Take my hand and never be afraid again

Когда я вошёл в комнату, то меня тут же встретил смех Джерарда, сидящего на своей кровати. — Ну, Фрэнк Энтони Томас Айеро, с днём рождения что ли. — Чёрт возьми, Джерард! Откуда?! Мне с трудом удалось связать пару слов, потому что я больше не верил в его талант вангования по чужим вещам. Боже, когда я уже перестану чувствовать себя таким тупым придурком! Джерард только сильнее рассмеялся, пытаясь сдержать себя. Он произносил слова, чуть не задыхаясь. — Фрэнк… Боже… Прошу, сделай лицо попроще, не смеши! Твой паспорт. Твою. Мать. Джерард! — Устроил тут цирк, понимаете ли! Почему ты сразу не сказал? Я же поверил во всю эту историю с вещами. — Поэтому и не сказал, мне не хотелось ранить твои чувства. Он состроил раскаивающуюся морду, и теперь мне тоже стало смешно. Вообще, вся эта ситуация была одной большой комедией, а в комедиях Джерарду не было равных, в этом я убеждался все больше. — И даже не вздумай называть меня подобным образом, я тебе не Энтони Томас, ты понял, — грозно взглянул на него я. — А иначе что? Побьёшь меня? — Иначе я узнаю твоё полное имя и буду тоже издеваться над тобой. — Джерард Артур Уэй всегда к вашим услугам, сэр. И всё-таки даже если бы я стал называть его так, это было не так глупо, как моё имя. — Жирар Алтур Вей, — произнёс я, коверкая его имя до неузнаваемости, чтобы хоть как-то компенсировать свою «обиду», все ещё пытаясь оставаться серьезным, и указал на пакет, который держал в руке. — Не хотите ли вы разделить со мной преподнесённые мне дары? — С удовольствием, но если вы не возьмете пару уроков у логопеда, то мне придётся вызвать вас на дуэль. В пакете, как я и думал, оказались сладости. Куча конфет, мармелада, леденцов, лакрицы и прочего, и прочего. Мама всегда дарила мне что-то подобное с самого детства, это стало традицией — я не участвовал в хэллоуинских похождениях, потому что никого не знал в тех местах, где мы останавливались, и мама устраивала мне мой собственный праздник. Теперь мне девятнадцать, а я все ещё радуюсь, как ребёнок, когда открываю пакет на день рождения. Мы сидели в темноте на кровати Джерарда. Он лежал у стены, вытянув ноги, и упирался лопатками в подушку. Я лежал точно так же, но с краю, откинувшись на подушку, которую забрал со своей кровати. Пакет стоял между нами, мы то и дело запускали в него руки, нашаривали что-нибудь и вытаскивали, полагаясь на случай. Я не мог видеть лица Джерарда в темноте, но почему-то был уверен, что ему нравится происходящее, да и потом, он любил сладкое, об этом я догадался по его набору для пикника. Джерард рассказывал мне о морских легендах, которые он читал в детстве, когда я заснул. По крайней мере, это было последним, что я запомнил. *** Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо. — Эй, эй, ты, просыпайся, — возмущался совсем знакомый голос Джерарда над моим ухом. Я открыл глаза, но все ещё не проснулся и не соображал, что тут происходит, и в чем я виноват. — Ты чего? — непонимающе нахмурился я. — Что происходит? — Что происходит?! И ты ещё спрашиваешь! Я просто просыпаюсь и нахожу тебя в своей постели! — И? .. — Спи где-нибудь в другом месте, ты вообще кто такой?! Я попытался понять в чем суть. Это очередная шутка? Если так, то мне совсем не смешно. — Ты издеваешься что ли? — Будь добр, уйди с моей кровати. Ты хотя бы одет? Чёрт возьми, да, Джерард, конечно я одет! За кого ты меня держишь теперь и что придумал на этот раз? — Одет. — Ну так двигай в направлении своей кровати и не тусуйся здесь больше, — грозно взглянул он на меня с другого края постели, поджав ноги к себе. — И фантики свои забери отсюда. Мне пришлось встать с кровати и отойти от него. — Джерард, что происходит? Он вдруг изменился в лице и, кажется, стал даже бледнее, чем обычно. — Я не Джерард, — почти выплюнул он в меня этим именем, поджав губы. — Я Гарретт. А вот ты кто такой? — Фрэнк… Мой рот открывается сам собой, и снова закрывается. Ты слышишь, как я зову тебя теми словами, что едва слетают с губ? Такого просто не может быть. Он придурок или… Я хочу отойти от