Обречена его любить...

Ощущение того, что все идет неправильно не покидало меня с момента, когда мы с Лу перешагнули порог особняка. Сначала я не мог понять, в чем дело, и чем больше наблюдал, тем все больше запутывался. Риса Куран спустилась с лестницы. Все как обычно. Ее веселость заразительна, а жесты естественны. И пусть Лу не хочет признавать, что она ей нравится, это все равно заметно. У Рисы Куран есть талант превращать врагов в союзников. Этого что в ней, что в Канаме не отнять. Дворецкий забрал у меня пальто Лу. Я уже хотел отвернуться, но что-то удержало мое внимание. Это был его взгляд. Не на меня. На Рису Куран. Как будто он в любой момент был готов кинуться к ней и заслонить своим телом от пули. Потом спустился Кай. При виде этого парня я испытывал смешанные чувства. Черты Юки Куран в нем очаровывали, притягивали, но схожесть с Канаме была просто пугающей. Не только внешняя. Ход его мыслей, значение взглядов. Настораживала и передавшаяся от обоих родителей непредсказуемость и независимость. От этого парня можно ожидать чего угодно. В этот раз поразился даже я. Все его внимание занимала мачеха. Каждый ее жест, каждый взгляд, каждая улыбка была зафиксирована им в точности. И мне стало не по себе. Все слишком неправильно, слишком сложно. Когда приехал Канаме атмосфера накалилась. Молнии, казалось, сверкали даже в доме. Исходили они, как ни странно, от Рисы Куран. Я придвинул стул Лу и остался стоять, пока не села чистокровная. Она натянуто улыбнулась Кай-куну и разложила на коленях салфетку. Я посмотрел на Лу. Она всегда была для меня единственной существующей женщиной, но это отнюдь не делает меня слепцом. При всей своей родословной Юки Куран ни за что не сравниться по прелести с Куран Рисой. Да и умом она явно превосходит принцессу. И пусть меня забросают камнями, я скажу, что они с Канаме лучше подходят друг другу. Риса Куран – ангел воплоти, ее муж – воплоти дьявол. Подали горячее. Канаме объявил о подготовке бала в честь Дня Рождения сына. Ко второму мая. - День Рождения Рейдона ты организовала на славу. Надеюсь, ты этим займешься. Как хозяйка дома, - отпив из бокала вина, произнес Канаме и приправил речь многозначительным взглядом. Риса-сан кивнула, но как-то отсутствующе. С появлением Канаме она вообще притихла. Говорила редко, почти не ела, так, гоняла мясо по тарелке. Дворецкий, словно тень, незаметно кружил вокруг нее. Аномалии погоды этого дома, похоже, замечал только я. - Я поздравляю Вас с появлением племянника, - подала голос Лу. Я согласно кивнул. Канаме только словом обмолвился об этом. Похоже, там была какая-то история. Риса Куран, словно, вынырнула из глубоко омута мыслей. - Да, спасибо, - сухо улыбнулась она и снова вернула свое внимание тарелке. За окном ярко полыхнула молния, и раскат грома непривычно близко сотряс особняк, в котором потух свет. Мрак липкой паутиной окутал помещение. Я почувствовал, как Лу вцепилась в мою ладонь своими пальчиками. Снова вспышка – снова раскат. Почти сразу после первой. Мрак разрезает удар тяжелого предмета о мраморный пол, женский вопль и звон битой посуды. Крик реального ужаса. И кровь стынет в моих жилах. Сердце ухает куда-то вниз. Первая мысль – что-то случилось с Лу. Но она здесь, рядом, прижимается ко мне. Огонь вспыхивает в руке как будто сам собой. И кровь снова останавливает свой бег. Передо мной два идентичных бледных лица, с которых отхлынула вся краска. Сначала я не соображаю, что не так. Никто не сообразил. Кроме Кай-куна и дворецкого. - Нашатырь! – отдал приказ Куран-младший, но он был лишним. Дворецкий уже смачивал ватный тампон отвратительнейшей жидкостью, зловоние которой жгло глаза и выедало слизистую. Канаме кинулся к жене. Отстранив от себя Луку, я тоже поднялся и подошел ближе, чтобы подсветить помещение. Риса Куран без сознания лежала у стола - бледная, словно призрак. Канаме просунул ладонь под тонкую шею и бережно приподнял голову девушки. Когуро подал ватку, но чистокровный небрежно отбросил руку