Та ж молодость, и те же дыры, И те же ночи у костра… Моя божественная лира С твоей гитарою — сестра. Нам дар один на долю выпал: Кружить по душам, как метель. — Грабительница душ! — Сей титул И мне опущен в колыбель! В тоске заламывая руки, Знай: не одна в тумане дней Цыганским варевом разлуки Дурманишь молодых князей. Знай: не одна на ножик вострый Глядишь с томлением в крови, — Знай, что еще одна… — Что сестры В великой низости любви. <Mapт 1920> ©Марина Цветаева
Виктор, тяжело вздохнув, посмотрел на Андрея, лежащего на кровати без сознания, Дашу, прижимающуюся к Кате. Девушка нервно поправляла порванную футболку, будто бы боясь, что она совсем свалится с неё. - Я надеюсь, у тебя была очень веская причина так приложить его, - обратился он к Роме, стоящему поодаль. Парень гневно посмотрел на директора. Что за глупые вопросы? Он уже проклинал тот момент, когда решил позвать его. После того, как Максим пропал, а Авдеев слегка тронулся, Павленко отчего-то стал чувствовать ответственность на своих плечах за тех, кто остался в пансионе. Вика все больше отдалялась от друзей, кажется, даже начала встречаться с кем-то. Мать Лизы больше не приезжала в "Логос", потому о состоянии Лизы они не знали, а сейчас с Дашей могло бы случиться не самое приятное. Да, он мог бы оставить все так. Мог бы оглушить Андрея и уйти, но где гарантии, что завтра, придя в себя, он не попытается сделать это снова? - Виктор Николаевич, я не думаю, что вы настолько глупы, что не видите того, что произошло в этой комнате, точнее того, что в ней могло бы произойти, если бы я не сделал этого. В подтверждение его слов Поляков покосился на заплаканную, испуганную Дашу. - Виктор Николаевич, - Рома подошел вплотную к директору и посмотрел ему в глаза, - в этой школе происходит что-то, что вы и не только вы давно скрываете от учеников и их родителей. Самое интересное то, что любой, кто замечает это и начинает разбираться: что же за черт тут колдует, либо погибает, либо пропадает. В глазах Виктора вспыхнула ярость. Она прошлась волной от зрачка, по радужке, к уголкам. Но Рома не отошел ни на шаг. Он понимал, что разозлил мужчину лишь тем, что произнес все это при Кате. Человеке, который и не подозревал, что в школе творится что-то плохое. В комнате, как по щелчку, установилась тишина. Даже Даша перестала всхлипывать, не моргая уставившись на осмелевшего Рому. - Хочешь сказать, что в этом замешан? – сдерживая злость, произнес он. - Я хочу сказать, что вам не помешало бы рассказать нам, где Максим, что с Лизой и какого черта происходит с парнем, над которым вы взяли опеку?! - Да, Андрей сам не свой, - отстранено произнес он, глядя на Андрея. Ярость куда-то испарилась. Рома вздохнул. Он тоже посмотрел на Андрея, чувствуя, что переборщил. Не с ударом, а со словами. Ему слабо верилось в то, что директор причастен к чему-то. Он просто сорвался. Да и при Кате говорить этого всего не стоило. - Прошу вас, - осторожно начал Рустам, но мать Лизы не желала успокаиваться, кажется, у женщины просто сдали нервы. - Нет, это я прошу вас объяснить, что здесь происходит! Ваша главврач обещала мне, что лично проведет операцию моей дочери. В итоге провели ее вы, и девочка уже три дня не приходит в себя, а вы кормите меня «завтраками»! – он шумно выдохнула воздух, пребывая на грани истерики. - Поймите, эту операцию действительно должна была проводить главврач, но произошла небольшая неприятность, она ушла на больничный, а операцию нельзя было откладывать… Женщина вновь набрала в грудь воздуха, чтобы вывалить новую порцию возмущений на врача, но Алиса, подошедшая сзади, перебила ее. - Что тут происходит? – спокойно, с улыбкой произнесла она. Алиса пристально посмотрела на обоих, затем прошла вперед и встала меж ними. Рустам вздрогнул, по спине пробежали мурашки. - Алиса Ивановна, вы обещали мне, что… - снова начала мать Лизы, но стоило девушке кивнуть, она замолчала. - Да, я обещала вам, что лично проведу эту операцию. Но так получилось, что я серьезно заболела и доктору, - она перевела взгляд на Рустама, - пришлось взвалить эту ответственность на себя. На данный момент я в курсе состояния вашей дочери, обещаю завтра, она придет в себя, и вы сможете поговорить с ней, - Алиса улыбнулась еще шире, кажется так, что пришлось даже прищуриться. Женщина кивнула, почему-то поверив. Попрощалась с врачами и направилась к выходу из