Вне игры

В камере, в которую меня посадили, вернее, в которую меня швырнули, было до жути холодно. От стен, пола и даже потолка веял непереносимый холод. Не спасал даже матрац, не известно как здесь оказавшийся. Даже укрываясь им, я чувствовала пронизывающий холод. Хорошо, что меня не избили. Когда Пит ушёл, меня взяли под руки. Я пыталась сопротивляться, хотя понимала, что бесполезно, поэтому делала это для того, чтобы не упасть в грязь лицом. Пусть считают, что я борюсь до конца. Из-за вялого, на мой взгляд, сопротивления, мне два раза не слабо заехали по животу, дальше уже потащили, так как я была не в силах идти самостоятельно. Дальше — камера с ужасающим холодом. Сколько я здесь нахожусь — не знаю. По моим расчётам, около суток. Еду мне не приносили. Думают, наверное, что я сдохну с голоду. Или от холода. Это был бы выход. Тогда бы проиграли все, кроме меня. Невольно смеюсь, но мой смех больше похож на кашель. Мне больно. Как я так могла ошибиться? Почему позволила Мелларку запудрить мне мозги своей «любовью»? Почему не увидела подвоха в его словах? Ведь я анализировала почти каждое его слово и действие. И главное: как я, Китнисс Эвердин, огненная девушка, позволила себе влюбиться в этого проходимца? Дура! Идиотка! Никому нельзя верить. Что же со мной будет? А что будет с Прим, мамой, Гейлом? Дверь со скрипом открывается. Полоска света быстро добирается до моего укрытия в виде матраца. Пытаюсь разглядеть человека, который вошёл в камеру, но из-за света, режущего мне глаза, не могу разобрать, что за фигура стоит в проеме двери. Кто-то приближается ко мне. Вырывает у меня единственную тёплую вещь в этом помещении и говорит: — Встала и пошла за мной. Голос оказывается женским, мелодичным и знакомым. С трудом встаю и плетусь за ней. Глаза всё ещё режет, поэтому я закрываю их рукой, иначе идти невозможно. Как только я еле-еле доползаю по выхода, меня тут же хватают сильные мужские руки, жестко сжимая за плечи. По мере того, как мы движемся, мои глаза привыкают к свету, и я наконец-то могу рассмотреть пришедшего за мной человека. Им оказывается рыжая высокая девушка. Руби. Победительница Голодных Игр, любовница Мелларка. Она быстро кидает на меня недобрый взгляд, молчит. На все вопросы огрызается, так что я принимаю решение молчать. Куда бы меня не вели, ничего хорошего из этого не светит. Мы останавливаемся около белоснежной двери, по краям которой стоят миротворцы. Дверь открывается, и меня вталкивают в помещение вслед за Руби. Комната оказывается душевой, с несколькими кранами, торчащими из стен. Две лавочки стоят параллельно друг другу, на одной из них располагаются банные принадлежности. На вешалке одиноко висит белый халат. Меня привели помыться? Согласна, я выгляжу не лучшим образом: костюм кое-где порван, рукава куртки измазаны кровью, которую я вытирала с губ, волосы спутаны и торчат в разные стороны, на ногах и на руках застывшая грязь. Но разве им не всё равно? Я же пленница, зачем тратить на меня воду? — Прошу, мисс Эвердин, — с сарказмом говорит девушка, явно обращаясь не ко мне. Мы тут не одни. Мой взгляд сосредотачивается на человеке, стоящем поодаль от лавочек. Это Пит. Скольжу по нему уничтожающим взглядом и сразу замечаю некоторые детали. Чисто выбрит, даже подстрижен немного. Брюки и рубашка отглажены. Он чист и свеж. Бьюсь об заклад, от него даже пахнет ванилью. Явно не здесь мылся! Ирония быстро переходит в гнев. Мышцы напрягаются, дыхание учащается, глаза наливаются кровью. Злость переходит все границы. Я делаю шаг и стремглав лечу на Мелларка с криком: — Предатель!!! Добежать до него я не успеваю, потому что стоящая ближе ко мне Руби, ставит мне подножку, и я плашмя падаю лицом вниз прямо к ногам Пита. Отвратительней я ещё себя ни разу не чувствовала. Пит лишь укоризненно замечает: — Руби, — и довольно кивает головой. Девушка издает довольный смешок. Я остаюсь в таком положении несколько минут. Удар пришёлся не только на живот и руки, но и на голову — левой стороной лица. Решив, что лежать перед своими врагами я не имею права, поднимаюсь. Получается плохо, поэтому я добираюсь до лавочки и сажусь на неё. — Зачем я здесь? — Решили тебя помыть, чтобы от тебя не воняло отстраняемыми дистриктами и крысами, — язвит Руби. Пит, наблюдавший за всем со стороны, наконец