Мы цветы срывали, нам цветы цвели, Разные дороги к счастью нас вели. Нам светили звёзды, Солнце, и Луна, Всё для нас погасло, всюду тишина. Мы цветы сорвали, больше нет цветов, Звёзды утонули в бездне облаков. Разными путями к смерти мы пришли, Счастия искали, счастья не нашли. <1897> ©Константин Бальмонт
Даша внимательно посмотрела на Андрея, который нервно что-то объяснял новому охраннику. Последние несколько недель девушка не узнавала своего возлюбленного. Андрей стал очень нервным, чуть что, начинал кричать, и, похоже, ему было неважно, кто перед ним: маленькая Надя, Виктор Николаевич или кто-то из друзей. Она начала его бояться. Даже Максим никогда не реагировал так резко. За это время отношения между ним и сестрой ухудшились. Андрей по-прежнему старался заботиться о Наде, но чуть что, начинал кричать. Куда-то улетучилось его терпение и понимание, пропала та невидимая ниточка между братом и сестрой, которой любой мог позавидовать. Надя первой почувствовала это, за ней Виктор. Мужчина сразу понял, что отношения между племянниками изменились. Вот и сейчас Андрей завелся, увидев, как Надя выходила из будки из нового охранника. Вообще, Даша и раньше видела это, но ни капли не удивилась. Надя была, наверное, самой милой и общительной девочкой "Логоса", даже учителя старших классов знали Надю, девочка часто ходила к кому-то в гости, похоже, охранник тоже не стал исключением. К тому же отрицательных эмоций он ни у кого не вызывал, будучи очень общительным. От обычных людей он отличался только массивным телосложением, чем отпугивал окружающих, но, узнав его чуть ближе, удавалось рассмотреть больше, чем простую внешность. Даша вздохнула. С Андреем точно происходило что-то не то. Он очень изменился. Вот уже спустя полчаса напряженной беседы, в течение которой Андрей психовал, а Гена пытался дипломатически решить вопрос, к ним подошел Виктор, интересуясь, что произошло. По общей мимике лиц Даша поняла, что Виктор принял сторону Гены, посчитав глупым такие доводы. Надя и к нему приходила в комнату, особенно после того, как он расстался с Еленой. Девочка делилась с ним своими секретами, как с самым лучшим другом, быстро подружившись с Катей. Андрей психанул и вернулся в "Логос". Он промчался мимо Даши, стоящей на лестнице, чуть не снеся ее с ног. «Андрей, что с тобой происходит?» - девушка села на ступени, обхватила колени руками и заплакала. За окном уже стемнело. Борис устало вздохнул, выключил настольную лампу и вышел из кабинета, закрыв его на ключ. Конечно, в доме в столь поздний час он был один, и зайти туда никто не мог, но старая привычка не уходит, собрав чемоданы. Она заседает в тебе на долгую-долгую жизнь. Мужчина прошел в свою комнату. Посередине стояла большая двуспальная кровать, слева окно, справа дверь, ведущая в ванную комнату. Он уже не помнил, когда последний раз был здесь, засыпая обычно в кресле в гостиной или за рабочим столом. Уборщица исправно протирала всю пыль в доме, потому все здесь было чисто, неприкосновенно. Все уже очень долго ждало своего хозяина. А хозяин ждал хозяйку, которая в дом больше никогда не войдет. Князев сел на край застеленной кровати, тяжело вздохнул, протянул руку к прикроватной тумбочке и взял с ней фотографию. Ему до сих пор было непривычно заходить сюда поздно ночью и не видеть спящую Марину, которая не смогла дождаться мужа. Он работал. Он так много работал, что разучился верить сердцу, которое подсказывало ему: «Запомни ее. Запечатли, пока есть такой шанс». Борис много раз смотрел на жену и представлял, как красиво она будет смотреться на фото, как изящно ее может нарисовать художник. Но не предавал этому значение, он даже не задумывался о том, что может случится так, что ее не станет. Но ее не стало. И даже не из-за того, что она часто болела, не из-за того, что была слабой. Её убили. Убили те, против кого работал ее муж, те о существовании, которых она даже не подозревала. И Маша. Машу они тоже убили. С фотографии ему сказочно красиво улыбалась вечно молодая жена в длинной белом платье. Рядом с ней стояла маленькая девочка лет пяти, она тоже улыбалась, прячась в объятьях матери. У них у обоих были светлые волосы, тонкие губы и голубые глаза. Мама с дочкой были очень похожи. Его на фото не было. Он работал, как всегда работал. Только после их смерти он понял, что так и не сделал одной общей фотографии, разве что со свадьбы пару штук и те валялись где-то в глубине этого дома. Он давно не доставал их. Это было слишком больно. Он до конца надеялся, что Маша жива. Искал ее по всем подвалам и подземельям, по всем детским домам, но так и не нашел, искренне веря, что Маша еще жива. Что ее вырастили