дворецкого. У меня защемило в груди. Она такая хрупкая, такая ранимая… мой взгляд невольно переместился на Лу. Ее лицо выражало тревогу и ужас. - Что, черт возьми, происходит в этом доме? – спокойный тон Канаме вселял леденящий душу страх. Ответа не последовало. Я оторвал взгляд от обездвиженного тела чистокровной и обвел им всех присутствующих. В лице дворецкого было покорное признание собственной вины, но лицо Кайена выражало ярость: челюсти сжаты, глаза сверкают недобрым огнем, кулаки крепко сжаты. - Все это твоя вина, - разрезал мрачную тишину Куран-младший. Окно напротив меня разрезала сетка глубоких трещин. У меня мелькнула трусливая мысль о том, что если бы не Риса Куран в его руках, то не жить нам. Всем. Канаме бросил на сына нечитаемый взгляд и бережно подхватил девушку на руки. Ее голова безжизненно откинулась назад, а золотые волосы, собранные в высокий хвост, жидким золотом заструились к низу. Сейчас, без выражения обреченности и усталой улыбки на лице, чистокровная выглядела, словно самая обычная девочка-подросток. Даже детская округлость еще не полностью ушла с ее щек и лба. Канаме ничего не ответил и молча двинулся к выходу из столовой с женой на руках. Но Кай-кун продолжил наступление: - Ты знал, что она не может спать? Кошмары так сильно мучают ее, что она боится не проснуться, - парень выплевывал слова, словно пули, и они летели прямо в затылок Канаме. – Но тебе, ведь, все равно, верно? Важна только политика, только трон. Ради этого ты готов потерять всех? Ты готов потерять всех нас? По моей коже побежали мурашки. Не только от сказанного Кайеном, но и от тона, которым он говорил. Так вдохновенно, так живо… и так яростно. Словно говорила сама Юки Куран. Словно говорил Кирию Зеро. Дворецкий поспешил открыть дверь хозяину, который незамедлительно вышел из столовой. Сообразив, что электричества в поместье нет, я успокаивающе погладил Лу по щеке и выскользнул за ним. В свете моего огня силуэт Канаме на ступеньках казался мрачным и одиноким. Темнота зала, молнии за окном, мрак, витающий в воздухе и безжизненное тело девушки – все это навевало ужас, ползущий по спине ледяными мурашками. Догнать Канаме не составило труда. Он шел медленно, словно старец, тяжело переставляя ноги с одной ступени на другую. В молчании мы миновали коридор. Я открыл дверь спальни Канаме. Куран бережно положил жену на кровать. И я поразился тому, как нежен он был, как заботливо подкладывал подушки под голову девушки, как уложил волосы. Больше двадцати лет прошло… - Зажги свечи. Все, что найдешь, - безэмоционально приказал Канаме, словно бичом разрезая тяжелую тишину. Я не стал спрашивать, зачем. Просто выполнил приказ – зажег все, что нашел в спальне, хотя свеч было не так уж и много. Пришлось даже принести из кабинета. Канаме никогда не мешала темнота. Он жил в ней. Она жила в нем. Когда дело было сделано, и комната утопала в свечах, Канаме отправил меня опросить всех ведающих о случившемся. В зале меня уже ждала Лу. Натянутая, словно струна, она сидела на диване и смотрела в одну точку. - Она пришла в себя? – как-то отсутствующе спросил Куран-младший. Я не успел ответить, а он уже понимающе кивнул. Удивительная проницательность. Не знаю как к нему и подступиться. Поэтому решил начать с дворецкого, который молча зажигал спичкой канделябры. Я до последнего не понимал, как можно было так долго хранить такую тайну ото всех. От вампиров, живших бок о бок с тобой изо дня в день. Только поговорив с парнем, я понял. Он покрывал ее. Не от жалости, не из других побуждений. Он влюблен в нее. Кайен почувствовал себя нужным, сильным. И полюбил… жену своего отца… - Мне нужно… - в конце рассказа замялся он. – Я должен поговорить с отцом, - уже более уверенно настоял он. Я уверил его, что он сможет сделать это позже и отправился все доложить Канаме. Почти… наверное… не знаю. Когда я зашел в спальню, Канаме сидел на стуле возле кровати и крепко сжимал руку Рисы Куран. Я сразу понял, что она не в обмороке. Она спит: брови