Сады Семирамиды. Том 2

Когда кончилась война с Египтом, вступившимся за Иудею, малышу Бэл-шарру-уцуру было уже три года. Осада Тира все еще продолжалась. Семирамида баловала малыша, пока не было рядом Навуходоносора; он был для нее маленьким богом, единственным, кому она поклонялась. Ей повезло, что сын не очень пользовался ее любовью. Малыш был любопытен и подвижен, но в нем не было упрямства и требовательности. Он был добрым, милым, веселым, но немного неуверенным в себе, чем напоминал ей Абистана. И Семирамида, наблюдая за ним, все чаще думала, что, возможно, пророк Иеремия был прав – такой неуверенный царь запросто развалит целое государство! В один из дней Семирамида играла с сыном и Сиррушем в висячем саду. Малыш гонял по саду павлина, мечтая выдрать из его хвоста перо. Семирамида, лежа на покрывале, брошенном на траву, хохотала, глядя, как сынишка на четвереньках подкрадывается к важной птице и пытается дотянуться крепкими ручонками до роскошного переливающегося хвоста. По лестнице в сад поднимался Набу-балатсу-икби. - Здравствуй, мудрый князь, - Семирамида, не вставая, указала ему рукой на скамейку в беседке в двух шагах от нее. Князь опустился на предложенное сиденье и несколько минут тоже наблюдал за царевичем. - Все смотрю на него, - заговорил он, - и думаю – он совсем не похож на Навуходоносора! Семирамида приподнялась. Теперь она сидела, с вызовом глядя на старика. - Что ты хочешь этим сказать? Что он не его сын? Набу-балатсу-икби увидел, как ее глаза загорелись гневом, и поспешил остудить ее: - Ну, что ты, у меня и мыслей подобных не было! Я лишь говорю, что он пошел в тебя. Разве ты сама этого не замечала? - Да, - примирительно сказала она и вновь улеглась, подперев рукой свою очаровательную головку. – Ты, мудрый князь, пришел по делу, или просто соскучился по мне? - Ах, Семирамида, до чего же ты себя любишь! В каждом мужчине видишь поклонника. Ну, а даже если соскучился, что с того? Или я настолько стар? – он усмехнулся в усы. – Хотя, если честно, я всегда относился к тебе как к дочери. - Боюсь, мудрый князь, у тебя потеря памяти. Я готова поверить в твои отцовские чувства, но не стоит утверждать, что они возникли со дня нашего знакомства! - Ладно, довольно, Семирамида. Ведь я действительно пришел по делу. Тебе известно, что царь вернется в ближайшие дни? - Да, я знаю, египетская кампания закончилась, Вавилон заключил договор о мире. - А ты помнишь, чем обычно скрепляют державы эти договора? - Чем же? Обменом клятвами и любезностями? - Ты почти угадала. Это называется брак. - А, поняла, Навуходоносор привезет к нам египтянку! Кому же из сыновей, старшему? - Нет. Царь действительно везет египетскую царевну, но только для себя. - Вот оно что, очередная гаремная невольница. Наверняка, совсем девочка! - Не совсем. Царевне уже пятнадцать. Но она не будет, как ты выразилась, просто гаремной невольницей. Египет мечтает увидеть ее на троне, и после свадьбы она станет царицей. Семирамида вскочила: - Ты шутишь? Этого не может быть! - Еще как может! - Значит, египетская девчонка займет мое место?! - Послушай, Семирамида, она не может занять твое место, поскольку твое место – всего лишь фантазия! Ты не жена царю, и никогда ею не станешь, потому что ты не царской крови. Конечно, тебя все знают, тебя любят, но на большее ты все равно рассчитывать не можешь. Она подозрительно посмотрела на него. - А для чего ты мне это говоришь? Тебя радует, что скоро по этому саду будет гулять твоя новая госпожа? - Как раз наоборот. Я привык к тебе, ты меня вполне устраиваешь. Ты же знаешь, в моем доме нет ни жены, ни детей, ни внуков, а ты вполне можешь всех их заменить. Я хочу помочь тебе. - Чем же? - Советом. Как самой занять место египтянки. Он усадил ее рядом на скамейку и принялся ей что-то тихо объяснять. Через два дня в Вавилон вернулся царь с частью армии, остальных оставив под Тиром. Тщательно скрывая, что привез невесту, царь временно отправил ее в замок у ворот богини Иштар. Созвав советников, спросил, знает ли Семирамида хоть какие-нибудь слухи о предстоящей свадьбе, на что те отрицательно закрутили головами, уверенные, что никто не рискнул бы ей об этом сказать. Царь мерил шагами зал. - Ума не приложу, как лучше ей об этом сообщить? Набу-балатсу-икби попросил разрешения говорить. - Шаррум, скажи ей, что брак будет заключен не с тобой, а с твоим сыном. - И что дальше? - А дальше надо просто провести два брачных обряда одновременно. Жени одного из сыновей, хотя бы старшего, Амель-Мардука. Ведь о свадьбе будет говорить весь Вавилон, Семирамида не сможет не узнать об этом. А вот про две свадьбы сразу может и не узнать. - Пожалуй, мысль неплохая. Но на ком мне женить сына? - Шаррум, не мне решать это. Сам выбери, кого удостоить чести породниться с тобой. - А что потом? Мне придется сказать ей правду. - Главное - провести церемонии без проблем, чтобы не выглядеть глупо перед послами других государств. А потом все решит время. Конечно, рано или поздно, но она узнает правду. Только