Одержимая

Толпа на залитой солнцем площади вопила в тысячи глоток. Отдельные слова сливались в монотонный гул, то опадавший, то снова набиравший силу. Арья стояла среди толпы, глядя поверх плеча какого-то парня туда, где шествовали грациозные лошади в роскошной упряжи, где солнечные лучи рассыпали искры с драгоценных камней и золотого шитья. Длинная улица, насколько хватало взгляда, напоминала алую реку с золотыми барашками волн. Львы Ланнистеров скалились со знамен и лошадиных попон, с нагрудников рыцарей и платьев дам, со щитов и эфесов мечей. Новый лорд Утеса Кастерли помпезно въезжал в Ланниспорт, чтобы принять власть над своими владениями. Сам он ехал впереди на высоком, сером в яблоках, жеребце, накрытом красной попоной, затканной золотом, в тон его бархатного дублета. Золотая цепь из сжимающих одна другую рук сверкала на его груди. Тирион Ланнистер – отцеубийца и отравитель – возвращался домой. Он пережил уже два покушения, и в приветственном гуле толпы порой прорывались нестройные выкрики «предатель», «убийца» и даже «ублюдок», но его уродливое, безносое лицо не выражало ни малейшей тревоги. Он смотрел на собравшуюся толпу так, словно всегда был полноправным властителем этих земель. Рядом с ним на рыжей кобыле ехала Санса, прекрасная, словно богиня. Ее блестящие рыжие волосы струились по обнаженным плечам, на шее и в ушах сверкали драгоценные камни, ее платье из золотой парчи с алыми атласными прорезями было усыпано жемчугом. Она улыбалась, и Арья видела, что это не та вынужденная вежливая улыбка, которую Санса надевала, когда чувствовала себя неловко или была чем-нибудь обижена или напугана. Улыбка была настоящая – ласковая и приветливая, словно ей и правда было приятно видеть эту толпу, приветствующую ее. В ясных голубых глазах сестры не было ни страха, ни боли, ни отчаяния. Они излучали спокойное довольство, какое бывает во взгляде любимой домашней кошки, которая только что съела миску сметаны и уверена, что получит еще, как только захочет. На мгновение Арье захотелось прорваться сквозь толпу и обнять Сансу. Рассказать, как она рада, что Санса жива, хоть и замужем за уродливым карликом, рассказать что ей самой довелось пережить. Но в следующий миг желание угасло, так же внезапно, как и зародилось. Она еще раз взглянула на сестру, которая помахала рукой, словно королева своим подданным, и, отвернулась. — Пойдем отсюда, — сказала она. – Иначе можем опоздать на корабль. — Умная девочка, — откликнулся Якен, обнимая ее за плечи, и повлек ее за собой, раздвигая толпу, так же легко, как горячий нож режет масло. *** Арья вернулась в Вестерос три месяца назад, когда Добрый Человек, неожиданно сообщил ей, что отправляет ее в Старомест, на помощь другому безликому. Это было просто задание ровно до того момента, как встречавший ее у трапа неказистый парень, совсем юный – почти мальчишка, изящно поклонился ей и она прочла в его взгляде то, что давно искала, вглядываясь в лица безликих, собиравшихся в храме Многоликого. У нее тогда подкосились ноги и, если бы Якен ее не поймал – она бы, наверняка, свалилась с трапа прямо ему под ноги. — Якен, — прошептала она тогда. – Это, правда, ты? — Девочка догадалась, — улыбнулся он. — Догадалась, — она обняла его, словно родного. – Ты все время был здесь? — У человека есть обязанности. Теперь обязанности есть и у девочки. По дороге от порта к Цитадели он объяснял ей, что от нее потребуется. Ей нужно было наняться прислугой в цитадель и в подходящий момент украсть из покоев одного из архимейстеров, на которого указал Якен, пергамент с каким-то списком на высоком валирийском. Ей потребовалось два месяца, чтобы справиться с этим заданием и в ту же ночь получить следующее – ей нужно было сторожить дверь, за которой скрылся Якен, и не дать любому, кто попробует туда зайти, сделать это. — Отвлекай, обманывай, если потребуется – убей, но не дай никому войти туда, — сказал он тогда, прежде чем шагнуть в черный проем. Ей повезло и мимо двери, что она охраняла, в ту ночь никто не проходил. А под утро, когда горизонт окрасился в розовый, Якен появился из той двери в другом обличье. Заходил несуразный и неуклюжий парень, а вышел взрослый мужчина с вьющимися каштановыми волосами до