Обречена его любить...

Я сидела, смежив веки, и прислушивалась к собственным ощущениям. Но ничего не выходило. В который раз. - Я не могу! – в отчаянии воскликнула я, открыв глаза и встряхнув руками. Куран сжал губы в тонкую полоску и нетерпеливо выдохнул. - Еще раз! – скомандовал он и снова взял мою ладонь в свою. – Это поможет тебе скрыться в какой-то момент, спрятаться. Я затрепетала, когда почувствовала под своими пальцами мягкую ткань рубашки и сильный стук сердца. Куран сильнее сжал мою руку на своей груди и, привстав, еще ближе подвинул свой стул так, что мои ноги оказались между его коленями. - Прислушайся. Почувствуй, как моя сила циркулирует внутри меня и попробуй подстроить свою в такт. От его запаха, томного голоса и электрических зарядов, витающих в кабинете, я не могла сосредоточиться. Хоть и пыталась. Честно. Но мне не хочется снова разочаровывать Канаме, поэтому я постараюсь. Представляю внутри себя круг, как сила течет по моим венам, словно кровь. Проходит немало времени, прежде, чем тепло наполняет меня, а энергия, будто живая вода, струится внутри, пульсируя в такт нашим сердцам. Канаме опустил наши руки, и я открыла глаза. От радости хотелось танцевать, но я лишь широко улыбнулась. У меня получилось! - На сегодня все, - объявил Куран и, выпустив мою ладонь, встал. - Я не устала, - упрямо возразила я. Почему-то, не хотелось разрушать этот уже привычный между нами мостик. Каждое занятие мы садились так, в полумраке кабинета, и слушали сердца друг друга, пытаясь заставить мою силу «бегать в ритме Канаме». Куран прошел к столу и, отпив из бокала синтетической крови, подал фужер мне. Я опрокинула в себя резиновое, на вкус, содержимое и принялась вертеть в руках тонкую ножку из хрусталя. Алые капли загадочно мерцали в свете луны. Канаме достал из верхнего ящика продолговатую упаковку. Чиркнула спичка. Вспыхнул огонь, и кабинет наполнился теплым светом и легким запахом серы. Я, как завороженная, наблюдала за тем, как мягко движется по кабинету Канаме, прикрывая трепещущий огонек ладонью, как ступает за ним его тень, как загораются одна за другой свечи. - Камингаума Кимико беременна, - внезапно нарушил тишину такой привычный баритон. - Я знаю, - закинув ногу на ногу, ответила я. - Лука? - Да. Канаме встряхнул спичку. Огонек потух. Куран небрежно бросил в ящик стола коробок. Черты его лица заострились, а под карими глазами залегли темные тени. Он устал. Дома он не спит. Весь день пропадает где-то. В особняк приезжает только для того, чтобы пообщаться с сыном и позаниматься с нами обоими. Если мы видимся хотя бы раз в два дня, то это хорошо. Догадка о том что, вернее кого, ищет мой муж, раздражает невыносимо. От этого каждый раз в желудок падает кусочек льда и сильно ноет в груди. - Ты устал. Тебе следует отдохнуть, - как можно мягче замечаю я, но Канаме не отвечает. Молчание затягивается. - Есть вещи, которые требуют внимания, - безапелляционно отрезал мужчина и подошел к шахматной доске. И эти «вещи» важнее меня. Эти «вещи» важнее всего, что важно для меня, важнее нашей семьи. Канаме, ты такой жадный. Я вернула тебе сына, и теперь ты гоняешься за призраками прошлого. Ты гоняешься за своей женой. И делаешь мне больно. Но я не покажу тебе этого, ведь дала обещание самой себе, когда впервые вошла в этот дом. - Тогда, я бы хотела посетить брата и Кимико-сан, - вставая, натянуто улыбнулась я. - Хорошо, - немного подумав, ответил Куран. – Береги себя. Я коротко кивнула и вышла из кабинета. *** Я взглянула на серебряный циферблат часов и засунула руки в рукава предложенного Когуро пальто. Нужно торопиться. - Я подгоню машину, - коротко