это будет потом. Семирамида с интересом выслушала царя, сообщившего ей, что заключенный мирный договор подразумевает заключение брачного союза. Она, не моргнув, порадовалась, что старший царевич Амель-Мардук получит в жены красавицу-царевну из Египта. - Ты ее видел? – спросила она у Навуходоносора. – Она действительно красавица? Он пожал плечами: - Вообще-то я не видел ее, но так утверждают. - Когда она приедет? - Ее уже привезли. Она в замке у ворот богини Иштар. - А что говорит твой сын? Он готов жениться? - Что за вопрос? Он взрослый мужчина, ему нужна жена. Не думаю, что он станет возражать. Вечером того же дня Семирамида вновь встретилась с великим князем. Он сообщил ей, что царь подобрал невесту для Амель-Мардука. По ее просьбе князь привел девушку в беседку висячих садов и оставил ее для разговора с Семирамидой. - Не смущайся, - сказала Семирамида ей. – Я просто хочу с тобой поговорить. Родители уже сказали, что хотят выдать тебя замуж? - Да, - прошептала девушка. - И что ты им ответила? Она промолчала. Семирамида взяла ее за руку и посмотрела прямо в испуганные глаза. - Послушай, не бойся меня. Я даю тебе слово, что кроме нас, об этом разговоре никто не узнает. Потому что сейчас я решаю не только твои, но и свои интересы. Будь откровенна, и возможно, твое доверие будет вознаграждено. Я вижу, ты не дитя, а взрослая девушка, поэтому скажи честно, ты хотела бы быть женой царевича? - Разве я смела мечтать о такой чести? – горько произнесла та. - О, все понятно, - Семирамида улыбнулась. – Не представляешь, как я рада тому, что ты говоришь, вернее, тому, как ты это говоришь. У тебя есть возлюбленный? - Не просто возлюбленный, госпожа. У меня есть жених. Правда, мои родители еще не знали об этом, а вот его родители должны были через неделю прислать сватов. Теперь можно забыть об этом. - Не спеши отчаиваться. Умоляю тебя об одном – поговори со своим женихом, пусть подождет. Будь покорна пока воле родителей, делай то, что положено. Я даю тебе слово, что женой Амель-Мардука ты не станешь. Даже если тебя уже повезут в храм для обряда, будь уверена – обряд не состоится, и ты вернешься домой. Ты поняла меня? Изумленная девушка смотрела на нее во все глаза. - Так мы договорились? - Но если этот обряд не состоится, мой жених не откажется ли взять меня в жены? Из-за чего отменят обряд? - Амель-Мардук женится на другой. А твоим родителям заплатят за этот отказ столько, что жених не откажется от тебя. У тебя будет хорошее приданое. Ну, так ты согласна? Она неуверенно кивнула: - Согласна. - Только никому ничего не говори. Ни о нашей встрече, ни о разговоре. Только жениха успокой как-нибудь, чтобы он ничего не испортил в моих планах. Иди же, и будь счастлива. С началом новогодних празднеств Семирамида появилась в городе. За ее золочеными носилками шли с песнопениями толпы горожан, ожидая новогодних даров и милостей. И счастливая оттого, что народ называет ее царицей, она одаривала всех подряд. Сыпала горстями серебро, раздавала одежду, устраивала пиршества для бедноты на площадях у храмов. А в один из дней, когда царь находился на церемонии в храме бога солнца Шамаша в Новом городе, принося жертвы вечному светилу, Семирамида устроила на площади Кадингирры* у храма Иштар своеобразный прием жалоб, обещая как прежде справедливый суд любому из просящих, будь он даже раб. Возмущенные жрецы высыпали из храма на площадь, собираясь пригрозить своевольной самозванке, выходившей с носилок, однако языки их словно приросли к нёбу, когда вслед за своей хозяйкой с носилок спрыгнул шипящий Сирруш. Толпа ожидающих просителей ахнула и отхлынула. А Семирамида спокойно уселась в приготовленное кресло, установленное на небольшом возвышении, и дракон свернулся у ее ног, обводя окружающих подозрительным холодным взглядом. Жрецы поспешно ретировались, хотя до многих доходили слухи, что у царицы есть ручной дракон. Точнее, ручной для нее, и сущее чудовище для всех остальных. Семирамиде не хотелось брать Сирруша с собой, но кроме него, ей вряд ли мог кто-нибудь стать столь же сильной защитой. К тому же она прекрасно понимала, что скажут люди, увидев у ее ног священного дракона. Терпеливо ожидала она, когда же собравшиеся горожане начнут изливать свои жалобы. Наконец, люди пришли в себя, убедившись, что это не сон; в толпе кто-то крикнул: - Божественная! И начался невообразимый шум. Люди, сдерживаемые вооруженными охранниками царицы, тянули к ней руки, вопили молитвы и благословения. Семирамида молча ожидала спада первой реакции, придерживая напугавшегося дракона, готового прыгнуть в толпу. Когда все немного утихли, и Сирруш уложил голову на вытянутые лапы, Семирамида начала выслушивать людей поодиночке. Люди, и так знавшие и любившие ее, поверили, что она послана богами. Они больше не сомневались в ней и ее могуществе, ее справедливости. Семирамида два дня выслушивала просителей, судила и решала споры. Когда она во второй вечер прощалась с горожанами, усаживаясь на подушки паланкина рядом с Сиррушем, какой-то