Оранжевая шляпа (Я сдаюсь)

      Было принято решение обед накрыть в саду. Пока Гермиона разбирала изобилие морепродуктов из пластиковых контейнеров с логотипом ресторана и красиво укладывала всех аппетитных морских обитателей с гарнирами на ярко-голубые глиняные тарелки, Малфой накладывал защитные заклинания на дом и территорию. Сделав последний взмах палочки, мужчина задумчиво взглянул на апельсиновое дерево, под которым как раз сейчас накрывался сочный пир, и направился к нему. — Вы не возражаете? — Малфой поднял палочку в сторону дерева и обратился к Гермионе. Девушка не поняла его намерений, чуть свела брови и, равнодушно качнув плечами, продолжила заниматься сервировкой. Эстетичные взмахи тонкой кисти и апельсиновое дерево начало трансфигурироваться в пышную иву, чьей тени хватило, чтоб из одного небольшого круглого столика и трёх плетёных кресел, щедро обогретых солнечными лучами, сделать прохладную обеденную зону, окруженную развесистыми ветвями, с которыми то и дело заигрывал морской ветер. Гермиона одарила гостя настороженной улыбкой и удалилась в дом. А Малфой устроился за столом и обратил взор в горы.       Девчонка была права, страну он узнал с первого же шага на улицу, хоть и сам дом был оформлен в высшей степени классическом для этой страны стиле. Греция как она есть — аскетичная, всегда светлая, неповторимая и, увы, бедная. Золотые ее годы остались на страницах учебников по истории, теперь же — материк в совершенном упадке, но острова почти не тронуты политическими распрями. Тут другие законы — законы гостеприимства. Радушнее этой нации на земле не найти, и этим она манит и манит, не оставляя равнодушных. Люциус бывал здесь, и не раз. С семьёй, по работе, вдвоём с сыном, всегда особняки на побережье, слуги, приёмы, гости… Он словно и не видел настоящую Грецию, словно только сегодня открыл глаза. — Кстати, вы теперь Мартин, — звонкий голос Гермионы выбил мужчину из размышлений, она выбежала из дома, а за ней по воздуху плыли две бутылки вина и пара бокалов. — Так себе имя для прикрытия, — буркнул Малфой. — Красное или белое? — Шутите? Красное в такую жару, да ещё и к рыбе? Увольте, моветон, — сколько напыщенной чопорности было в этих словах. — Откуда мне знать о специфике ваших вкусов. Вы иногда алкоголь в себя литрами заливаете, это, знаете ли, тоже не комильфо и не бонтон, — передразнила Грейнджер и с особенным самодовольством от своего ответа плюхнулась в кресло напротив гостя. — Ваша учтивость бесконечно располагает к диалогу, — саркастично протянул Малфой, который сделал пару глотков холодного белого вина из запотевшего бокала и уже разглаживал салфетку на коленях.       Жара не щадила никого, в роскошной тени вокруг их стола россыпью прыгали крохотные птицы, а худощавая белая кошка беспардонно растянулась на свободном кресле. Живность даже не просила лакомств, лишь спастись от палящих лучей.       Морское попурри на столе никого не оставило бы равнодушным — креветки в томатном соусе с фетой, улитки только с костра, лангустины и осьминоги на гриле, овощи на любой вкус — свежие, тушеные, очень много соуса из йогурта с огурцами и жареный картофель, который здесь был самым вкусным на земле. Как минимум, по мнению Гермионы. — Ну-с, я слушаю, — начал Малфой, разделавшись с парой небольших осьминогов и щедро залив их вином. — Вилла Муссон, — Гермиона не стала играть, будто не поняла суть вопроса собеседника, — когда я была ребенком, мы часто проводили тут каникулы с родителями. Но мы брали дом в аренду, он не был тогда по карману для покупки. А когда я отправила родителей в Австралию перед войной, мне удалось продать дом в Англии и купить этот. Конечно же, — короткая пауза, слишком большая креветка не поддавалась жеванию, — кх-кх, это всё было не сразу. Родителям я тогда стёрла память обо всём, в том числе о собственном существовании, и если сказать, что это было очень эмоционально тяжело — не сказать ничего. После всех событий я нашла их, не без труда вернула в их головы и сердца себя, но до того им понравился континент, что они решили остаться