Take my hand and never be afraid again

- Да, просто немного холодно. — Возьмешь мою куртку? — Все в порядке, не беспокойся, — ответил я, но мне хотелось, мне очень хотелось, чтобы он беспокоился обо мне. — Ты правда никогда не отмечал семейные праздники? — вдруг вернулся Джерард к тому, что я только что говорил. — Мы отмечали рождество и день благодарения, а потом перестали. На самом деле, в этом снова был виноват я. Мы начали переезжать из больницы в больницу, меняя штаты один за одним. Я попадал в больницу, а мама снимала квартиру где-нибудь в городе, и мы не знали, как долго задержимся на месте. Да и потом у нас не было возможности отмечать эти праздники каждый раз, потому что по приезде мама тут же находила временную работу с ненормированным графиком. За такую работу давали больше денег, которых хватало на съем жилья и моё лечение. Деньги всегда были нужны, и чувство вины точило меня изнутри, противно напоминая о том, что почти все они уходят на меня, а я торчу здесь и ничего не зарабатываю. Солнце уже почти касалось линии горизонта, и теперь трава стала почти красной, как и небо, как и всё остальное вокруг, и я был счастлив, что был частью всего этого. И я наполнил себя этим цветом, когда Джерард протянул мне последние остатки вина. И я был счастлив, что мог разделить это с Джерардом. И если мы никогда не заснем снова, то это никогда не кончится. Он кивнул и, кажется, слегка улыбнулся. — Всегда отмечал праздники с семьей, пока мне не исполнилось шестнадцать. Это было так…тепло что ли, понимаешь. Я скучаю по этому. Я правда понимал. Мне нравится чувствовать себя дома, быть рядом со своими родными, даже если из всех у меня осталась только мама. Но с Джерардом тоже было тепло. И в моей голове вспыхнула идея. — Мы можем выдумать праздник сами! Сегодня такой чудесный день и мы можем посвятить его чему только захотим, — возбужденно говорил я, довольный своей выдумкой. — Это здорово, Фрэнк. Я видел как его глаза загорелись, и я чувствовал то же самое — радость. Голова моя немного кружилась, но совсем не болела. — И чему мы посвятим сегодняшний день? Что ты хочешь больше всего? Что ты любишь больше всего? — спросил Джерард, ловя языком последние капли вина, падающие с горлышка бутылки. Этот день всё, что есть у нас, чтобы быть в безопасности. Я перевёл глаза в небо, на кровавые облака, рассматривая что-то за ними. Дальше был только космос. Бесконечное и мертвое пространство, пялясь в которое я пытался понять, что же люблю на самом деле. Что, а не кого. Мне не довелось найти это что-то. В детстве мне нравилось играть на гитаре, хотя особо не получалось, нравилось кататься на велосипеде, гулять, но что я любил? — То, что мы делаем сейчас. Джерард приподнялся на локтях, не забыв поправить волосы, что он делал машинально и что уже совсем не раздражало. — День настоящего. Праздник одиночества. Пиршество жизни и красок. Мне нравится это. И твоя идея, — он посмотрел на меня и, наконец, снова улыбнулся. — Это твой день, Фрэнк. Не упускай этот момент. Не упускай этот момент, Фрэнк. — Джерард… — Да? — Мне ещё никогда не было так хорошо. — Мне тоже, Фрэнки. Фрэнки. Внутри что-то задрожало. Это было похоже на то, как стекло дребезжит в старой оконной раме. То же самое происходило и со мной, только этот звук был внутри меня, и никто не мог его слышать. Мне захотелось обнять Джерарда. Я был благодарен ему. Всё, что происходило сейчас, было важно. Но все, что не происходило, было куда важнее. — Нам пора идти, — вздохнул он, поднявшись с пледа, и взял рюкзак. — Мы не можем остаться здесь ещё ненадолго? — жалобно спросил я, глядя на солнце, которое уже почти наполовину скрылось за линией горизонта. Услышав мой вопрос, Джерард тоже посмотрел на солнце. — Не думаю, нам лучше выдвигаться уже сейчас. Я собрал плед и передал Джерарду, который заботливо утрамбовал его в рюкзак, то же самое он сделал с оставшимся зефиром и пустыми пакетами от еды, а после бросил туда и пустую бутылку. Меня немного покачивало от выпитого вина с непривычки, а ещё мне хотелось нести рюкзак в этот раз. Я чувствовал вину за то, что Джерард тащил все это один, был благодарен ему за чудесный день и не менее чудесный вечер, и я был пьян, так что чуть ли не умолял смеющегося надо мной Джерарда понести его рюкзак. Думаю, мы прошли половину пути обратно, когда солнце совсем скрылось из виду. Небо ещё не было тёмным, даже немного отливало розовым, но следовало поторопиться, чтобы не увеличивать свои шансы заблудиться в этом поле. Время от времени мы с Джерардом перекидывались какими-то фразами и шуточками, просто чтобы разбавить молчание, но вторую половину дороги шли почти молча. Я прислушивался к другим звукам: хрусту травы под нашими шагами, редким порывам ветра и тихо напеваемой Джерардом мелодии. За моими плечами трясся полупустой рюкзак, а сам я постепенно трезвел благодаря продолжительной прогулке. Когда мы подходили