старик спросил ее: - Царица, правда ли, что твоему правлению пришел конец? - С чего ты так решил? - Говорят, что законной царицей станет египетская царевна. - Сначала ей надо стать женой царя, - усмехнулась она. - Но говорят, день свадьбы назначен… - Мой народ желает этого? Стать подданными египтянки? - Нет, нет, - послышалось с разных сторон. - Значит, этого не будет, - она взмахнула рукой, показывая носильщикам, что можно отправляться. Вслед ее носилкам неслись благодарственные молитвы. Накануне свадьбы Семирамида тайно отправилась в замок у ворот Иштар. Там ожидала свадьбы невеста царя. Семирамида не раз бывала в замке; беспрепятственно пройдя через охрану, она сразу направилась в женские покои. Заглядывая во все комнаты подряд, обходя лабиринты коридоров, она вскоре оказалась в купальном зале. Две рабыни обтирали влажную после купания девушку. Незнакомка обернулась – на Семирамиду смотрели томные миндалевидные глаза египетской царевны. Семирамида оценила ее в один миг, благо невеста стояла перед ней нагишом. Она была чуть выше Семирамиды, узкобедрая, с высокой упругой грудью. Матовая темная кожа ласкала глаз, особенно потому, что тело ее было гладким, все его линии – плавными, округлыми, без резких углов. Невероятно длинная шея держала маленькую головку с волнистыми прядями волос, плащом ниспадавшими ей на плечи и спину. Беззаботная улыбка сияла на ее сочных губах, а черные глазищи смотрели с явным недоумением. «Ничего особенного!» - фыркнула про себя Семирамида, после чего приказала рабыням удалиться. Подобрав со скамейки какую-то простыню, она кинула ее в руки царевне. - Прикройся. И сядь. Девушка, укутавшись в ткань, присела на скамью. Семирамида осталась стоять. - Ты говоришь по-арамейски? – спросила она царевну. - Да, конечно. «Замечательно, - подумала Семирамида, - а то я почти не знаю языка египтян. Хотя при желании сумела бы сказать все, что думаю!» - Нитокрис, ты приехала сюда, чтобы стать царицей Вавилонии. А ты думала о том, как ты будешь царствовать в чужой стране? - Думала! – с вызовом ответила та, глядя на незнакомую ей женщину. - Что ж, тем хуже для тебя. Я предполагала, что мы сможем договориться, но ты, взбалмошная девчонка, еще не понимаешь, на какую гору лезешь. Тебя никогда не примут как царицу. - Это мы еще посмотрим. Вопрос об этом будет решать только царь. Он заставит людей признать меня! - Глупая, пойми, ему это не нужно. Делить власть с тобой он не собирается. Ты будешь царицей только на словах, а на самом деле разделишь судьбу других его жен, томящихся в гареме. Не стоит ли уйти с дороги? - Уйти с дороги? То есть не мешать? Кому? Уж не тебе ли? Кто ты такая, что я должна выслушивать твои слова? А, можешь не отвечать, я знаю! Ты самозванка Семирамида! – девушка подскочила к ней и засмеялась ей в лицо: - Пустынная ящерица! Полмира знает о твоей мечте заполучить трон Вавилона, да только не дождешься! С этими словами Нитокрис, отшвырнув в сторону спадающее покрывало, набросилась на соперницу с кулаками. Она не учла того, что Семирамида была готова к этому, видя ее агрессивность. Царица еще не забыла свои драки с воинами. Она запросто опрокинула девушку на пол и придавила грудь коленом. Стоя над ней, она твердо говорила: - Послушай меня. Не советую тебе распускать руки, ибо, во-первых, тебе это ничего не даст, а во-вторых, если снова начнешь прыгать на меня, я просто оставлю тебя здесь на каменном полу, связав тебе руки и ноги. Тебе хватит пары часов, чтобы холодный воздух, сквозящий вдоль пола, застудил твои внутренности так, что ты будешь мучиться всю оставшуюся жизнь. Поэтому советую просто выслушать меня и высказаться, когда я тебе позволю. Договорились? Нитокрис стиснула зубы и промолчала. - Будем считать, что ты образумилась. Вставай. Семирамида помогла ей подняться; насупившись, Нитокрис подняла брошенную простыню и завязала ее на бедрах, не смущаясь того, что грудь осталась обнаженной. Она словно специально выставила ее напоказ, но Семирамида лишь усмехнулась: - Ты зря хвастаешь передо мной своим юным телом, у меня есть свое, можешь быть уверена – оно не хуже. Послушай, девочка, я хочу тебе добра. Ты не знаешь царя. Ты надеешься, что он заставит людей признать тебя, но ты не знаешь, чего тебе будет стоить твое место рядом с ним. Я хочу спасти тебя от него. Ты его видела? Он втрое старше тебя. Но не это страшно. Он воин. В его гареме сотни женщин, захваченных в боях. Спроси любую из них, с каким ужасом ждут они ночи, боясь его визита. Он груб, он не знает нежности и ласки. Он умеет брать женщин только силой, он любит издеваться над ними, их крики для него – высшее наслаждение. Он сделает твою брачную ночь началом ада, который закончится только после смерти – его или твоей. Нитокрис слушала, вытаращив глаза. Еще никто не говорил с нею так. Она еще очень смутно представляла себе супружеское ложе, и теперь то, что говорила ей эта женщина, отбило у нее всякое желание узнать это получше. Семирамида, видя, что добилась желаемого эффекта, решила