там. Тогда я и совершила сделку, и стала довольной обладательницей этого места, — девушка смущённо улыбаясь, медленно ворошила вилкой содержимое своей тарелки, не будучи уверенной, стоит ли добавить еще что-то к этой истории. Вероятно, опасаясь выглядеть слишком наивно мечтательной, а это — образ слабый по определению. Уж точно не то, что нужно показывать и открывать Малфою. — Чем они занимаются? — Кто? — Грейнджер поняла, что речь о родителях, но вопросы от этого человека, заданные без сарказма всё ещё повергали ее в некую растерянность, — то есть, да… Я поняла. Они дантисты. — Довольно прибыльно в мире маглов, если не ошибаюсь. — Не жалуются, — она было хотела сделать глоток вина, — вот знаете, — но поставила бокал обратно, — мы же можем вести здравый диалог, без препирательств… — …ох, ну понеслась, — вилка собеседника звонко упала на тарелку, — вы и тут будете? — Что? — Что-что, в голову мою лезть, — произнес он очевидное, после чего чуть отодвинулся от стола и откинулся на спинку кресла, вооружившись бокалом. — Я был голоден, сейчас я ем. И не могу отрицать, что вполне достойно. Каким образом я могу быть сейчас саркастичен или зол? Поймите, мисс Грейнджер, есть люди настроения, и мы зависим от многих факторов. В конкретно данный момент шкала моих физических и эстетических потребностей достаточно полна для того, чтобы здраво избегать замечаний на ваш счёт и не усугублять и без того не самое лучшее положение дел в жизни. — Ладно, не буду… Просто, знаете, от вас всегда ждешь гадостей, а когда получаешь не гадости, то не можешь не удивляться, — с оттенком вины произнесла Гермиона.       Оба замолчали. Бутылка белого закончилась, а разочарование по этому поводу отчетливо читалось на лице Малфоя. — А вы попробуйте не ждать, — небрежно кинул он, — Кроме красного, выпить в этом доме что-нибудь найдется? — В серванте в гостиной есть бренди. Левая дверца сверху. — Магловский, я так понимаю? — Люциус поднялся со стула и вопрос задал уже у двери дома. — Да, но вы должны оценить, — хитро улыбнувшись ответила девушка, а когда собеседник удалился, крикнула ему вслед, — возьмите семилетний! Начатая бутылка в самом конце полки!       В отсутствие Малфоя Гермиона заклинанием уменьшила грязные тарелки и одна на одну сложила мини блюдца на краю стола. Оглядевшись, нашла небольшой белый камень на сухой земле, подняла его и трансфигурировала в пепельницу. Взглянув на окно своей спальни на втором этаже, которое находилось как раз над столом, девушка убедилась, что оно открыто и с помощью акцию приманила свою сумку, но та в полете чуть не угодила прямо в макушку Малфоя, который в этот момент выходил с двумя бутылками бренди из дома, на одной значилось «7», на другой «5». Он искоса взглянул на летящий объект, притормозил, и только когда вещица оказалась в руках его собеседницы, дошел до стола и звонко водрузил на него добытое. Гермиона достала пачку сигарет, зажигалку и закурила. — С чего вы взяли, что я должен оценить такое, — с надменной улыбкой начал Малфой, указав на бутылку. — С того, что это хороший алкоголь и ценится во всем мире. Так что, не думаю, что вы станете для него исключением.       Мужчина допил глоток вина в бокале и поднял палочку, чтоб наполнить его на четверть водой. Изредка он поглядывал на собеседницу, которая чуть прикрыв глаза затягивала сигарету. Что-то в этом образе было в абсолютной мере абсурдным, но заинтересовывало взгляд. Тем временем он слегка ополоснул бокал и превратил винный — в бокал для виски. Гермиона проделала со своим то же самое и подвинула его Малфою в молчаливой просьбе наполнить. — Я думаю, у нас не выйдет и дальше игнорировать тему, которой мы еще даже намеком не коснулись… — А ведь так хорошо сидели, — иронично заметила Гермиона.       