***
Просыпаюсь утром и обнаруживаю, что в кровати я одна. Пита нет. И всё это могло оказаться сном, если бы не его запах, оставшийся на подушке. Запах ванили. Несколько минут лежу и вдыхаю его. Зачем? Ведь я его ненавижу. Или нет? Он мне не противен, но и не симпатичен. Если честно, я ему не доверяю. Пока не раскрою, почему Пит меня купил, не смогу к нему нормально относиться. Мы не так долго знакомы, но где-то в глубине души, я начала понимать, что он неплохой человек. Спустившись вниз, вижу Пита около телевизора. Он щёлкает каналы. Услышав, как я спускаюсь, повернулся. — Не снились кошмары больше? — с тревогой спросил он. — Нет. — Вот и хорошо, — он встает, — готова? Тогда пошли. Мы едем в машине, почти не разговаривая. Пит обмолвился о том, что его ресторан небольшой, больше напоминает маленькое уютное кафе, и что открытие произошло в прошлом году. Когда мы оказываемся на месте, вижу, что он прав: кафе небольшое, но уютное. Небольшие круглые столики, барная стойка, цветы, картины. Совсем не капитолийский ресторан. Войдя внутрь, к нам сразу же подбежала девушка с фиолетовыми волосами, видимо администратор. Пит повел меня вверх по лестнице, там находился его кабинет. Просторный, светлый, вполне соответствует стилю Мелларка. По середине находится небольшой подиум, где стоит стол и стулья, напротив — стекло, отделяющее его кабинет от основного зала кафе. Через это окно виден весь зал. Как только мы вошли, на нас налетел молодой человек со светлыми волосами, собранными в хвост. На его шее я заметила татуировку, что на ней написано — не разобрала. — Меню именинницы на столе, — обратился он к Питу. — Через неделю вечер у предков, быть обязательно, — и он выскочил за дверь. — Это мой старший брат, — объяснил Пит, — один из старших. У меня их два. — Сколько тебе лет? — наконец-то задала я ему этот вопрос. — Мне двадцать. Моему среднему брату двадцать два, старшему двадцать четыре, — он отодвинул стул, предлагая мне присесть. Сев за стол, я опять обратилась к нему. Почему-то именно сегодня мне захотелось узнать об этом человеке побольше. — Ты готовишь для праздников? Пит сел в этот раз около меня, так что мог делать три вещи сразу: разговаривать со мной, завтракать и следить за кафе. Он, взяв чайник, и налив мне и себе чай, ответил на мой вопрос: — Мы работаем под заказ. Праздники, дни рождения, свадьбы. Отец давно сделал себе имя, поэтому все в Капитолии, — да и не только в столице, — хотят видеть наши блюда на своих праздниках. Но, — он намазал себе на хлеб масло, — я занимаюсь кондитерскими изделиями. И в этот раз я должен приготовить гору пирожных для президентской внучки. Я чуть не подавилась. На свой день рождения в последние годы я получала только хлеб с сыром, и то, если только удавалось добыть его, а тут — пирожные. Насколько я знаю, президентской внучке около двенадцати-тринадцати лет. Значит, она в свои малые года получит вкуснейшие пирожные от красавчика повара, а Рута получила смертельный удар в область живота. Стало обидно. Есть сразу же расхотелось. Я опустила на тарелку недоеденный бутерброд. Дверь отваривалась, в кабинет вошла девушка-администратор. — Мистер Мелларк, просят блюдо от шефа, — улыбнулась она. Пит повернулся ко мне. — Хочешь помочь? На самом деле мне не хотелось готовить для чванливых капитолийцев, но мне было интересно посмотреть на работу Пита, поэтому я кивнула в знак согласия. Мы спустились на первый этаж, и вошли в двойные двери. Кухня. Белоснежная, вкусно пахнущая. Поваров было достаточно: все в форме из белого хлопка, с красными полосками по бокам. — Здравствуй, кухня! — поздоровался Пит. — Доброе утро, шеф! Пит провел меня к определенному столу — его рабочему месту. — Блюдо от шефа — это торт из трёх разных слоев. Очень вкусно и красиво. И Пит начал работать. Было интересно наблюдать, как он изготавливал шедевр — иначе это не назвать. Каждое своё движение пекарь комментировал, чтобы мне было понятно. На его столе было столько разных вкусных штук, которые я в жизни не видела. Разные помадки, посыпки, пахнущие так, что можно было захлебнуться слюной. В конце своей работы Пит достал небольшой кулёк, который предварительно был заправлен кремом. — Блюдо от шефа должно сопровождаться его подписью — это наша фишка, — он вывел буквы на торте. Посмотрев на них, я ахнула. На шоколадном торте были мои инициалы. — Я посвящаю его тебе.8.