не слишком усердствовать в запугивании. - Если ты хочешь, мы придумаем что-нибудь вместе. Ты можешь не выходить замуж за Навуходоносора. Эти слова словно пробудили Нитокрис ото сна, она вскочила: - Египет не допустит этого! Наш брак – это условие мирного договора. Если брака не будет, война возобновится, и только ты будешь виновата в этом. Ее высокопарная речь рассмешила Семирамиду. - Нитокрис, перестань кричать, нас все равно никто не слышит. Египет не станет ведь возражать, если ты выйдешь замуж не за царя, а за царевича? Я хотела предложить тебе брак, приятный для тебя. Старший сын царя Амель-Мардук молод и красив. Он будет счастлив видеть своей женой такую красавицу. Царь уже не молод, после его смерти трон наследует старший сын, и ты будешь царицей. Но Нитокрис вдруг закрыла уши руками и быстро заговорила: - Я не желаю знать, что ты еще хочешь сказать. Я стану царицей завтра! Семирамида пожала плечами: - Как знаешь. Только можешь быть уверена, больше недели ты не процарствуешь! - после чего направилась к выходу. Вслед ей донеслось язвительное: - Почему же? Она обернулась: - Потому что умрешь. Послав прощальную улыбку побледневшей царевне, она удалилась. Ночь перед свадьбой Семирамида провела в одиночестве. Вечером Навуходоносор пришел к ней, выслушал ее веселую воркотню о том, как она была судьей на площади и сколько радости доставляли ей счастливые лица людей; покачал сынишку, рассказавшего ему о победе над павлином и похваставшегося трофейным пером. А когда рабыня унесла заснувшего мальчика, он заявил, что хочет поговорить. Семирамида с забившимся сердцем вдруг подумала: «Неужели скажет о свадьбе?» Это никак не входило в ее планы. Но ее опасения были напрасны. - Ты не представляешь, но я не смогу быть завтра на празднике и церемониях по случаю свадьбы Амель-Мардука. Она изобразила на лице удивление и огорчение: - Почему? - Поверь, я и сам удивляюсь, но жрецы со своими гаданиями и предсказаниями заявили мне сегодня, что я непременно должен совершить жертвоприношение в храме богини Нинмах. - Я думала, там будет проходить свадебный обряд! - Нет, свадьба пройдет в Нухаре. Не знаю, почему там, ведь на церемонию не смогут попасть ни египетские послы, ни часть наших гостей. - Ничего страшного, - легко сказала она, - и гости, и послы успеют напраздноваться на пиру во дворце! – а про себя добавила: «Мудрый князь добился обещанного!» Он удивился ее настроению, но не стал особо задумываться, почему Семирамида не слишком расстроена. Только сказал: - Ты собираешься присутствовать на пиру? - Я? Зачем? Тем более, если тебя там не будет. В качестве кого я туда пойду? Он обнял ее и вздохнул: - Наши обычаи иногда такие… нелепые! Если бы я не был царем, я вместе с сыном праздновал бы его свадьбу, а ты была бы рядом, как моя возлюбленная. Она потянулась к его губам: - Если бы ты не был царем, я была бы не возлюбленной, а женой! - Да, - он ответил на поцелуй, но она почувствовала, что мысли его не с ней. - Ты останешься сегодня со мной? – спросила она, уже чувствуя, что он ответит. - Нет, Семирамида. По обряду у меня сегодня целомудренная ночь, а с тобой это невозможно. Я проведу ночь в храме, я должен быть там уже через час. Жертвоприношения пройдут одновременно с брачным обрядом, изменить это я не могу. Жрецы сильнее меня, они передают волю богов, я должен подчиниться. - Как жаль. А когда ты вернешься? - Когда освобожусь. Ты же понимаешь, я в таких обрядах еще не участвовал, жрецы могут затянуть свои молитвы и гадания по светилам на несколько дней. Так что отдыхай от меня. - Я не успеваю уставать, так что без тебя отдых будет скучным. Возвращайся поскорее! Он поцеловал ее еще раз и ушел, пожелав доброй ночи. Разве мог он остаться, когда все его мысли занимала юная меднокожая царевна! Молитвы, гадания и жертвоприношения начались еще с вечера. На некоторых царь присутствовал, и ему показывали движения звезд или крутящиеся волны дыма от сгорания жертвенных животных, объясняя, что брак, заключаемый на следующий день, будет благоприятен для государства и приятен для царя. Ночь, проведенная в обрядах, утомляла Навуходоносора, и он не обратил внимания на одного из жрецов, тихо ахнувшего при рассечении тушки жертвенного ягненка на алтаре перед золотым идолом богини Нинмах. - Смотрите, у ягненка органы перевернуты! Другой жрец отпихнул его, взглянул на алтарь и быстро забормотал о том, что не все, что перевернуто, несет в себе опасность. Что солнце, затянутое тучами, не перестает быть солнцем; что левая рука, взявшая палочку для письма, не говорит об отсутствии разума, что органы, лежащие в полости жертвенного животного в зеркальном порядке, не мешали животному сосать материнское молоко и дышать воздухом. Воскуренные благовония по-прежнему источали те запахи, которых от них ожидали, и дым жертвенников возносился под потолок, означая принимаемую жертву. Царь не слушал жрецов. Он дождаться не мог начала самих брачных церемоний, боясь, что к вечеру просто свалится с ног от усталости, и наплевать