На протяжении последующих тридцати минут Малфой подробно поведал ей о внезапном визите Снейпа, о неизвестной организации и об их планах со слов друга. Рассказал, что предупредил Драко, но что именно он объяснил сыну, не уточнил. Гермиона внимательно следила за движениями и мимикой своего визави, угол обзора позволял даже не отводить глаза. Малфой смотрел в горы, а Грейнджер на него. По ходу повествования он успел пару раз обновить свой бокал, казалось, делалось это автоматически, словно в попытках смыть всё напряжение от неизвестности ситуации. Так или иначе, но проблемы их найдут, в этом можно было не сомневаться. Вопрос лишь — когда. Гермиона успела допить первый бокал и достать вторую сигарету. Солнце вот-вот коснётся гор, ветер всё тише. Предзакатные лучи раскрасили горизонт в оттенки лилового, то тут то там среди облаков проплывали небесные фонарики, которые довольные туристы любят запускать где-то на пляже. Грейнджер уже не так пристально разглядывала собеседника, уставший взгляд то любовался пейзажами, то изучал белую бездомную кошку, так и приютившуюся на соседнем кресле. Девушке еще никогда не доводилось слушать бывшего пожирателя настолько долго. Он уже чаще пускался в размышления, а не в факты. Интонации становились всё монотоннее, а паузы всё дольше. Иногда он просто замолкал и смотрел в горы, но не мечтательно, а как-то очень сосредоточенно и серьезно. Но смотрел он на самом деле в пустоту, в голове же чертились схемы и планы действий, варианты развития событий, варианты последствий. Как раз после одной из таких пауз, Малфой подробнее поведал о своих доводах насчёт Леттерсона и Макбейтона. Даже назвав себя болваном за то, что не усмотрел подвоха раньше. — А вы что думаете, мисс Грейнджер? — Простите? — Оу, мисс Грейнджер снова не с нами, — театрально протянул мужчина. — Нет-нет, я задумалась об очевидном — вы сказали, Снейп нас найдет и объяснит всё, но как он это сделает? Об этом месте знаю я да и только. Отправлять сов может быть небезопасно, а нам самим его искать — тем более, — девушка допила еще один бокал бренди и откинулась на спинку кресла. Бутылки на столе остались лишь пустые, рассудок затянула лёгкая дымка, сил на размышления уже не хватает, — Я могу связаться с Драко и сказать ему где мы, чтоб он как-то… — Нет! — почти крикнул Малфой, но прокашлялся, и заговорил спокойнее, — нет, не будем его сюда ввязывать и точка. — Как скажете, — Гермиона потупила взгляд, — тогда какие у нас варианты действий? — Ждать, — грозно констатировал он. — Получается, мы в бегах? — Выходит, что так, пока не поступит свежая информация. Снейп был очень обеспокоен… — Давайте закончим на сегодня об этом, ваша спальня — вторая дверь по коридору, — девушка поднялась, собрала посуду и направилась в дом, — ванная у вас своя, всё необходимое там есть, если что-то понадобится, моя дверь — первая. — Учту, — отрезал Малфой, а уголок его рта едва заметно дернулся вверх. За окончание своих слов Гермиона шепотом себя выругала уже зайдя на кухню. Что ему может понадобиться? Что за дурацкий вопрос и бессмысленная вежливость? Поднявшись на второй этаж, она всё же проверила гостевую спальню и ванную, убедилась, что всё в порядке и на местах и зашла к себе. Малфой тем временем затушил сигару, растрепав ее останки по самодельной пепельнице, и наблюдал закат. Небо было уже и вовсе малиновым и вымывало из пейзажа все теплые оттенки, оставляя лишь лазурную прохладу южного летнего вечера. Мужчина встал, размял спину и отправился в спальню.       По дороге он задержался в гостиной и внимательнее осмотрел интерьер, который, в закатных лучах становился совершенно волшебным и совсем не магловским. Легкие занавески чуть колыхались от вечернего бриза, задевая фурин — ветряной колокольчик, который мелодично звенел от любых касаний. Какой-то греческий бохо вокруг, подумал Малфой. Цветные коврики, огромные винтажные вазы, прозрачный потолочный балдахин, десятки картин по стенам, панно, фотографий. На одной группе снимков в белых рамках Малфой узнал гриффиндорскую троицу с компанией. С детства и до нынешних дней — фото из Хогвартса, совместные поездки, воспоминания о днях рождения. На каких-то изображениях он даже нашел своего сына. Были и такие, где друзья то и дело прыгали и беззвучно смеялись, были и абсолютно недвижимые, запечатлевшие хозяйку дома в одиночестве на фоне каменистых гор и древних развалин. — Мда… детишки, — задумчиво протянул Люциус, наклонился, чтоб поставить бокал с водой на журнальный столик и удалился наверх.       