Обречена его любить...

- Мне кажется, я скоро начну видеть кошмары, где ожившие подарочные коробки будут бегать за мной, - устало съязвила я. Лука понимающе усмехается и каллиграфичным почерком записывает напротив имени гостя подаренный им подарок. Я откладываю коробку с древней вазой эпохи Генриха четвертого и вытаскиваю из огромной кучи очередную бесполезную вещь. Мне кажется, что по истечению трех часов стопка не уменьшилась вовсе. - Я только одного не понимаю. Зачем все это в список заносить? Чтобы дарителю подарок не передарить? – снова простонала я, поднося к глазам очередную драгоценную безделушку. - Да, неловко бы получилось, - согласился Каин. Его рыжеволосая макушка любопытствующе торчала из-за двери, а в ореховых глазах плясали бесята. Я широко улыбнулась гостю. Наконец-то хоть кто-то спасет меня от поучений Луки, от которых уже голова пухнет. Иногда мне кажется, что Соуен родилась седовласой бабкой, ведь так наседать на меня целую неделю, чтобы этими глупыми подарками заняться, это еще нужно постараться. Как-то так. - Не мешай работать! – одарив Каина тяжелым взглядом, заметила Лука и, как бы подтверждая, указала на стопку с еще не разобранным. Ай, как солью на раны! - Могу помочь, - охотно вызвался Акацки. - Да! – в сердцах вырвалось из меня прежде, чем Лука успела отвергнуть заманчивое предложение. Благодаря помощи Каина мы управились с остальными подарками меньше, чем за час. Теперь мне понятно, почему Канаме выбрал в помощники Акацки, хотя, по словам Соуен, Айдо был куда более решительно настроен на эту должность и прямо-таки жаждал ее получить, в отличии от кузена. Каин делал все быстро и методично, говорил только по существу, не считая шуток, и даже давал полезные советы относительно тех или иных вещей. Когда дело было сделано, я велела Когуро подать чай. - Но это не все, - раздавая указания молчаливым служанкам по поводу того, что куда поставить, обратился ко мне дворецкий. Я удивленно посмотрела на него. Пожалуйста, пусть он ошибается. - Я все проверила, - холодно заявила Лука и заправила за ухо выбившийся из прически локон. – Этого не может быть. Когуро учтиво поклонился Соуен, вышел через боковую дверь, а потом вернулся с огромным черным футляром. - Это прислали на следующий день после того, как Вы посетили господина Рейдона, - ответил на мой немой вопрос Когуро. Я только выдохнула в ответ и, подскочив с кресла, вырвала из рук дворецкого свой подарок. Неужели это то, о чем я думаю? Ох! Такое мог сделать только Рей! - Вам следует вести себя более сдержанно, - сделала замечание Лука, но и на ее лице была легкая тень любопытства. Как только Когуро выдворил всех служанок из комнаты, я подобрала подол из синей тафты и бережно уложила футляр на пол. Звонко щелкнули заклепки. Под крышкой, в алом бархате покоилась виолончель. Я узнала ее по царапинам на корпусе красного дерева. В носу защипало. - Дюпор… - тихо прошептала я имя красавицы и провела рукой по деке. - Не может быть! – воскликнул непонятно откуда появившийся Ханабуса. Я подняла взгляд на нависшего надо мной аристократа, но он смотрел только на инструмент. В его сияющих голубых глазах было столько же восхищения и понимания ценности данного чуда, сколько и в моих. - Что же особенного в этом инструменте? – равнодушно бросила Соуен. Я бережно вынула инструмент из футляра, прикрутила съемный шпиль, отстегнула смычок и уселась на предоставленный Когуро табурет, устроив инструмент между коленей. Лица аристократов выражали крайнюю степень изумления, внимания и интереса. Я откашлялась. - Дюпор – это виолончель, которую в тысяча семьсот одиннадцатом году изготовил Антонио Страдивари. Считается, что вот эти царапины принадлежат шпорам Наполеона, когда тот пытался на ней играть. Эту виолончель на аукционе приобрела Японская