Оранжевая шляпа (Я сдаюсь)

Три года назад. — А вы полагали, всё будет проще некуда, мисс Грейнджер? Научитесь, наконец, ходить по головам. Блестящего ума и хороших оценок не достаточно, чтобы куда-то пробиться! — Я так не считаю, мистер Риггз. Я не собираюсь ради карьерного роста переступать через свои принципы. Считайте меня старомодной, но честность и мораль для меня значат очень много. — Ну, тогда вы так и останетесь в отделе распределения до конца дней своих. Будете экспонаты по разным залам расставлять и пыль с них смахивать. А на зарплату снимать комнату в Косом. На морали вы и с места не сдвинетесь! Никто не принижает ваши интеллектуальные способности и не склоняет к криминалу, но работать эти самые способности на вас будут лишь если вы обзаведетесь некоторыми другими качествами. Жесткость в первую очередь не помешает. Мисс Френсин просила вас на прошлой неделе помочь ей с новой выставкой? — Да, — неловко выдавила девушка, она знала, к чему клонит начальник. — И? — Я помогла ей… — Она объяснила, почему ей нужна была ваша помощь? — Да, но… — Никаких «но», мисс Грейнджер. Она могла бы выделить любое другое время для того, чтобы пообщаться с родственниками. Они у неё не за тридевять земель обитают! Так нет, вы вновь прогнулись, пошли навстречу… В результате чего, сколько раз оставались тут до ночи на прошлой неделе? — Это не важно, свою работу я тоже успела сделать, а от помощи коллеге я не растаю. Тем более, организация — не самая сильная её сторона… — Да что же это такое! — всплеснул руками Риггз. — Сэр, я выполняю всё, что необходимо. Я не могу понять, простите, что вас не устраивает? — аккуратно произнесла Гермиона. — Ваш ум уникален, девочка моя! — тон его смягчился, — вам до повышения всего пальцами щелкнуть… Только вот после этого щелчка вы ещё и внутренний стержень приобрести должны. У нас нет сотрудников, которые даже сравниться с вами могли бы. Меня министерство уже с ума сводит. Никто понять не может, почему вы после года работы всё ещё «подай-принеси» практически, не поймите неправильно. — Нет-нет… — Да я бы уже давно вас на приличную должность назначил. Но вы слишком мягки… Нет, не то слово, вы не мягки, это точно, — усмехнулся старик, — вы излишне милы и обходительны, я не говорю, что это плохо, что вы! В жизни это может и чудеснейшие качества, но на службе… Уверенность, знаете ли, важна не только в своих знаниях… Вы ведь серьезны, требовательны к себе, лидерские задатки есть, но вот управленческие… Ну? Деточка, разве сами вы не хотите хорошей зарплаты и должности, достойной ваших способностей?       Гермиона хотела, очень хотела. Чего она не хотела, так это жертвовать своими принципами, которыми руководствовалась всю жизнь. Хотя она и понимала, что подобное может потребоваться. Ведь всё шло в сравнении со школой — лучшая ученица, староста, преподаватели были ею более чем довольны, родители горды. Но прошедшие годы научили её тому, что всегда приходится чем-то жертвовать, поэтому она глубоко вздохнула и со всей готовностью произнесла: — Что конкретно от меня нужно? — Вот это другой разговор, милочка, — добродушно протянул директор. — Ну да, я полагаю, если вы уже несколько месяцев меня обрабатываете… — девушка мысленно одёрнула себя за такие слова, на деле же она с самого начала разговора неловко теребила нижнюю пуговицу на длинном кардигане. — Простите за это выражение. — Оу-хо! — рассмеялся мужчина, — да нет, что вы. Всё в порядке. Вот что мне надо, пусть это будет первым уроком. Вы мне про архив частенько напоминаете, не могли бы вы там разобраться? — Да, сэр, конечно, — выпалила Гермиона. — Нет! Нет! Не можете! Правильный ответ — не можете! — с досадой воскликнул Риггз. — О чём я вам и говорю, научитесь слову «нет». Архив — не ваша обязанность, не ваша забота и становиться ею не должна. Теперь серьёзно… Почти серьёзно… — мужчина хитро прищурился, — ваше, назовем это — домашнее задание на месяц — отказывайте любым просьбам подменить кого-то, заменить, сделать чью-то работу и так далее. Вы не представляете, как вам потом станет легче, как много времени освободится, насколько сильнее вы начнете любить свою работу, и как изменится взгляд на вас со стороны. Конечно, будут обиженные, возможно вы потеряете пару добрых знакомых в лице коллег, но, зато, приобретёте должную репутацию. — Но… — А! — он поднял ладонь, призывая к молчанию. — Только так. Это мы ещё с малого начинаем. Теперь вы свободны. Идите, там ждут очень много сотрудников, которые наверняка жаждут вашей помощи, но увы… — мужчина широко улыбнулся и поднялся со своего кресла, проводить гостью из кабинета, — и, мисс Грейнджер, вам такие перемены пойдут только на пользу, поверьте мне, вы больше не в Хогвартсе. Война окончена, но битва за места под солнцем идёт всегда. И правила этих боёв совсем иные… — Всего доброго, господин директор. *** Сейчас.       