Зайдя в гостевую спальню, он открыл тонкий дипломат, который успел прихватить с собой. Небрежно кинул все папки с документами на черный письменный стол у окна, затем потянул за небольшую ручку на дне кейса и с тонким скрипом открыл потайное отделение, которое было заметно увеличено магией. Там покоились комплекты одежды на неделю, трость, которая раньше была неотъемлемым аксессуаром его палочки, увесистая фляга с оборотным зельем, взятая на экстренный случай и несколько пустых ампул. Одежду Малфой аккуратно определил на вешалки у входа, а стекляшки — на подоконник. Затем выудил из багажа принадлежности для ванной и пару книг, уложив их на прикроватной тумбе. Вооружившись зубной щеткой, он тяжело вздохнул и направился к двери уборной. Так усердно подавляемая аристократическая брезгливость рвалась наружу, но ванная комната его не разочаровала — стены в старинной узорчатой мозаике, дорогой фаянс, окно во всю стену, занавешенное тонким тюлем, у противоположной от окна стены — большая медная ванна на резных ножках. — Могло быть и хуже, — хмыкнул гость.       Гермиона услышала шум воды за стеной и нервно сглотнула. Он совсем близко, в паре метров от нее, как самый обычный человек набирает ванну.       Вероятно, у нее этот факт вызывал те же эмоции, какие вызывало у Люциуса ее курение. Они оба словно считали друг друга за роботов, способных только на зло или только на работу. Внутри же они были как все — все спят, едят, чистят зубы на ночь и испытывают намного больше эмоций, чем показывают. Лишь скрывают их по-разному. Если оглянуться и примерить свои проблемы окружающим, можно понять, как на самом деле у людей много общего. Различие в одном — в воспитании, остальная изнанка жизни у всех одна, вопрос в том, как мы её принимаем и проживаем. У Малфоя практически всю жизнь была уверенность, что он один. И с родителями в детстве, и с женой, а потом и с сыном. Не одинок, а просто один. Вокруг него было всегда много людей, людей известных, влиятельных, иногда опасных, а иногда хуже — тех, кто называл себя его друзьями. Этих он не переваривал больше остальных, «ложь должна иметь границы» (как и самолюбие, как и любопытство), повторял он себе всегда. Не один раз говорил он это и сыну, и Грейнджер, и супруге. «Хоть кому-то этот совет помог?» На этой мысли Люциус избавился от одежды и опустился в теплую воду.       За стеной Гермиона услышала скрип пяток о дно ванной и нервно хихикнула, тут же закрыв рот рукой. Она не была уверена насколько хорошая тут слышимость, но если она слышала его пятки, то он мог слышать ее истеричный смешок. Девушка ополоснула раковину от зубной пасты и тоже набрала себе ванную, но уже с помощью палочки, чтоб не тревожить соседа громким журчанием воды. Она включила небольшой магловский проигрыватель на полке и только после того, как легла в горячую воду, задумалась над тем, почему она так сильно переживает, что он услышит какие-то звуки. Самоанализ — сильная сторона гриффиндорки, сильная и ненавистная, потому что заставляет думать даже тогда, когда мозг и тело требуют расслабиться. Она не боялась, что он услышит шум воды, она боялась, что он услышит ее мысли. А уж этот иррациональный страх способен контролировать каждое твое действие, ты начинаешь тревожиться по любому нелогичному поводу. Так что, лучший способ расслабиться — отпустить и вести себя так, как она вела бы себя, находясь тут в одиночестве.       