Обречена его любить...

Я открываю глаза и дрожу от страха. Холодный пот стекает по разгоряченной спине. Сегодня мне снилось, как Канаме вырывает сердце у меня из груди. В его глазах нет жалости. Только кровь стекает по бледным пальцам. Я чувствую, как холод и пустота заполняют меня. А еще боль. Не только физическая, но и моральная. За что он так со мной? - Ты не Юки… - разочарованно и как-то брезгливо выдыхает чистокровный, бросая сердце к моим подкосившимся ногам. И уходит, оставив меня умирать… - Это был лишь сон, - успокаиваю я себя и смотрю на часы на прикроватной тумбе. Шесть вечера. Слишком рано, но желание поспать еще больше не возникает. Я привожу себя в порядок и спускаюсь вниз. По моим ощущениям Канаме дома нет. Что же, прекрасно! Никаких допросов на ближайших пару дней не предвидится. Решаю заняться тем, что лучше всего лечит разбреженный разум и чувства – музыкой. В музыкальной комнате чисто и светло. Теплый сухой воздух пахнет полиролем и стариной. Я прохожу мимо рояля и достаю из футляра виолончель. Сегодня моя благосклонность принадлежит ей. Долго роюсь в нотах, выискивая чего бы поиграть. Ставлю на пюпитр рояля партитуру «Аве Марии» Астора Пьяццоллы и подстраиваю высоту табурета под высоту шпиля виолончели. Готово. Дробный стук капель дождя о подоконник, подобно метроному, сопровождает мою игру. Подушечки пальцев уже саднит из-за отсутствия практики, но я упорно продолжаю заниматься. Который час к ряду. Потерять навык – худшая участь для обладателя Дюпор. Смычек в последний раз ударяет по струнам, и финальная нота зависает в тишине. Я удовлетворенно вздыхаю. В дверь стучат. Пульсирующая аура сообщает мне о госте. Я складываю виолончель в футляр и приглашаю парня войти. - Вы рано встали, - замечает выглядывающий из проема Кай. - Что-то не спиться, - отмахиваюсь я и, указав гостю на кресло, пересаживаюсь на диван. - Бывает, - усмехнулся Куран-младший и огляделся. – Здесь уютно. Я понимаю, о чем он. Музыкальная комната была, пожалуй, самым светлым и умиротворяющим помещением в мрачном особняке. Его восхищение было мне приятно. - Это мое любимое место. Здесь все напоминает мне о доме. Вообще-то, раньше здесь была малая гостиная, но Канаме пожертвовал ею ради меня. Такой вот вышел сюрприз, - разоткровенничалась я, но мне хотелось помочь парню освоиться. Как когда-то помогла мне Лука. В глазах Кая мелькнуло восхищение от поступка отца. Интересно, если бы я застала своего папу живым, было бы и в моем взгляде подобное благоговение? - Вы любите музыку, - во фразе ни малейшего намека на вопрос. Только утверждение. Воистину сын Канаме. Я не смогла сдержать улыбку. – Что смешного? – и снова этот прищур и ощетинившееся выражение лица. - Ничего, - попыталась подавить усмешку я и заправила за ухо выпавшую из косы прядь. – Просто Вы во многом похожи на Канаме. И я имею в виду не внешность. Темные брови парня изумленно взметнулись вверх. И снова. А потом выражение лица Кая сменилось на озадаченное. Как будто его гложет какая-то больная мысль. Потом это выражение исчезло, и в шоколадных глазах мелькнула хитрая искра. Это насторожило меня. - Как давно Вы знакомы с моим… с отц… с Кураном-са… с Его Величеством, - наконец определился с обращением Кай. - Чуть больше года, - это был легкий вопрос. – Что еще? Юноша внимательно изучил меня с ног до головы – от домашнего платья, до атласных туфелек. Я, в свою очередь, пристально разглядывала его наряд. Мне нравится, что он по-прежнему верен себе – серьга в ухе, забавная футболка и салатовые конверсы. - Почему при первой встрече Вы не сказали, кем являетесь? – подозрительно прищурив глаза, спросил Кай. - Вы приняли бы другое решение, - я позвонила в колокольчик, вызывая дворецкого. - Возможно, - согласился он и улыбнулся уголками губ. Я не поняла значения его взгляда, но он вызвал во мне смущение. В