Вторая половина августа в мэноре прошла, как сессия в Хогвартсе. Шумно. Из-под пера каждого трудящегося над Гримуаром то и дело вылетали готовые переводы, отправлялись Малфою, в музей, университет; работа кипела. И в конце месяца первая глава книги была завершена от и до. В отличие от остальных глав, переводы которых насчитывали лишь пары тройки страниц. Мало кто ожидал такого. Пожалуй, если бы не активное сотрудничество сторон, таких успехов работа бы не принесла.       Но, при всём при том, Люциус не казался преуспевающим и довольным жизнью. Его взгляды и жесты были полны если не мёртвого равнодушия, то явного недовольства всем миром. Возможно, он прятал под этой маской иные чувства, сильно его беспокоящие. Он не раз задумывался о том, что работа над переводом начала двигаться подозрительно быстро, и о том, с каким выражением абсолютного блаженства порой профессора приносили ему страницы… А ещё он думал о том, что никак не дождётся и намека, подтверждающего некоторые слухи о Гримуаре, ради которых, собственно, он всё это и затеял. Министерская служба Люциуса не отвлекала от этих мыслей, в силу чего он всё чаще и чаще использовал «старые добрые» методы. С заметной регулярностью в мэноре начали мелькать роскошные девицы, которым Малфой уделял немало времени. По этой причине он всё реже выбирался из спальни или кабинета. Гостьи каждый раз были новые, а заботило его мало и то, что они частенько попадались на глаза его «постояльцам». Порой, даже колкие замечания Грейнджер на этот счёт он не удостаивал и самым банальным сарказмом. Наиболее частым ответом были вздернутая бровь и брезгливый взгляд.       В последнее воскресенье августа лаборатория решила отдохнуть и скромно отпраздновать завершение главы. Настроение было подпорчено, когда хозяин дома, узнав об этом, обличающе поведал, что как-то не вежливо планировать вечеринку в доме, пускай небольшую, и не пригласить на неё хозяина поместья. Нолридж пытался объяснить, что они приглашали Люциуса… Но тот, видимо, посчитал информацию не достойной внимания.       Сегодня все светлые умы собрались в малой гостиной западной башни. Все облачились в свои лучшие одежды, а Лейн сменил свою обычную феску на некое подобие праздничной. Гермиона выбрала тот же наряд, что и на званом приеме в этом самом доме пару месяцев назад. А увидев Малфоя во главе стола, коллеги переглянулись - тот был даже при галстуке. При самом обычном галстуке. Обитатели лаборатории старались не обращать внимания на совершенно равнодушное выражение его лица. Равнодушным оно было для более-менее привыкших к этому человеку людей, сторонне же наблюдатели могли увидеть холодную злость в этих стеклянных глазах. — Коллеги, сэр, поздравляю нас! — Леттерсон поднял бокал, — первый полноценный шаг пройден. — Да! — подхватил Миртакис, пережевав стейк, — за завершенную главу! — Господа, — сухо произнес Малфой, — вы неплохо поработали. — «Неплохо»? — недовольно переспросила Гермиона. — Хотя бы в такой день вы могли бы выдавить из себя что-то более лучезарное? Все работают и на вас тоже. Но… Конечно, перед кем я распинаюсь, вы… — Спасибо за вашу тираду, мисс Грейнджер, — перебил хозяин дома, — но, я полагаю, что размер оплаты труда ваших коллег — достаточное признание их компетентности и моего расположения. — Не все измеряется деньгами. — Ну, не скажите, — едва разборчиво пробормотал Лейн себе под нос. — Вот видите… — мужчина брезгливо окинул того взглядом. — Прошу вас, — вступил Нолридж, — давайте не будем сегодня так. Всё же, у нас торжество. — Мда, — нехотя согласилась девушка. — Верно, так что, мисс Грейнджер, не портите людям праздник. — Я… В этот момент из дверного проема выглянула молодая особа, облаченная в один лишь халат. С томной, отсутствующей улыбкой она окинула взглядом присутствующих. — Мой господин… — протянула молодая незнакомка. Малфой на секунду сжал зубы, затем медленно вдохнул, чуть двинув челюстью вправо. — Исчезни, — даже не обернувшись к ней, произнес он со всем омерзением, на которое был способен. — Из дома. Насовсем.       