Take my hand and never be afraid again

POV Джерарда Проснулся я ближе к обеду, потягиваясь, но все ещё не открывая глаза. Моё настроение было просто великолепным, но на самом деле вся эта неделя была великолепной тоже. Я подошёл к окну, чтобы открыть его, выпуская тепло из комнаты. Утро было солнечным. Фрэнк, видимо, встал раньше меня и поспешил сбежать с моей кровати. Не знаю, может, он все ещё стеснялся или что-то в этом роде. Фрэнк хотя бы не обижался за то, что я не рассказал ему все сразу, про паспорт. Честно, наивнее человека не встречал. Я заправил постель, переоделся, расчесал, если так можно сказать, волосы пальцами, почистил зубы и умылся тут же, в палате, у раковины, а после влез в свои тапочки и направился в столовую. Несмотря на то, что почти весь день вчера мы только и делали, что ели, я чувствовал зверский голод. Не знаю как Айеро, но мне все очень понравилось. Хотя почему это не знаю? Одни мольбы отдать ему мой рюкзак чего стоили. Мне нравится Фрэнк, он хороший парень, может быть, даже хороший друг. Скорее всего так и есть. Слишком наивный, честный и бесхитростный. Но судя по его рассказам, Фрэнк нигде не задерживается надолго, так что… Никаких привязанностей, да? Никаких привычек. Друзья на месяц. Может, и на пару недель. Как только я вхожу в столовую, то тут же вижу Фрэнка, а точнее его чернеющий за последним дальним столом затылок и улыбаюсь. Еда здесь всегда отвратительная, что бы я не выбрал, так что я беру яблоко, сок и безвкусные печеньица, и ванильный пудинг. На самом деле я все равно не съем всё, просто Фрэнк всегда растягивает процесс принятия пищи, и мне приходится ждать его, развлекаясь с пудингом, например. Я всегда боюсь чего-то не успеть, поэтому, как ни парадоксально, время бежит для меня куда быстрее, чем для остальных. Кажется, даже сердце стучит чаще, постоянно подгоняя меня, и все вокруг не люди, а какие-то улитки. Никто не знает, сколько ему осталось, поэтому нужно торопиться. Когда я подходил к столу, за которым сидел Фрэнк, мне очень хотелось взъерошить его волосы. Это вообще моя слабость, но ковыряться в чужих волосах считается дурным тоном, что совсем меня не радует, так что придётся это терпеть. Я сел напротив Фрэнка и взглянул на него, улыбнувшись, но Фрэнк только поднял глаза, а потом быстро опустил обратно в свою тарелку, с которой он почти ничего не съел, хотя, полагаю, сидел так уже долго. — Фрэнк… Ты в порядке? Он ничего не ответил, только поджал губы. Я заметил, как он весь побледнел, а кончики ушей сильно покраснели. — Фрэнк… — попробовал я коснуться его руки, но он отдернул ее. — Просто не трогай меня, хорошо? — Просто объясни мне, что происходит, хорошо? Я не пытался издеваться над ним, но выглядело это именно так, будто я передразниваю его. Мне следовало бы осторожнее выбирать слова, и я было подумал, что сейчас Фрэнк просто подскачит и уйдёт, но нет. Он взглянул на меня, прямо в глаза, и в нем было столько злости, столько задавленной внутри ярости, что мой живот скрутило неприятное чувство. — За что ты злишься на меня, я не понимаю… Ещё вчера все было хорошо, — пытался вспомнить я свои промахи, но не находил ничего такого, что могло бы перевернуть его отношение ко мне с ног на голову. — Что я сделал, Фрэнк? Почему ты ведешь себя как последняя задница, Фрэнк? — Вчера? — он тихо рассмеялся, но мне не было смешно. Тут вообще не было ничего смешного. — Сегодня третье ноября, Джерард. Прошло уже два дня с тех пор, как я съехал из нашей комнаты. Но этого не могло быть. Я точно помню, что вчера мы заснули на моей кровати. Фрэнк вырубился где-то между легендой о Летучем Голландце и Лорелее. Я абсолютно точно помнил это, но… Съехал? Сегодня утром его не было со мной. Его постель у противоположной стены была заправлена и… Зубная щётка на раковине была только одна - моя. И я этого не заметил. — Но почему? Лицо Фрэнка, когда он был счастлив было красиво, и даже больше, но зато сейчас, когда Фрэнк посмотрел на меня так, как никогда ещё не смотрел, я готов был сжаться в одну невидимую молекулу. Лишь бы он только потерял меня из виду. Лишь бы его глаза не смотрели на меня так, потому что я понял, что произошло. Теперь мы поменялись местами, только Фрэнк сделал другой выбор. — Не почему, — до боли спокойно произнёс он, собираясь подняться, и я не помешал ему сделать это. Я видел, как Фрэнк ретировался из столовой, избавляясь от посуды, подноса, ложки, отданной дежурному, и, в конечном итоге, от меня. Время все так же спешило, подгоняя, а я не мог даже встать. Я не могу выстоять. Первые несколько минут. Я кромсал яблоко ложкой, вырывая из него мелкие кусочки и раскидывал их по подносу, просто чтобы делать хоть что-нибудь. Я остался один потому, что не рассказал Фрэнку о том, что у меня есть проблема. Да, я знал о Гарретте. Зачем скрывать? Но Фрэнк не стал бы возиться со мной, зная о том, что кроме Джерарда есть ещё и «тот, второй». Он доказал это. Фрэнк ушёл. Потому что это было неудобно или потому что он не хотел — не важно. Мне пришлось молчать, чтобы не оставаться одному как можно дольше. Я не хотел говорить ему о Гарретте, потому что у меня не было выбора: я не мог избавиться от Гарретта и выбрать Фрэнка. Но Фрэнк мог выбирать, и он сделал это. Фрэнк ушел, потому что он этого хотел. Потому что он просто мог это сделать. POV Фрэнка Эти два дня я не мог заснуть. В буквальном смысле. Даже на полчаса, просто забыться. И все, что мне оставалось, так это сидеть в пустой, незнакомой палате, прижавшись спиной к стене, около которой стояла койка, и читать книгу при тусклом свете ламп с холодным светом. Здесь все было чужим. К. Росс «Диссоциативные расстройства личности». Твердая обложка и заломленные края, но это было не главное. Чем больше я читал, чем дальше уходил во все это и погружался, тем больше меня грызло изнутри. Я ненавидел то, что узнавал, потому что здесь было написано о Джерарде. О том же самом, что я видел в нём. О множественных личностях или, если сказать проще, раздвоении личности. Здесь было написано о Гаррете. О том, как и почему он появился, только без имён и дат, не переходя на личности. И я узнавал о Джерарде много нового, чего он мне не рассказывал. В определённые моменты у таких людей происходит «переключение», и одна личность сменяет другую. Эти личности могут иметь разный пол, возраст, темперамент, умственные способности, мировоззрение, по-разному реагировать на одни и те же ситуации. После «переключения» активная личность не может вспомнить, что происходило, пока была активна другая, — так говорилось в книге. И если это было правдой, то Джерард просто «спит». Он не просыпался со мной в то утро, не выгонял меня, не смотрел как на последнего идиота. Но внешне это всё ещё был он. Это были глаза Джерарда, его голос, его мимика — полностью он, а не какой-нибудь там вселившийся монстр. И вот это я принять не мог. Я просто Фрэнк. И я всегда остаюсь им вне зависимости от того, что происходит внутри меня. Когда я впадаю в беспамятство, то все равно остаюсь тем же самым Фрэнком. И когда я возвращаюсь, то хочу видеть все того же Джерарда. Причинами расстройства могла стать эмоциональная травма в раннем детстве, повторяющееся физическое, сексуальное или эмоциональное насилие. Но Джерард не касался этой темы. Он, кажется, вообще не собирался рассказывать мне об этом. И если Гарретт был механизмом психологической защиты, если помогал защититься Джерарду от избыточных эмоций, как это написано в книге, то остаётся вопрос. Неужели я являюсь таким невыносимым эмоциональным фактором? И если так, может, мне вообще нужно держаться от Джерарда как можно дальше. Он даже не