Оранжевая шляпа (Я сдаюсь)

— Сколько можно, Гарри. Ты не сможешь защитить меня ото всего на свете! — с улыбкой воскликнула Гермиона. — Если бы я не пытался, твоё тело сейчас валялось бы где-нибудь в лесу! — Вроде бы, роль спасителя нас всех из передряг принадлежала мне, разве нет? — Вроде бы, но и спасителей надо спасать, как показывает практика, — Гарри как-то по-отечески смягчился, — прости, я знаю, тебе нелегко, и я легче не делаю, — парень улыбнулся и после долгой паузы продолжил, — у нас всех по отношению к тебе какое-то странное чувство долга, понимаешь? Народ не осознаёт, называя меня героем, что всё бы провалилось без тебя. И мне кажется, лично я перед тобой просто в неоплатном долгу. — С ума сошёл, — утвердительно констатировала Гермиона и скрестила руки на груди, — я знаю, я не преуменьшаю свою роль, но и не хочу, чтобы ты чувствовал себя так. Долг какой-то! Прекращай эту драму свою. Я спасала ещё и свою жизнь, а не только помогала двум оболтусам мир спасать. Ты стал какой-то слишком чувствительный, что ли. Не могу понять… — Тебе могу сказать обратное, — Гарри подозрительно улыбнулся. — Понимаешь, из-за гиперопеки я только сильнее погружаюсь в свою болезнь и слабость. Так всегда было. Я могу о себе позаботиться, ты знаешь об этом, отсутствие магии — это не конец света, — Гермиона поморщилась и привстала на кровати, чтобы подвинуть подушку повыше к мягкому изголовью. — Да, не конец света, — Поттер опустил голову и присел на край кресла у окна, — и ты прекрасно знаешь, что твой мозг без магии легко справится с жизнью, а вот тело так просто не излечить. Ты прекрасно, прекрасно, чёрт возьми, знаешь, что нехватка магии в крови равносильна смертельным магловским болезням. — Если ты перестанешь со мной возиться, как с ребенком, я справлюсь. Я тебе благодарна за помощь, ты это знаешь. Но я справлюсь, хорошо? — Я тебя услышал. Но так легко ты от меня не избавишься, мне всё ещё неспокойно оставлять тебя с ним, — Гарри настороженно взглянул на дверь спальни. — Тебе мало того, что он мог сбежать, а вместо этого каким-то чудом справился с Аглемором? Того, что он обезвредил остальных? — Да, Аглемор всё ещё вызывает вопросы, — он задумчиво, но слегка лениво, будто и не особо стремился найти ответ на свои вопросы, запустил ладонь в густые волосы и почесал затылок. — Он странный, — засмотревшись на узор на своем одеяле задумчиво прошептала Грейнджер. — Что? — Гарри был выбит из своих раздумий, — Кто? Аглемор? — Ага… — друг получил в ответ полный сарказма взгляд и сжатые губы. — А… Ты про Малфоя. Ну, да, если бы он сделал что-то с твоим отцом, ты бы говорила по-другому… Да и не лежала бы здесь, наверно. И разумно согласилась бы остаться на Гриммо. — Не говори так, он бы не сделал ничего. Он… — Что? Пожалел бы его? Потому что он работает с его дочерью какое-то время? Потому что он так резко сменил взгляды, что пощадил бы человека, который является винтиком в «машине» новой войны? Машине, которая желает его смерти? — Ты его не знаешь, — спокойно констатировала девушка, явно не желая спорить. — А ты знаешь, конечно, — с вернувшимся в его черты скепсисом ответил Гарри и поднялся из кресла. — Я не хочу опять спорить и ругаться. — Да, и я, — он погладил подругу по голове, поцеловал в щёку и решил оставить её отдыхать. — Я была рада тебя видеть. Опять, — последнее слово она подчеркнула и усмехнулась. — Да, и я тебя. Постараюсь «опекать» тебя поменьше, — он улыбнулся в ответ и вышел из спальни. ***       Наступил период затишья. Время без обедов и ужинов, приправленных сарказмом и странным флиртом, время без долгих разговоров, коротких путешествий, время без споров, проблем и психоанализа, без алкоголя и волшебного морфия. Скупой, уже ноябрьский снегопад едва прикрывал высохшие метелки вереска на теперь мрачных, вытянутых полях, а тишина и спокойствие последнего месяца осени медленно превращались в отупляющее одиночество.       