удосуживается сказать: — Президент хочет видеть тебя, и ты должна соответствующе выглядеть. — А такой я ему не нравлюсь? — огрызаюсь я. Пит делает вид, что не слышал мой сарказм и продолжает: — Даю тебе час на то, чтобы ты помылась и оделась. Затем я отведу тебя к Сноу. Приступай, — он хватает полотенце и швыряет его мне. Я сижу не шелохнувшись. Жду, когда они уберутся, но, видимо, никто из них не собирается уходить. — Я что, перед вами мыться должна? Они переглядываются между собой. На лице Пита я вижу кратковременное недоумение, которое мгновенно исчезает. — Нам приказано следить за тобой, — чеканит он. Следить и унижать, вот как это звучит! — Я не буду перед вами раздеваться! Выйди! — обращаюсь я к Питу. Руби я ещё смогу стерпеть, ведь она девушка, но его в момент омовения видеть не хочу! Пит отводит взгляд, подносит руку к подбородку, размышляя о чем-то. Руби мечет взгляд то на меня, то на парня. По ней видно, что ей очень интересно наблюдать за развитием событий. Мелларк молчит, время идёт. Я не приступаю к действию. — Если ты не покинешь душ, я мыться не буду и к Сноу не пойду! — заявляю я, серьезная, как никогда. Пусть меня отправят за решетку, изобьют, убьют, но слабину они от меня не получат. Из Пита медленно вырывается недовольный вздох, пальцы сжимаются в кулаки, взгляд наливается свинцом. До меня начинает доходить суть игры Мелларка. Так, значит, он подневольный. Если я что-то не сделаю, ему по головке настучат. Такая перспектива мне подходит. — Ты совсем страх потеряла? — говорит Руби, вместо Мелларка. Она делает шаг ко мне, но тут же её останавливает голос пекаря: — Выйди, — чётко, без эмоций, говорит он. Руби в недоумении смотрит на него. — Но, Пит, я её привела и... — Выйди, я сказал! — повышает он голос. Девушка теряется между желанием послать Мелларка, остаться, или подчиниться его приказу. Взгляд, которым награждает её Пит, увеличивает скорость ухода Руби из душевой. Мы остаёмся одни. Вот тут ко мне постепенно начинает подбираться страх. Начиная с колен, чувство медленно, но верно, добиралось до моего мозга. У меня нет плана, я не сбегу. Никто не придёт мне на помощь. — Зачем ты делаешь ещё хуже? — спокойно говорит Мелларк, расстегивая пуговицы на рукавах рубашки, и закатывает их к локтям. Пока он возится с рубашкой, я медленно отхожу в глубь душевой, до того момента, пока моя спина не касается кафельной стены. Тупик. Вижу, как Пит подходит ко мне. — Можно было всё решить мирно, не доводя до рукоприкладства, — говорит он. Его руки поднимаются. Я считаю секунды. Он что, будет меня бить? Не успела эта мысль пронестись в моей голове, как Пит одним рывком разрывает на мне куртку, а потом ещё и футболку под ней. Я остаюсь в одном целом лифчике. Его руки стаскивают с меня лохмотья. Начинаю вырываться, не подпускаю его к себе. Кричу, ругаюсь, защищаю себя, отбиваясь руками. Пока я защищаю грудь, Пит рвёт на мне штаны. Рывком он включает воду в душе. Теперь я не только полуголая, но ещё и мокрая. — Отстань от меня! Убери свои руки! Мразь! Предатель! — кричу я. Пит не останавливается. Его дыхание сбито, рубашка тоже порвана. Кое-где присутствуют следы от моих ногтей. Он держит меня крепко, срывая с меня последнюю одежду. — Я тебя ненавижу! — выплёвываю я. Мелларк на мгновенье прекращает свои действия. Его взгляд скользит по моему телу, которое я хоть как-то пытаюсь прикрыть. Секунда, и я в его объятиях, ощущаю его губы на своих. Поцелуй жадный, требовательный. Вместо того, чтобы вырваться, я забываюсь и отвечаю на него. Жажда, сидевшая внутри, начинает пробираться наружу. Я чувствую его губы на своей шее, на щеках. Его руки скользят вдоль моего тела и берут своё. Ему не нужно разрешение на это, я полностью обезоружена. Мой вздох пробивает звук бьющейся об пол воды, когда Пит дотрагивается до моей груди. Губы его изучают шею, постепенно он отрывается от меня. Я вижу, как бешено горят его зрачки, цвет глаз остановился между настоящим голубым и искусственным синим. Некоторое время он смотрит на меня. Я дотрагиваюсь своей рукой до его щеки. — Пит, — шепчу я. В тот же момент он толкает меня, разворачивается и уходит, при этом чертыхается и выговаривает что-то. Но я не разбираю его слов. Когда слышу хлопок двери, то медленно спускаюсь на корточки и начинаю плакать.