ему будет на первую брачную ночь. Он думал о том, что хоть и не стремился к этому браку, но радостное возбуждение все же испытывал. Свою невесту он видел мельком всего пару раз, а поговорить с ней и вовсе не успел, поэтому встречи ожидал с трепетом, какого давно не переживал. Ему уже забылись те сладостные восторги, когда он в юности встречал новую наложницу. После Нупты гарем вообще перестал интересовать его. Но этот брак был нужен для упрочения мира между могучими державами, и он был немного доволен, что может вспомнить молодость и прижать к себе прекрасное и юное девственное тело. Иногда в голове мелькала мысль о том, что он обманул Семирамиду, но он отодвигал ее от себя. Конечно, ссоры не избежать, но это будет потом, когда изменить что-либо будет невозможно. А значит, и думать об этом он станет потом. Он потерял счет времени, непрестанно водимый вокруг алтарей, то опускаясь на колена перед идолом и воздевая руки к нему, то вновь поднимаясь и двигаясь, как во сне, вслед за ведущим его жрецом. Когда голосов вокруг прибавилось, он понял, что невесту привели. Он чуть повернул голову – она стояла рядом. Увешанная драгоценностями, благоухающая и чуть дрожащая – он почувствовал это, коснувшись ее руки. Лица ее он не видел, так как с макушки до груди его закрывала от всех тонкая ткань, искрившаяся в свете факелов. Подошедший жрец взял невесту за руку и начал водить ее из угла в угол и вокруг царя, как до этого водил Навуходоносора. Невеста покорно следовала за ним, опускаясь на пол и припадая головой к помосту алтаря, к подножию золотой богини и к другим сияющим идолам, стоящим в освещенных жертвенными огнями нишах. Царь повторял вслед за жрецом слова молитв, клятв и священных гимнов, невеста шепотом отвечала согласием, когда ей говорили о том, что царица, как любая другая жена, покорна воле мужа, что разделяет с ним не только ложе и имущество, но и милость богов или немилость врагов. Молодой жрец поднес на золотом подносе сияющую диадему, и невеста, сделав шаг вперед, опустилась на колени, нагнулась, коснувшись шуршащей накидкой обнаженных ног верховного жреца. Он разрешил ей поднять голову и возложил диадему ей на голову, после чего обмакнул пальцы в подставленный сосуд со священным маслом и откинул с ее лица накидку, чтобы намазать ей лоб. Рука его замерла на миг, с минуту смотрел он в лицо невесте, тень сомнения пробежала по его глазам. Он покосился на жертвенник – дым поднимался в потолок тонкой струйкой, образуя завихрения вверху, обозначающие, что все идет, как положено. Покосился в другую сторону – тлеющие благовония тихонько потрескивали, еле слышно из-за молитв, читаемых стоявшими сзади жениха и невесты жрецами. Молодой жрец, еще держащий золотой поднос, чуть качнулся вперед, чтобы увидеть, отчего замер его наставник, а заодно взглянул в лицо невесте. Он встретился с ней глазами и почувствовал, как перехватило дыхание у него в груди. А она вновь устремила взгляд на замершую руку жреца, по которой каплями стекало священное масло. В жесте покорности подняла она свои руки ладонями вверх перед собой и закрыла глаза, ожидая его решения. Жрец приблизил пальцы к ее лбу, отчертил маслом знак небесной воли, после чего опустил на ее лицо накидку, вновь скрыв невесту от любопытных глаз. Обряд подходил к завершению. На лице верховного жреца то и дело мелькало беспокойство, он прислушивался к чему-то и оглядывался на жертвенники. Но все происходило без заминки, ни один жрец, певший священные гимны, не подавился словами, ни один жертвенник не начал издавать зловония, ни один идол не обронил шитого золотом наряда. В сопровождении поющей толпы царь вышел из священного зала богини, чтобы тут же, за порогом, взойти на носилки. Его богоизбранная супруга опустилась на такие же носилки, ибо теперь она стала такой же неприкосновенной, как ее супруг, и такой же богоподобной. Ее ноги больше никогда не коснутся пыли дорог или ступеней дворцов. Только каменным плитам храмовых залов и дворцовых покоев будет позволено стать опорой для царских ступней. Облаченные в расшитые набедренные повязки чернокожие рабы легко подняли носилки и понесли их из храма во дворец. Шторки носилок были чуть приоткрыты, чтобы на улицах ликующая толпа, сдерживаемая невозмутимыми вооруженными стражами, могла увидеть сияющий башмачок царицы или край ее одеяния. А на пороге священного зала в храме остался лишь молодой жрец, с застывшим лицом все еще державший на вытянутых руках золотой поднос. Царя и его супругу доставили в замок у ворот богини Иштар. Они сошли с носилок на верхних ступенях, ведущих в огромный пиршественный зал. День уже подходил к концу, и царь был уверен, что обряды в Нухаре тоже завершены. Значит, город может начать празднества, а в царском дворце будет пир. Три сотни гостей уже ждут его и его сына с женами. Но оставался еще один обряд, который не мог ждать окончания пира. Навуходоносор, взяв свою жену за руку, повел ее в спальные покои дворца, отдав распоряжения приготовить через час ванну и свежие