к клинике, было уже тёмно, но фонари ещё не зажглись. Кое-где на небе появились первые звезды. Я шел рядом с Джерардом, наслаждаясь тишиной и вздрагивая от порывов ветра, которые проникали сквозь одежду. Перед самым входом Джерард остановил меня. — Что случилось? — Постой пока, — попросил он, расстегивая рюкзак и выгребая мусор, который мы забрали с собой. Когда все было выброшено, Джерард последний раз залез в рюкзак и застегнул его. — Фрэнк… — Да, — обернулся я к нему. — Это тебе. И это лучше По, по крайней мере на мой взгляд. Он протянул мне книгу, и я прочитал название. — «Пролетая над гнездом кукушки»? Но она же про сумасшедших. Я не читал её, просто знал об этой книге. — Не совсем. Там скорее о надежде, о смысле жизни, о том, как нужно воспринимать действительность, — серьёзно отметил он. - Но, я думаю, ты сможешь найти в ней что-то ещё. — Спасибо, Джерард. — С тебя рассказ о том, что ты вынес из неё после прочтения, — хитро улыбнулся он мне, и я ответил ему тем же. — Договорились. Когда мы вошли внутрь, то я увидел того, кого никак не ожидал увидеть сегодня. — Мама? Она сидела на одном из стульев в коридоре, то и дело поглядывая на часы, но все-таки услышала меня. — Фрэнк, мальчик мой, — тут же поднялась она и обняла меня, как только я подошёл. — Мне сказали, что тебя отпустили на прогулку сегодня. Я очень волновалась за тебя. — Да все в порядке, мам, — обнял я её в ответ, пытаясь успокоить. — Просто мы немного задержались. — Вы? Я думал, что Джерард стоял где-то рядом, но когда я обернулся, он только начал подходить к нам. — Это Джерард, мой друг, а это моя мама, Линда, — представил я их друг другу. Друг. Кажется, даже мама выглядела удивленной. У меня никогда не было друзей. Теперь, когда я сказал это, когда назвал Джерарда так, до меня наконец-то дошло — он был моим другом. Тем, кто бы для меня важен. Джерард улыбнулся ей, поправив волосы, и поздоровался. Даже сделал какой-то комплимент, но я не запомнил какой, только слышал, что он поздравил её. Мама буквально расцвела, и даже не стала ничего спрашивать, ни где это мы шлялись весь день, ни по какому поводу. Да что это за магия такая, Джерард?! — Я вам не мешаю тут? Не знаю, кого я ревновал больше. Маму или Джерарда. Нет, мне определенно нравилось, что они вот так быстро нашли общий язык. За каких-то пару минут. Но меня не устраивало то, что они не замечали меня сейчас. И когда я сказал то, что сказал, они оба посмотрели на меня снисходительно. Как будто бы я был пятилетним ребёнком, и смешил этих двоих своими выходками. Джерард повернулся ко мне, а потом снова к ней. — Извините, мне нужно разобраться с вещами, — указал он на рюкзак, за моей спиной и стянул его с меня, после чего направился в комнату. — Рад был с вами познакомиться, Линда. — Очень приятный молодой человек, — заключила она, когда Джерард уже отошёл. — Да, я заметил… Так что ты тут делаешь? Ты не говорила, что приедешь сегодня. Она удивленно посмотрела на меня. — А почему ты думал, что я не приеду? И я снова ничего не понимал. Почему я должен был ждать её? — Не могла же я пропустить твой девятнадцатый день рождения, как и любой другой. Беспросветный идиот. Точно, я попал сюда в конце октября, так что сегодня было уже последнее число. Хэллоуин. Естественно я не вспомнил об этом — в психушках не отмечают День Всех Святых. В город мы тоже не пошли, так что ничто не напомнило мне об этом дне. — Да, точно, прости, не знаю, почему я подумал, — не стал признаваться я в том, что просто забыл. — Ты давно здесь? — Уже несколько часов. Хотела прийти до того, как ты ляжешь спать. — Оу… Прости, мы просто засиделись. — Ничего страшного. Хорошо время провели? Конечно, очень даже хорошо. Я надеялся, что от меня не пахнет вином, потому что не хотел, чтобы мама знала о том, что я пил сегодня. — Да, было здорово, — улыбнулся я ей. — Я привезла тебе кое-что. Мама протянула мне небольшой подарочный пакет и улыбнулась тоже. Я знал, что там, мне даже не нужно было смотреть внутрь. — Мне уже пора. Завтра нужно рано вставать. Жаль, что не получилось побыть с тобою подольше, — обняла она меня, поглаживая по спине, как всегда. Мне нравилось это постоянство в ней. То, как она называла меня «мой мальчик», то, как гладила меня по спине, то, что я знал, что она подарит мне на день рождения. Мама была тем человеком, что никогда не изменится, и это было хорошо. Я мог быть уверен в ней, потому что знал её. И мама знала меня. И это было тем спасительным островком в моей вечно изменяющейся жизни, который всегда мог принять меня, в каком бы отвратительном состоянии я не был. С мамой мне всегда было хорошо. — Мам… — Что, Фрэнки? — Я буду скучать по тебе, — шепотом произнёс я и улыбнулся, увидев её улыбку. — Я тоже, мой хороший. Думаю, приеду через несколько дней. — Хорошо. Она поцеловала меня на прощание, мы обнялись в последний раз, и мама ушла, снова пообещав мне, что скоро вернётся.