Воцарилось неловкое молчание. Ученые старались не смотреть на девицу. Сложно было понять, что происходило у них в голове. Хотя порой казалось, что люди в присутствии Малфоя боялись даже думать о нём. Гермиона была не в их числе. Но, так как эта девушка уже пятая, которую она видела за прошедший месяц, никаких новых умозаключений у неё в сознании не родилось. Она лишь поморщилась и тихо кашлянула. Хотя затем начала корить себя за то, что терпение у неё с каждым днем всё ослабевает: — Как это мерзко… — тихо произнесла она. — Что, простите? — Малфой сделал вид, что не расслышал. — Ничего, кажется, Итон произносил тост, — Гермиона решила свернуть с темы. — Мерзко, говорите? — не отступал мужчина. — Забудьте. — Да нет уж. Окажите мне честь, поведайте, что же вам кажется таким мерзким? — театрально спросил он. — Не уверена, что вы хотите знать и что сейчас подходящее время. — Я думаю, ваши коллеги тоже не против выслушать. Не так ли? — Мистер М… — Вот видите, никто не против, — перебил он Миртакиса, повысив тон. — Мистер Малфой, — прохладно начала девушка. У неё отчего-то появилось чувство хозяйки положения, она начала говорить интонациями собеседника. — Вы не в том состоянии, чтобы спокойно воспринимать чьи-либо слова. Не то чтобы вы часто их так воспринимали… Вы и в трезвом состоянии не редко срываетесь… Но после пары бокалов виски держать себя в руках становится сложнее. — Не понаслышке знаете, мисс Грейнджер? — парировал мужчина. — Прекратите, а? Праздник портите здесь вы, а не я. — Герм, не надо… — прошептал Стивен. — Надо-надо, профессор, — он натянул отвратительную улыбку, — я очень хочу услышать от юной мисс всё, что она думает. Давайте, это будет вашим мне подарком в этот славный праздник. — Не привыкла дарить подарки людям, которые в своё время смешивали меня с грязью и не считали за волшебницу, — едва закончив фразу, Гермиона задумалась о том, почему она произнесла всё в прошедшем времени. — Ну, сделайте исключение… Кучка профессоров сейчас выглядела как первокурсники в первый день в Хогвартсе во время речи директора. Они старались как можно тише и незаметнее поглощать свой ужин, но при этом взгляда не могли оторвать от происходившей перед ними острой перепалки. — Прекратите, — громко процедила девушка, не сдерживаясь, — если и раньше ваше поведение оставляло желать лучшего, то в последнее время это переходит всякие границы… Да, вы сейчас скажете, что это не моё дело, что мы перед вами на цыпочках ходить должны, потому что живём в вашем доме и изучаем вашу книгу, но сколько можно? Представительницы древнейших профессий по всему дому, это просто неприятно. Объекты своих утех вы могли бы оставлять в собственной спальне. Или это тоже акт позёрства? А ваше состояние? От одного воздуха в вашем кабинете опьянеть можно! Это мерзко. Вероятно, я сейчас дам слабину, если скажу это… Но мне казалось, что с того момента, как… — в голове крутились слова «как переехала к вам», но прозвучало бы эта фраза более, чем неловко, — как я начала большую часть времени проводить в этом доме, моё мнение о вас начало подниматься со дна той пропасти, где оно находилось. Теперь же понимаю, что нет, мне лишь казалось. Но вам плевать, так что не обращайте внимания. Вы хотели услышать всё — вы услышали. — Да. И вы правы, это не ваше дело. Только вот не могу уяснить, чем же вас все это так задевает? Во-первых, мои дамы… — Дамы… Скорее раскрашенные нимфетки… Вы их сами видели? — Оу, — его тонкие губы чуть изогнулись в самодовольной улыбке, — я видел даже больше… — протянул Малфой, — но не будем об этом. Может, у вас комплексы какие-то? И мои гостьи вас беспокоят потому что вам чего-то не хватает? Вы-то, насколько я понимаю, спите с книгами, — с каждым новым вопросом Гермиона все заметнее краснела, а в тоне Люциуса все отчетливее угадывалось презрение. — Сэр, стоит это прекратить… — начал Леттерсон, но, после небрежного взмаха руки хозяина дома, рот его будто склеили, а Малфой не отрывал горящих яростью глаз от единственной девушки в комнате. — Может, ваша правильность не позволяет вам порой провести вечер так, как того желает ваше нутро? — усмешка не сходила с его губ, — Северус не ошибался на ваш счет — «невыносимая всезнайка». Ваша уверенность в безошибочности собственных суждений о людях смешна! А желание вывернуть душу