ассоциация музыкантов за двадцать миллионов долларов, - лица вампиров вытянулись при названном мной числе, а я улыбнулась и любовно погладила гриф. – Это самый дорогой инструмент в истории. Я была в ужасе, когда узнала, что его приобрели в частную коллекцию несколько лет назад. - Да, кто бы мог подумать, - усмехнулся Акацки и откинулся на спинку дивана. - Сыграйте, - тихо попросил Айдо. А меня не нужно было просить дважды. Я широко улыбнулась, зажала инструмент коленями и, нервно вытерев вспотевшую ладонь о юбку, вернула ее на гриф. Вздох… и музыка полилась. Пальцы сам собой заиграли прелюдию сюиты Баха для виолончели «Соль мажор». Ноты, словно искры, высекались из-под смычка и летели высоко-высоко, под самый свод огромного зала, разрезая тишину особняка и наполняя душу теплом. Звук был бархатным, певучим, ярким. Воистину Страдивари! Виолончель пела в моих руках, отвечая быстро бьющемуся сердцу. И сейчас я впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой за последний год, который оказался самым ужасным в моей жизни. Я не прикасалась к инструментам все это время. Зря. Все на свете может быть ужасным, все на свете может рушиться, крошиться, исчезать, но ничего не заменит мне музыки. И как я могла забыть об этом? К тому же, музыка – это единственная ниточка, соединяющая меня с Джастином. Даже ради этого стоит снова начать перебирать струны арфы и нажимать клавиши рояля. Только ради этого… Последняя нота повисла в воздухе вместе с взмывшимся вверх смычком в моей руке. Я готова была смеяться от счастья и восторга, переполнявшего меня. Моя голова могла все забыть, но сердце и пальцы ничего не забыли. - Браво, - пропел Каин. Он улыбался также широко, как и я, как и все присутствующие в зале: Лука, Ханабуса и Когуро. - Я не знал, что Вы так любите музыку, - холодно произнес знакомый баритон, и я обернулась к лестнице. Все встали и поклонились. На верхней ступеньке замер Канаме. Мы почти не виделись за прошедшую неделю. Его глаза были прикованы к инструменту в моих руках, а потом резко перескочили на лицо. От этого под кожей начал распространяться жар. Ох, он кажется недовольным. - Простите, я не хотела мешать, - выдохнула я, на автомате прижимая смычок к груди. Играя, я никогда не задумывалась о том, что могу кому-то помешать, и всегда за это получала на орехи от Меган. У ее драгоценной псины, по словам тетушки, всегда случались нервные припадки. Но на самом деле нервные припадки были у самой Меган. Как только в особняке раздавался какой-нибудь резкий звук, тетка сразу отыскивала виновника, и тому выписывали лекцию и наказание в виде лишения десерта или урезания зарплаты. Свободно играть я могла только у Джастина. Канаме молча спустился по лестнице и грациозно опустился в свое кресло. Аристократы тоже сели, и Лука принялась разливать чай. - Музыка мне не мешает, - наконец-то заговорил Куран. Я оторвала взгляд от резной головки грифа и перевела его на мужа. Лицо чистокровного было спокойным, но не холодным. Я расслабилась. - Хорошо. - На прошлый Новый Год Рейдон подарил Вам арфу, если я не ошибаюсь? – в голосе Канаме проглядывалось любопытство. Я улыбнулась ему и кивнула. Мне польстило то, что он так пристально следил за мной на прошлогоднем балу. Я вообще тот день смутно помню, особенно фееричный финал, увенчанный моим обмороком. Под пристальным взглядом Курана я бережно уложила виолончель в футляр и защелкнула замки. До сих пор не могу поверить, что Рейдон сделал это для меня. Для меня! Когуро возник передо мной, словно гриб после дождя. Я чуть не вскрикнула от удивления. - Я отвечу из кабинета, - холодно отчеканил Канаме, и я только сейчас заметила переносную трубку стационарного телефона в его руке. Дворецкий нахмурился и протянул ее мне. - Госпожа Грехам, - торжественно объявил Когуро. И