наряды. Часа ему вполне хватит! Они остались вдвоем в огромной комнате, посреди которой на возвышении стояло ложе без балдахина. Ложе было усыпано лепестками цветов, по всем углам стояли огромные вазы с цветами. Солнце уже садилось, и в покоях был полумрак, освещенный факелами по стенам. В двух шагах от ложа стоял большой стол на низких золоченых ножках, уставленный блюдами. Отборные фрукты, сладости, родниковая вода и виноградное вино в глиняных сосудах и еще горячее запеченное мясо, запах которого перебивал у царя желание поскорее раздеть супругу. Он не устоял, вспомнив, что не ел почти сутки, проведя их в гаданиях и обрядах. Несомненно, его жена тоже была голодна. Он указал рукой на стол, подошел и взял блюдо с кусками мяса. - Нитокрис, ты ведь тоже голодна. Иди сюда. Уже впиваясь зубами в сочный кусок, он услышал из-под накидки смешок. Она, похоже, не собиралась есть. Он готов был подумать, что от волнения у нее аппетит пропал, но ведь услышанный смех вовсе не говорил о волнении или испуге. Он проглотил мясо, запил его вином, омыл руки в стоявшем на отдельном столике тазу с душистой водой. Отбросил в сторону кусок холста, впитавшего воду с рук, и приблизился к супруге. Она стояла, не двигаясь, пока он снимал с ее головы тяжелую диадему и раздумывал, куда бы ее пристроить. Повесив ее на резную спинку кресла возле стола, он вновь повернулся к ней. Она протянула ему навстречу руки с тяжелыми золотыми браслетами. Он усмехнулся и расправился с ними быстрее, чем с диадемой. Ему не терпелось снять накидку с ее головы, но она словно вела игру, подставляя ему плечи, на которые был накинут расшитый перламутром плащ. Освобождаясь от плаща, она повернулась спиной и опустила голову, замерла, когда он осторожно начал освобождать от одежд ее плечи. Он отбросил на пол броши, державшие складки туники на плечах, затем саму тунику, проведя горячими ладонями вдоль всего ее тела. Запах ее тела и благовоний от ее волос возбуждал его, он рывком повернул ее к себе и сбросил последнее, что на ней оставалось – накидку с лица. Его рука, тянувшаяся к ее груди, замерла. На него смотрели смеющиеся глаза Семирамиды. На миг ему показалось, что вино ударило в голову с голоду. Потом он решил, что это сказывается усталость после продолжительных церемоний в одуряющей от благовоний атмосфере храма. Но секунды переходили в минуты, голова не была тяжелой и не кружилась, но вот Семирамида никуда не пропадала. Она, вытянув из прически длинные изогнутые заколки, тряхнула головой, отчего волосы рассыпались по ее плечам, подошла к усыпанному цветами ложу и присела на край. Подняла глаза к царю и приглашающе похлопала по постели рядом с собой. Он, обессилев в один миг, тяжело опустился в кресло. Драгоценная диадема качнулась на выступе спинки. - Ты знала, - тихо произнес он и закрыл рукою глаза. - Конечно, знала, - ответила она. – Разве я могу не знать то, что известно каждому бродяге в городе? - Почему же не сказала? - Зачем? – она усмехнулась. – Это нарушало мои планы! Он вдруг вцепился руками в подлокотники кресла и весь подался вперед: - Твои планы? Какие у тебя еще могли быть планы?! Она вздохнула, поднялась с ложа, сдернула с него покрывало, отчего взметнулись вверх цветочные лепестки и, кружась, рассыпались по полу. Обернувшись покрывалом, Семирамида подошла к царю. - Шаррум, все мои планы исполнены. Ты не пьян и не безумен, так сделай вывод! Он поднялся, угрожающе навис над нею: - Где моя жена? - Перед тобою, глупец! Ты же не выпускал меня из виду с того момента, как меня ввели в храм! Я – твоя жена! - Ты хочешь сказать, что верховный жрец Мушезиб совершил обряд с тобой? - С нами, шаррум, с нами. - Но он не видел тебя! Или видел? – закончил он растерянно. Она кивнула: - Конечно, видел. - Да, - произнес он, припоминая заминку в обряде, - священные знаки не наносят на одежду, только на открытые части тела и лица. Значит, ты его подкупила? – он произнес это, грозно уткнув в ее грудь пальцем. - Н-нет, - протянула она уклончиво, - я его не подкупала. Он смотрел на нее, обдумывая ее слова, после чего произнес, как приговор: - Надо было казнить тебя тогда, когда этого требовали! Я казню тебя сейчас с обвинением в подлоге и заговоре! - Тогда сначала тебе придется доказать, что брак, освященный богами, тебе неугоден. Ты не можешь казнить царицу. Царская голова неприкосновенна! - Это не брак! Это подлог! – вскрикнул он, но она, лишь отступив на шаг, спокойно возразила: - Обряд состоялся, жертвоприношения приняты. Я теперь твоя жена, и богам это угодно, даже если не угодно тебе! Она отвернулась от него, подошла к столу и налила себе воды. На ее глазах заблестели слезы, и она опустила голову, чтобы он не увидел их. Он придвинул кресло к столу и взял в руки блюдо с лепешками и кусок мяса. - Раз уж брачная ночь отменяется, - пробормотал он с набитым ртом, - надо хотя бы поесть. Семирамида не ответила. Она решила дать ему возможность пищей загасить гнев. Она уже давно усвоила, что голодные мужчины опасны и злы, а с