1 января 2015 г. в 15:43
Я стою на сцене, которою приготовили к Жатве. Теперь смотрю на всю картину глазами ментора. Вот дети, двоих из которых вскоре приговорят к смерти так же, как и меня в прошлом году. Меня раздирают мысли о том, что я знаю концовку игр — аукцион. С одной стороны, я должна вырвать своих трибутов из лап смерти, а с другой, как ни прискорбно, лучше бы они погибли невинными и незнающими про продажу людей.
Вот Эффи подходит к стеклянному шару, где лежат карточки с именами будущих трибутов. Она опускает руку и проводит кистью воображаемый круг — она всегда так делает. Для неё — это необычный жест, для нас — символ приближающегося кошмара. Эффи берёт карточку, и подходит к микрофону. Все ждут, когда она прочитает имя обречённого человека. Секунда, вторая, но Эффи молчит. Её зрачки расширены от удивления.
— Китнисс Эвердин, — растерянно произносит она.
Услышав своё имя, я встаю от неожиданности. Не может быть! Я не могу быть трибутом, ведь я победитель. Эффи откашлялась, пробормотав что-то об ошибке; берёт другую карточку, но опять замирает. На ней написано — «Китнисс Эвердин». Тут не выдерживаю я. Подбегаю к шару, опускаю в него руку и беру несколько карточек, просматривая каждую вижу в них своё имя. Перестаю себя контролировать из-за приближающейся истерики. Непрошеные слёзы стекают по моему лицу. Перебрав ещё несколько карточек, я с криком разбиваю шар и оседаю на пол рядом с ним.
Я уже не на сцене. Я сижу в Роге Изобилия, напротив меня на корточках сидит Катон. Он скалится, на его лице выражение омерзения. Страх овладевает мной, пытаюсь нащупать около себя лук, но его нет. Катон не пытается на меня напасть, просто наблюдает. Понимаю, что деваться мне некуда, когда он ближе наклоняется ко мне:
— Ты будешь на арене, пока не полюбишь её! — шипит он.
Крик! Мой крик, от которого я вскакиваю с постели. Оглядываюсь, не понимаю где я, кричу. В стороне от меня улавливаю движение, быстро поворачиваюсь. Вижу Пита, который стоит около двери, видимо услышав мой крик, прибежал на него. Он в пижамных штанах и борцовке. А я думала он спит без верха. Его глаза рассматривают меня, не понимая, что произошло.
— Кошмар приснился. Извини, — восстанавливаю дыхание я.
Пит кивает головой. Немного мнётся около двери, повернувшись ко мне спиной и бросает:
— Спокойной ночи.
Во мне что-то стукнуло. Ну, не могу я отпустить его сегодня. Не могу ночевать здесь одна; меня всё пугает.
— Пит, — шепчу я, — можешь остаться со мной?
Он оборачивается. Смотрит на меня недоверчиво, кивает головой, и ложится в мою постель, обнимая меня. Я жмусь к его тёплой груди, вдыхая его запах. Уже засыпая я слышу голос Пита:
— Всегда.
К чему это?