В шкафах хранятся не только скелеты...

Китай испуганно ойкнул, почувствовав, как закачался под ногами пол. В следующий миг в нос ударил пронзительный запах соленой воды, и Яо показалось, что он ощущает на кончике языка ее легкий привкус. Неожиданно теплый ветер растрепал и без того лохматые волосы, а через пару секунд вернулось зрение. Яо не мог сказать точно, где они находятся - но точно не в России. В России никогда не было таких миниатюрных, немного сказочных ярких домиков, таких широких мостовых, ухоженных и опрятных, и никогда в России не могло быть сказочного, уходящего вдаль бирюзового моря - у Брагинского оно было намного темнее. Они стояли на старом, потемневшем от времени, но это этого не утратившим своего величия корабле. Его палубные доски слегка надсадно скрипели, стоило шаловливому порыву ветерка натянуть его жесткие паруса. Волны размеренно плескались о борт, а где-то вышине кричали назойливые чайки. Мягко светило солнце. Китай мысленно поблагодарил Бога, что они вновь оказались в довольно мирном воспоминании. Искать Брагинского не пришлось. Он сидел на правом борту корабля, свесив ноги в кожаных сапогах прямо над морем. Иван, видимо, все-таки смирился с европейской модой: на нем красовалась белоснежная, накрахмаленная рубашка и узкие кожаные штаны в обтяжку. А еще неизменный шарф, куда же без него. Сейчас он напоминал самого обыкновенного моряка, никак не являющегося кем-то значимым. Таких, как он - тысячи, миллионы. И все это миллионы имеют одно внешнее сходство - влюбленный в море взор, устремленный за горизонт. С волосами Иван тоже справился. Сейчас они были заплетены в коротенькую косичку, перехваченную черной атласной лентой с кокетливым бантиком на конце, о существовании которого Брагинский, видимо, не догадывался. Работа была настолько ювелирной, что было ясно - заплетал явно не Россия. Иван рассеяно насвистывал какую-то песенку, изредка ударая по обшивке корабля тяжелым молотом, что он сжимал в руке. Либо он действительно работал, либо очень активно имитировал желание заниматься хоть чем-нибудь, но не суть - глаза Брагинского сверкали заинтересованностью. Молоток скакал по борту корабля, не попадая в определенное место, и Китай, имеющий опыт общения с русскими, примерно знал, чем это закончится. Результат не заставил себя ждать. Подскочив в n-нный раз, молоток приземлился точно на указательный палец Ивана, и был незамедлительно отправлен в красочный полет прямиком в море. Брагинский, шипя и покачиваясь от боли, негромко вещал молотку о связях его матери и его будущих детей, которые почему-то все как один будут иметь довольно скорбную участь. Америка, стоящий сбоку от Яо, как-то странно посмотрел на русского: Китаю не понравился это взгляд. Иван дошел уже до двоюродной прабабки молотка по папиной линии, когда из-за мачты совершенно невозмутимо выплыл Холл с его неизменной трубкой, тростью и шляпой. Вот только жакета на этот раз на нем не было. - О, я смотрю, ты делаешь успехи. В этот раз ты забил на четыре гвоздя больше, чем в предыдущий. - Китай мало общался с Голландией - чисто деловые партнерские связи, никакого дружеского подтекста, - но Яо был уверен: любая фраза де Варда пропитана сарказмом и издевкой, а внешнее спокойствие - такая же маска, как и у Брагинского. Только эта маска выглядит намного дружелюбнее, чем страшная ухмылка русского. - Заткнись, Холл! Я не виноват, что у тебя здесь все через одно место сделано! - Иван злобно зыркнул на Голландию, а Китай, наконец, разобрался, где они сейчас находятся. - Так, чисто для справки: твой император сумел построить свой первый корабль - не в одиночку, конечно, но все же, - спустя три недели пребывания у меня в гостях. Ты же мучаешься четвертый месяц. Не кажется ли тебе, что у кого-то из вас двоих руки не тем концом вставлены? - А у него всегда так - вроде голова на плечах есть, а с остальным телом принципиально не общается. - Скрипучий смех раздался откуда-то над головой, и Китай, задрав голову, увидел свесившегося из «вороньего гнезда» Гилберта. Пруссия, одетый в точности, как Иван, явно ощущал себя вне зоны досягаемости и был доволен своим положением. - Ох, спасибо тебе, Гилберт, за краткую характеристику моей анатомии. - Фыркнул Иван, разводя руками. - Вот только твоих комментариев мне и не хватало. - Я как знал, как знал!.. Ну, как говорится, всегда пожалуйста. - Пруссия шуточно отсалютовал России, тряхнув своей косичкой, а Иван неодобрительно на него покосился. - И вообще, это ты мне должен «спасибо» говорить! Я тут тружусь, недоедаю, недосыпаю, все на твое ни капли не возрастающее мастерство любуюсь. Вон как похудел уже! - Ой, бедненький, замаялся наверное