сытыми можно творить что угодно. Голодные хороши в бою, а во всех остальных случаях нужен набитый желудок. Не прошло и четверти часа, как царь откинулся на спинку кресла и спросил: - Так ты скажешь мне, кто подкупил Мушезиба? Тот, кто сделал это, должен понимать, что несостоявшийся брак с египетской царевной грозит нам войной за нарушение договора! - Договор не нарушался. Его лишь немного изменили, - тихо ответила она. - Странно, что меня не поставили в известность. - А тебе это не обязательно. Ты же сам говорил, что жрецы выше тебя, они передают волю богов. Жрецы это и сделали. - Ну, и где же Нитокрис? - Странно, что ты спрашиваешь, - с ехидной усмешкой произнесла она. – Она там, куда ты и собирался ее отправить! На брачном ложе твоего сына Амель-Мардука! - И как она там оказалась? Или ты не знаешь? Она подошла к нему вплотную, наклонилась к его лицу и прошептала: - В твоем городе, шаррум, мне известно все! После визита Семирамиды Нитокрис было не по себе. Она поняла, что самозваная царица угрожает ей, но пыталась убедить себя, что это просто слова, не более. Что может сделать с ней эта самоуверенная простолюдинка? За спиной Нитокрис стоит Египет и огромная сильная армия. Семирамида не посмеет убить ее! Но в душе Нитокрис все же ругала себя за то, что не дала Семирамиде возможности высказаться до конца. Возможно, она была права. Надо было сделать так, как она посчитает нужным. Но теперь поздно было что-то менять. Когда же ее стали умащать и обряжать к свадьбе, она понемногу успокоилась. В замке шли приготовления к церемониям. Но потом вдруг кто-то пришел и сообщил, что церемонии будут проходить в Нухаре и надо поспешить туда. После этого Нитокрис поспешно усадили в паланкин и понесли в центр города. В царском дворце шли приготовления к празднику, многочисленные рабы сгибались под тяжестью цветочных гирлянд, которые развешивались по стенам и колоннам, а так же украсившими ложа и кресла для гостей. Золотая посуда расставлялась по многочисленным столам, настраивались музыкальные инструменты. Амель-Мардук уже был в храме Нухар и, так же, как отец, проводил изнуряющие часы, присутствуя при гаданиях и жертвоприношениях. Но на какой-то миг вдруг обряды прервались. Амель-Мардука оставили коленопреклоненным в храме, тогда как жрецы покинули его и столпились на узенькой площадке галереи. После непродолжительной дискуссии обряды возобновились. Амель-Мардук заметил, что жрецы один из обрядов начали повторно. - Зачем это? – спросил он тихо. Его подвели к жертвенному животному и вложили нож ему в руку. Жрец обхватил его запястье и резким движением нож, сжимаемый двумя руками, вспорол тушку ягненка. Жрецы склонились над жертвой, разглядывая ее, после чего возложили ее на огонь алтаря и наблюдали за движением дыма. Удовлетворившись увиденным, они решились пояснить царевичу то, что произошло. Из храма богини Нинмах, где проходил сейчас такой же обряд с Навуходоносором, пришло известие, что его свадьба с египетской царевной не может состояться. Гадание по печени жертвенного ягненка говорило, что в том случае, если царевна станет женой Навуходоносора, неизвестная болезнь убьет ее в ближайшие семь дней. Царь, опасаясь за жизнь царевны и не желая нарушать условия мирного договора, предложил принести еще жертву и погадать, что будет, если царевна станет женой его сына. Гадание показало, что этот брак будет благоприятен. Поэтому царевна уже едет в Нухар. А так как возложенная только что на алтарь жертва принята богами, жрецы приняли решение согласиться с царем. Амель-Мардуку предстоит взять в жены Нитокрис. Царевич преклонился перед алтарем и позволил жрецам продолжать. Мудрый князь Набу-балатсу-икби рассказывал эту новость всем присутствующим во дворце вельможам и гостям. Растерянный голос советника прервал его: - Великий князь, а как же моя дочь? Ведь она уже выехала в храм для обряда! - Не волнуйся, Адад-ибни, твоя дочь уже возвращается. Царь обещал позаботиться о ней. Он даст ей хорошее приданое в качестве откупа, так что твоя дочь не останется в девах. Подал голос и посол из Египта: - Как же так? По условиям договора с Вавилонией царевна Нитокрис должна стать женой царя, то есть царицей! Князь ответил и ему: - Господин посол должен признать, что если предсказание сбудется, то мирный договор просуществует столько, сколько дней проживет царевна Нитокрис. Не стоит пытаться перехитрить звезды. Амель-Мардук признан преемником царя, как старший сын. После смерти Навуходоносора он займет место на троне, тогда и Нитокрис станет царицей. - Значит, свадьба царя отменяется? - Возможно, - кивнул мудрый князь, - но сейчас в храме Нинмах идут жертвоприношения и гадания о том, кому предначертана смерть – царевне Нитокрис или невесте Навуходоносора. Это же не одно и тоже. Поэтому, если подтвердится второе, боги наверняка одобрят проведение «обряда-подмены». - То есть царь должен будет жениться на любой, кто согласиться умереть через неделю? Один из князей пробормотал: - Тогда пусть женится на самозванке, чтобы