плеч и пронзительно синими глазами. На его плече висела холщовая котомка, наполненная, судя по виду, свитками и фолиантами. Он махнул ей и побежал к выходу, Арья припустила за ним. Вечером того же дня Арья сидела рядом с Якеном в таверне, неподалеку от порта. — И что дальше? — спросила она, положив ложку. — Это зависит от того, что девочка сама решит, — загадочно улыбнулся он. — Как это? – не поняла Арья. – Разве меня не послали тебе на помощь? Никакого другого задания мне не дали. — Девочке не дали бы и этого задания, если бы человек не попросил. Девочке надо решить, станет ли она одной из нас или вернется домой. — У девочки больше нет дома, — возразила она. – Мой дом разрушен, а все мои родные убиты. Отец, мама, братья и сестра. Остался только Джон Сноу, но он, наверное, тоже умер. Моряки, что приплывали в Браавос, рассказывали, что на севере была битва с чудовищами из-за Стены и очень многие погибли. — Девочка ошибается, — Якен снова улыбнулся. – Сестра девочки жива, она теперь жена Десницы короля. А тот, кого девочка называет Джон Сноу, теперь сидит на железном троне, вместе с Матерью Драконов. — Как это «вместе»? На троне может сидеть только один, — до Арьи не сразу дошел смысл его слов. – Погоди. Санса жива? Джон тоже жив? — Да, девочка не ослышалась. — Но… — она не знала что сказать, мысли в голове путались, а во рту пересохло. Она сделала большой глоток сидра из своей кружки, чтобы промочить горло. – Ты хочешь, чтобы я отправилась к Джону, который теперь, непонятно почему, носит корону, или к Сансе, которая замужем за Десницей и стала жить вместе с ними? — Я хочу, чтобы девочка принимала решение, зная все, что ей необходимо знать. Ее родственники живы, а Многоликий услышал ее молитвы. — В каком смысле «услышал»? – удивилась она. – Я ни о чем его не просила. — А разве не девочка каждый день перед сном называла имена? Сир Григор, Дансен, Рафф Красавчик, сир Илин, сир Меррин, королева Серсея. Называла имена и добавляла – Валар Моргулис. — Но я… — Арья смутилась. Она была уверена, что никто не знает о ее молитве. – Я просто называла тех, кто причинил зло мне и моим друзьям и семье. Я не думала… — И все же, Многоликий услышал девочку, — он пристально смотрел ей в лицо, словно хотел увидеть что она чувствует. – Услышал и одарил всех, кого девочка назвала. — Всех… — у нее вдруг перехватило горло. – Но как? — Королева Серсея была обвинена в измене и блуде. В качестве искупления за свой блуд она прошествовала через всю Королевскую Гавань обнаженной, словно в момент рождения. И она не простила этого Верховному Септону. Едва вернув себе власть, она приказала арестовать его и его приближенных, обвинив их в измене. В Королевской Гавани была большая битва. Многие люди дрались друг с другом. Одни – во имя семерых богов, а другие – по приказу королевы. В этих сражениях погибли сир Меррин Трант, сир Илин Пейн и человек по имени Дансен. Они сражались за королеву и отдали за нее свои жизни, но это было напрасно. В конце концов толпа ворвалась в королевский замок и принесла туда смерть. Разгневанные люди убили мальчика-короля и его сестру. Королева обезумела и приказала уничтожить каждого, кто верит в семерых, в отместку за смерть ее детей. Арья задержала дыхание, она словно видела это наяву, слышала звон оружия, крики раненых и умирающих, дым пожаров, казалось, заползал ей в ноздри. Она вспомнила веселого малыша Томмена и его сестру – тихую и воспитанную девочку – и ее сердце сжалось от сострадания к ним. — Один человек из приближенных Верховного Септона пришел к ней, чтобы умолять о милосердии к последователям семерых богов. Поскольку он был ее родичем – его пропустили к ней. Он был из тех, кто отрекся от всего, что имел, и отдал свой меч Септе. Их называли «сыны Воина». Он умолял королеву отменить свой приказ, но она была непреклонна. Тогда он начал требовать. Она велела ему убираться вон. Тогда он кинулся к ней, схватил за шею и задушил, прямо на глазах у тех, кто еще оставался с королевой. Его, конечно, тоже убили, но он был только рад этому – кричал перед смертью, что покарал зло во плоти. — А остальные? – собственный голос показался ей чужим. — Сир Григор умер еще раньше. Нынешнего Десницу обвиняли в убийстве короля