чего лезвие еще глубже вошло в него. Анна встала с дивана и присела на корточки около бьющегося в конвульсиях тела. Валентин начал захлебываться собственной кровью - Не беспокойся, - заботливо произнесла девушка. – Я позабочусь о детишках. Из старшенькой выйдет неплохой киллер, из мальчика барыга, а младшенькая, - она усмехнулась, - в интернат, - последнее слово было произнесено по слогам. Анна встала на ноги, одним движением ноги перевернула мужчину на живот, вытащила топор и обрушила его на шею. За первым ударом последовал второй, третий, а дальше на автомате. Девушка просто неустанно рубила позвоночник, мягкие ткани, дошла до пола и даже тогда не сразу остановилась. Поняв, что от её резких ударов, голова уже откатилась в сторону, а рубит она пол, Анна выпрямила спину, откинула назад волосы, поправляя лямку от вечернего платья. Девушку ничуть не смутило то, что на её лице оказалось немало капель крови. Она подняла отрубленную голову и развернулась лицом к двери. Она оказалась открыта, а на пороге стояла та самая малышка, которую девушка пообещала сдать в интернат. Анна, не растерявшись, подошла к ней, не выпуская из рук голову её отца и добро улыбнулась. - Ничего личного, - с улыбкой произнесла она. – Вырастишь, - девушка испачкала её носик кровью с указательного пальца, - отомстишь. Малышка холодно посмотрела на неё. Так, будто бы ей все равно, что эта тетя сделала с её папой, покрепче прижала к себе медвежонка и отошла в сторону. Анна вязала топор так, будто бы сейчас он стал тяжел для её хрупких ручек, и, волоча его за собой, вышла из кабинета, оставляя кровавые следы от каблуков.Умирая, не скажу: была. И не жаль, и не ищу виновных. Есть на свете поважней дела Страстных бурь и подвигов любовных. Ты - крылом стучавший в эту грудь, Молодой виновник вдохновенья - Я тебе повелеваю: - будь! Я - не выйду из повиновенья. 30 июня 1918 ©Марина Цветаева.