добрые люди. Павел вздрогнул, проснувшись от какого-то глупого кошмара, и растерянно посмотрел на соседнюю половину кровати, на которой тихо спала Аня. Мужчина улыбнулся, провел ладонью по ее обнаженному плечику и снова лег на подушку. У него был все хорошо, все просто прекрасно. Учитель понял, что он был идиотом, позволяя Елене понукать собой. Аня была совсем другой. О нем еще никто так не заботился. Никто не относился к нему с таким трепетом, с такой лаской. Мужчина заметил, что шторы открыты и комната освещена лунным светом. «Надо закрыть, - подумал он, - солнышко встанет и разбудит нас раньше времени». Павел осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить Анну, и прошел к окну. В будке охранника горел свет. Сам мужчина стоял на улице, беседуя с Крыловой. Похоже, девушка норовила попасть в лес, но Геннадий не пускал ее. Лобанов усмехнулся. «Что она еще задумала? На ветке повеситься?» На самом деле, «убийство» Маши сильно выбило ее из привычной колеи. Проведя несколько недель в больницах и обезьянниках, девушка вернулась в "Логос" совершенно иной. Отец стал намного реже приезжать к ней. Виктор видеть не хотел, Павел тоже старался держаться подальше, да и не обращал на нее как-то внимания, ведь перед глазами все время Аня. Девушка осталась одна, как и предсказывала Галина. Осталась одна и, похоже, немного спятила, если начала по ночам ходить в лес. Мужчина задернул шторы и вернулся в кровать. Он укрылся одеялом, крепко обнял Анну, лежащую к нему спиной, и закрыл глаза, засыпая. Девушка вздрогнула, резко распахнула налитые кровью глаза. Она тяжело задышала, стараясь унять в себе гнев, но ничего не получалось. Глазные яблоки становились все более насыщенного алого цвета. Павел что-то пробурчал сквозь сон и крепче прижал к себе девушку, которая мгновенно закрыла глаза и расслабилась, будто бы потеряв сознание. Ночь – прекрасное время суток. - Разговаривать, не подглядывать, не задавать лишних вопросов, - строго объясняла Маша, обыскивая Володю. Мужчина вздохнул. - Маш, я не враг себе, - повар просто был несметно рад, что ему дадут увидеться с дочерью. Какая тут к черту слежка? Девушка жалобно посмотрела на него, будто бы отговаривая ехать. Она вцепилась пальчиками в его ворот. - Володь, посмотри мне в глаза и поклянись, что не сделаешь себе же хуже. Я… - Маш, - он положил руки на ее плечи и слегка сжал их, - Маш, мой босс даже не подозревает, что я сейчас здесь. Я клянусь тебе, что еду ради Алисы и только ради нее. Девушка кивнула и одела на его глаза черную повязку. - Мы поедем на машине, - предупредила она, помогая повар сесть в черную иномарку. Как только она еще раз убедилась в том, что мужчина ничего не видит, тут же закрыла дверь и кивнула шоферу. Это было безрассудством. Полнейшим безрассудством. Везти чужого агента в свой офис, чтобы он мог увидеться с дочерью. Маша уже не раз спросила себя, зачем она это делает. Как он смог ее убедить? Оставалось лишь надеяться на то, что Шевцов не подозревает о том, кто, возможно, будет его новой невесткой. Водитель сделал несколько лишних кругов, будто бы с завязанными глазами повар мог сориентироваться, и заехал в ворота особняка Шевцова. Водитель помог девушке вывести его из машины и подняться по ступеням к дому. Первое, что им предстояло преодолеть – гостиная. В ней в одном из кресел сидела Софья. Увидев сына, с которым по наказу мужа пока не могла обмолвиться ни словом, женщина вздрогнула, приложила два пальца к тонкой полоске губ и испуганно посмотрела на Машу. Девушка кротко кивнула ей, продолжая медленно вести мужчину к лестнице. Софья вздохнула, взяв себя в руки, и перекрестила сына. - Осторожно тут ступени, - предупредила Маша. Володя принялся послушно поднимать ноги. Лифта тут не было предоставлено. Дойдя до нужного места, она заставила его остановиться. Маша заглянула в комнату, из которой как раз выходил Рустам, осмотревший Алису. Он кивнул ей и быстро скрылся за поворотом. Маша вздохнула. Ну, вот и все. Алиса возненавидит ее. Маша поцеловала мужчину в губы, развернула лицом к двери и сняла повязку, толкая его вперед. Володя услышал, как за ним закрылась дверь. А он так и не открыл глаз. За окном было уже довольно темно, в комнате горел свет, который неприятно заколол глаза. Немного придя в себя, он бегло осмотрелся и, заприметив Алису, неподвижно лежащую на кровати, рванул к ней. Володе не верилось. Вот только они с Машей стояли далеко отсюда, ловкие ручки девушки шарили по карманам его куртки, а любимые губы давали наставления. Теперь он в богатом доме, рядом с дочерью. Мужчина присел на край кровати и взял Алису за руку. Девушка устало, медленно открыла глаза, повернула голову