Джоффри и он потребовал суда поединком. Королева выставила сира Григора своим бойцом. И его противник несколько раз ранил его отравленным копьем. Сир Григор умирал долго и страшно мучился перед смертью. Потом его череп отправили в Дорн. А Рафф-Красавчик… Арья поежилась. — Рафф Красавчик умер в Браавосе, — продолжил Якен. – Его нашли в канале с раной на бедре. Девочка сама убила его. Все, кому девочка желала смерти, умерли. — И теперь девочка должна отплатить Многоликому служением ему, — прошептала Арья. — Девочка уже послужила Многоликому, — возразил Якен. – И может вернуться к своим родным, если захочет. — Но… Разве это возможно? Разве я не должна теперь служить Многоликому за то, что он исполнил мою просьбу? — Кто-то, возможно, сказал бы и так, но человек считает, что девочка должна решить сама. — А откуда ты все это знаешь? — У человека есть уши, а люди много говорят. Особенно когда выпьют. Человек слушает и так узнает многое. Разве девочке не говорили поступать так же? — Говорили, — она чувствовала, как внутри тугим клубком закручивается напряжение. – А что ты думаешь? Что мне надо делать? Остаться здесь, в Вестеросе, раз ты устроил так, что это стало возможно? Или вернуться в Браавос? Он внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова. — А ты? Что будешь делать ты? – спросила она. – Ты останешься здесь? У тебя здесь есть еще обязанности? — Человек вернется в Браавос, — мягко ответил Якен. – Теперь его обязанности ждут его там, в Храме Многоликого. И если девочка вернется вместе с ним, человек будет очень рад. С этими словами он взял ее за плечи и осторожно поцеловал в губы. Арья застыла от неожиданности, в голове вдруг стало пусто и гулко, словно в пустом погребе, а потом робко ответила на поцелуй. Когда Якен отпустил ее, Арья почувствовала, что ей не хватает дыхания, словно она долго бежала. Ее щекам и ушам стало очень жарко, а ладони стали влажными от пота. Она вытерла руки об платье. — Теперь девочка должна подумать, — очень тихо сказал Якен. – Человек отвезет ее в Ланниспорт, где вскоре будет новый Десница. С ним будет его жена, сестра девочки. Арья вздохнула и подумала, что принять решение будет очень тяжело. Всю дорогу до Ланниспорта она мучилась сомнениями. То ей хотелось поскорее увидеть Сансу, то она вспоминала Доброго Человека и свою жизнь в Браавосе. Ей хотелось вернуться в Винтерфелл, пусть он и разрушен, и, в то же время, она была благодарна Многоликому и чувствовала, что должна послужить ему в ответ. И за каждой мыслью, приходившей ей в голову, за каждым мимолетным желанием, упорно всплывало воспоминание о том поцелуе в таверне. Якен больше не прикасался к ней, и даже намеками не пытался склонить ее к тому или другому решению, но она не могла не думать нем и его поцелуе. Возможно, Якен любит ее. Не так, как она сама любила своих родных, но так, как ее отец любил маму. Она чувствовала, что главным решением, которое ей придется принять, будет не то, куда ей хочется поехать. Ей придется решить что она сама чувствует к Якену… *** Они добрались до порта очень быстро. Улицы были пустынны – все желали посмотреть на торжественный въезд в город нового лорда. Начинался прилив и корабль, на котором Якен нанял каюту, готовился отплывать. Когда закончилась суета, на борт погрузили последние тюки и убрали трап и швартовы, когда пристань стала медленно отдаляться, Арья вышла на корму и стала смотреть на простиравшийся перед ней Ланниспорт. Она не жалела о принятом решении, она прощалась с той, прежней жизнью, которая была связана с Вестеросом. Вспоминала отца и маму, Брана и Рикона. Вспоминала Винтерфелл и Королевскую Гавань. Думала о Сансе, которая, казалось, была довольна своим замужеством, о Джоне, который внезапно оказался не бастардом отца, а сыном погибшего принца Рейегара. В ее воспоминаниях всплывали Джендри и Пирожок, Йорен и Сирио Форель, лорд Берик и Том-Семерка. Лица всех, кого она знала в Вестеросе, проплывали перед ее взором и таяли, словно растворяясь в морской воде. Она простояла на корме до самой ночи и лишь потом вздохнула и отправилась в каюту. В ту ночь она в последний раз видела волчий сон. Нимерия бежала куда-то по оживающему после зимы лесу, и ее стая следовала за ней…