все внутри меня ухнуло куда-то вниз. Меган. Не трудно узнать, почему она звонит. Рейдон уже связывался с ней, и Бог знает, чего наговорил. А если она подумала, что я ему что-то сказала? Она же… - Прошу прощения, - замогильным голосом извинилась я перед Канаме и гостями и, схватив трубку похолодевшими пальцами, быстро удалилась из зала. Ноги сами понесли меня в сторону маленькой гостиной за лестницей, которую никогда не использовали. Сердце стучало так, что, казалось, вылетит через уши. Я захлопнула белую дверь и обернулась лицом к темной комнате. В воздухе пахло пылью, а чехлы снова набросили на всю мебель сразу после бала. От этого она казалась не просто зловещей, но и полной призраков. - Да, - проглотив ставший в горле ком, твердо ответила я. - Здравствуй, Ариста, - елейным голосом пропела тетка. - Меган. - Раньше, если память мне не изменяет, я была «тетушкой Мегги». Замужем взрослеешь быстро. - Да, поспорить не с чем, - согласно кивнула я. Нервы, будто натянутые до предела струны, звенели в голове. Ее спокойный голос всегда казался мне пушистым и мягким, словно ватное одеяло, но не теперь. Не тогда, когда она начала произносить такие страшные вещи своим обычно прекрасным и знакомым с детства голосом. - Я ничего ему не говорила, - тихо произнесла я. У меня тряслись руки. Пришлось вцепиться в жесткую тафту юбки. - Да, досадно было бы узнать, что твоя мать, совсем тебе не мать, а сестра, почти не сестра, - весело пролепетала чистокровная. – Это хорошо. Так лучше. Для него. У меня во рту, словно от лимона, появилась оскома. Стало так мерзко, будто жую чей-то старый носок. - Вы обманываете собственного сына, - прошипела я так тихо, чтобы услышала только собеседница. Меган молчала. А я чуть не плакала от досады и боли. Я, наконец-то, сказала это. Рейдон не сын моей матери. Он плод греха моего отца и его кузины, которая, словно кукушка, подбросила собственное чадо чужой женщине, взывая к ее жалости. Моя мать пошла на это. Пошла потому, что отец любил Меган, потому, что брак все равно уже был заключен, потому, что у нее рука не поднялась лишить ни в чем не повинного мальчика имени и должного положения в обществе, пошла потому, что любила… - Иногда нужно идти на жертвы ради блага тех, кого мы любим. Я молчала, хотя едкая фраза так и рвалась из уст: «Даже если это включает в себя деление постели с мужем собственной сестры». - До свидания, Меган, - тихо попрощалась я. - До свидания, Риса, - в тон мне ответила чистокровная, а потом добавила. – Я передам Джастину привет. Намек на угрозу пробудил во мне такую ярость, что извержение Фудзиямы по сравнению с этим показалось бы мелким катаклизмом. - Если хоть одни волос упадет с его головы, я раздавлю Вас. Клянусь. Теперь, благодаря Вам, у меня на это сил хватит, - и бросила трубку. Ноги, на миг, просто перестали меня держать, поэтому я прислонилась лбом к прохладной двери. Проблема как раз заключалась в том, что раздавлена была именно я. Рейдон, Джастин – у меня нет даже предположения, как я могу защитить их. Да я даже саму себя защитить пока не в силах. А мне необходимо это сделать. Потому, что устала бояться. И этот холод от домоклового меча над моей шеей осточертел, просто довел до белого каления. Но в одном Меган права – ради тех, кого любишь, нужно идти на жертвы. Я вернулась в зал с абсолютно невозмутимым видом, но Канаме отчетливо дал понять взглядом, что к этому мы еще вернемся. Кто-то о чем-то болтал, кто-то о чем-то шутил, а я, с приклеенной улыбкой, сидела и думала о том, все ли в порядке с Джастином. Меган обещала не трогать его, если я буду «делать то, что нужно», но сердце не на месте. Мысли и чувства, как будто, совсем зажили собственной жизнью: чай, кипяток, обожгла язык, Джастин, засмеяться шутке Ханабусы, Джастин, сменить позу, чтобы