дверь постучали. Когуро с поклоном вошел в комнату. Внимательно выслушав наши пожелания, дворецкий удалился. В воздухе снова запахло неловкостью. Мне вдруг очень захотелось спросить у Кая одну вещь. Вот только… а впрочем… - Кай-кун, - начала было я, но мою речь прервал Когуро. Пока дворецкий расставлял на журнальном столике чашки с горячим шоколадом и разные сласти в серебряных пиалах, я пыталась отговорить себя от этой мысли, но не смогла. - Вы хотели что-то спросить, - напомнил мне парень, как только Когуро покинул комнату. Я взяла в руки чашку и принялась задумчиво вертеть ее в руках. - Нет, ничего, - отрицательно покачала головой я. В ответ на это Кай скривил недовольную моську. - Так не честно. На это детское заявление я засмеялась. Понимаю, что поступила не честно. Это преступление против любопытства, но разум подсказал мне, что если я спрошу у Кая про его мать, рано или поздно это дойдет до ведома Канаме. А он не должен знать, что меня это интересует. Я перевела разговор на другую тему. Болтать с Каем оказалось на удивление приятно. Ну, он все-таки почти мой ровесник! Я очень тщательно присматривалась к нему. Нет-нет, да и проскользнет в нем что-нибудь от Канаме. Куран домой так и не приехал. Проглотив горечь предательства, я попрощалась с Каем и отправилась к себе в комнату. Переодеваться. Натянув старые джинсы и свитер, я завязала волосы в хвост и, вооружившись лопатой, секатором и ведром, отправилась в сад. Работа заняла у меня всю ночь и половину утра. Когда я разогнула затекшую спину, солнце уже во всю свою весеннюю мощь светило мне в глаза. Отлично потрудилась! И голову прочистила, и в саду хоть какое-то подобие порядка навела, и организм утомила для нормального сна. Подобрав все свои причиндалы, я уставшая, но довольная, поплелась домой, откуда ко мне на встречу уже шагал Канаме. Засунув руки в карманы серого кардигана, Куран поджидал меня у ближайшей к крыльцу скамьи. С каждым шагом, мое сердце билось все быстрее. - Нам нужно поговорить, - прилетело вдогонку мне. Я глубоко вздохнула и обернулась. Солнце рыжинками играло в темных волосах Канаме. - О чем? - Что сказал тебе Миура Хаято? – прищурив глаза, спросил Куран. У меня от неожиданности ведро из рук рухнуло. Я неловко присела и принялась собирать рассыпавшийся по дорожке мусор, но Канаме резко поставил меня на ноги, больно сжав руку. Я ойкнула. - Прости, - исправился он и, разжав пальцы, заключил мои ладони в свои. Я подняла на мужа растерянный взгляд. Так значит, сегодня он ездил в поместье брата. По всей видимости, узнал он не так уж и много. Но сегодня его глаза смотрели на меня иначе – пытливо, жадно, нежно. - Каким даром обладает клан Миура? – сглатывая воображаемый ком, спросила я. - Прорицание. Передается по мужской линии, - поднимая двумя пальцами мое лицо, коротко отчеканил Канаме. Мне стало больно. Буквально. Где-то в груди что-то сжалось, перекрывая кислород. - Риса! – услышала испуганный возглас Канаме. Я открыла глаза в крепких объятиях Курана. Его острый, словно лезвия меча, взгляд скользил по моему лицу, а теплое дыхание опаляло губы. - Мне нужно сесть, - прошептала я, пытаясь выталкивать из себя воздух, который застрял где-то на пути к выходу. Канаме бережно усадил меня на скамейку и сел рядом, по-прежнему держа мои ладони в своих. Я прикрыла глаза, думая, что ему рассказывать, а что нет. - Хаято-сан сказал мне ужасные вещи. Я не поверила ему. Сначала. И побежала. А потом столкнулась с Кимико. А потом… - я подняла взгляд к карим глазам Канаме. – Зачем он сказал мне это? Я не хотела этого. Я не просила знания… Я просто… просто… И кошмар ожил в моей голове. Такой ярки, такой настоящий, что, казалось, Куран прямо сейчас выдернет сердце из моей груди. Он протянул свою руку. Я дернулась, но Канаме лишь мягко погладил меня по щеке. От этого под кожей пробежал