этого человека, сделать то, что он попросил, чтобы больше не смотреть на него и не слышать. Чтобы уйти отсюда. И мне приходится собрать все фантики, хотя пальцы совсем не двигаются. Просто сгребаю все фантики, засовывая обратно в пакет, который стоит тут же, на кровати Джерарда, и молча выхожу из комнаты, закрывая дверь и оставаясь в одиночестве. Очень относительном одиночестве, потому что по коридору то и дело проходит кто-нибудь из пациентов, изучая меня интересующимся взглядом. Нет, Джерард не играет. Он бы сказал, он бы посмеялся, он бы вышел за мной, когда я ушёл. Джерард бы не стал шутить так надо мной. Джерард бы меня не бросил, потому что именно это и происходило сейчас. Меня отвергли, но этот человек просто не мог быть им. Джерард был болен. Всё это время я пытался игнорировать тот факт, что он тоже пациент, причём это выходило у меня так легко, что даже не требовало усилий. Джерард был для меня просто веселым парнем с проблемами пищевого поведения. Точнее, их у него как раз не было. Просто я хотел, чтобы они были, потому что с этим я бы смирился, это можно было вылечить или даже жить без какого-то особого вреда. Потому что это меня не пугало. Но то, что произошло сейчас, было страшно. Джерард не узнал меня и просто выгнал. Он разговаривал со мной хуже, чем с собакой, и я видел в его глазах ненависть. Точнее, это был Гарретт, не Джерард, но я все ещё не мог этого принять. Что это вообще значило? Я так далеко от тебя, я тону! Какой бы вопрос я не задал себе сейчас, ответ был один — Джерард болен и болен серьезно. Может быть даже серьезнее, чем я. И я не могу помочь даже не потому, что не могу сделать ничего, чтобы ему стало лучше, а потому, что Джерард просто не хочет этого. Или Гарретт. Или кто-то из них двоих. Не знаю, сколько я просидел под подоконником в коридоре, но теперь я стучал в дверь кабинета доктора Фауста. Дождавшись громкого «войдите», я потянул за ручку и прошёл в кабинет. — Ох, Фрэнк? Не ожидал увидеть тебя сегодня. Мне казалось, мы договорились встретиться на следующей неделе, да? Как ты провёл хэллоуин? Все в порядке? — указал он мне на кресло сбоку, но мне хотелось остаться у двери. — Да, простите, я пришёл раньше. Нормально. Да, — отвечал я на все его вопросы в той последовательности, в которой доктор Фауст мне их задал, но только после этого понял, что мог ответить только на последний. Все остальные были лишь вежливым тоном, да и мой ответ получился очень смазанным и странным. — Джерард. Я хотел поговорить с вами о Джерарде. — Ох… Прости, Фрэнк, я не могу говорить с тобой о других своих пациентах. Только с родственниками. — Но я его друг, — попытался возмутиться я, лишь бы только добиться ответов. Чтобы понять. — Прости, Фрэнк, — тихо выдохнул доктор, снимая свои очки, и потёр переносицу. — Я не могу рассказать тебе всего. Он встал со своего кресла, в котором сидел все это время, и прошёл к небольшому книжному шкафу в углу кабинета. Я наблюдал за ним, ожидая, когда он скажет мне хоть что-нибудь. Доктор задумался и остановился, затем подошёл ко мне и протянул одну из книг. — Ты можешь почитать это на досуге. Почему нельзя просто сказать? Почему всем нужно усложнять мою жизнь? — И, Фрэнк… Если ты хочешь, чтобы мы перевели тебя в другую палату, то у нас есть свободные. — Спасибо. Мне… Мне нужно подумать над этим. — Скажи мне сегодня вечером, если надумаешь. Меньше всего мне хотелось возвращаться обратно. Там было больно. Там, в нашей комнате сейчас находился человек, которого я не знал, и который меня терпеть не мог. Но нужно было вернуться. Просто подойти, положить руку на ручку, потянуть на себя и войти внутрь. Как содрать лейкопластырь — быстро, и не затягивая с этим. И я действительно подошёл, действительно потянул ручку и открыл дверь, и вошёл внутрь, но только это не было нашей комнатой. — Доктор Фауст, я прошу вас переселить меня в другую палату. — Хорошо, Фрэнк. Тогда я скажу санитарам перенести твои вещи. Последняя палата, слева по коридору. Я просто не могу погрузиться во все это болото, у меня нет сил для этого. Я правда больше не с тобой.