Из спальни коттеджа Виллоу Дейн, что в Аллгрейве, «любезно» предоставленном неким загадочным и жутко мрачным другом Малфоя по имени Годфри, Гермиона почти не выходила вот уже несколько недель. Головокружение, странные перепады уровня магии, периодические потери сознания — нельзя сказать, что Грейнджер уже привыкла к этим последствиям от её «выкачивания», но более волновать они её перестали. Все эти негативные состояния были кратковременны, постоянной же была только невыносимая слабость. Основными её «сиделками» были Поттер и Тисси, но первый решил оставить подругу в покое на какое-то время. Малфой появлялся редко, говоря точнее, за почти полтора месяца — всего дважды. Первый раз - на второй день возвращения, когда Гермиона и связно говорить едва могла, он принёс все запасы своих зелий, которые могли быть полезны в её состоянии. Он мог позвать Гровиса, старого колдуна-врачевателя, который помогал ему после случая в лаборатории, но посчитал это неосмотрительно опасным. Старик слишком много лет живет на земле, вместе с мудростью за эти годы можно было обзавестись и подозрительным окружением, доверять которому Малфой не хотел. Второй раз Люциус удостоил её своим визитом в начале второй недели, коротко и без особого участия спросил о самочувствии, оставил пару свежих «Пророков» и был таков. Судить о его настроении по этим коротким визитам Гермиона не решалась. Ей казалось, он зол или обижен на неё, но обида слишком детское чувство для такого человека, как Малфой, а причины злиться у него были, конечно. Однако прошло уже достаточно времени, чтобы он успокоился. Так что объяснение его отвратного, на первый взгляд, расположения духа крылось где-то глубже. *** Промозглый четверг завывал за окнами влажным и колючим ветром, когда Грейнджер решила, что достаточно окрепла, чтобы начать проверять свою магию на деле. Несмотря на то, что Поттер в первый же день категорически ей запретил делать это без его присутствия, уверенность в себе взяла верх. Что может случиться? Магии либо хватит, либо нет. Перетрудится — усилится слабость, этого Гермиона точно не опасалась, с момента «выкачивания» её слабость стала такой же нормой, как у Малфоя — равнодушие. Тишина в доме, тягучий джаз из магловского плеера и изысканная осенняя серость. Атмосфера спокойствия, пусть временная, сильно умиротворяла и требовала взять в руки книгу и проваляться с ней до ночи, но так она провела добрую часть октября. А теперь нужно было приводить свою магию в порядок, если от неё вообще хоть что-то осталось. Гермиона устало вздохнула, глядя в лицо своему отражению в окне, и взяла палочку. — Акцио кружка! Ничего. — Люмос! — кончик палочки лишь едва заметно посветлел и тут же вернулся к исходному. — Мерлин! Акцио кружка! — Рановато для Акцио, каким бы низким по энергозатратности ни было это заклинание, — донёсся голос из-за спины. — Это мне решать, — равнодушно кинула Гермиона, обернувшись на вошедшего Малфоя, и вернулась к попыткам уже с более решительной интонацией и зачем-то приняв почти боевую стойку, — Акцио кружка! — голос дрогнул, сосредотачиваться стало сложнее, она спиной ощущала этот тяжелый взгляд. — Рано, — с холодным напором повторил Люциус. — Все эти недели вас не волновало, как поживает моя магия. Отчего вдруг вы заявились теперь? — Все эти недели ваша магия никак не поживала, мисс Грейнджер, — он прошёлся по комнате до стола, возле которого тренировалась Гермиона, и звонко поставил на него две ампулы, — теперь вам придётся заново знакомиться со своей силой. Вспоминайте первый курс, первую палочку, если вы её меняли когда-то, и Олливандера, — он вальяжно упал в старинное кресло мятного бархата и уставился на