легкий заряд тока. Мне захотелось так крепко его обнять… - Обычно Хаято-сан никому и никогда не раскрывает своих видений, чтобы будущее оставалось закрыто. Но он хотел защитить тебя. Как и твою маму когда-то, - от голоса и взгляда Канаме по мне разлилось тепло, а его прикосновения к моему лицу, волосам – дарили покой. - Почему? – последняя фраза ввела меня в замешательство. - Он ее любил. Она была его невестой, - после долгого молчание спокойно произнес Куран. Его настороженный взгляд следил за моей реакцией, но я лишь улыбнулась. Это многое объясняет: отношение ко мне, тот портрет… возможно, Хаято-сан видит ее во мне. - Что? – заинтересованно спрашивает Канаме. Я улыбаюсь еще шире, придвигаюсь ближе к мужу и, обвив руками его талию, укладываю голову на крепкой груди. Немного помешкав, Канаме обнимает меня в ответ и расслаблено откидывается на спинку скамьи. - Ничего, - отвечаю я, раздумывая о том, как же точно я воспроизвожу судьбу своей мамы. Казалось бы – это должно пугать. И это пугает. Но с другой стороны – ее любили. Искренне, по-настоящему. В ее жизни был кто-то, кто пронес эту любовь сквозь разлуку, сквозь годы, сквозь ревность, кто воплотил эту любовь в своих детях. И у меня тоже будет такой человек. Уставшая, измученная кошмаром, я почувствовала, как в объятиях Канаме меня начинает клонить в сон. Но мне не следует засыпать прямо сейчас. Нужно еще до комнаты дойти… Мысли расплываются, словно круги на воде, и я засыпаю под пение птиц и ровный стук сердца Канаме. В большом темном зале холодно. Удушливый запах страха и смерти стоит в воздухе. Десятки незнакомых, но полных алчной ненависти лиц смотрят на меня. И мне страшно. Но не за себя. Я чувствую, как крепкая рука сжимает мое запястье до хруста костей. Хочется взвыть от боли, но я молчу. Только перевожу взгляд вправо. Канаме. Весь в белом с ног до головы. В противовес мне. Черное платье означает траур, это я знаю точно. Какие-то высокопарные слова, шум жаждущей смерти толпы. Она размыкается в одном месте, чтобы дать пройти трем пленникам. Светловолосый мужчина брыкается в руках своего надсмотрщика и, изрыгая бранные слова, рвется в сторону хрупкой плачущей женщины, на руках которой младенец. Меня пронзает боль. Такая, что хочется вырвать себе сердце. Но хуже всего тогда, когда из толпы выходит черноволосый мужчина. Поникшие плечи, тощие конечности, изможденный вид. Под громкое улюлюканье зрителей, конвоир выталкивает пленника в центр зала. Не в состоянии устоять на ногах, мужчина бессильно валится на землю прямо передо мной. Меня рвут на части, полосуют, избивают, но я не в силах кричать. Все, что мне остается – молча смотреть, как будут судить этих вампиров. Но моя решительность тает как дым, когда упавший пленник поднимает ко мне свое лицо. Я, почему-то, жду пристального взгляда зеленых, как молодая листва, глаз. Но нет. На меня смотрят лишь пустые глазницы. Я просыпаюсь в темноте. Холодный пот струится по моей спине. Глотая душный горячий воздух, я ощупываю рукой прикроватную тумбочку в поисках ночника. Клац, и комната озаряется мягким желтым светом. Но страх не уходит. Он жадно держит в своих когтистых лапах мое сердце и разум. Чтобы привести себя в порядок сегодня у меня уходит намного больше времени. Следы бессонницы уже начинают сказываться на мне: темные круги под потухшими глазами, нездоровая бледность, несфокусированный взгляд. Я отворачиваюсь от зеркала и выхожу из спальни. Кай тихо притворяет за собой дверь кабинета Канаме. Должно быть, их занятия уже закончились. Натыкаюсь на вопросительный взгляд теплых шоколадных глаз и спохватываюсь. - Который час? Парень вопросительно вздергивает бровь, а потом смотрит на наручные часы. - Уже три. Я неопределенно киваю и поджимаю губы. Я спала так долго, а чувствую лишь усталость. Что со мной не так? - Пойдемте со мной, - внезапно