наш город избавился от нее! Набу-балатсу-икби покачал головой и проговорил: - До женской половины уже дошло предложение выбрать царицу. Наложницы разбежались по углам. Они не хотят царствовать. А вот Семирамида единственная согласилась участвовать в жертвоприношениях о себе. Она готова рискнуть. - Кто бы сомневался! А если «обряд-подмену» проведут, а царица не умрет? - Тогда через неделю она станет законной царицей. - Самозванка знает, на что идет. Скажи-ка, мудрый князь, а придворный лекарь уже готов спать возле ее ног целую неделю? - Не знаю, - пожал плечами князь, - я всего лишь поведал вам новости, а предвидением я не награжден. Когда жрецы ввели Нитокрис в храм и поставили рядом с женихом, она думала об одном – как бы не споткнуться. Не привыкшая носить на лице накидку, она чувствовала себя неуверенно, несмотря на то, что накидка была прозрачна. На улице, освещенной лучами солнца, еще было неплохо, а вот в полумраке храма она с трудом ориентировалась. Пелена на глазах раздражала. Стиснув зубы, она молча следовала за жрецом, водящим ее по храму и заставляющим бесчисленное множество раз опускаться на колени для поклонения золотым идолам в роскошных одеждах. Конечно, в храмах Египта были похожие идолы, так же украшенные диковинными тканями и сияющие золотыми ликами. Но свадебный обряд был невыносимо долгим! Количество богов в многочисленных нишах казалось бесконечным! Когда ей на голову возложили тонкий металлический обод с каменьями, и жрец откинул с ее лица накидку, нанеся на лоб священный знак, она улыбнулась вымученной улыбкой и поднялась, не дав жрецу вновь накрыть ее лицо. Почувствовала легкое касание руки кого, кто стоял рядом, и повернулась к нему. Смятение на лице сменилось ужасом. «Это не он»! – готова была закричать она, но крик не прорвался сквозь сжавшееся в спазме горло. Вместо царя, которого она знала в лицо, рядом стоял молодой мужчина, совершенно ей незнакомый. Он бросил на нее мимолетный взгляд, подмигнул ей и быстрым движением рук вновь спрятал ее лицо под накидкой, произнося при этом веками освященную фразу: «Покрываю голову твою, теперь ты жена мне». Нитокрис в растерянности оглянулась. Вокруг них стояли только жрецы, не было среди присутствующих ни одного человека, знакомого ей. Не было ни гостей, ни послов, которым она могла бы крикнуть, что весь этот обряд – обман. Она стояла перед ликом незнакомого ей грозного бога, одетого в кроваво-красное одеяние, смотревшего на нее страшными рубиновыми глазами, и от этого мурашки побежали по ее телу. «Эта самозванка обманула меня! Она обманула всех!» Нитокрис поняла, что она здесь совершенно одна, ей не на кого надеяться, некого молить о помощи. В отчаянии она снова подняла глаза к тому, кто стоял рядом. Мужчина не был страшен ей, напротив, он показался приятным на внешность. Его черты напомнили ей Навуходоносора, и она догадалась, что это его сын, вероятно, именно тот, о котором говорила Семирамида. Нитокрис встретила его взгляд и поспешила отвести глаза. Через миг она почувствовала, как теплые пальцы нашли ее руку и тихонько сжали. И она уцепилась за него, боясь отпустить, понимая, что у нее теперь только он – посланный ей богами супруг. Он не позволит обидеть ее. И она сказала себе, что раз другого выхода нет, она подчинится сейчас, но в долгу не останется. «Я придумаю, как отомстить тебе, самозванка!» Позже, сидя на свадебном пиру, Нитокрис слышала, как гости расспрашивали друг друга, почему царевна стала женой Амель-Мардука, а не царя. Узнала она и ответ на этот вопрос. «Как хорошо, - подумала она, - что царь успел принести жертву и увидеть опасность, грозившую мне. Семирамида действительно могла погубить меня. Когда-нибудь я расквитаюсь с ней! А сегодня, похоже, все не так плохо». Она любовалась молодым супругом и трепетала, когда он осторожно пожимал ее руку. Навуходоносор не появился на пиру. По разговорам и сплетням, перетекающим от стола к столу, стало понятно, что он продолжает приносить жертвы и слушать предсказания гадателей, требующих от него проведения «обряда-подмены». Убедиться, правда ли это, желающих не было, мудрый князь Набу-балатсу-икби держал под контролем всё, что могло бы нарушить продвижение его планов. А не пустить царя на пир Семирамида смогла без чужих уговоров. И пока гости наслаждались пиршеством, она удерживала царя на усыпанном цветами ложе, насыщая его собой вперемешку с приготовленными для молодоженов угощениями. Через неделю город с волнением ожидал, сможет ли подмененная царица пережить болезнь, обещанную гадателями. По слухам, царица Семирамида лежала при смерти, а юная царевна Нитокрис пожертвовала все свои украшения богине Изиде, чтобы та облегчила царице переход в мир теней. Но болезнь отступила, царицу признали законной. Нитокрис поклялась, что не отступится от своего обещания и отомстит Семирамиде. Но обещание свое не исполнила. Она умерла через восемь лун после свадьбы, оставив мужу в муках рожденное недоношенное дитя. * Один из центральных районов Старого города.