Вне игры

      Подумать только! Пит, догадавшись, что я рылась в его кабинете, ничего мне не сказал, а я, узнав, что он залез в тумбочку с моими вещами, чуть голову ему не проломила. Может быть я ошибаюсь на его счёт и никакого плохого умысла в его действиях нет? Ну, есть у Руби какие-то сведения о нём, не факт, что там что-то противозаконное. Она была его любовницей. Не сложно было догадаться — она смотрела на него, как кот на сметану. Тем более, Пит сказал, что она влюблена в него. Ревность, скорее всего, здесь играет не последнюю роль. Нужно присмотреться к Мелларку: мало ли, не исключено, что я ошибаюсь.       Она приревновала его ко мне, а он приревновал меня к Гейлу. Я видела, как загорелись его голубые глазки, когда он спросил про фотографию. Тут счастливый смех вырвался из меня. Как же приятно осознавать, что ты кому-то нравишься! Хотя Пит ни разу не признался, что я ему нравлюсь... Что я за человек такой?! Не зная ничего, начинаю строить предположения, догадки. Проще подойти и спросить в лоб. Не проще... Уже несколько раз пыталась, Мелларк молчит, как партизан. Именно это меня в нём и бесит! Скрытность, изворотливость, расстановка рамок для меня. Но его голубые глаза, сильные и нежные руки, светлые пряди, которые спадают на лоб, когда он усердно чем-то занят, бархатный голос — мне очень нравятся. Задачка, так задачка...       Может, он расколется, если его соблазнить? Недовольно фыркаю от такой мысли. Откуда она вообще взялась? Неужели частичное действие возбудителя? Всё равно это не вариант — ещё Хеймитч говорил, что я сексуальна, как дохлая рыба. Точно. Хеймитч! Если он раскопал пути передвижения Пита, то, скорее всего, сможет раздобыть и всю остальную информацию; только нужно связаться с ним.       Я спрашиваю у официанта, обслуживающего нас, где находится кабинет Мелларка. Официант показывает направление. Пока иду туда, обдумываю, что сказать Хеймитчу, чтобы нас на месте не расстреляли. Захожу без стука и тут же ругаю себя за это. В кабинете Пит не один. С ним мужчина по возрасту, как Хеймитч, возможно даже старше. Он смотрит на меня, и я не могу поверить своим глазам — передо мной сидит постаревший Пит. Сразу становится ясно, что это — его отец. Мужчина улыбается мне, говоря при этом сыну:       — Пит, познакомь меня с очаровательной дамой.       — Китнисс Эвердин, — опережаю я Пита.       Мужчина встаёт и подходит ко мне.       — Томас Мелларк, — говорит он, целуя мне руку.       Я смущена. Мелларк-старший смотрит на меня, как будто пытается узнать во мне кого-то. Я чувствую, как его взгляд цепляется за каждый сантиметр на моём лице. Вскоре он перестает меня рассматривать и изрекает:       — Вы похожи на своего отца, Китнисс.       Мир для меня рушится. Откуда этот человек знает моего отца? Папа никогда не был в Капитолии, и этот человек навряд ли посещал Дистрикт-12. Хотя, судьба — штука интересная, возможно, они и знали друг друга.       — Откуда вы знаете моего отца? — дрожащим голосом спрашиваю я.       — Нас связывает Дистрикт-12, — спокойно говорит Мелларк-старший.       Почему эти капитолицы (а капитолийцы ли?) никогда не отвечают на вопросы?..       — Вы из нашего Дистрикта?       Том сел и жестом руки пригласил меня сесть на стул, стоящий напротив.       — Когда-то я жил в Двенадцатом — так давно это было, — мечтательно говорит мужчина, — но после победы на играх я перебрался сюда.       Я напрягаю память, чтобы хоть что-то вспомнить о победителях нашего Дистрикта. На ум приходит только Хеймитч. Был ещё один, но он погиб. Тут в моя голова озаряется догадкой:       — Вы тот победитель, который погиб? Инсценировали свою смерть?       Оба Мелларка улыбаются.       — Правду говорил, сынок, — обращается он к Питу, — она очень сообразительная.       Пит удовлетворённо улыбается.       — Да, я инсценировал свою смерть, чтобы жители Двенадцатого не убили меня за то, что я выбрал Капитолий, бросив свой дом. Хотя, по сути, дома к тому моменту уже не было, — грустно изрекает он.       Видимо, мои глаза задавали вопрос «почему?», так как мужчина продолжил:       — Вы уже познакомились с правилами Сноу. Я пошёл против них, высказал недовольства, да, что скрывать — послал его куда подальше, когда тот предложил мне продавать себя. В ответ президент убил моих родных. Мне ничего не оставалось, как сбежать из Дистрикта. Слишком больно стало там находиться. В Капитолии открыть свою пекарню мне помогли спонсоры.       Такого откровения я не ожидала. Никогда бы не подумала, что человек, сидящий напротив меня в атласном пиджаке, в до блеска отполированной обуви, у которого на пальцах золотые кольца с драгоценными камнями — жил в моём Дистрикте, где угольную пыль невозможно отстирать от одежды, где воздух всегда пропитан запахом Шлака, где золото видят только самые богатые жители города. Он ошибается, считая, что люди Двенадцатого покалечили бы его из-за смены города. Наоборот, они бы уважали его хотя бы за то, что он смог выбраться из нашей трясины.       — Откуда вы знаете моего отца? — спрашиваю я.       — Трудно не знать человека, который отбил у меня невесту, — смеясь говорит Мелларк-старший.       Моя челюсть падает. Невесту? Не может быть! Отец бы не посмел увести невесту у победителя, тем более, что он женился на маме.       — Вивьен Лутц — так её звали, — продолжил он.       Вивьен. Мама. Мир для меня теперь не станет прежним. Я в шоке. Отец увёл маму у Мелларка? Вот это да! Кто бы мог подумать. Ничего такого мне и Прим, естественно, не рассказывали. Родители вообще ничего не рассказывали о жизни вне брака.       — Как они поживают?       Радостное мгновенье сразу же улетучивается.       — Отец погиб пять лет назад в шахте, — тихо говорю и опускаю голову.       Наступает молчание, слышно только, как идут настенные часы. Сквозь грустные мысли слышу голос Томаса Мелларка:       — Мне очень жаль. Я не знал об этом, — он кладёт свою руку на мою, — а как Вивьен?       Я поднимаю глаза и встречаюсь с его небесно-синими. Что-то знакомое мельком вижу в них, только вот не могу вспомнить, что именно. Правду про маму я не хочу раскрывать. Всегда считала это моей слабостью. В те дни, когда она замкнулась в себе, мне её не хватало больше всего на свете. Я выросла с мыслью, что не буду зависимой от чего–либо, но эту прореху лучше скрыть, поэтому я вру:       — Хорошо.       Вру, при этом улыбаясь. Вру человеку, который, видимо, когда-то любил её, который мог бы ей помочь.       Томас понимающе кивает.       — Как же хорошо, что у неё есть ты. Третьей смерти она бы не вынесла.       — Вы хотите сказать, что она не знает про вашу «смерть»?       — Конечно нет! Я погиб для неё. Я бы себя не простил, если бы Капитолий отыгрался ещё и на ней.       Тут он смотрит на часы и присвистывает.       — Прощу прощения, мне нужно бежать. Приятно было познакомиться с вами, Китнисс, — поворачивается к сыну, — с тобой мы обо всём договорились.       На слова отца Пит раздражённо вздыхает. Ругал он его, что ли? За какие-то секунды до меня вдруг доходит смысл происходящего, и всё становится на свои места. Я вскакиваю с места и останавливаю Мелларка-старшего прямо у выхода.       — Постойте! — кричу я. — Получается, что с начала игр вы знали, кто я. Стали моим спонсором, чтобы я не умерла с голоду, а потом организовали покупку на аукционе, не дав меня в руки извращенцам, тем самым искупая свою вину перед моей матерью?       Я говорю громко и с чувством, поэтому закончив, никак не могу восстановить дыхание. Мелларк несколько секунд молча смотрит на меня, потом переводит свой взгляд куда-то позади меня, наверное, на сына. Не знаю, что там Пит делал, но через секунду Томас Мелларк смотрит на меня и говорит:       — Да, Китнисс.