поклонился дворецкий и оставил меня в гордом одиночестве. - Прекрасно выглядите, - послышался комплимент со стороны лестницы. Кай лениво шлепал по ступеням лимонными конверсами. Переезд в особняк и влияние Канаме не изменили его стиль в одежде. Он по-прежнему предпочитал классике рваные джинсы и забавные футболки. На сегодняшней был изображен ярко-желтый Пэкмен. - Спасибо. - Меня с собой не возьмете? Надоело сидеть здесь целыми днями, - пожаловался парень. Я понимающе улыбнулась. - Прости, но вынуждена тебе отказать. Канаме с нас обоих три шкуры сдерет. Куран-младший ребячески спрыгнул с предпоследней ступеньки и подошел ко мне. Не перестаю удивляться, насколько разные они с Канаме. Наверное, он пошел в мать. Ну, это логично, если внешность Кай унаследовал от отца. - Как твои джедайские тренировки? – полушутя поинтересовалась я. Кай скривился и, засунув большие пальцы в шлевки джинсов, принялся раскачиваться с пятки на носок. - Йода десять потов сгоняет, - криво усмехнулся он, а я захихикала. – Поклонница «Звездных войн»? - Отнюдь. Джастин любил, а я смотрела за компанию. - Хм, кто такой Джастин? – любопытствующе склонил голову к плечу Кай. - Проехали, - отмахнулась я. Нас отвлек шум подъехавшей машины. Пора. - Ладно. Но я не могу пустить все на самотек. Моя святая обязанность переубедить Вас. Я подарила парню улыбку и кивок, и выпорхнула из дома. На крыльце семейного поместья Камингаума меня, как и всегда, ждал Акияма. Щетка усов прятала теплую улыбку, а от старческих глаз бежали лучистые морщинки. Дворецкий низко поклонился и без слов проводил меня в малую гостиную, где у теплого камина отдыхала часть семьи Миура. По сведениям Акиямы Рейдона дома не было. - Добро пожаловать, Ваше Величество, - широко раскрытыми руками поприветствовал меня Хаято-сама. – Великолепный сюрприз! Мужчина заключил мою руку в свою и невесомо коснулся сухими губами костяшек пальцев. На сердце стало легко и светло. Его супруги не было, отчего я облегченно вздохнула. Отношения с это женщиной не сложились у меня с самого начала. Вместо этого в моем кресле сидела Кимико-чан. Так как невестка сидела в пол-оборота к двери, ей пришлось выворачивать голову, чтобы разглядеть меня. Теплая ладонь коснулась моей спины и подтолкнула к мягкому уголку. - Присаживайтесь, Ваше Величество. Я принесу еще одно кресло, - тепло улыбнулся мне Хаято-сама и вышел из комнаты. Я поспешила к Кимико, которая уже приветствовала меня широкой улыбкой. - Нет, нет, сидите! – воскликнула я, заметив, как девушка пытается подняться, держась за спину. Кимико-чан благодарно кивнула и, оправив вокруг себя голубые волны шелка, указала мне на кресло Рейдона. - Я так рада, что Вы пришли! – девушка позвонила в колокольчик, и Акияма в тот же час вошел в помещение с подносом сладостей и кружкой какао. Как приятно, что меня еще помнят в этом доме. Я широко улыбнулась ей и взяла в руки чашку. Пушистая пенка была притрушена корицей и тертым шоколадом. - Да, я тоже! Ее живот был уже довольно большим. Как же так вышло, что я только сейчас узнала о ее беременности? Девушка заметила мой пристальный взгляд и любовно погладила животик. Ее лицо преобразилось. От него как будто начало исходить странное сияние. - О, Рейдон не хотел разглашать новость раньше, чем это станет безопасным. - О чем Вы? – это как вообще? Покушения, что ли? - Моя мама очень долго не могла забеременеть. А у Вашей, по словам мужа, было много выкидышей. Так как я не блещу здоровьем, мы сошлись на том, что лучше не придавать огласке это… событие. Я изумилась этому, но все казалось достаточно разумным. Больно ударило по нервам «Вашей матери». Неужели Рейдон