хозяйку комнаты. — Что это? — она указала на ампулы. — Одна из них вам знакома, — Малфой говорил о том самом «морфие», который гипнотизировал своим глубоким мерцающим светом, — а вот это, — он покрутил в руках остроконечный флакон с жидкостью, которая плескалась внутри слоями малинового и серебряного цветов, — то, что поможет вам справиться хотя бы с Акцио. — Конкретнее? — Гермиона насторожилась. — Хм… — после театральной паузы он ответил, — магия. Здесь магия. — В смысле? — Вы не можете просто принять помощь, да? — Я не знаю происхождения этой магии, откуда она добыта… Чья это кровь… Вы ведь, ну… — Ох, старая шарманка. Спасибо вам, а то частенько начал забывать о том, какой я отвратительный человек, — произнёс Малфой со вздохом. — Нет, — Гермиона поморщилась, она совершенно точно не хотела звучать так, как она прозвучала и заводить, как он выразился, «старую шарманку», — вы меня не поняли… Мне не очень хочется пропитаться магией какого-нибудь… вашего старого врага или друга… А у меня довольно мало предположений о том, где ещё вы могли взять эту магию. — М-м-м, называть вещи своими именами вам вдруг отчего-то стало трудно? «Пожиратели смерти», мисс Грейнджер, «Пожиратели… смерти», мои старые друзья. И… — Если такой метод возможен, то почему бы не взять кровь Гарри, например? — Магия вытягивается тёмной магией, простите за тавтологию. И по добровольному решению, самостоятельно самим её обладателем. А эта кровь, — он поднял флакон, — да, эта кровь принадлежит как раз Пожират… — Нет, — перебила она его и замотала головой, — нет, я не знаю что там в ней, как эта кровь на меня повлияет… Нет. Это кровь убийц. — Это моя кровь. С моей магией, — членораздельно произнёс Малфой. — Оу, а… — Гермиона не смогла скрыть растерянность и лёгкий ступор. — Оу? — с иронией в голосе он вздёрнул бровь, — Я ожидал другой реакции. А вам, кажется уже не так страшно? Неужели? И чем же я отличаюсь от других Пожирателей? — Вы… — впервые за весь разговор Гермиона решила присесть, всё ещё ослабленное тело просило отдыха, а от замешательства и вовсе закружилась голова, — зачем? — Что именно? — почти забытая словесная игра — он знает ответ, но не может устоять перед жалкими попытками собеседницы объясниться. — Зачем вы это сделали для меня? — нахмурившись, произнесла она очевидное. — Мы с вами, с некоторых пор, в одной лодке, — со вздохом протянул Люциус, и потёр свежий шрам на запястье, откуда, по всей видимости, и добыл свою кровь. — И? Я искренне не понимаю вас иногда… Да, в общем-то, не важно… — она неопределенно взмахнула рукой и обратила взгляд на темнеющий пейзаж за окном, контрастно разделённый рыжей линией заката под тяжелыми тучами. — Помните, я… — Да, мистер Малфой, я помню, — в очередной раз нетерпеливо перебила Гермиона и закрыла глаза. — Не обязательно вас понимать, не обязательно стремиться понять всё и вся, да-да-а… — Нет, мисс Грейнджер, — он выразительно подчеркнул обращение к ней, словно передразнивая её саму, — я говорил, что вам пора бы перестать искать чёртовы подвохи. А ещё пора бы перестать меня перебивать. Где ваша хвалёная вежливость? — он вновь глубоко вздохнул, убедившись, что девчонка больше не раскроет свой рот не вовремя. — Вы их вечно ищете, подвохи, и часто ли вы их находили за этот поистине занимательный период нашего сотрудничества? — Не могу сказать, что не находила ни одного подвоха, — кротко ответила девушка, потупив взгляд. — Вот как, — он усмехнулся и привычным жестом потёр переносицу, — что ж, у вас патологически жуткие проблемы с доверием. Это было очевидно, разумеется, но вдруг вы не знали. — То есть это, — она взяла в руки ампулу с кровью и магией Малфоя и начала задумчиво крутить угловатую стекляшку в руках, — всё потому, что мы в одной лодке? — Да, — в ответе Малфой замер, смерив