не казаться каменным изваянием, Джастин, Джастин, Джастин, и так далее. - Риса, - тихо позвал меня Канаме, и я поняла, что стою у двери в его кабинет. Мужчина галантно ждал, пока я войду в приоткрытую им для меня дверь. Темный кабинет сжал меня в своих объятиях вместе с хлопком двери. Я послушно прошла на кресло перед старинным столом и села на край, сложив руки на коленях. Канаме же замер у шахматного стола, так что мне приходилось выворачивать голову, чтобы видеть его. - Как поживает Ваша страшная родственница? – непринужденно поинтересовался Куран, кончиками длинных пальцев поглаживая одну из фигурок. - Лучше, чем ожидалось, - осторожно ответила я, переводя взгляд на дрожащую за окном голую ветвь. Мрак кабинета и страх за Джастина сжимали меня в стальном кулаке, не давая дышать. И я чувствовала себя, словно та ветвь: дрожащей, голой, незащищенной. - Меня не касаются дела Вашей семьи, но это была нездоровая реакция на звонок человека, который воспитывал тебя на протяжении всей сознательной жизни. - Ты прав. Дела моей семьи тебя не касаются, - резче, чем хотела, отрезала я. А потом раскаялась. – Это… неважно, - выдохнула я и снова обратила взгляд к мужу. Его глаза проедали меня до самых костей. И мне, вдруг, захотелось все рассказать ему, перевалить этот груз со своих плеч, на чьи-то более сильные, попросить помощи… а потом я поняла, что не могу этого сделать. И закусила губу. Канаме Куран не просто мой муж. Он – король. Если ему станет известна тайна рождения Рейдона, ему придется забрать у него положение и должность. И какой же позор ляжет на всю мою семью? А на клан Миура? - Хорошо. Но эти «дела» не должны коснуться нашей семьи, - слово «нашей» он выделил особенно отчетливо. Его взгляд ярко выражал желание допытать меня с пристрастием, но Канаме дал мне право на секрет. Хоть он и ненавидит их. Хоть его и обманули однажды. И в этот момент я была ему также благодарна, как тогда, когда он не прикоснулся ко мне против моей воли. Может он и властолюбивое чудовище, но для меня он просто надежная крепость, за которой я могу спрятаться, пока не отрастут крылья. - Обещаю. Я благодарно улыбнулась Канаме и вышла из кабинета. Господи, пусть он ни о чем не узнает! В спальне я сразу кинулась к красному дорожному чемодану, спрятанному в гардеробной. Выудив из кармана телефон и зарядное, я понеслась к розетке и дрожащими руками подключила сотовый к питанию. Он включался, наверное, вечность. Но как только пальцы замерли над быстрым набором, меня застопорило. И что теперь? У Джастина определитель, он наверняка не возьмет трубку. И что я ему скажу? А если просто голос услышать, а потом трубку положить? Но он же не возьмет? Позвонить со стационарного? А если на параллельной линии Канаме поднимет трубку? В растерянных чувствах я обреченно упала на кушетку у окна. Ненавижу бессилие. Но нужно набраться терпения. Это также необходимо, как сила. Моя сила. *** В доме тихо. Так тихо, что я сосредоточиться не могу. И все-таки пытаюсь это сделать уже несколько часов. От этого уже мигрень разыгралась. - Госпожа, - тихо произнес Когуро за дверью. - Меня нет, - коротко отрезала я и открыла глаза. На полу вокруг меня были расставлены свечи и емкости с водой: вазы, миски и все, что я смогла самостоятельно найти и позаимствовать в доме, стараясь не привлечь внимания. Я делаю глубокий вдох и, убедив себя, что это на сегодня в последний раз, вытягиваю руку вперед. Посредством ладоней легче контролировать силу, чем просто разумом. Столбцы воды начали медленно, словно змеи, подниматься в воздух, а потом скручиваться в шар вокруг меня. Но это пустяк. Дальше будет труднее. Вытягиваю вторую руку, и столбцы огня проделывают то же самое, что и вода недавно. Пламя медленно заполняет прогалины между голубой сеткой, создавая