Долгожданная встреча

Гет
R
В процессе
59
автор
Размер:
планируется Макси, написано 568 страниц, 97 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
59 Нравится 56 Отзывы 16 В сборник Скачать

Воспоминания перед сном (R/NC-17).

Настройки текста
Дурза лениво растянулся на постели, нетерпеливо поигрывая кисточкой драпировки. Наступали часы, которые он предпочитал тратить на неглубокую дрёму и упорядочивание своих мыслей, в которые в последнее время лезли воспоминания очень неожиданного характера. Он вспоминал своих хоть немного постоянных женщин, чего с шейдом не случалось лет так… Двадцать? Тридцать? Если вычеркнуть безымянных несчастных, которым не посчастливилось подпитать шейда силой или попасться под руку (вернее, в руки), когда ещё довольно молодого Дурзу одолевало желание, то их оставалось всего две. Первой была Формора, Всадница коричневого дракона… Формора была определенно красива – стройная, высокая, темноволосая и бледнокожая, с такими стройными ногами, что они, казалось, могли пронзить его сердце, как стрелы. Дурза не мог и мечтать о благосклонности эльфийской Всадницы, она была слишком красива, слишком возвышенна, слишком аристократична для полубезумного шейда, которого Морзан и Гальбаторикс притащили с собой из песчаного Хадарака. Шейда, которого пришлось учить пользоваться вилкой, да что там, вилкой, сначала хватало того, чтобы он не облизывал кровь или подливку, стекающую по углам рта, учить ровно и без ошибок писать, и не кончиком когтя, а пером, не огрызаться не самыми пристойными выражениями и не рычать, когда к нему обращались, и ещё много чему, чтобы Дурзу можно было показывать в высоком свете без намордника. Он плохо уживался с людьми. Люди его раздражали, особенно то, что в их присутствии приходилось соблюдать огромное количество глупых ритуалов: приветствия, правильные обращения по титулам, правила поведения за столом, женщины, которые вроде бы ничьи, но и при этом недоступны, право собственности, руки никому нельзя выворачивать за грубость, наконец… Слишком много мишуры и слишком мало сути, на вкус шейда. Много правил – мало удовольствия от такой жизни. Со временем Дурза привык к «светскому обществу», но больше всего всё равно любил Гиллид и его мрачные тюремные коридоры. Здесь титулы имели очень призрачное значение, потому их обладатели частенько делили гостевые комнаты с крысами в подвалах. Словом, Дурза и Формора, даже уравненные в положении милостью короля к шейду, никогда не стали бы по-настоящему равны. Она была благородной по своему происхождению, по праву рождения, и аристократизм пропитывал эльфийку от маленьких пальчиков на ногах до кончиков острых ушей, утопавших в волне блестящих черных волос. Дурза же был пустынной собакой, которую сначала пришлось хорошенько помыть, остричь, избавить от блох и приучить не кусать руку, державшую её поводок, чтобы можно было вывести её в люди. Тогда, сжимая в руках жалкий клочок бумаги, он поверить не мог своему счастью, что удостоен внимания такой красавицы. Конечно, он пришёл к дверям её спальни, когда жизнь в замке практически замерла, всё ещё в тайне опасаясь, что это была очередная шутка, которыми иногда развлекался свинья-Морзан, видя безуспешные попытки Дурзы привлечь к себе внимание по-настоящему стоящих женщин. Дурза нервно постучал в дверь из мореного дерева, и она с легким магическим щелчком отворилась. Формора лежала на своём широком ложе под полупрозрачными слоями ткани, свисающими с крюков на потолке. Её прекрасное белое тело, словно выточенное из драгоценной слоновой кости, было едва прикрыто полосами ткани, которые Дурза с трудом мог бы назвать одеждой. Шейд любовно потянул носом воздух, прислушиваясь к запахам, и шагнул внутрь. - Подойди ближе, - властно сказала эльфийка, которая, казалось, только сейчас заметила присутствие шейда в своих покоях. Покачивающиеся на сквозняке полосы ткани раздражали, рождая мириады ползающих по полу теней, сливавшихся и разделявшихся, как живые существа, но