предложил парень, засунув большие пальцы в шлевки джинсов. Я не хочу задавать вопросов. Просто соглашаюсь. Кай дарит мне удовлетворенную кривую улыбку и шагает по коридору передо мной. Его рука поворачивает ручку одной из дверей. - Добро пожаловать! – я немного помялась на пороге. В комнату? К нему? - Мы посмотрим фильм, только и всего, - закатил глаза парень и втолкнул меня в темную комнату. – Я сейчас приду. Располагайтесь. Парень клацнул выключателем и хотел выйти, но я окликнула его. Взгляд поверх плеча был каким-то странным, нечитаемым. Но я все равно улыбнулась ему. - Давай на «ты»? Кай весело сверкнул глазами. - Давай. Риса. И ушел, притворив за собой дверь. От его простого и легкого «Риса» в груди затрепетало. Давно меня так никто не называл. Просто. Когда мое имя произносил Канаме или Рейдон, я чувствовала, будто говоря это простое слово, они несут в нем особый подтекст. Что-то вроде: «Держи марку» или «Ты моя», имея в виду собственность. А здесь просто: «Риса». И все. В ожидании Кая, я начала прогуливаться по комнате. Ничего особенного – просто одна из многих: тёмная и синяя. Но было в ней что-то… настоящее. И сначала я не могла понять что. А оказалось, дело в мелочах. Подушки на кровати валялись абы как, на прикроватной тумбочке спутанным узлом лежали наушники. Одна из футболок висела на дверце шкафа, а угол светлого ковра был небрежно завернут, словно кто-то споткнулся. На комоде в режиме ожидания тихо гудел дешевенький ноутбук, а вокруг него оживляли обстановку напульсники, серьги-гвоздики, фенички и прочая дребедень. Никакого снобизма. Все просто. Все естественно. - А вот и я, - оповестил меня вломившийся в комнату и в мои мысли Кай. – Прости за беспорядок. Я лишь усмехнулась. Знал бы он, что беспорядок этот именно то, что мне нравится здесь. Пока я неловко топталась на месте, Кай сгрузил у быльца кровати раздобытую на кухне еду, разложил на полу большое синее покрывало, набросал на него подушек и поманил меня. Я захватила с комода ноутбук и неловко опустилась на воображаемый ковер. Кай бодро плюхнулся рядом и открыл крышку компьютера. Он выглядел расслабленным и спокойным, а на лице играла довольная улыбка. Я отпустила ситуацию и, пока парень засовывал в проигрыватель диск, легла на живот рядом с ним, подложив под себя подушку. - Мы начнем с первой части, - предупредил меня Кай и, умостившись поудобней, подал мне банку сока. Я отказалась, предпочтя напитку кусок шоколадного торта. Кайен мой выбор одобрил и, взяв вторую вилку, принялся таскать лакомство из моего контейнера. Повозмущавшись ради приличия, я переключила свое внимание на фильм, где уже разворачивалась первая картина самой известной в мире саге о Вселенной. Фильм поглотил меня на столько, что после его окончания, я потребовала просмотра следующей, но мне отказали. Кай устал, и это было видно. - Не нужно убирать. Думаю, завтра мы продолжим, - остановил меня Кай. Я поблагодарила его за чудное времяпрепровождение и вернулась к себе. Благодаря Каю я отвлеклась от своих мыслей и повеселела. Надеюсь, это поможет мне уснуть сегодня без снов. *** Я подхожу к зеркалу и падаю на мягкий пуф. Провожу пальцами по мертвенно-бледному лицу, по черным кругам под потускневшими глазами, по покрытым лихорадочным румянцем впалым щекам и по покрытому испариной лбу. Это что, никогда не закончится? Будь проклят Миура Хаято со своими предсказаниями! Теперь эти несуществующие призраки будущего преследуют меня, приходя в кошмарах день за днем. Как и каждую ночь до этого. Одну за другой. Одна за другой. Одну за другой. Когуро стучит в дверь. Да, я снова опаздываю. Как обычно. Утренние процедуры, одевание, макияж для конспирации. Канаме ждет меня в саду. Он сердится. «Прости за опоздание. Да, я обещала, что такого больше не повторится», - традиционные фразы, с которых начинаются наши