встревоженно подняты, ресницы периодически трепещут, пульс ускоренный. Ей сниться плохой сон… - Ты узнал? Я кивнул, тихо притворил за собой дверь и принялся за доклад: с первого обморока в саду, до последующих. Кайена я решил не выдавать. Надеюсь, это пройдет. Ради его блага. Ради блага всех их. Выслушав все молча, Канаме ничего не сказал. Только приложил руку ко лбу постанывающей девушки, лицо которой покрылось испариной. Чистокровная дернулась и хрипло выдохнула. Ее пульс ускорился еще сильнее. Канаме напрягся. - Ты можешь идти, - будто вспомнив обо мне, махнул рукой Куран. Сомнения во мне росли, словно снежный ком. И я решился. - Мы знакомы много лет, - начал я, старясь выглядеть расслабленным под тяжелым взглядом чистокровного. – И хочу сказать – она другая. Не отталкивай ее. Карие глаза Канаме стали глубокими, словно океан. На миг в них мелькнула боль, но потом он снова закрылся. Как всегда. Куран сухо кивнул и отвернулся. С сердца упал замшелый валун. И я уже взялся за ручку, как она снова закричала. Пронзительно, дико. Сердце ухнуло вниз. Я обернулся. Пламя всех свечей в комнате выросло вдвое. Казалось, огонь зажил своей жизнью и задался целью сжечь все до тла. Риса Куран металась по кровати. Белки глаз виднелись сквозь трепещущие веки, а изящное тело выгибалось дугой. «Она вот-вот сломается!» - подумалось мне. - Огонь! – взревел Канаме, но я не мог пошевелиться. Какая-то невидимая сила держала меня на месте, заставляя смотреть на весь этот ужас. Канаме тряс девушку, хлопал ее по щекам, но та не просыпалась. Слезы текли по алебастровым щекам. - Нет! Нет! – кричала она, вырываясь. Кричала так, будто ее медленно рвут на куски, вытягивают душу: мучительно, отчаянно, страшно. В коридоре послышался стук приближающихся шагов. Это заставило меня пошевелиться. Я сосредоточился и попытался обуздать огонь, который, столбами взметался вверх, словно лавовые гейзеры. Но он не подчинялся мне. Совсем. Что происходит? Это же моя стихия? - Канаме, это не работает! – не в состоянии сдержать панику, процедил я. Казалось, чистокровный совсем меня не услышал в своих бесполезных попытках утихомирить девушку. Но вот он сел на стул, положил руку на ее лоб и закрыл глаза. В комнате сразу стало как-то тесно. Воздух, как будто, сжимался вокруг меня. Пламя начало затухать. Шаги приближались. - Не пускай, - не открывая глаз, наказал Канаме. Я кивнул, вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь как раз вовремя, чтобы не дать войти Кай-куну. Обезумевший парень, словно разъярённый бык, несся на меня. - Отойди! – отталкивая, прошипел он, но я продолжал стоять на месте. - Кайен-сан, сейчас… - мои вразумительные слова прошло мимо. Как и ожидалось. - Отошел! Сейчас! – мрачному приказу вторил еще один душераздирающий крик. Напольная ваза у соседней двери взорвалась. Парень бездумно оттолкнул меня от двери и ворвался внутрь. - Оставь, - пресекла мой порыв подоспевшая Лу и миролюбиво притворила дверь. – Так нужно. Я уже готов был пустить все на самотек и раскрыть успокаивающие объятия для любимой, но нет. Очередное: «Каин!». Когда я открыл дверь, дела обстояли еще хуже. Нет. Дела обстояли паршиво. Просто паршиво. Пахло гарью. Риса Куран кричала так, что рвались перепонки. Канаме и Кай с двух сторон прижимали ее к кровати. Свечи снова пылали на полную катушку. Оказалось, что запах гари шел от воспламенившейся занавески. - Каин, попытайся обуздать огонь! Лука, занавеска! Кай, держи ее крепче! – раздавал приказы Канаме. Куран-младший залез на кровать и прижал ноги и руки вырывающейся Рисы к матрасу. Чувствуя сопротивление, девушка зашлась в истерике с новой силой. Канаме прокусил запястье, набрал полный рот собственной крови и, обхватив ладонями лицо жены, влил ее через губы. Крик превратился в жалобный скулеж. Лицо Кая в этот момент говорило слишком много. Так много, что я вынужден был отвернуться. Лу в это время уже сдирала горящую портьеру. Теперь моя очередь. Боюсь, что сил у меня все равно не хватит. Думаю, что от