надежда получить удовольствие заставила его приблизиться, хотя и повелительный тон резал шейду слух. Подчиняться женщинам он не считал возможным. Даже волшебницам, даже Всадницам. Формора повернулась на ложе, взяв в руки тонкую черную тросточку, с которой она редко расставалась. Дурза вообще не видел её без этой штуки. Палочка в локоть длиной и тонким рисунком из магических знаков, отполированная руками и дорогим лаком до блеска, с небольшим набалдашником в виде головы дракона излучала довольно сильный магический ореол. Странный жезл (или посох?), но зачем он женщине, когда она пригласила мужчину навестить себя ночью? Но желание, закипавшее в крови, подталкивало шейда вперёд, заставляя закрывать глаза на эти странности. Дракона с собой не притащила – и ладно. Дурза осторожным шагом добрался до кровати, сутулясь (он долго избавлялся от этой привычки), и, как будто ожидая того, что его вот-вот прогонят, но глаза шейда, лишенные зрачков, жадно осматривали бесстыдно открытое тело, разгораясь от желания. Так близко. Так сладко пахнет сандаловое дерево, мята, лимонная трава и что-то едва уловимое, от чего закипает кровь. Запах красивой дорогой женщины. То, о чём он и мечтать не мог в своей пустыне. Вернее, разве что мечтать и мог. Он уже готов забраться к ней, и воспользоваться её телом как следует, но теплый набалдашник с металлическими элементами уперся в грудь шейду, останавливая его. - Нельзя. – тон Форморы сочился холодной яростью, от чего Дурза, замерший в полушаге, оскалил острые зубы. Подвох становился реальностью. - Я не животное, чтобы так со мной говорить. – проскрежетал шейд, наклоняя голову, от чего его глаза погрузились в глубокую тень от упавших из-за уха красных волос, цвет которых могла отразить только свежая кровь. - Я буду говорить с тобой так, шейд, как ты того заслуживаешь. – весело заметила Формора и трость переместилась на плечо начинающего злиться колдуна, магия текла по мореному дереву, надавливая ему на плечи и требуя опуститься вниз. Дурза задрожал от возмущения, уперевшись руками в кровать и не позволяя согнуть себе колени. – Давай, я обещала, что ты получишь удовольствие от своего визита, и я не обманула тебя. Но не так, как хочешь ты. Дурза коротко ругнулся, выражая своё несогласие, на которое Формора только рассмеялась, и трость чувствительно ударила его по плечу, как плохого ученика. - Ну давай, шейд. – слово «шейд» в устах эльфийки имело презрительнейший оттенок, как указание на низость его происхождения. - Сначала ты должен поработать, чтобы я была к тебе благосклонна. Красные глаза подозрительно уставились на Формору при упоминании обещанной сладости. Шейд нервно облизнул растрескавшиеся губы, но перестал активно сопротивляться. Он был, с одной стороны, ужасно зол, с другой – заинтересован, с третьей – напряжен из-за того, что не понимал, чего ему стоит ожидать. Он не знал, чего она хочет, и не знал, получит ли он то, чего хочет. - Не торопись, - чуть мягче сказала эльфийка, прикрыв глаза, и набалдашник трости прошелся от плеча шейда вниз, то и дело цепляя застёжки его одежды. – Будь послушным. На колени. Трость снова оказалась над его шеей и потянула вниз, но в этот раз Дурза, не спуская нервного взгляда с Форморы, подчинился, встав на колени перед ложем с недоступной красавицей, и покорно положил руки перед собой. Черные неровные когти, белая трескающаяся кожа на атласных простынях. Уродство, временно прирученное красотой. - Не смей подниматься выше, чем я тебе позволю, - прозвучал над ним голос Форморы, но шейд уже не смотрел на её лицо, всецело сосредоточившись на том, что только что открыла складка отошедшей ткани недоплатья. Дыхание шейда участилось, он ещё раз облизнулся, чувствуя источник тепла и влечения перед ним. Он не знал, что именно нужно делать, если его не пускают покрыть её сверху, но что-то с этим определенно нужно было делать! Трость любовно легла ему на шею, подтолкнув затылок вперед, и в этот раз он повиновался охотнее.