Грейнджер ледяным взглядом. — Вы уверены? — Вы полагаете, у меня есть набор иных, потаённых причин помогать вам встать на ноги? — морщина меж бровей стала чуть глубже, несмотря на приложенные усилия сохранять бесстрастный вид. — Не совсем, — смело ответила Гермиона и едва заметно грустно улыбнулась, — У вас больше ничего не осталось. А ко мне вы привыкли. Вы помогаете просто так. Я могу это понять. Для меня это лишь очередное доказательство вашей… не знаю, адекватности и человечности. И вы… — Знаете, мисс Грейнджер, — теперь перебил Малфой, он подошел к окну, оказавшись к собеседнице спиной, пытаясь скрыть раздражение, которое раньше необходимого начало проскакивать в голосе и мимике, — это начинает меня по-настоящему бесить. Есть люди умные, а есть образованные, я, кажется, вам уже говорил подобное. Так вот, порой, вы достойно проявляете оба эти качества. Свойства, если хотите. Но порой… вы бываете невообразимо глупы, — скрестив руки на груди, он провожал взглядом последние отблески заката. — Что, простите? — Гермиона не понимала, возмутиться или продолжить слушать. — Если мы в одной лодке — это и значит, что я помогаю вам просто так! И не важно, что у меня осталось в этой жизни. Это уж точно вас не касается. У вас самой настолько пусто внутри, настолько ничего не осталось, что вы просто тонете в надуманных стереотипах и постоянном анализе, упиваетесь этой прокрастинацией, потому что если прекратите это делать, вам придётся остаться наедине с этой правдой, придётся принять тот факт, что вы одна. Ваши друзья нашли себя, рассыпались по миру, вы разорвали свои отношения, работа вам опостылела, у вас есть только Поттер, каким бы другом он ни был, у него тоже своя жизнь. У всех своя жизнь. А вы одна, застряли со мной, к тому же. И боитесь принять эту правду, — он сделал паузу, давая ей передохнуть от услышанного, но через мгновенье уже пожалел, осознав, насколько жестоко звучали его слова; он понизил тон и решил закончить свою мысль, — вы не в школе, я не "ужасный отец вашего однокурсника", не Пожиратель смерти, а вы уже не подросток в фазе крайнего максимализма! Всё это время психолог нужен был вам, а не мне. Возьмите ваш талант копаться в моей голове и примените его к себе. Пережитая в вашем возрасте война не могла пройти бесследно, никто не должен через такое проходить. Вы живёте с травмой, которую носите с собой со школьной скамьи, лелеете её, подпитываете её ненужными размышлениями, — одним шагом он преодолел пространство от окна до Гермионы, он старался сдерживаться, но понимал, что ему необходимо всё выплеснуть. Он наклонился к ней сзади, опершись на мягкую спинку кресла и заговорил уже тише, но его шепот обдавал холодом: — Меня затрахал ваш комплекс героя, честное слово, но диалог с вами при алкоголе во мне, морфии, или в постели — хорош. Он может быть таковым и без перечисленных условий. И поэтому прошу вас, расслабьтесь к чёртовой матери и отключите свой грёбаный моральный компас, иначе скоро я устану вам помогать и исчезну. Я единственный, кто может вам сейчас помочь. Так примите эту помощь молча. Я никогда не буду с вами мил, улыбчив и лучезарен, как и с кем бы то ни было, но это не значит, что я всегда лгу, предаю, не держу слово или убиваю по своей прихоти. Имейте ввиду, что свою задницу я могу спасти всегда, но я здесь. Так что будьте добры, мисс Грейнджер, берите </i>этот</i> факт за точку отсчёта в вашей системе координат. — Простите, — очевидно бессмысленное, но единственное слово, которое удалось выдавить из себя. — Выпейте, — отрезал Малфой, оттолкнувшись от спинки её кресла так резко, что девушка качнулась вперёд, и, направляясь к выходу, добавил, — сначала «морфий». Я вернусь позже. Звук захлопнувшейся двери отозвался легкой дрожью по всему телу. Гермиона устало запрокинула голову