Ханабусы здесь было бы больше толку. Проще подавить одну стихию другой, чем бороться с огнем в холостую. Где его только черти носят, когда он так нужен? Я закрыл глаза и представил, что огонь это часть меня – продолжение моих рук, моего разума. Подавить. Подавить. Подавить. Открываю глаза и вижу, что это сработало. Пусть и немного. Хотя, должен признать, я почти на износе. Риса Куран сильна. Очень сильна. Сильна настолько, что Канаме не смог проникнуть в ее разум, чтобы подавить сознание и способности. Казалось, эта ночь бесконечна. Все мы по-прежнему находимся в спальне Канаме, неустанно следя за ситуацией, которая не меняется в сущности. Все те же крики, метания и вспышки силы, проявляющиеся в бешенстве огня, ветра и тому подобного. Мы измочалены до «нельзя», но просвета не видно. Канаме на славу постарался с усыпляющим заклятием. За окном забрезжил рассвет. Первый луч солнца робко и безнаказанно прокрался в комнату и ловко прыгнул на лицо задремавшей Луки. Любимая заворочалась и чуть не упала с кресла, заботливо принесенного дворецким. Ее пробуждению завторил очередной крик. Он был хриплым, надрывным и слишком долгим. Бедная девочка. Но мои уши уже привыкли к подобным испытаниям на протяжении ночи. Я бы не обратил на это внимание, если бы не последовавшая за криком тишина. Оглушающая. Мертвая. Словно разом лопнули барабанные перепонки. Я поднялся с табурета и подошел к кровати. Канаме перевел на меня усталый измученный взгляд и облегченно выдохнул: - Она потеряла сознание. Я задумчиво кивнул и посмотрел на девушку, через которую обеспокоено перегнулся Кай-кун. Бледное лицо испещрено блестящими канавками слез, светлые волоски липнут к взмокшему лбу и вискам, запястья и лодыжки украшены синяками. Над ней смерть словно распростерла свои крылья. Обморок стал настоящим избавлением для бедняжки. Но хуже всего пришлось Канаме. В его сутулых плечах, в равнодушном лице я вижу боль и чувство вины. Его незаживающая рана. Наверное, ужасно быть всесильным и, в то же время, быть неспособным помочь своим любимым. Это как иметь ключи от всех дверей мира и не смочь открыть одну единственную – самую желанную, самую искомую. Повинуясь порыву, я подошел к Канаме со спины и положил руку на его плечо. Чистокровный даже не вздрогнул, хоть и витал мыслями где-то далеко. - Это закончилось. Закончилось. *** Первое, что я увидела - лицо моего кошмара. Только сейчас, в солнечных лучах, запутвашихся в длинных изогнутых ресничках и темно-каштановых прядях, оно уже не кажется таким ужасным. Скорее уставшим. Уставшим от жизни. Спящий Канаме сидел справа от меня на придвинутом кресле, упираясь локтями в колени. Я невольно поразилась тому, что он еще не упал. Даже во сне Куран контролирует происходящее. Глядя на наши переплетенные пальцы, на освещенные слепящим дневным солнцем следы черной копоти на белом потолке у карниза, на куски обгоревшего бархата сдернутой портьеры, я ощутила себя в безопасности, вне предела досягаемости кошмара. Вся эта неидеальность и есть моя реальность. Вот и все. - Привет, - сонно пробормотал Канаме, внезапно открыв осоловевшие глаза. Я только моргнула на его "Привет" и высвободил правую ладонь из его окрепшей хватки. Сразу появилось ощущение того, что чего-то не хватает. - Я... - Не говори со мной, - перебила Курана я, играясь с собственным обручальным кольцом на безымянном пальце левой руки. От чего-то эта безделушка казалась мне важной, как будто она была ключом к тому, чего я не могу понять, но так стараюсь. Я не видела лица Канаме, избегала его. Знаком его присутствия служил шорох. Он сменил позу. - Я буду говорить с тобой. - Зачем? - безэмоционально осведомилась я. Это лишь увеличивает пропасть между нами и не приносит никакого эффекта. Мы словно на разных языках говорим. - Ненавидь меня, осуждай, злись, но не отталкивай меня. Я только фыркнула. Как можно быть таким туполобым? Неужели он не понимает, что это просто невозможно? Все, что мне нужно, это... Я закрыла лицо руками и попыталась