***

Сейчас, лежа на своей уже лет тридцать холостой постели в Гиллиде, Дурза уже не вспомнил бы лица Форморы. Она была красива, но что это было за лицо? Он давно забыл или просто никогда не сосредотачивался на её лице так, как на том, что было у неё между длинных точеных ног. Он был вполне прилежным учеником, и не любил отвлекаться. А к лицу его не пускали. Магия Всадницы никогда не позволяла ему потерять контроль над собой, а если шейд чрезмерно распалялся, то черная трость обрушивалась на его спину, лицо, руки и ребра с такой силой, что, даже с учетом природы Дурзы, пальцы приходилось на следующий день затягивать в перчатки, чтобы скрыть синяки и раздувшиеся суставы. Хуже бывало только тогда, когда лицо не успевало заживать до утра. Остальное скрывала одежда. Но в итоге он сделал хорошую партию в этой игре, ради которой стоило потерпеть. На четвертый или пятый визит, когда Формора окуналась в его настойчивые даже в этом роде ласки, Дурза быстро вскочил на постель рядом с ней, и после короткой борьбы (даже Всадникам, при всей их магии, в рукопашную не справиться с шейдом) выбил из её рук нещадно жегшую его трость, и взял то, за чем приходил, коротко и быстро. Эльф, отдышавшись, назвала его животным и велела убираться прочь, в её голосе звенела такая женская обида, от которой губы шейда невольно растянулись в довольной улыбке: не надо было держать его на сухом паю столько раз, оставляя в конечном счете голодным. Конечно же, она его не любила. Больше того, она его не уважала. Просто для Всадницы шейд был диковинным животным, которому она позволяла лизать себе руки... и не только. Экзотично и больше подходит для той, которая на дух не выносила ни человеческих, ни эльфийских мужчин. Тем унизительней для неё было то, что в итоге между ними произошло, хотя шейд искренне считал свои желания куда более естественными, чем то, чем эльфийка понуждала заниматься его, тратя драгоценное время. В конце концов, даже их тела были устроены ближе к его потребностям. Но Формора, не терпевшая поражений, после этого больше никогда не приглашала к себе Дурзу, да и он, признаться, больше не стремился к ней. Он получил то, что хотел, а злость Форморы на своего «беглого раба» только забавляла напитывавшегося силой шейда. Всадники теряли мощь без Ордена, шейд – накапливал, становясь более опытным колдуном. С точки зрения Дурзы, вещи наконец-то становились на свои места.