все же не знает? Или тоже держит тайну за семью замками? Тогда, получается, дневник ему нужен был, чтобы уничтожить доказательства его незаконного происхождения. Я решила пока выбросить из головы все эти тревожные мысли и просто поговорить с Кимико-чан. В конце концов, я – обычная девушка и мне тоже свойственно скучать по девичьей болтовне. С Лукой о таком не поболтаешь. Сделав глоток восхитительного какао «от Акиямы», я лукаво улыбнулась. Кимико поняла мой настрой и ответила мне молчаливым согласием. Мы болтали о разном: о мужьях, об отношениях, о новом для нас обеих социальном статусе. Собеседница чувствовала себя свободно, даже делилась некоторыми откровениями, при этом жутко краснея. Мне же, в свою очередь, приходилось следить за языком и аккуратно подбирать слова, чтобы не скомпрометировать нас с Канаме. Особенно в аспекте несостоявшейся консуммации нашего брака. Время шло, а Хаято-сан все не приходил. Наверное, догадался, как истосковались мы по девчачьим разговорам. Небо за окном приобрело сероватый оттенок. Скоро рассвет. Не удивительно, что моя собеседница начинает клевать носом. Вопреки протестам Кимико, я вызвала Акияму и приказала ему провести госпожу Камингаума до спальни. Сетуя на свое не гостеприимство, девушка по-сестрински поцеловала меня в щеку и ушла под руку с дворецким. Я вышла вслед за ней. Пора и честь знать. Но меня остановили. Хаято-сан преградил мне путь и молча кивнул в сторону парадной лестницы. Его лицо хранило привычное радушное выражение, но напряженная поза и металлический блеск его глаз заставили меня насторожиться. Я нервно стряхнула с белой брючины несуществующие крошки и поспешила за аристократом. Любопытство раздирало меня изнутри. Что же он хотел сказать мне? Почему молчит до сих пор? К чему вся эта осторожность? Аристократ остановился у до боли знакомой двери и, повернув старинную ручку, пропустил меня внутрь. В небольшом помещении было темно. Только любопытная луна заглядывала в комнатку белым глазом. Пахло бумагой, мятным чаем, кровью и жженой плотью. Мой кабинет. Я судорожно выдохнула и прошла глубже. Очень чисто. На столе в стопку сложены бумаги, в резном стаканчике изобилируют разные дорогие ручки, в старинной расписной вазе серебрятся свежие розы. На первый взгляд белые, но я-то знаю, что здесь всегда будут только желтые, желтые розы. За спиной тихо притворилась дверь. Щелкнул замок, а вместе с ним и какая-то струнка беспокойства в моей груди. Но я предпочла не заметить этого. Только пристально вгляделась в обновку на одной из стен. Огромны портрет в золотой раме. На картине изображена я. Перед поездкой на самый первый Новогодний бал в поместье Куран. Только глядя на себя сейчас я понимаю, как сильно изменилась. Этой невинности и жажды приключений в моих глазах больше нет. Меня крепко схватили за предплечье. Я вздрогнула и, обернувшись, уставилась в сияющие золотые глаза. Лицо Хаято-сана выглядело мрачным и сосредоточенным. Он то открывал, то закрывал рот, будто боялся что-то мне сказать. Темнота кабинета нагоняла на меня еще большего страха. - Ваше Величество, я… - тут он опасливо оглянулся и снизил голос до еле слышного шепота. – Я обязан Вас предупредить, - вампир прокашлялся и снова заговорил пылким шепотом, тщательно подбирая слова. – Вам предстоят… ужасные, жуткие вещи… По моей спине поднимался холод, а волоски на руках встали дыбом. Это взгляд… эти слова… Я тонула в омутах этих зрачков, ставших похожими на черные дыры. И неизвестно, что было темнее: они или сгущавшийся вокруг мрак. - Сердце под пятой, озеро крови и крошево из изумрудов. Я не поняла ничего, что он сказал. Но это было жутко. Жутко