***

Мылась я долго. Почти половину времени отдала тому, что просто стояла под теплой водой. Что же делать? Сноу может одним взмахом руки лишить меня жизни — это очевидно. Но сделав так, он только разозлит толпу, которая будет мстить за сойку. Может быть и по-другому. Избавившись от меня, люди перестанут сражаться, ведь моя смерть может означать проигрыш. Если президент убил Сойку, то народ запросто сумеет растоптать. Погруженная в свои мысли я не заметила, как отворилась дверь. Я напряглась. — Это всего лишь я, — грубо говорит Руби. Она оставляет одежду на лавке и удаляется. Про себя замечаю, что Руби злится. Скорее всего, видела, каким Пит выбежал из душевой: в разорванной одежде, да ещё и мокрый. Приревновала. На встречу к президенту меня ведёт она же. Неужели Питу стыдно? Двери кабинета открываются, и я застаю Сноу за обеденным столом, который практически прогибается от разнообразия блюд. Сноу удостаивает меня взглядом. — Мисс Эвердин, присоединяйтесь, — он показывает на стул около себя, — вы, наверное, голодны? Не забыл про сарказм, дряхлый старикашка! Осторожно я сажусь на предоставленное мне место, но к еде не притрагиваюсь, держусь. Дверь открывается, к столу подходит Мелларк и садится напротив меня. — Простите за опоздание. — Как не культурно с вашей стороны, молодой человек, опаздывать, когда за столом дама, — корит президент Пита. Мой желудок делает сальто от ароматов, источаемых роскошными блюдами. Но я продолжаю игнорировать труды повара. — Почему вы не едите, мисс Эвердин? — интересуется Сноу. — Боюсь отравиться, — признаюсь я. — Ты слишком дорого стоишь, чтобы тебя травить, — говорит Пит. — Тебе ли не знать! Буравлю Пита взглядом, он делает тоже самое. Слышу кашель Сноу. Поворачиваюсь к нему. — Я пригласил вас, мисс Эвердин, для того, чтобы обсудить развивающуюся ситуацию в стране. Но я не хотел устраивать переговоры в рабочем кабинете, чтобы вы не подумали, что я вас запугиваю. Поэтому мы здесь. — Переговоры вам лучше с Койн вести, а не со мной. Если вы хотите расспросить о её планах, то вам лучше поговорить с Мелларком, — говорю я, пытаясь найти нужную оборону. Сноу отпивает из бокала белое вино, оставляя на бокале кровавый след от своих губ. Чувствую запах крови, пропитанный смогом белых роз. Мне становится дурно, пытаюсь подавить тошноту, поступающую к горлу. — Вы — лицо революции. Ваши слова заставляют подняться народ с колен. Народ, разъяренный, и не особо соображающий в политике. Народ, которому нужен герой только для достижения цели. Как только цель будет достигнута, вас уничтожат. К чему это. Я предлагаю вам сотрудничать со мной и прекратить бунты. — Я никогда не буду на вашей стороне! Сноу хмыкает. Видимо, он ждал именно такой реакции. — Подумайте хорошо, Китнисс. От вашего решения будет зависеть не только ваша жизнь, но и жизнь вашей малютки сестры, матери и вашего кузена. Неужели вы хотите своими резкими словами лишить жизни кого-нибудь из них? — Вы даже близко к ним не подберётесь. Вам не попасть в Тринадцатый. Президент делает жест рукой и тот час в его руках оказывается небольшой планшет. Президент показывает мне картинку. На ней схема какого-то объекта, который усыпан мерцающими точками. Сноу увеличивает картинку и уже можно разобрать какие-то надписи под каждой точкой. Увеличение идёт до того момента, пока отчётливо не вырисовывается надпись под мерцающей точкой. Примроуз Эвердин — Теперь вы понимаете, что я всесилен? Одно нажатие — и один из них умрёт от яда, или взрыва, или ещё от чего-нибудь. Вот так, — и он делает попытку нажать. — Нет! — кричу я, и палец президента останавливается над экраном. Ухмыляющийся Сноу рассматривает меня, как будто подпитываясь моим страхом. — Вот и отлично. Надеюсь, вы сделаете правильный выбор. Более подробную информацию вы получите из уст моего приемника, — Сноу встаёт и начинает уходить. — И кто же ваш приемник? — разворачиваюсь я к президенту. — Пит Мелларк.