***

Это было так давно. Его глупость, молодость (относительная, конечно же) и неопытность, желание приобщиться к чему-то, что казалось лучше, чем он сам. Но теперь Дурза был слишком стар для таких треволнений. Скручивание рук и насилие по относительному согласию, скрытое презрения даже самой последней потаскушки к не-человеку – всё это уже было, и этого было достаточно много, чтобы он успел насытиться. Впрочем, после эльфийки Дурза как-то решил тряхнуть стариной и поухаживать за Тирмской ведьмой по имени Анжела. Совсем другой тип, маленькая, с Шадию ростом, наверное, ещё больше волос, завивающихся в мелкую вязь кудряшек, простоватое, но миленькое лицо. Хорошенькая ведьма, гадалка, травница или кто там она ещё, подумал он, встретив её у воды. Легкая добыча, которой он уготовил то место, которое сейчас занимала при нём некромант из Сохо. Анжела сразу поняла, что перед ней шейд, но, как и Шадия, не испугалась и в обморок падать не спешила. Она, как оказалось, была даже заинтересована столь необычным собеседником, решившим напоить уставшего коня недалеко от того места, где она собирала сочные травы на берегу. Но у Анжелы на то были совсем другие причины – она прекрасно знала, что такое шейды и вполне могла выстоять против одного из них, сойдись они в поединке. Если уж быть совсем честным, то в поединке с Анжелой Дурзе пришлось бы подумать над тем, как минимизировать нанесенный ему ущерб. Но Дурза тогда интересовался не сражением с ней, а тем, как бы заполучить её к себе в услужение и, вполне вероятно, в постель. И Анжела, особенно тогда, когда он покачивал её на своём колене в предрассветный час, периодически целуя в пухлые губы, была совершенно не против второго, а вот когда осознала первое, это создало эффект разорвавшегося горшка с гномьим огнём. Она, видите ли, надеялась, что Дурза захочет изображать из себя человека, и начнёт бороться против своей сложносоставной темной природы. Даже хотела работать с ним над ритуалом по изгнанию духов, чтобы практически уничтожить шейда ради призрачной вероятности вернуть на его место давным-давно поглощенного Дурзой мальчика-заклинателя, который сбежал бы от ведьмы такой силы на следующее же утро. Причём Анжела успевала принимать за Дурзу решения на ходу, не оглядываясь на его волю, что вызвало у шейда яростную вспышку, которая, впрочем, не принесла ведьме вреда. Но Дурза взбесился не на шутку и совсем не спешил её прощать. Как она посмела ПОНУЖДАТЬ его становится человеком?! Даже если бы он имел такое желание, приказ подстегнул бы шейда действовать наоборот. Да и в чём смысл?! Лишившись силы, он не прошёл бы и из одного конца жалкого Тирма в другой, не получив стрелу в шею, столько врагов успел нажить себе Дурза. Хотя … и без стрелы мог бы не пройти. Ни один шейд НИКОГДА не возвращался назад в своей трансмутации. А Дурзе тогда уже было больше сотни лет, он был устойчив в своём состоянии! А если бы на место шейда вернулся не молодой мальчишка-кочевник, пышущий здоровьем, а старик, не способный и руку поднять от дряхлости?! Что, ты всё ещё любила бы его, старого и беспомощного, Анжела? Конечно. Она и шейдом-то скорее увлекалась потому, что стоящих мужчин-колдунов в округе можно было счесть по пальцам одной руки, а к Анжеле подойти решился, наверное, только Дурза, а уж старик ей был бы без надобности. Разве что вардены бы порадовались такому предложению – куда ни плюнь, Дурзы больше не будет. Анжела тогда даже расплакалась, выслушав все эти доводы, как будто он и правда её обидел тем, что не захотел выворачивать себя наизнанку, ради призрачной надежды провести с ней больше, чем один вечер. А после, когда Дурза просто оборвал с ней связь, и бросил пару писем, принесенных птицами в Гиллид, в камин, не читая, она возненавидела его так, как будто он был худшим из живущих. Впрочем, может и был. Лучше всех в том, чтобы быть хуже всех. Ну, и к раззакам её дурные обиды. В Гиллид, в место средоточия, которое поддерживало шейда, ей путь заказан, а жалкий Тирм ему не особенно-то и нужен. Просто его теория о несовершенстве женского мозга подтвердилась. Женщина, обличенная властью, это вообще хронический кошмар, вроде королевы Эллесмеры, у которой бедный золотой дракон мучительно худел, пытаясь стать вегетарианцем, чтобы в её королевстве "не было крови". Бедная животинка моталась на другой конец эльфийской страны, чтобы просто пожрать. Но это не только колдунья и женщина, это ещё и эльф. Это уже не лечится. Дурза же просто хотел иметь при себе женщину, или, если повезет, пару таких, которые не тыкали бы ему в лицо ущербностью его сущности, неправильностью его жизни, и не попрекали бы грузом бесконечных прегрешений (можно подумать, он сам этого не знал), которые бы слушались бы его, как жены и слуги. Они должны были колдовать хотя бы немного, чтобы с ними не приходилось обращаться, как с захваченными в плен наложницами, с которыми приходилось разговаривать жестами и взглядами. С годами Дурза даже умерил свои желания до одной (или просто времени стало меньше), но его собственной, подходящей. Но, похоже, Алагейзия рождала исключительно либо кобылиц в юбках, которые требовали от него переламывать себя в оплату за ласку, либо жертвенных ягнят, от которых он сам не оставит мокрого места. Дурза уже почти смирился с тем, что будет жить один, но жители Сохо решили сделать ему очень неожиданный подарок. Шейд снова раскрыл маленькое зеркало в кожаном чехле и сосредоточился на ниточке, которой Клятва связала его с ведьмой. Она уже пару месяцев жила у него под боком и, что было удивительно, не раздражала. Он мог разбить над её головой огненный шар, а некромант просто подходила к столу и осторожно заливала водой вспыхнувшую обивку мебели. Он откровенно оскорблял её, вынуждал прислуживать себе, а она не злилась, хотя как раз позлить её Дурза и хотел. Казалось, она всю жизнь прожила рядом нечеловеческим зверем, воспринимая шейда как вполне нормальное (хотя и с придурью, как он с раздражением ощущал в её мыслях) существо. Но, самое главное, в обществе некроманта Дурза перестал чувствовать себя… калекой, который в чем-то уступает обычному человеку. Это очень успокаивало, иногда достаточно было просто смотреть в зеркало, чтобы не чувствовать себя… одиноким. Нет, Дурза упивался своим одиночеством, но Аварис, вернее – Шадия, пусть уже привыкает к этому оскорбительному прозвищу, не мешала ему своим обществом предаваться одиночеству, не оставаясь одиноким. Женщина в зеркале аккуратно, ножницами, обрезала ярко-красные, пышные цветы маков с черными пятнами в центре, напоминавшими червоточинки в этой глубокой красноте. Она была совсем не похожа на Формору, может быть немного, скорее внешне – на Анжелу, но внутри – другая. Красные пятна лепестков ей не всегда удавалось сохранять на вспухших пестиках, наполненных снотворным ядом, и они падали землю к её ногам, теряясь среди стебельков, как раскаленные угли в траве. Острый черный коготь осторожно провёл по стеклу, очерчивая простоватый профиль ведьмы. Он знал содержимое этой головы наизусть, но не понимал его до конца. Почему ей проще было примириться с Дурзой, чем убить его, когда представился шанс? Почему она не искала лазеек в клятве или, на худой конец, истинное имя шейда? Он же чудовище, кто захочет подчиняться чудовищу и не попытается бежать? Всё это было очень странно. Но интересно, увлекательно - он всегда любил головоломки и загадки. И никуда она не денется, пока Дурза не поймёт, что с ней не так.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.