и уставилась в высокий потолок, в сотый раз за эту неделю наблюдая тёмное пятно облупившейся от сырости краски. На напряженном лице смешались удивление и безысходность. Она медленно перевела отсутствующий взгляд на дверь и поймала себя на мысли, что мышцы лица начали уставать от застывшего выражения. Высоко поднятые брови медленно опустились, и девушка медитативно сделала глубокий вдох и выдох, изо всех сил пытаясь не затевать внутренний диалог на тему только что услышанной речи, пытаясь не заплакать. Он прав. Он абсолютно прав. Зелье. Надо выпить это чертово зелье. Малфой опустился в кресло у окна гостиной. Он успокоил сбившееся дыхание и резким движением налив себе огневиски, махом опрокинул бокал. Какого Мерлина он переживает? Почему в груди что-то так назойливо тянет, словно он пнул беззащитного щенка. Нет, девчонка далеко не беззащитна, и ей стоило услышать всё, что он сказал. Принятие может и будет болезненным, но хоть поумнеет. — Хозяин, во сколько Тисси подавать ужин? — спросила эльфийка, со звонким хлопком нарушив тишину комнаты. — Через час, Тис. И накрывай на двоих. — О, мисс Гермиона спустится, это так хорошо! Ужин будет в семь, хозяин, — малышка с низким поклоном удалилась. Малфой ненавидел себя за эти навязчивые мысли. Словно рой пчёл окружил его и указывал лишь одно направление — к девчонке. Вернись к Грейнджер. Извиняться и в мыслях не было, разумеется. Но в её состоянии он так не к месту решил добить ее психологически. Это может сильнее её ослабить, если она проигнорирует приказ выпить зелье. Приказ. Он осекся. Рекомендацию, Люц, рекомендацию, поправил он себя. Приказы в прошлом. Он одной ладонью потёр лицо и, прижав к губам кулак, тихо выругался. Через минуту он вновь стоял у двери комнаты Грейнджер. Стучать? Как глупо. Ответа не последовало и он прокрутил ручку. Он внутренне выдохнул, не обнаружив заплаканных карих глаз. Судя по выражению лица девушки, зелье она выпила, но не плакала и до этого. Эта мысль принесла странное облегчение. — А теперь вы решили, что переборщили. И ваш скорый визит это попытка извиниться или хотя бы убедиться, что я тут не сижу в слёзной истерике от того, как вы без легилименции проникли в мою голову и слегка потрепали меня психологически? — Гермиона встретила гостя со слегка высокомерной улыбкой и вздёрнутым подбородком, что не могло не удивить его, — что, тут я тоже накручиваю? Малфой какое-то время молчал, пристально глядя ей в глаза. — Надо отдать вам должное, вы, наконец-то, взрослеете. Похвально. — Мне не нужна ваша похвала, — равнодушно, уже под действием этого во всех смыслах волшебного морфия, ответила Гермиона. — Разумеется, — Люциус заметно смягчился и даже усмехнулся её словам. Он проникся странным уважением к ней за то, как она его встретила. Она прочитала его от и до. Действительно, действительно похвально. — Возьмите второй флакон, — он кивком указал на склянку на столе, которую Грейнджер послушно взяла. — Странно, — Малфой нахмурился, как только её пальцы прикоснулись к ампуле — жидкость в ней начала переливаться ярче, бурлить, словно пыталась скорее сбежать из своего заточения. — Такое было раньше? — Раньше, мисс Грейнджер, я никого не поил своей магией, — съязвил он, но по-прежнему настороженно сверлил глазами зелье, оно никак не успокаивалось, — откройте флакон. Неудачная затея. Лишь скрипнув пробкой, Гермиона заткнула ее обратно. Жидкость изо всех сил старалась вырваться наружу и расплескаться. — Экспекто Патронум. Серебристый фестрал вылетел из его палочки и осторожно зашагал по комнате. Гермиона невольно улыбнулась. Любопытно, какие воспоминания он использует для этого заклинания. Кровь с магией Малфоя начала успокаиваться, постепенно и вовсе обретя ровный цвет и подчиняясь законам гравитации. — Пейте. — Да прекратите вы