занятия. - Сегодня все еще хуже, чем обычно. От занятий нет никакого толка. Сообщи мне, когда решишь проблемы, которые гложут тебя, - сухо закончил урок Куран и ушел в особняк. Он уходил, уходил все дальше от меня, давая шанс этой теплой звездной, но такой темной ночи поглотить мой разум, пробудить все страхи, терзающие мой разум. Я схожу с ума. Оглядываюсь, в ужасе осознавая, что тени ночного сада сгущаются надо мной. В них оживают все мои кошмары. И я бегу от них. Бегу в светлый, большой дом, где находится тот единственный, кто может защитить меня от них, развеять все страхи одним лишь взглядом. Входная дверь хлопает за моей спиной, и я прислоняюсь к ней, оставляя свои кошмары в ночной мгле. Я ничего не понимаю. Не понимаю, что происходит со мной, что происходит вокруг. А главное, я не понимаю, что же происходит между нами? Почему Канаме всегда такой разный со мной? Почему? Почему нельзя просто… просто… любить. Или ненавидеть. Но не все же сразу? А может мне просто хочется верить, что ему не все равно? Пусть лучше будет все равно. Чем вот так. Потому, что я устала и запуталась. Потому, что я схожу с ума. - С тобой все хорошо? – нежно прикасаясь к моему плечу, обеспокоенно спрашивает Кай. Я не шарахаюсь в сторону. Просто поднимаю взгляд и упираюсь в теплые шоколадные глаза. Меня не волнует то, что Кай стоит слишком близко ко мне, но его забота и искренность трогают меня. Я улыбаюсь ему кончиками губ. Еще пару недель назад перешли на «ты». - Да. Теперь все в порядке, - я отхожу от стены. – Канаме говорил, что вы куда-то собираетесь. Я лгу. Это не Канаме. Когуро говорил об этом с водителем перед тем, как я спустилась в сад. Кай как-то странно кивнул. И во мне зародилось зерно сомнения, но прежде, чем оно начало прорастать из плодородной почвы моих подозрений, парень объяснился: - Отец везет меня на собрание совета. Прекрасно. - Удачного пути, - устало выдохнула я и, мягко отведя рукой пасынка с дороги, направилась в спальню. На лестнице я снова столкнулась с Канаме. Он крутил в пальцах запонку. Муж остановился в ожидании меня. Но я была зла. Нет, я была в ярости. - Риса! – окликнул он, когда я молча прошла мимо, даже не оглянувшись. А так хотелось. – Береги себя. Это прозвучало так… по-настоящему, что заболело сердце. А потом я вспомнила, что он сказал мне в саду. - Исчезни, - сквозь зубы прошипела я. Напоследок я услышала лишь звон разбившейся посуды и тихое чертыхание Когуро. Не думаю, что это от рассеянности. - Что Вы имеете в виду, Госпожа Куран? – угрожающе спокойно спросил Канаме. Голос его звучал, словно звенящий в бою клинок: ровный, острый, холодный. Я обернулась. Все-таки обернулась. Мне хотелось взглянуть в его дьявольские глаза. В те прекрасные глаза, что сводят с ума меня в кошмарах и наяву. Канаме смотрел на меня. Но не видел. Не видел, какой я стала. Сумасшедшей, сломленной. - Просто уходи. Уезжай туда, куда собирался, - бессильно выдохнула я. Мои колени затряслись, и я испугалась, что вот-вот рухну без сознания. Слабость нахлынула внезапно, ниоткуда. Сердце в панике рвано екнуло в груди. И по глазам Курана я поняла, что он тоже заметил это. Чистокровный дернулся в мою сторону. И я чуть не поверила нотке волнения в его лице. Но все прошло. Нет, не слабость. Чувства его. - До свидания, - надел маску холодности Куран и сбежал по ступеням. Пока. *** Кай вернулся домой тем же утром. Канаме отсутствовал уже второй день. Пытаясь сбежать от кошмаров и нагрянувших в гости друзей Канаме, я вышла в сад. Здесь мои руки всегда кстати. За работой я не заметила, как взошло солнце, как наступило утро, как сменилась днем ночь. Впрочем, как и всегда. Разогнув затекшую спину, я бросила секатор и грязные перчатки у куста и отправилась к фонтану. Горло, внезапно, сковала жажда. Я схватилась за шею, но облегчения не наступило. В рот словно залили