до дрожи. И больше смахивало на чушь. Шумное дыхание мужчины горячим потоком обдавало мое лицо. Мы оба были в панике. Мне не место здесь. Нужно убираться. Похоже, Хаято-сан сошел с ума. - Я… - Запомните: сердце под пятой, озеро крови и крошево из изумрудов! Последних три слова летели мне в затылок, так как я вырвалась из хватки аристократа. Защелка поддалась только с третьего раза, и ноги понесли меня прочь. Картины на стенах коридора, словно деревья за окном машины, мелькали на периферии. Не сбавляя скорости, я понеслась вниз по лестнице. Но предательские слова, как заклинание, бежали за мной по пятам. А потом произошло это... Я налетела на нее так быстро, что не успела понять. Осознание пришло не тогда, когда протянутая рука и полные ужаса глаза взывали о помощи, а тогда, когда, прикрыв руками живот, Кимико без сознания лежала на мраморном полу. Вокруг светлых волос уже расплылась лужа крови и ее запах достиг моего обоняния. Дальше все, как в тумане. Я помню, как зазвенело от крика в голове, как запылали свечи, как суетились все вокруг. Море из лиц. Крепкие руки. Знакомый запах. Рейдон. О чем-то говорит, что-то требует. Я осознаю ситуацию тогда, когда меня оставляют в покое. Одну. В большом зале. Под полумесяцами ногтей запекшаяся кровь. Калечила себя. Ясно. Оглядываюсь. Темноту разбавляет только несколько оплывших свеч в разных углах. По спине бегут мурашки. Я убийца. Убийца… Сердце вместе с паникой снова подкатывает к горлу. Я чувствую ее едкий вкус. Нужно что-то придумать, что-то сделать… Но что я могу? Поднять в воздух камень? Или струю воды? Или… Ноги сами несут меня на второй этаж. Одинокая свеча трепыхается в руках Акиямы, застывшего у комнаты брата. Рейдон тоже там. Прислонившись к стене и закрыв глаза, рвано дышит в кулак. Госпожа Миура тихо всхлипывает на груди мужа. Им больно. Из-за меня. - Мне нужен телефон. Мой сиплый голос, словно набат, раздается в тишине особняка. В глазах Миуры Сэны столько ненависти, что, не держи ее муж, я бы уже медленно и мучительно подыхала от нехватки конечностей где-нибудь в дремучей лесополосе. Рейдон молча достает из кармана брюк мобильный и протягивает его мне. Не глядя. Схватившись за сотовый, как за спасательную соломинку, прячусь в кабинете брата. Судорожно набираю по памяти домашний номер. Гудки: первый, второй, третий… До боли вонзаю пальцы в кожу головы. Давай же… давай… - Поместье Куран. - Когуро, - давясь слезами, выдыхаю я. – Позови Канаме. Срочно… - Риса-сан? – изумлению в голосе дворецкого нет предела. – Но… но… хозяина дома нет, - в конце концов, произносит он. В отчаянии я срываю злость на старом дубовом столе и с силой пинаю его. Оглушительный звон и тупой стук оповещает меня о том, что что-то упало и разбилось. - Мне нужен Канаме, черт возьми! – ору в телефон я. Дворецкий что-то лепечет, но я остервенело сбрасываю вызов. А потом падаю на пол. Рыдания душат меня. И я больше не сдерживаю их. Чертов Куран! Рыскает по стране в поисках своей бывшей жены, когда я в нем нуждаюсь! Черт! Черт! Черт! А если доктор не сможет помочь? Если Кимико умрет? А ребенок? Как тогда жить мне? Как смотреть в глаза брату? А ее родителям? Как мне жить с мыслью о том, что я… я… Я давлю истерику на корню: восстанавливаю дыхание, вытираю рукавами блузки лицо, распускаю и перевязываю в конский хвост волосы. Теперь я королева. И должна выглядеть сильной. Во что бы то ни стало. Ради Канаме. Черт его побери. - Держи, - протянула я телефон Рейдону. Брат медленно сунул трубку в карман и с надеждой посмотрел на меня, как будто знал, что я хотела сделать. Наверное, он что-то прочел по моему лицу, так как светловолосая