и посмотрела на отца. - Алис… - Что ты здесь делаешь? – совсем тихо произнесла она. - Я пришел поговорить. Девушка закатила глаза. - Маша? Конечно, она не могла не привести тебя. – Алиса снова повернула голову в сторону окна. - Нам надо поговорить. Так больше не может продолжаться, Алис. Я… - Что ты? – резко перебила его девушка. – О чем нам говорить? О том, как ты бросил меня? Или может быть маму? Олега? - Олег, он жив? - Нет. Последнее слово прозвучало так резко, что Володя вздрогнул, как от пощечины. Когда случилась авария, сын служил в армии, он надеялся, что его не тронут. Но нет. - Алис, давай ты расскажешь мне, что произошло твоими глазами, а я тебе своими… - Я знаю все и без твоих рассказов. Володя вздохнул. Девушка не хотела слушать его. Не хотела даже попытаться. - Что ты знаешь? Ты знаешь, как сильно я люблю тебя? Как больно ты мне делаешь, прогоняя? – он пристально посмотрел на дочь, чьи губы задрожали. - Нет, то, что ты бросил меня, оставил маму умирать. Я думала, что тебя посадили, думала, что ты выйдешь и заберешь меня, но ты… Похоже, тебе нужно было немного иное, - она говорила настолько тихо, что повар едва слышал и молился, чтобы после его прихода ей не стало хуже. - Я, и правда, сидел. Первый месяц. Потом пришел человек. Он сказал, что мои жена и дочь мертвы, но я могу отомстить за них, согласившись работать на него. Я согласился. Алис, я не знал, что ты жива. Да, я должен был сам перепроверить, не отрицаю. Дурак, самый настоящий дурак! Девушка усмехнулась. Она с трудом оперлась на руки, приняла сидячее положение и посмотрела прямо в глаза отца, с трудом сдерживая слезы. Внутри сейчас все взрывалось. Как же она хотела его простить. Хотела, чтобы он обнял ее как раньше и больше никуда не пропадал. Чтобы пек ей ее любимые пирожные на завтрак, будил по утрам, заставлял чистить зубы. Нет. Все это прошлое. Теперь это лишнее. Она выросла. Она знает, зачем чистить зубы и как правильно это делать, знает, как правильно питаться и что пирожные на завтрак нельзя, как бы не хотелось, знает, что вставать надо в пять на работу, а не по прихоти отца. - Я, и правда, была мертва, - произнесла она, - какое-то время. После очередного эксперимента "Ингрид" я умерла. И меня выкинули, как бракованную игрушку. Бросили в общую могилу с другими детьми, - девушка вздрогнула. – Пап, ты когда-нибудь просыпался на глубине трех метров под землей в окружении мертвых детей? Ни одного, ни двух, а десятков. Вы в могиле, в сырой земле, в гробу. Они мертвы, а ты жива. Володя сглотнул. Теперь ему хотелось убежать отсюда. По глазам дочери он видел, что она не врет. И это было ужасно. Все, что ей пришлось пережить, – просто ужасно. - Но я выбралась. А знаешь почему? Потому что думала, что ты меня уже ищешь. Что ты ходишь, поэтому чертову лесу и ищешь меня. Тогда прошел ровно месяц с аварии. И ты мог бы искать меня, - она покачала головой. – Ты когда-нибудь сидел один, ночью, в лесу? В лесу, по которому бегают волки, а у тебя все руки и ноги в крови. - Алис… - он хотел попросить ее помолчать, но не смог. Просто не смог. - Нашел меня не ты. А некто другой. В тот же вечер, когда меня привезли сюда, умерла мама. Она прожила еще месяц после той аварии. Она ждала тебя. Она звала тебя. Володя сглотнул, понимая, что вот-вот расплачется. - Олег писал мне. Еще год после этого, - она усмехнулась сквозь слезы, - знаешь, я так и не смогла рассказать ему о той аварии. Да, тот год я врала, описывала ему, что все хорошо. Что мама жива, что ты с нами. Описывала и верила, что скоро ты вернешься. А потом и его не стало. Подорвался на мине, когда спасал какую-то девушку в Иране. - Вы оба страшные лгуны. Он тоже обещал мне приехать, вернуться, а сам, - словно маленький ребенок заговорила она. - Девочка моя, - прошептал Володя, - прости меня, пожалуйста, прости меня. Я глупо поверил ему. Я должен был сам проверить, - задыхаясь от нахлынувшей волны слез, принялся объяснять мужчина. Алиса отрицательно покачала головой, но не в силах сопротивляться, позволила отцу прижать себя к груди. Володя дал волю чувствам и усилил объятья. Алиса. Его маленькая Алиса – все, что у него осталось. Повар быстро стер слезы, скатившиеся по щекам, чувствуя, как его футболка намокает от слез дочери, прижимающейся к нему. «Теперь я никому ее не отдам».Что же там за странный гул? Ты сказал, что мир уснул. Ты сказал, что тёмный лес Спит в безмолвии чудес, Дремлет сказкой быстрых дней, Бредит грёзами теней. Долгий мрачный гул встаёт. Это колокол поёт! Совесть грозная земли, Говорит: «Восстань! Внемли́!» Это колокол гудит, Долгим гулом сердцу мстит За греховные мечты Искажённой красоты. ©Константин Бальмонт