Малфой услышал тихий плеск воды за стеной и зачем-то провел по ней костяшкой указательного пальца. Девчонка никогда не была так близко, подумал он, но вспышка воспоминаний о том вечере в его кабинете словно обрубила эту мысль. «Была». Да, попытки стереть это из памяти были предприняты серьезные. Почти удалось. Тело ответило волной мурашек на этот мысленный скачок в прошлое. Он шумно втянул воздух и опустил руку в воду, которая начинала казаться слишком горячей. Гермиона в этот момент рассматривала узор на плитке, словно пыталась разглядеть, что же там за ним. Дремлет ли Люциус Малфой в ванной, а может, читает, или вдруг беззвучно декларирует прозу? Как пахнет его гель для душа? И ещё сотни подобных вопросов всплывали в уставшем и, всё же, немного нетрезвом сознании Гермионы, до тех пор, пока… — Простите?!! — возмущенно крикнула Гермиона вслух. …пока в этом сознании не раздался голос бывшего пожирателя: — Я, эм-м… — девушка могла поклясться, что впервые слышала ноты неуверенности в его голосе, — прошу прощения, само как-то. Подумал не уснули ли вы… И вот. Грейнджер зачем-то прикрылась под водой руками, будто мужчина зашел к ней в уборную, а не в голову. — Почему вы всё ещё здесь, или мой крик вам был недостаточно ясен?! — она перевела дыхание, интонации звучали уже спокойнее, но всё ещё с очевидным возмущением от ситуации.       Все внутренние свои силы Гермиона сейчас пыталась направить на одно — не думать о нем, не думать, не думать… Но, как мы прекрасно знаем — это так не работает. Как с преступниками — чтобы их найти и обезвредить, нужен фоторобот. Так и в голове, чтобы избавиться от какого-то образа, подсознанию придется его сперва визуализировать. А порой, даже, напомнить во всех деталях… — Хах, — прохладный смешок, — как чётко вы себе меня представляете. — Проваливайте, пожалуйста, — последнее слово она произнесла с нажимом. — А, кое-где ваше воображение очень даже меткое, — полушепотом пропел незваный голос в сознании. Гермиона ощутила как начинает краснеть, а этот шепот словно сделал вспышки с образами лишь ярче. Она попробовала защититься, тщетно, Протего — мимо. — Ну что же вы, попробуйте ещё разок, — с насмешкой промурчал голос. — Прекратите, — Гермиона сделала тяжелый выдох и не менее тяжелый вдох. Уходить ее гость, по всей видимости, не собирается. — Не переживайте, никуда не лезу, вижу лишь только то, что сейчас. Это разве не честность диалога? — Честность диалога, это если бы я могла читать ваше сознание, а не только вы мое, да еще и задерживаться тут себе позволяете… — А почему здесь так много меня? — наигранно спросил Малфой. — Потому что сейчас вы в моей голове, о чем еще мне думать прикажете?  — А вы расслабьтесь, ну же. Можно ведь диалог вести не видя друг друга, раз нам с вами это так тяжело обычно дается. Оу, — короткая пауза, — да, вы правы, сегодня было не так плохо. Гермиона закатила глаза, а Люциус упивался ситуацией, он был сытый, скучающий и не очень трезвый. Развлекал себя как мог. И так уж вышло, что кроме девчонки, жертв тут не найти. Но стоило ему расслабиться на мгновенье, как у Грейнджер наметились успехи. — Протего! Ха! А теперь-ка… — пыталась она начать, но ее прервали. — Шустро. Но продержались вы шикарно, — хриплый смех вернулся в голову шорохом осенних листьев по набережной. Мурашки, тяжелое дыхание, — ещё будете пробовать? — Сукин сын, — протянула девушка. — Вы поглядите, как грубо. А вы знали, что я могу сейчас увидеть то, что видят ваши глаза? — спросил он с интонацией учителя начальных классов. — Вы… — напряжение повисло осязаемое, на лбу у Гермионы проступил пот, большое зеркало на двери запотело, помещение словно туманом затянуто густым паром. Хоть она и сильная ведьма, но ментально выдерживать такой натиск непросто. Сознание уставало, и уже было в опасной близости ко всему тому, что старалось подавить и удержать. Контролировать физику тела стало сложнее, это непонятное острое возбуждение, как ледяной нож скользило по линии позвоночника, — вы подлец, — выдохнула Гермиона. — Оу, даже так, — без намека на удивление, прохрипел гость. Он и сам больше не мог сдерживаться, как бы ни издевался над девчонкой. Рука невольно вновь скользнула вниз по животу. Малфой сжал зубы и выдохнул, подобно дикому зверю, он пытался не заиграться. Хотелось разорвать ее сознание в клочья, найти всё самое грязное, самое выбивающееся из ее идеального образа... — Доброй ночи, мисс Грейнджер, — голос затих и исчез из головы. Гермиона резко вздохнула. Неожиданно привыкнув к этому мурчанию в разуме, сейчас она осталась с ощущением глупой опустошенности.