голова снова рухнула на грудь. - Как давно пришел доктор? Я могу чем-то помочь? – обратилась я уже к Хаято-саме. Мужчина поджал побелевшие губы и обреченно мотнул головой. Нет, я ничем не могу помочь. - Минут пятнадцать. Дорога… И правда. Поместья древних кланов разбросаны по стране и от городов находятся как минимум в часе езды. Черт! Черт! Черт! Я снова посмотрела на брата. Он выглядел раздавленным. Жена и ребенок при смерти. И только чудо может их спасти. Вампиры ведь не неуязвимы. Они тоже существа из плоти и крови, они чувствуют боль. Есть вещи, которые и они не могут пережить. Мне хочется подойти к нему, обнять, успокоить, покаяться, сказать, как я сожалею. Но не могу. Сейчас не в силах. Да и вряд ли это поможет. Мое присутствие было в тягость, поэтому я медленно побрела на первый этаж. Стук моих каблуков о мрамор жутким эхом разносился по особняку. Горло снова сковала жажда. Кровь Кимико. Я упала на диван, уперлась локтями в колени и уронила голову на руки в ожидании своего приговора. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Отсчитывала минуты смерть. Еще один приступ жажды – еще один поток крови – еще на шаг ближе к… Это утро было бесконечным. Время тянулось так, что казалось, будто оно и вовсе остановилось. Я встала. Сидеть уже было не возможно. Меряя шагами зал, я прислушивалась к каждому звуку наверху. Почему так тихо? Почему так долго? Почему, почему, почему? Я обернулась на ровные шаги. Хаято-сан медленно спускался с лестницы. Его лицо было бледнее мела, на нем проступили следы тех десятилетий, которые прожил этот вампир. Отбросив все предрассудки, я подошла к этому измученному горем отцу и ласково потрепала по плечу. - Все будет хорошо, - как-то само собой вырвалось у меня. Только прозвучала фраза как вопрос. Теплые золотисто-карие глаза взглянули на меня с нежностью, без ненависти, без осуждения. Я не имела никаких оснований утверждать так. Но сейчас эти шаблонные слова казались правильными и естественными. - Да, все будет хорошо… Тяжелая входная дверь распахнулась со зверской силой, пропуская в мрачную темноту зала яркий солнечный свет и запах земли. Эта сбивающая с ног сила, ощущение тревоги и страха вокруг. Канаме. Его лицо мрачнее тучи, а глаза изучают меня: быстро, жадно, цепляясь за каждую деталь. - Риса, - в его холодном тоне облегчение и тревога. Тревога за меня. Это поднимает во мне какую-то странную бурю эмоций: смесь жара и дурманящей легкости. Но я душу все на корню. В том числе негодование и обиду. Хаято-сан понимающе улыбается, кланяется Курану и взбегает по ступенькам, оставляя нас одних. Оборачиваюсь к Канаме, жую губу и обнимаю себя за плечи. Не знаю, как попросить его, как переступить через себя. Только вот дело не меня одной касается. Кимико, сын Рейдона – все это зависит от Канаме. И сейчас я ненавижу себя за бессилие. Мы идем навстречу друг к другу. Первое, что делает Куран – поднимает горячими пальцами мое лицо. Первое, что делаю я – прошу о помощи. - Помоги ей, - хрипло шепчу я, запинаясь от его пронзительного взгляда. – Это моя вина. И снова бесконечное ожидание. Покусывая ноготь на большом пальце, я, как и все, прислушивалась к тому, что происходит за дверью. Тихий разговор, переходящий в односторонний спор, потом затяжная и гнетущая тишина, а потом звук шагов Канаме. Он появляется из комнаты, и немой вопрос застывает в коридоре. Все взгляды обращены к Курану, но я не в силах смотреть на него, видеть его глаза в момент моего приговора. Крепко, до боли, смеживаю веки и обращаю лицо к потоку в надежде на то, что он обрушится на меня, избавляя от этой жуткой внутренней боли. - Поздравляю, это