собеседника наизнанку и прочесть её от и до — глупо. Люди не книги, мисс Грейнджер, о них нельзя узнать всего. Более того, если бы вы вот так же, — он указал в сторону ее коллег, — взялись изучать кого-то, вы бы провалились. Хм… Неужели ваша жизнь скучна настолько, что вам некуда изливать эмоции, какие бы то ни было… Кроме как всё обращать в ненависть к человеку, который когда-то неподобающе о вас отзывался. — Я вас не ненавижу, это слишком сильное чувство. Не думаю, что даже такого вы достойны… — с тихим гневом произнесла Гермиона. — Так, а что же это? — с напускным любопытством спросил собеседник. — Недовольство, раздражение, досада, возмущение?! — он резко встал, так, что массивный стул с грохотом отъехал назад. — Нет, всё слишком слабо, чтобы оправдать ваши постоянные нападки. Помнится как-то вы хвалили моё терпение… Что ж, не могу теперь похвалить ваше. Итак, решусь предположить, корень всего зла — неудовлетворенность… Хотите, расскажу, как это поправить? Мои бы методы вам точно помогли. И не старайтесь искать оскорбления. Я не желаю выслушивать от вас ответную речь, в которой я не узнаю ничего нового ни о себе ни о вас, — кинув большую белую салфетку на стол, Малфой ретировался прочь из гостиной. *** — Нет… — прошептал он в пустом кабинете, захлопнув дверь. Малфой стоял неподвижно, сердце теряло ритм, глаза были закрыты. Попытки успокоить сбившееся дыхание почти увенчались успехом. Опершись руками о край стола, он медленно выдохнул, нервно ослабил узел галстука и подошёл к открытому окну. Мысли в голове устроили бои без правил. А эмоции всех видов разжигали внутри огонь, который угрожал обычному хладнокровию хозяина. Зажмурившись, он провел ладонью по лицу и до боли сжал в кулак волосы на затылке. — Мерлин! — глухой удар по подоконнику. — К чему? — вновь шепот. Редкий случай, когда хозяин мэнора не мог себя понять. Его чуть ли не трясло от внутренних противоречий, зерно которых было посеяно ещё много недель назад. Но самообладание и его собственный здравый смысл до этого спасали Малфоя. Он всегда был уверен — не важно, что у него в голове, его острый язык облачит всё в самые мрачные тона и спрячет любые лишние эмоции. Теперь же… Теперь уверенность пошатнулась. Через секунду дверь кабинета с грохотом распахнулась, оставив вмятину на стене от массивной ручки. — Что вы себе позволяете? — она не сдерживалась. Было плевать — прибегут ли эльфы, услышат ли гости. В ответ тишина. — Я больше ни минуты так не вынесу! Вы переходите все границы! — Гермиона перешла на крик, слезы были уже близко, но и на это было плевать. Сегодня его слова иглой пронзили её терпение и задели что-то внутри так, как не задевали никогда. — Замолчите, — прохрипел Малфой, не оборачиваясь к ней. — Что?! Вы рехнулись?! Да при всем желании, я устала молчать! Как вы там сказали однажды… «предлагаю избавиться от разногласий»… и что там еще… «придержать наши остроты, раз уж приходится сотрудничать»? Не заметили, что сделка вышла односторонней?! Я почти три месяца мимо ушей пропускала всю желчь, что вы из себя извергали в мой адрес! Да и не только в мой. На скулах заиграли желваки. Люциус прерывисто вдохнул и медленно сжал кулак перед собой, пытаясь собрать в нём всё, что он так не хотел, чтобы сейчас вырвалось. — Глупая… — прошептал он будто самому себе. — Ч-что? — девушка на пару секунд потеряла дар речи. — Глупая… — повторил Малфой. — Выйди. Отсюда. — А, вашу мерзкую речь внизу вы посчитали отличным поводом, чтобы перейти на «ты»? — с этими словами она с пущей силой захлопнула дверь, и остановилась в центре комнаты, скрестив руки на груди, дабы показать, что уходить не собирается, пока не получит если не извинений, то хотя бы объяснений. — И слова, которыми вы избавляетесь от своих подстилок, со мной не сработают! Люциус резко развернулся и за долю секунды оказался перед ней. Как ястреб, он навис над своей жертвой. Ледяной свет его уставшего взгляда отразился в глазах девушки. — Оставьте меня, — тихо и почти без эмоций произнес он. Этот шепот обрушился на Гермиону словно Ступефай. Девушка не в силах была пошевелиться, не в силах разорвать взгляд. Она лишь медленно опустила руки по швам, резко набрала воздуха, невольно издав едва слышное «ах» и осталась стоять с приоткрытым ртом. В эти секунды призма ненависти, сквозь которую она всегда смотрела на этого человека, разлеталась вдребезги по причинам, пока ей непонятным. ***