раскаленный метал. И мне стало страшно. Действительно страшно. Мои ноги и голова налились свинцом, а к груди привязали огромный камень. Что-то странное начало происходить со мной. Заплясали вокруг деревья. Я почувствовала, что не могу дышать. Спустя секунду, темнота поглотили меня… Я открыла свои глаза и увидела перед глазами брусчатку. На камнях под ладонями обнаружились свежие следы моей крови, но, в общем, я была в относительном порядке. Похоже, обморок продлился совсем немного, ведь на запах еще никто не успел прибежать. Кстати про это. Гулкий стук шагов уже отдавался в голове колокольным звоном. Три, два, один… - Госпожа! С Вами все в порядке? – обеспокоенный голос Когуро звучит где-то над моей головой, а потом его крепкие руки помогают мне подняться. Я отряхнула штаны и криво усмехнулась дворецкому. - Ну чего ты паникуешь? – лучшая защита – это нападение. – Солнце уже слишком яркое. Голова закружилась, и я упала. Конечно, Когуро не дурак, но как верный слуга он сделал вид, что поверил моим словам. Но работать снова не позволил. Сопроводил на кухню, усадил за стол и велел сестре накормить меня шоколадным пирогом. А я что? А я ничего. Пирог, так пирог. - Когуро! – окликнула я дворецкого. Мужчина обернулся. – То, чего хозяин не видел, хозяин не знает. Дворецкий низко поклонился. - Слушаюсь, Госпожа Куран. Следующий приступ повторился через два дня. В этот раз свидетелем стал Кай. Мы мирно болтали с ним ни о чем. Во время нашей беседы Кай выполнял домашнее задание и, обложившись древними фолиантами, рисовал семейное древо клана Куран, я же наигрывала арпеджио. Из-за дефицита сна фокусировка моего внимания отсутствовала напрочь, поэтому пальцы по клавиатуре еле ползали. Но читать я не могла вовсе Буквы так и прыгали перед глазами. Как по мне, так домашка у Кая была плевая. Что там тех Куранов отслеживать? Женились друг на друге и все. Но бедный парень моей точки зрения не разделял. Мучился страшно. Чаще шутил. По его словам после одной из шуток я не засмеялась. Когда он поднял голову, чтобы увидеть выражение моего лица, это самое лицо уже лежало на клавиатуре, сопроводив свое падение громким «трям-бам». Проснулась я уже на диване. Куран-младший был в ужасе, но клятвенно пообещал ничего отцу не говорить. Спать я больше не могла. Боялась просто не проснуться. От этого и падала в обморок. Организму нужен отдых. Никакие кровяные таблетки, заглатываемые горстями, ему не помогут. Через Когуро Канаме сообщил, что вернется сегодня. Велел приготовить ужин. Занятно. Когда я вышла из ванной, за окном разразился буран. Ливень стоял стеной. Молния ослепляющими белыми вспышками исполосовывала небо, за ней следовали и громовые раскаты, вызывающие приступы паники. Хотелось кричать и метаться, но я лишь сжимала зубы и пыталась упокоиться. Одежду пришлось выбирать с особой тщательностью: черное и белое – нет, подчеркивает бледность, сильное яркое – тоже нет. Остановиться пришлось на нежно розовом. Нейтральный цвет, нейтральная длинна – до колена, простой фасон. Рукава закрывают руки, вырез глазообразной формы оголяет только ключицы. Все сдержано и спокойно. Волосы я собрала в высокий хвост, а на лицо наложила макияж. Помимо всего прочего, пришлось воспользоваться и тональным кремом, и румянами, и помадой. Зато теперь я выгляжу почти как обычно, если не присматриваться. Но никто и не станет этого делать. Для этого должно быть не все равно. Я спустилась как раз вовремя, чтобы встретить Каина и Луку. Приняв у невесты плащ, Акацки низко мне поклонился. Одиночество и страх отступили. Причем так резко, что легкость даже вскружила голову. Я была слишком рада видеть их обоих, поэтому, не удержавшись, приобняла Соуен и дружески чмокнула ее в щеку. Это немного обескуражило аристократку, но она лишь улыбнулась и крепко сжала мне руку. Кажется, мы все-таки немножечко