успокоиться. - Тебе плохо? - с легкой тревогой поинтересовался он. - Я ненавижу тебя, - прошептала я. - Ненавижу тебя, Куран! Я попыталась встать с кровати с другой стороны, противоположной той, где сидел вампир. Мои губы дрожали от злости и обиды, а колени от слабости, но я нашла в себе силы, чтобы пройти несколько шагов до двери. - Давай поговорим, - настойчиво донеслось до меня, но я упрямо выламывала ручку запертой двери. Моей силы не хватает даже для того, чтобы сломать замок. - Риса, будь благоразумной, - в тоне сквозила плохо сдерживаемая ярость. Большая ладонь легла поверх моих пальцев, но я постаралась сделать вид, что это некоим образом меня не тревожит. Спустя несколько секунд тщетных усилий, я сдалась, опустила руки и уставилась на тень Канаме, упавшую на старинную дверь спальни. - Какой в этом смысл? - прошептала я. - Я все равно здесь, в этом доме. Я все еще твоя жена. Неужели этого не достаточно? Не лезь в мою душу, слышишь? - последняя фраза прозвучала как отчаянная мольба. Я не вынесу, если он узнает о моих чувствах. Так я могу защититься от него, создать иллюзию безразличия, но если все будет обличено... стена самообмана падет, и тогда все пути отступления будут перекрыты. И мне не убежать от себя, и от него... Но даже без слов все начало рушиться. Всего одно невесомое прикосновение прохладных пальцев к моей оголенной шее повергло все мысли в хаос. Защита обратилась в ничто. Я чувствовала своей спиной крепость его груди, отрезающую меня от мира, и кольцо объятий на талии, против воли привязывающее к Канаме. Я чувствовала порывистое дыхание у уха, лишающее рассудка, и прикосновение щеки к волосам. - Я больше не хочу тебя терять. Никогда. И я заплакала. Навзрыд. Так, что выворачивалась душа. Заплакала, спрятав лицо в рубашке самого большого упрямца на всей Земле. Заплакала от того, что стала кому-то так сильно нужна. - Я... можно, я тебе поверю? - прохныкала я в грудь Курана. Но Канаме промолчал... *** Я кручу в руках злополучный дневник матери прямо перед кабинетом Канаме. Так не может больше продолжаться. Все эти тайны, страхи просто сводят меня с ума. Единственный способ облегчить собственные страдания - открыть правду. Да, и мало ли какие еще глупости натворит Рейдон в поисках этой проклятой книжицы. Пусть сейчас его остановило рождение сына, скоро он снова начнет заметать следы позора собственных родителей. Мне нужно поговорить с ним. С ними обоими. И пусть Канаме по-прежнему король, я должна рассказать ему об этом. Должна найти способ оставить все между нами троими. Должна найти в себе силы поверить мужчинам, которым принадлежит моя жизнь. Я ворвалась в кабинет без стука, боясь передумать. - Я занят сейчас, извини, - не глядя на меня, переставил фигурку на доске Канаме. Сидящий затылком ко мне Акацки, нервно вскочил на ноги. Его взгляд метался по всей комнате. В обычной ситуации меня это насторожило бы, но не сейчас. - Каин, мне нужно... поговорить с Канаме на едине... и... Аристократ украдкой посмотрел на Курана и, получив короткий кивок, с поклоном вышел из кабинета. Канаме заинтересованно выпрямился и указал на кресло Каина у шахматной доски. Я торопливо села, положив дневник на колени. Взгляд Канаме резко переключился на него. Он заинтересованно поддался вперед и тоже сел напротив меня. Убедившись, что меня слушают, я глубоко вздохнула. - Это последний дневник моей матери, который находился в той коробке, которую мы забрали из банка. Именно за этим охотился Рейдон, - я уверенно протянула тетрадь Канаме, но потом отняла руку. Его глубокий взгляд из нетерпеливого, стал ожидающим. - И еще. Пообещай, что все останется по-прежнему. Что написанное не изменит... положение вещей. - Обещаю, - не раздумывая ни секунды, ответил он и забрал дневник. Пока Канаме читал там, где я оставила закладки, мои ноги отбивали мелкую дробь. Я с замиранием сердца следила за тем, как менялось его лицо: то по нему пробегала тень, то узкие губы снова сжимались в тонкую полосу, а в редких случаях