полноценный шар из огня и воды. Получилось. Каждая стихия на своем месте, в балансе. Маленький восторг переполняет меня, но расслабляться нельзя. Контролировать несколько стихий одновременно в разы труднее, чем совершать самые дивные чудеса при помощи одной из них. Голова раскалывается. Руки дрожат. Но я удерживаю шар столько, сколько могу. Пока что-то горячее не проходит по губам, очерчивает подбородок и с оглушающим, для меня, звуком падает на пол. Кровь. - Риса-сан, прибыл глава Совета Старейшин – Мияге Саджума, - снова провозгласил из-за двери Когуро. Я разочарованно рычу и опускаю руки. Пламя гаснет, а вода с громким хлюпаньем падает на паркет. Поднимаюсь на ноги и, на ходу размазывая ладонью кровь, подхожу к двери. В коридоре Когуро оглядел меня профессиональным взглядом и подал белоснежный платок. Я аккуратно вытираю следы недавней кровопотери и обдумываю ситуацию. Мигрень и слабость не способствует ситуации. Что член Совета хочет от меня? Ему наверняка известно, что Канаме нет дома сегодня. В любом случае, нужно выяснить. Я не собираюсь прятаться под юбкой Курана. Я оправила платье так, чтобы лавандовый муслин легким водопадом струился до пола, и, получив одобрительный кивок Когуро, последовала за ним. У подножья лестницы меня ожидал мужчина. Аристократ. На вид ему за сорок. Стройный и высокий вампир был облачен в темные брюки, белую рубашку и стильный серый твидовый пиджак. Густые и длинные черные волосы затянуты в хвост на затылке, а выцветшие от времени серые глаза на лице с острыми чертами внимательно следили за каждым моим движением. - Доброй ночи, - приветствовала я мужчину радушной улыбкой и подала руку. Аристократ неторопливо заключил мои пальцы в свою неестественно холодную ладонь и галантно поцеловал костяшки. Все это время пронзительные глаза ни на секунду не отрывались от моего лица. Мне стало не по себе от этого взгляда. Я помню, что уже на свадьбе не прониклась к нему симпатией. - Ваше Высочество, - наконец, отозвался гость. Его глубокий голос был очень низким и очень певучим. Я невольно сравнила его с голосами Джастина и Канаме. У обоих они были мягче, выше, но и проникновеннее. Я гостеприимно указала гостю на диваны. Мы расположились друг напротив друга. Мужчина элегантно откинулся на спинку софы и сложил руки в замок на коленях. Когуро подал чай. Пока дворецкий заполнял молчание своей возней, я все гадала о цели визита аристократа. Ему явно что-то нужно. - Честное слово, восхитительнее запаха Вашей крови я ничего не чувствовал, - как только вышел Когуро, начал Саджума. Я стушевалась от его слов и взгляда, но виду не подала. Застенчиво опустив глаза, я потянулась за чашкой. - Я не понимаю цели Вашего визита, Мияге-сан, - сразу перешла в атаку я. – Моего мужа сейчас нет дома, как Вы понимаете. Мой взгляд явно выражал неудовольствие и упрек. Но мужчину это никак не смутило. Он отпил из чашки, а потом согласно кивнул головой и поставил чашку на место. - У меня дело особого характера, - без тени смущения продолжил аристократ. – Во-первых, это, - мужчина залез во внутренний карман пиджака и положил передо мной тонкий конверт из плотной богемской бумаги. Я осторожно взяла конверт и вскрыла. Внутри оказалось изящное приглашение на бал по случаю ста пятидесятилетия Мияге Саджумы, адресованное Канаме и Рисе Куран. Мой украдкой брошенный взгляд вызвал у мужчины усмешку. Наверное, он опознал в нем оценку и изумление. Хотя, для вампирских ста пятидесяти он выглядит даже старше обычного. Но мне, выросшей в близости с людьми, до сих пор трудно осознать несоотношение нашего реального возраста с обликом. - Мне нужно посоветоваться с мужем, - откладывая приглашение, вежливо ответила я. - Разумеется. - А что «во-вторых»? – улыбнулась от любопытства я, и тут же получила сухую улыбку в