вспомнил обо мне за эти два дня, хотя я время от времени выходил из палаты на обед. И я, чёрт возьми, видел Джерарда, сидящим за столом в нескольких метрах от меня. И ему было всё равно, пока меня просто трясло от злости. Сегодня я сел в самом углу, впервые за все время пребывания здесь, потому что не хотел никого рассматривать, и чтобы меня видели тоже не хотел. Я даже не сразу понял, что увидел напротив себя знакомую улыбку, когда непроизвольно поднял глаза через какое-то время. Это был Джерард, и я не ожидал увидеть его рядом. Снова. — Фрэнк… Ты в порядке? — произнёс он так участливо, что в горле все сжалось в комок. Я не в порядке. — Фрэнк… Джерард попытался прикоснуться ко мне, но я не был готов. В голове то и дело всплывали строчки из проштудированной мною книги, которые напоминали мне о его болезни. О том, что он скрывал её от меня. — Просто не трогай меня, хорошо. — Просто объясни мне, что происходит, хорошо? За что ты злишься, я не понимаю. Ещё вчера все было в порядке. Что я сделал Фрэнк? Боже, вот этот момент. Когда я понимаю больше, чем Джерард, но мне совсем этого не хочется. Я отвечаю ему что-то, даже не слышу что, просто шевелю губами. В ушах звенит. Ты не можешь выстоять. Фрэнк, не нужно, он ни в чем не виноват. Фрэнк, пожалуйста, ты должен что-то сделать. Фрэнки. Я просто поднимаюсь и ухожу. Всё, что мне хочется, так это чтобы он сказал это вслух. Мне нужно, чтобы хотя бы теперь Джерард рассказал мне всё. Мне нужно его доверие, которое я в очередной раз попытаюсь оправдать. Может быть в этот раз у меня выйдет? Может теперь я не провалюсь, если Джерард позволит мне попытаться снова? Он не останавливает, не идёт за мной, когда я выхожу в коридор, но я жду. И даже я сам понимаю, как это глупо. Кажется, вот-вот Джерард выйдет и скажет: «Эй, Фрэнк Энтони Томас Айеро, что вообще за хрень сейчас тут была!» Но нет. Мы оба виноваты в том, что произошло, и никто не делает шаг навстречу. И я возвращаюсь в нашу с Джерардом комнату, потому что он осёл. Потому что у меня больше ничего не осталось. *** Не было никаких «и что ты тут делаешь» или «выметайся в свою комнату», или ещё чего-то в этом роде. Джерард просто вернулся после обеда в комнату и увидел, что я сижу на своей заправленной кровати. А потом он вышел и вернулся снова с моими вещами из той комнаты, в которой я провёл эти два дня. Я бы мог сам, и он это знал, а значит, не нужно было говорить это вслух. Джерард сел на кровати и вздохнул, а потом рассмеялся. — Боже, Фрэнк, мы два кретина, это-то ты хоть понимаешь? Может быть это судьба? В тот момент мы просто ржали на всю комнату, скорее, истерически. И да, я понимал. Мы весь оставшийся день пролежали, болтая друг с другом, а к вечеру я сообщил доктору Фаусту, что вернулся в свою комнату, к Джерарду. И тогда мне принесли таблетки. Сегодня был первый день приёма лекарств, которые мне выписали. Я выпил их перед сном, заранее настроившись на настроение «вареный овощ», и предупредил об этом Джерарда. — Не думаю, что замечу разницу, — улыбнулся он. — Ты задница, Джерард! — Не поверишь, сегодня думал о тебе то же самое, — кивнул он. — И ещё… Мы избегали этой темы сегодня. Или я избегал. Просто, увидел книгу у тебя, когда переносил твои вещи обратно, и, кажется, в этом уже нет смысла… — произнёс Джерард, поправив волосы и опустив взгляд на свои руки. — Уверен, всё, что там написано — правда, в этой книжке. Они все об одном и том же, только слова разные, но там всё правда. Чёрт, Джерард, скажи… — У меня раздвоение личности, — наконец-то выдавил он из себя. — И я очень ступил, что не сказал тебе это сразу, Фрэнк. Это было всё, чего я хотел. Ещё один кусочек его гребанного доверия для меня. Ещё одна попытка. Мы могли бы убежать отсюда. Далеко отсюда. — Джерард Артур Уэй, вы простите меня тоже? — Конечно, мистер.