подруги. Мне хотелось бы в это верить. Пока все ждали Канаме, Когуро подал чай. Как оказалось, Ханабуса уехал в Токио по работе. Что-то безумно интересное и жутко прибыльное. Я даже не подозревала, как сильно соскучилась по ним всем. Кай присоединился к нам почти сразу, но это не сделало общение неловким. Наоборот. Кайен, словно свежее дыхание, привнес в нашу оживленную болтовню еще больше красок. И шуток. Но я частенько ловила на себе его обеспокоенный взгляд, как будто он ждал, что я с минуты на минуту снова шлепнусь в обморок. Приехал Канаме. Мы встали, чтобы приветствовать его. Казалось, Куран был в хорошем расположении духа. Перед тем, как за ним закрылась тяжелая дверь, прокатился такой раскат грома, что задребезжали кости. Меня снова обуяла паника. Сердце забилось в ушах, руки похолодели, а в глазах потемнело, и мне показалось, что кто-то вот-вот выпрыгнет из этой темноты. Когда приступ прошел, в гостиной остался только Кай. Его теплые карие глаза смотрели настороженно. - Все уже в столовой, - он протянул мне ладонь. – Никто ничего не заметил. Его уверения и теплый взгляд пробудили во мне благодарность. Я вложила в его пальцы свою руку. Кай подвинул мне стул, и я села, а за мной и все остальные. Тишина давила на уши. Я взяла со стола белоснежную салфетку и разложила ее на коленях. Подали горячее. Канаме положил в рот кусочек жаркого и сквозь прищур взглянул на меня. У меня затряслись от страха коленки. Хоть бы он ничего не заметил! - Кажется, тут у кое-кого скоро День Рождения, - перевел он взгляд на сына. Кай попытался скрыть радостную улыбку, но ничего не вышло. Ему льстило то, что отец помнит. Я порадовалась за Кая. Он этого достоин. - Я хочу организовать бал, где официально представлю Кайена своим сыном, и хочу, чтобы ты, Риса, этим занялась. – Куран положил на стол вилку. - День Рождения Рейдона ты организовала на славу. Надеюсь, ты этим займешься. Как хозяйка дома, - отпив из бокала вина, произнес Канаме и приправил речь многозначительным взглядом. Я покорно кивнула. А что еще мне было делать? Для Курана Канаме имеет значение только то, что важно лично для него. Все остальное – пыль, мусор, если угодно. Из плена дум меня вырвал голос Луки. - Я поздравляю Вас с появлением племянника, - ее голос прозвучал искренне. Как-то это было некстати. Я не нашла ничего умнее, чем поблагодарить ее коротким: «Спасибо». И тут я почувствовала, как волоски на моих руках встали дыбом. Предчувствие беды. В тот же момент за окном вспыхнула молния. Ее сила ослепила меня. Раскат грома сотряс дом, заставляя вибрировать под ногами многовековой фундамент. Потом еще одна грозовая атака, и еще… Я не помню, как вскочила на ноги, как сильно кричала. Помню только липкие щупальца ужаса, заключающего меня в свои ледяные объятия, помню жуткие руки, протянутые ко мне в темноте, помню тихий, острый, предупреждающий о смерти голос. Мне хотелось бежать, драться, молить о помощи. Но все тщетно. Никто не придет ко мне на помощь. Никто не развеет кошмары, атакующие меня. Вспышки молний за окном секундно освещали поглощенную мраком комнату, напоминая, что тени здесь. Они всегда со мной и готовы в любую секунду вырвать сердце из моей груди. В комнате резко вспыхнул свет. Нет, не электрический. Это вспыхнул огонь в руках десницы Короля. Пять лиц устремили на меня свои испуганные взгляды. Я запоздало поняла, что весь тот ужас был лишь моим кошмаром, плодом больного воображения сумасшедшей женщины. Тело уже включило привычную реакцию. Чувствуя, как слабеют ноги, тяжелеет дыхание и уплывает сознание, я обратилась к тому, кто точно поможет мне. Кто услышит. Лицо парня было бледным, словно он увидел призрака. Шоколадные глаза стали черными. Ужас в них засасывал меня в темную бездну. И все, что я смогла, только вытянуть в мольбе похолодевшую руку и рвано выдохнуть: - Кай…