ответ. - Во-вторых, я хотел бы поговорить о… деликатном, - ласково пояснил аристократ и вперил в меня свой пронзительный взгляд. Улыбка слетела с моего лица. Что, черт возьми, он имеет в виду? Вычислительная деятельность в моем мозгу привела меня, по меньшей мере, к пяти реальным вариантам. - Что конкретно Вас интересует? – холодно отчеканила я. В глазах Мияге зажегся странный огонек, а уголок губ дрогнул в сухом намеке на усмешку. Эта его улыбка напомнила мне крокодилий оскал перед заглатыванием жертвы. Меня передернуло. - Я не люблю ходить вокруг да около, поэтому – сразу к делу. Совет Старейшин интересует наследник, - спокойно произнес Саджума. Я почувствовала, как скудные остатки крови отхлынули от лица. – Юки Куран не успела произвести наследника до своего исчезновения, поэтому Совет обеспокоен… Во мне вскипела ярость. Ярость, страх и обида. Это их Канаме надоумил? Или что? - Что Вы на себя берете? – холодно отчеканила я и бесстрашно уперлась в почти бесцветные глаза-стрелы вампира. Казалось, он хочет перерубить меня ими пополам. - Свою работу, - в том же тоне ответил Саджума и спокойно отпил из чашки. - И давно постель короля стала вашей работой? – не подумав, парировала я. Мияге подвинулся к краю дивана и, на секунду поджав губы, окинул меня странным взглядом. Чашка звонко приземлилась на стол. Хорошо, что он стоит между нами. Если я потеряю контроль, он даст вампиру время убежать. - Вы вышли замуж за Курана Канаме. Пора понять, что обсуждение Вашей… постели стало «работой» всего Ночного Мира. Отвращение к нему и всему вампирскому обществу переполнило меня. Хотя я понимаю, что это глупо. Сама виновата. Знала же, что так будет. - Вас интересует возможное наличие наследника у короля или его отсутствие? Я понимаю, что ввязываюсь в полемику с мужчиной, который почти в восемь раз старше меня. Но не могу спокойно терпеть его нападки. Моя личная жизнь – все еще моя. И то, что происходит в стенах этого дома должно оставаться только здесь. И еще мне страшно. Страшно, что все узнают о том, что по моей вине этого самого наследника быть не может, ведь мы с Канаме… - Совет действует исключительно в интересах семьи Куран, - отразил мой выпад Мияге и откинул с плеча хвост. - Простите, я не хотел Вас обидеть, - почему-то мне показалось, что его голос смягчился, хотя даже намека на это не было. - Прекрасно. Я не обиделась, - покривила душой я, но Саджуме об этом знать не обязательно. – Но впредь… Но закончить я не успела. Дверь в зал отворилась, и вместе с ворвавшейся метелью вошел Канаме. Черное пальто за его спиной развивалось, словно знамя, а белый снег устилал плечи и темные волосы. Я поймала его холодный взгляд, и в карих глазах мелькнула знакомая искра. - Но впредь я хочу, чтобы члены Совета не ходили к моей жене за моей спиной, - холодно, безапелляционно, беспощадно. Мияге встал и почтенно поклонился Курану. В гробовом молчании Когуро громыхнул тяжелой дверью, закрывая ее, и забрал пальто хозяина. До того, как Канаме успел подойти к нам, я встала с дивана и сделала книксен в сторону гостя. - Простите, Мияге-сан. Меня ждут дела, - извинилась я. Аристократ отвесил мне поклон, и я быстро засеменила по лестнице под двумя провожающими, прожигающими спину, взглядами. Меня начала бить нервная дрожь. Захлопнув дверь спальни, я помчалась к кровати, но фокус не удался. Нога, внезапно, поехала вперед. Активные размахивания руками, подобно ветряной мельнице, не помогли и я, все-таки, рухнула на пол. Сердце ухнуло вниз. От страха и неожиданности я взвизгнула, словно молочный поросенок. Мир поехал перед глазами, и всю заднюю часть меня обожгло огнем. Локтям и затылку досталось особенно. От страха и боли в носу защипало, а легкие разрывались от быстрого дыхания. Злясь на саму себя, я разочарованно фыркнула