целый день на боку лежать. Ты переворачивайся хоть иногда - кровушку по организму разгоняй, что ли. Да кушай побольше - а то глядишь, твою восьмидесятикилограммовую тушу нечаянно ветерком сдует! - Да-да-да, как я могу пренебрегать твоими советами, великий ты наш плотник. - Яо был уверен - еще немного, и Пруссия покажет Брагинскому язык. И тогда лицо Байльшмидта изрядно подпортят русские кулаки. Иван надулся, как хомяк на крупу. Почему Китаю в голову пришло именно это сравнения, Яо объяснить не мог. Но сейчас Брагинский действительно чем-то напоминал этого зверька. Его лицо постепенно вновь приобретало мягкие формы привычного лица России, вот только едва заметных морщин на лбу еще не вырисовывалось. Да и глаза еще не превратились в две лиловые льдины - нет, в них пока живым мотыльком бился какой-то огонь, какая-то сила. Она словно согревала Ивана изнутри, растапливая маску безразличия, которую ему с таким упорством навязывал Улус. Страшная эмоция России - как бы глупо не звучало, улыбка - не могла удержаться на лице Ивана, то и дело обнажая его настоящие эмоции. У него, нынешнего Брагинского, эта маска никогда не пропадала. Даже во сне. - Господа, ваши беседы, бесспорно, преисполнены глубокого смысла и содержания, но давайте оставим наши пререкания и сделаем перерыв. - Немец и русский синхронно уставились на голландца, и на их лицах явно читался тяжелый умственный процесс. Холл вздохнул. - Завалитесь, два дебила. И пошли перекусим. - А-а-а, так бы сразу и сказал. - Пруссия ласточкой слетел со своего «гнезда», чуть не приземлившись на голову Ивана. - А то говоришь как-то странно, а потом гадай - че ты там ляпнул… - Действительно, Холл. Постарайся говорить попроще - а то, не дай Бог, у Гилберта извилина прорежется. Ну и что, что она будет одна? Он, глядишь, два плюс два сложить сможет, на новый уровень развития перейдет. От «дерева» к «пню». - Фыркнул, недовольно посмотрев на Гила, Иван. Холл издал странный звук - что-то между воем раненого кита и свистом летучей мыши. Видимо, этот звук должен был обозначать смех. - Между прочим, я два плюс два как три плюс три могу сложить. Я просто говорю с тобой на одном уровне. Чтобы тебе, сердечному, не напрягаться. А то головушка-то не казенная - по ней Швеция недавно так настучал, так настучал - сестру родную от меня Великого отличить не смог. - Не понял? - Холл изящной дугой изогнул правую бровь. Гилберт охотно объяснил: - Он меня с Наташей перепутал. Кричал, что отвоюет меня у Речи Посполитой, и пытался присоединить к себе. - Я, конечно, не знаком с любезной сестрой Ивана, но если ее можно легко перепутать с тобой, Гил, то что-то мне подсказывает, что она…хм… женщина весьма экстравагантная. - Да, Натаха у нас с прибабахом! - Хохотнул Пруссия, дружественно хлопая Холла по спине. - Зато вот Олю ты сто процентов ни с кем не перепутаешь. - Эй, давай-ка не будем углубляться в мое семейное древо и закроем эту тему! - Иван попытался выписать Гилберту подзатыльник, но промахнулся, и попал прямо по носу де Варду. - Ой, извини, Холл. - Да я уже привык. - Невозмутимо откликнулся Голландия, нос которого с противным хрустом изогнулся немного вправо. Холл поспешно вернул его в прежнее положение. - Знаешь, порой ты пугаешь меня сильнее, чем Польша. - Брагинский, все-таки достав до Гилберта (сейчас пруссак обиженно потирал правый глаз, на котором начинал набухать здоровый синяк), неторопливо направился к трапу, ведущему на сушу. И только голос Холла сумел остановить его: - А молоток, видимо, должен обзавестись жабрами и провести окончание своего века на дне морском? Брагинский повернулся, открыл рот, но, заметив непробиваемое выражение лица Голландии, со вздохом принялся стягивать с себя сапоги. Всучив их хихикающему Гилберту, Иван с разбегу кинулся к бортику, и рыбкой нырнул в прозрачную воду голландского порта. Прохладные брызги оросили лицо Яо. В следующий миг доски корабля заскрипели, и по картине мира пробежала рябь. Прямо как в картинке-перевертыше - поставишь ее под другим углом, вот тебе и другая картинка. Так же произошло и сейчас. Корабль, голубое небо и море, узорные домики, громкий смех Гилберта - все пропало. Вместо них пришло душное, пропахшее потом полутемное помещение с тяжелыми дубовыми столами, грубыми стульями и огромным канделябром под потолком, с которого то и дело падали горячие восковые капли. В помещении царил полупьяный смех и гомон; оно было заполнено развеселыми компаниями и теми, кто пришел скоротать время в одиночестве. Между столами скользила одинокая девушка с пышными формами и в непозволительно короткой юбке, и мужики, стоило этой официантке пронестись между ними, оставляя за собой тяжелый