мальчик, - абсолютно спокойно произносит муж. Тишина длится ровно один удар сердца. Потом радостный ропот, расспросы, удаляющийся топот нескольких пар ног и тихой щелчок затворившейся двери. Все это проходит мимо меня. А я… Я не могу поверить в свое счастье. Кимико жива, ребенок Рейдона тоже. Мои колени слабеют, и я позволяю осесть себе на пол. Чувствую, как облегчение, такое сладкое и пьянящее, поднимается во мне, дурманя. Закрываю лицо руками. Все позади, все позади… Я почти вижу, как Куран присаживается передо мной на корточки и пытливо смотрит. Его горячая рука касается моего оледеневшего запястья в попытке отвести от лица ладонь. Но я сопротивляюсь изо всех сил. Он никогда не увидит меня такой… Канаме как будто понимает и молча поднимает меня за плечи, а потом привлекает к себе. Только оказавшись у крепкой груди, в безопасности от его вездесущего взгляда, я позволяю себе разжать руки. Пропускаю их под теплое пальто, обнимая мужа, и прячу лицо в складках рубашки. Беззвучно плачу. - Спасибо, - тихо шепчу я, зная, что Куран услышит, - спасибо… Канаме никуда меня не торопит: нежно гладит спину, волосы, успокаивающе дышит в макушку. За дверью стоит радостный гомон. За дверью наверняка улыбается Кимико, впрочем, как и всегда. - Пойдем, - спустя какое-то время сухо произнес муж. Канаме переплел наши пальцы и двинулся вперед, не оборачиваясь, давая мне вытереть слезы и привести себя в порядок. Я покорно следовала за ним. В тишине машины звонко щелкнули ремни безопасности. Яростно взревел мотор. - Что произошло? – спокойно, но требовательно спросил Куран, стоило поместью скрыться из виду. Я закусила ноготь на большом пальце и потупилась в окно. Теперь все позади, и злость на чистокровного начинает скатываться с горы моего терпения, уподабливаясь растущему снежному кому. Канаме нетерпеливо выдыхает: - Риса, мне нужно знать. Мое имя из его уст вызывает странную щекотку внизу живота. Он начинает заводиться. Для Курана Канаме не знание – хуже смерти. Прекрасно. - Кимико-чан упала с лестницы, - сухо отвечаю я. Машина набирает скорость. - Видимо, по твоей вине? – меняет тактику Канаме. Его голос спокоен, даже немножко притягателен. Выманивает правду. - Видимо, - соглашаюсь я. Мотор рычит еще яростнее. В предрассветном сумраке стена деревьев за окном превращается в сплошную серую стену. Атмосфера накаляется. - Зачем ты это сделала? В тебе взыграла ревность? Эта фраза настолько шокировала меня, что я поперхнулась воздухом. Только во все глаза таращилась на мужа, который внимательно следил за дорогой. Так вот, какого мнения он обо мне? Сам дурит мне голову своим… флиртом, гоняясь за бывшей женой по всей стране! - Да. Из ревности, - упрямо выпятив подбородок, подтвердила я. – Ее муж обожает. У нее есть любящие родители. А еще у них с моим, с моим братом должен был появиться ребенок, - я снова уперла взгляд в боковое окно, давя в себе чувство обиды. – Какая еще реакция могла быть у такой, как я? Остаток дороги прошел в глухом, словно вата, молчании. На душе у меня скребли кошки, сердце болело от обиды и чувства вины. Я устала и измучилась за эту бесконечную ночь. Дворецкий открыл мне дверь машины. Я даже не кивнула ему в приветствии или признательности. Бог его знает, сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы вызвонить Курана черт его знает откуда. Когуро в несколько прыжков обогнал меня и уже ожидал нас у входной двери. Я устало передвигала ногами по ступеням крыльца. Канаме поравнялся со мной. Я чувствовала немой вопрос в его пронизывающем до костей взгляде, поэтому поспешила отделаться от них обоих и бешенной ланью унеслась к себе в комнату.