приказывать, — нарочито устало произнесла девушка и выпила серебристо-алую жижу под пристальным и заинтересованным взглядом сияющего фестрала - от присутствия Патронуса по обыкновению становилось спокойнее. — Ощущения? — Холод… — она кончиком пальца вытерла уголок рта и в попытках понять вкус и свои ощущения, с закрытыми глазами водила языком по нёбу, — нет… теперь тепло. От затылка до солнечного сплетения, — Гермиона положила ладонь на середину грудной клетки и сделала плавное движение шеей, словно помогая крови разгонять по телу новые чувствования. Малфой внимательно наблюдал за тем, как от этих движений ямочки на её ключицах становились глубже, и как она хмурилась с закрытыми глазами. Он сжал челюсть и резко отвернулся, дабы не быть замеченным в таком пристальном изучении её тела. Видимо, размышления Грейнджер затянулись. Малфой начал выжидающе отбивать кончиками пальцев по своему колену одному ему известный ритм, всё же позволяя себе поглядывать на девчонку из-под опущенных век. — Вы всё ещё с нами, мисс Грейнджер? — вдруг не выдержал он. — Да. Хочется горы сворачивать… — неуверенно произнесла она, открыв, наконец, глаза. — Давайте начнём с поднятия кружки, — в его интонации вернулась легкая язвительность. — Давайте, — Гермиона недовольно поджала губы, — Акц… — Не хотите палочку в руки взять? — снисходительно поинтересовался мужчина. — Не уверена, — с пространной улыбкой Гермиона произнесла заклинание без палочки, — Акцио кружка! Реакция Малфоя оказалась молниеносной, он выбросил невербальный щит перед Грейнджер как раз в ту секунду, когда кружка взлетела под потолок и чуть не расшибла девушке голову, с бешенной скоростью направляясь к ней по воздуху. Вместо этого она расшиблась о щит, разлетевшись осколками по всей комнате. — Спасибо, — ошалело произнесла Гермиона, все ещё прикрывая руками голову и озираясь, — ч-что это? Как это? — Понятия не имею, — его неуместная улыбка походила на улыбку маньяка, лёгкое сумасшествие в глазах и искреннее удивление дорисовывали на его лице выражение, которое Гермиона не видела ещё никогда. — Почему вы улыбаетесь? — она непонимающе скривилась, словно перед ней положили гадкого слизняка для препарирования. — Потому что понятия не имею, — повторил он себя, — ни малейшего. Тисс! — всё с той же ошарашенной улыбкой он обратился к появившейся эльфийке, — виски сюда, дорогуша, и два бокала. Гермиону чуть не передернуло от такого его обращения к эльфу. Да что с ним такое. — Да что с вами?! — решила она озвучить свои мысли. — Что-то новое, — щедро наливая одной рукой огневиски, вторую он театрально вскинул и начал загибать пальцы, — мы понятия не имеем, что нас ждёт в будущем, что происходит в Министерстве, что — в этом чертовом Совете, что со Снейпом, а теперь мы ещё и не знаем, что с вами. Веселье, да и только, — Малфой сделал щедрый глоток, передал второй бокал девушке и вернулся в кресло. — А мне можно сейчас виски? — Да кто ж его теперь знает? — он невидящим взглядом уставился куда-то за плечо Гермионы. — Вы издеваетесь. Может, вам морфия надо было принять, а не мне? — она категорически отказалась понимать, что происходит с бывшим Пожирателем. — А я его уже принял, — параноидальная улыбка не смывалась, а Гермиона теряла терпение. — Мистер Малфой, я прошу вас выразить свои мысли адекватно и объяснить мне вашу реакцию. Я догадываюсь, что магия пока не прижилась, может, оттого заклинание вышло таким сильным. Но у вас иные идеи, очевидно. — Сами не догадываетесь? — лицо его обрело более привычное выражение, Гермиона могла поклясться, даже довольное, и он взглянул ей прямо в глаза. — О чем я должна догадаться? — Значит, нет, — он встал и направился к выходу, — пойдёмте ужинать. Кажется, мы с вами только что разрушили почти все планы этого треклятого Совета. Отметим. — Что?