эмоции исчезали совсем. Я гадала, какие моменты повести вызывают ту или иную реакцию. Наконец, Канаме закрыл тетрадь и поднял на меня тяжелый взгляд. Я готова была разрыдаться от волнения, но он продолжал молчать. - Ты знала? Я кивнула, понимая, что предполагал вопрос. - Давно? Я забросила одну ногу на другую и приготовилась рассказать историю, которая привела меня в этот дом. К этому мужчине. - После свадьбы Рейдона я полгода моталась по свету, бегая от всего, что меня преследовало: от одиночества, от обиды, от опасностей. Тогда я приняла решение, что... - я в нерешительности облизала губы, а Канаме сменил позу на зеркальную мне. - Я решила принять предложение Джастина и выйти за него. Реакция чистокровного была ожидаемой. Он просто кивнул, давая разрешение продолжить. Я снова не стала заострять внимание на том, что Куран ничего не спросил о том, кто такой Джастин. Наверняка еще до свадьбы Акацки все разнюхал обо мне. - Но перед тем, как поехать к нему, я решила посетить тетю, - дальше то, что мне нужно было рассказать, не хотело идти с языка. - Она... рассказала мне все. Все, для того, чтобы у меня был стимул... защитить положение Рейдона. - И ты вышла за меня, - проницательно подытожил Канаме. Я лишь кивнула. Куран встал и, обойдя свое кресло, облоктоился локтями на его спинку и уставился на шахматную доску. - У нее был рычаг. Джастин. Я снова кивнула, чувствуя себя такой жалкой и мелочной. Да, все именно так. Я использовала Канаме, лгала Рейдону, скрывая от него правду. Все это моя вина. - Теперь у тебя тоже есть причина ненавидеть меня, - тихо прошептала я, внутренне содрогаясь от подобной мысли. Губ Канаме коснулось хищное подобие улыбки. - Зачем ты рассказала мне об этом? - Рей может глупостей натворить. Тётя может снова меня шантажировать и... - Шантажировать чем? Правдой? Если она раскроет карты, то ты от этого только в плюсе. Все, что сейчас принадлежит ее сыну по праву перейдет тебе, - рассуждал Канаме, неторопливо наяривая круги по кабинету. -Джастином? Это ближе к истине. Тут тебе крыть нечем. Он слишком далеко и твоя защита не может простянуться на те просторы. Да, и... - Тобой. Она может шантажировать тобой, - перебила его я. Канаме остановился. Его взгляд стремился проникнуть мне под кожу. Глядя прямо в так сильно полюбившиеся мне карие глаза, я встала и твердой походкой подошла к Курану. Между нами остался лишь шаг, но стук моего сердца он мог услышать и отсюда. - Ты должен узнать от меня о низостях, которые происходили и происходят в семье твоей жены. Я лично должна была сказать, что причиной моего согласия выйти за тебя было не только твоё чертовское обояние, - на это фразе я улыбнулась. - А еще ты должен знать, что я верю тебе. Доверяю жизнь самых дорогих мне людей. Прошу защиты для них. Я дам тебе взамен все, что ты попросишь. Все. Без малейших "но". Куран провел пальцами мне по щеке. Нежно. Но так прикасаются не к любимо женщине, а к фарфоровой кукле на прилавке фирменного магазина: восхищаясь и прикидывая стоимость. Это не разозлило меня, не обескуражило. Я была готова. - Пожалуйста. - Если я, вдруг, исчезну, - неожиданно печально начал Канаме и небрежным, но таким до боли родным жестом заправил мне за ухо локон. Я вздрогнула от одной мысли об этом и неосознанно накрыла его ладонь своей, прижимая её к собственной щеке. - Нет. - Если меня не станет, - упрямо продолжил он, но уже мягко, словно уговаривая меня, - я должен быть уверен, что ты защищена, что у тебя есть статус, деньги. В этом мире без этого не обойтись, ведь титул перейдет Каю. - Мне ничего не нужно, - запротестовала я. - У меня все есть. У меня есть дом, друзья, семья. Не Бог весть какая, но... Я не успела закончить свои рассуждения. Канаме притянул меня к себе и крепко-крепко обнял. Так обнимают люди, которые хотят прогнать одиночество. И я обняла его в ответ. Обняла, заверяя, что я буду рядом. Всегда на его стороне. - Ты можешь верить мне, - наконец, тихо прошептал Канаме. Вот оно, мое "Долго и счастливо".