больницы. Алиса проводила ее добрым, заботливым взглядом, и тут же гневно посмотрела на Рустама. - Не успела я отойти, как ты накосячил! – сердито произнесла она. - Не думал, что ты встанешь так скоро, - несколько облегченно выдохнул он. - Смерти моей ждал? Не надейся, - девушка усмехнулась. - Так что ты натворил? – она подошла к стеклу, через которое могла посмотреть на Виноградову, лежащую в палате. - Ничего сверхъестественного, - он пожал плечами, - мы немного переборщили с наркозом. Она спит. Ей это даже на пользу. Пока организм привыкает к чужеродному органу, он и не должен быть активен, - мужчина усмехнулся, он и не заметил, как начал оправдываться. Алиса внимательно посмотрела на девушку. - Вы проверяете состояние… - Каждые двадцать минут. Все, как ты и говорила, организм не противиться новому сердцу. - Конечно, нет, донор подходит идеально, - Алиса прищурилась. – Как только она придет в себя, опросишь. И после, когда она будет приходить в клинику, опрашивать будешь ты. - Я?! Её мамаша в клочья бы меня порвала, если бы не ты, а что будет потом? - А потом она и не узнает, - она вздохнула. – Меня она видела в "Логосе", я показаться не могу. А среди остальных мозги есть только у тебя так что… - Опрашиваю я, понял. Виктор устало вздохнул, идя к своему кабинету. Только спятившего племянника ему не хватало для полного счастья. Конечно, мужчине пришлось рассказать Роме большую часть того, что он знал. При Кате. Теперь девушка тоже была замешана в этом. Как же он не хотел этого. Мужчина вошел в кабинет и на автомате включил свет. Его кресло было повернуто спинкой к двери, на подлокотниках лежали чьи-то руки. Поляков вздрогнул, увидев это, и зачем-то погасил свет. Незнакомец включил лампу. - Кто вы? – сглотнув, произнес он. Незнакомец повернулся и показал свое лицо, сидя теперь прямо напротив Виктора. - Можешь называть меня Князь, Игорь Исаев. - Откуда вы… - Мне известно многое, - мужчина встал с кресла, обошел стол и сел на его край, - но не все. Думаю, мы можем помочь друг другу. - Как же? – настороженно произнес Виктор. - Вы рассказываете мне все, что знаете об "Ингрид" и бывшем Детском доме, а я гарантирую безопасность твоей дочери. Виктор усмехнулся. - Вы действительно знаете много. А где гарантии, что вы сами не на стороне "Ингрид" и что Катя действительно будет в безопасности? Мужчина пожал плечами. - Похоже, придется поверить мне на слово. - Если бы верил на слово каждому, то не стал бы директором, - Виктор вздохнул, выказывая, какая тяжкая ноша ложится на его плечи, спокойно сел в свое кресло, не обращая внимания на незнакомца. Володя крепко-крепко прижал к себе Машу, зарываясь носом в ее волосы. Он уже не мог без нее. Девушка стала для него наркотиком, ломка после которого была просто невыносима, хотелось еще и еще, снова и снова засыпать рядом с ней, слушать ее тихое дыхание. Но что-то в их отношениях казалось ему неправильным. До жути невозможным. Мужчина отпрянул и поцеловал ее закрытые глаза. Маша улыбнулась и открыла их. - Тебе мало? Володя покачал головой. - Маш, ты была права, я так не могу, - он отпустил ее и принял сидячее положение. - Что случилось? – девушка последовала его примеру, прикрываясь одеялом. - Ты говорила, что мы не сможешь быть друг с другом, забыв про работу, - он вздохнул и всплеснул руками. – Ты права, я не могу. Я хочу рассказать тебе все, но, - мужчина осекся, - но так же нельзя. - Володь, я ничего не требую от тебя, - она положила руку ему на плечо и попыталась заглянуть в глаза. Повар сначала отвернулся, будто бы собираясь с силами, затем резко повернулся и выпалил: - Я работаю на Князева, - затем резко вдохнул, ожидая ее реакции. Маша выдохнула, будто бы за него и отвернулась. - На Князева, - повторила она, - ты не должен был… - Ты знаешь его? – Володя внимательно проследил за выражением лица любимой. – Ты его знаешь. Откуда? Маша подняла голову наверх, смотря в потолок, затем снова в сторону, перед собой на противоположную стену и только потом на повара. - Князев мой отец.А следующий раз — глухонемая Приду на свет, где всем свой стих дарю, свой слух дарю. Ведь все равно — что говорят — не понимаю. Ведь все равно — кто разберет? — что говорю. Бог упаси меня — опять Коринной В сей край придти, где люди тверже льдов, а льдины — скал. Глухонемою — и с такою длинной — — Вот — до полу — косой, чтоб не узнал! 7 апреля 1920 ©Марина Цветаева