и закрыла лицо рукой. Хотелось плакать, но слёзы не шли. Было просто страшно. Страшно и стыдно. Через некоторое время в дверь постучали, и по ощущению зародившегося страха в моей душе я знаю, что это Канаме. Его аура оповещает о приближении своего владельца. Не хочу ни с кем говорить. Но все равно встаю с пола, быстро поправляю платье и волосы и открываю дверь. Лицо Курана выражает холодное неудовольствие, а карие глаза рыщут по комнате за моей спиной. От мужчины пахнет морозом и синтетической кровью. Предчувствуя взбучку, я готовлюсь отвечать. Наконец, взгляд чистокровного обращается ко мне. - Когуро сказал мне, что Вы тренировались весь вечер. Это не вопрос. Это требование. Наверное, Когуро обо всем ему рассказал. Прекрасно! Я вздергиваю подбородок и отвечаю ему тем же недовольным тоном. - Это всего лишь кровь, - но мой голос звучит вяло, устало. И мне это не нравится. Не нравится, что спустя неделю тренировок, я так сильно устаю. Меня это раздражает. Ненавижу быть слабачкой. Ненавижу, когда кто-то мешает. Канаме поджимает губы и подходит ближе ко мне, но все еще остается за порогом спальни. В его лице я не вижу ни холода, ни злости. Он сейчас выглядит как Джастин, разглядывающий мою очередную царапину – по-докторски отстраненно. - Ты стала усердствовать с применением силы после звонка тетки. Если ты продолжишь вредить себе, я буду вынужден вмешаться. Ну и что за высокомерный тон? Я кто, собственность его, что ли? - Мне нужно уметь постоять за себя, - упрямо возразила я. - Я не запрещаю. Но нужно знать меру, - безапелляционно заявил Куран, согласно кивая. – Ты должна быть сильной вне зависимости от того, кто твой защитник. Потому, что однажды ты можешь остаться одна. И тогда руку помощи сможешь принять только свою. И ничью больше. Хоть я и не поняла, к чему клонит Канаме, его слова задели что-то внутри меня. И стало больно. Одиночество это то, чего я боюсь больше всего. Боюсь больше смерти. - Ты хочешь оставить меня одну? – голос прозвучал агрессивно, и я отступила на шаг. Его слова раненной птицей бились в моей голове. Одна, одна, одна… - Есть вещи, которые от нас не зависят. В карих глазах отразилась такая тоска, что я невольно закусила губу. Наверное, он знает то, чего не знаю я. Не стану перечить. Но одна мысль мне не дает покоя. - Наверное, ты ошибся, - упираясь плечом в дверной косяк, выдохнула я и уставилась на пуговицу черной рубашки. - Ошибся в чем? – я почувствовала намек на улыбку в голосе Курана. Ох, он же все понял! - Я… даже ответить ему нормально не смогла! – набравшись духу, вспылила я, но вышло только жалкое нытье. – В смысле… он же такой… старый! И так ловко манипулирует словами! А я даже с твоими ровесниками, не считая тетушки, никогда не общалась! И как мне… Но закончить тираду я не успела. Не то, чтобы сдулась. Канаме просто пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, упавшей на плечо, и я затаила дыхание. Локон в его руке сиял, словно жидкое золото. А потом между подушечками я увидела кусочек застывшего воска. И усмехнулась. - Опыт всегда приходит сразу после того, как был нужен. Это естественно, - поучительно заметил мужчина. – И еще. Я никогда не ошибаюсь. Я стушевалась от столь неожиданного ответа, но, собрав мысли в кучку, благодарно кивнула. Не только за то, что подбодрил, а и за то, что не завел тему о госте и его… «во-вторых». Хотя я уверена, Канаме знал, о чем мы с Мияге говорили. Я, правда, ценю то, что он на меня не давит, но это также пугает. Легче не испытывать симпатию к мужчине, когда он выставляет себя в негативном свете. А здесь сплошное благородство. Может, на это и расчет? Будто прочитав мои мысли, Куран еле заметно усмехнулся, пожелал мне приятных снов и исчез в своей комнате. Надеюсь, что это странное чувство в груди пройдет к утру.