мускусный запах, одобрительно свистели. В трактире (а как понял Китай, это был именно трактир) было неуютно. По крайней мере, для Яо и Кику. Это было слишком пошло и грубо - сидеть за одним столом, распивать спиртное, и громко обсуждать непристойные темы. Яо знал о неприязни своего бывшего воспитанника к Западу - и, в основном эта неприязнь была привита Японии самим Китаем, который тоже не особо жаловал своих европейских коллег. Но вот только некоторые обстоятельства разубедили Яо в нечеловечности западных стран, а вот с Японией этот процесс произошел гораздо позже. Остальным было здесь до крайности вольготно - Яо успел заметить, как скрывается кусок мяса с тарелки одного из моряков в пасти Америки. Вообще-то, Китаю было стыдно: что бы они, могущественные страны, и тырили со столов пережитков прошлого? Ну уж нет. Но естественные потребности всё же были, а вот Иван никак не хотел отсиживать в своих воспоминаниях на пирах и банкетах. Так что пока приходилось обходиться таким вариантом. Искомые нашлись за угловым столом, даже напрягаться не пришлось. Перед всеми тремя стояли здоровые тарелки с мясом и картошкой, и по огромной кружке пива, такой, какие Китай видел только по телевизору во время немецкого Октоберфеста. Судя по количеству пива в этих самых «кружках» - в голове Яо они почему-то ассоциировались с ведрами, - сидели парни тут уже давно. - А я тебе говорю, - во всей немецкой упертостью доказывал Гилберт кому-то из своих собеседников, - что тебе просто необходимо отправить этого шведского ублюдка на покой. Иначе у тебя ничего не выйдет! - Согласен. Затея и так не ахти, а тут еще и Швеция с Речью Посполитой собралась объединиться. Без могущественных союзников у тебя не шанса. - Голландия отправил в рот очередной кусок мяса, и запил его пивом. Иван досадливо поморщился. - Да я в курсе. Ты это не мне, ты это Петру попытайся объяснить. - Брагинский поправил рукой слегка влажный шарф. - Вроде взрослый мужик, в такую махину вымахал, я уж надеялся, что мозги появятся. Так нет! Вбил себе в голову - выход к Балтике, выход к Балтике! - Явно передразнивая своего императора, проканючил Иван. Голландия с Пруссией сочувственно покачали головой. - Мда, как говорится - ростом с елку, ума с шишку. - Гилберт отхлебнул из кружки. - Объясни мне только одно - зачем ты вообще к Бервальду сунулся? Ведь знал, что он сильнее и опытнее тебя. Вот зачем, а? - Не сыпь мне соль на рану… - Пробормотал Иван, распластываясь на столешнице и утыкаясь носом в сгиб собственного локтя. - Знаешь, как стыдно было? Мне Петр все уши прожужжал - ты сможешь, ты справишься, ты ведь Россия! А я, как дурак, повелся. В итоге мою армию разгромили, меня пинком обратно в Москву отправили, так еще и поставку металла* прекратили! Вот где, где я его теперь брать-то буду? - Я слышал, - вставил свои пять копеек Холл, - что Петр собирает повторное наступление. Это правда? - Ага, конечно. С чем он на шведов пойдет - со своим Преображенским и Семеновским полками? И с деревянными мечами, сломанными луками и погнутыми оружьями? Я надеюсь, у него еще есть хоть капля ума, и он успокоится хоть на пару лет. А то моду взял - войну начинай, новый боярский совет собирай, реформы проводи, про Русь забывай! Мы теперь, видите ли, Российская Империя! У нас все как в просвещенной Европе! И знаешь, что самое смешное?! Что он, поганец, все-таки остриг мужиков!!! - Под конец своей тирады Брагинский треснул кулаком по столешнице, да так, что тарелки подпрыгнули, и вновь обессилено упал на стол. Голландия похлопал его по плечу, утешая, и жестом приказал девушке принести еще пива. - Ну, вы, русские - народ хитрый. Придумаете что-нибудь. - Пруссия искренне пытался изобразить на лице сочувствие, но получалось ниже среднего. Иван устало взглянул на него. - Да, не спорю. Но, мать моя женщина, я же с таким государем коньки откину! - А что сам Швеция думает по этому поводу? - Поинтересовался Холл, но мрачного взгляда Ивана хватило, чтобы удовлетворить его любопытство. - А почему Иван сказал, что поставки металла прекратились? У него же своего выше крыши! - Америка провел ладонью над головой, показывая, сколько именно ресурсов у Брагинского. Китай раздраженно шикнул: - Потому что Брагинский, оставаясь верным самому себе, узнал о собственных территориях и ресурсах только во второй половине восемнадцатого века! - Китай, почему ты такой зло-о-ой? Ведь просто спросил!... - Америке, кажется, действительно было обидно. Яо и сам не мог сказать, почему он сегодня так набрасывается на остальных. Возможно, в резком ухудшении настроения Китая был виноват Улус, который самому Вану казался лишь страшным, полузабытым кошмаром. Яо и не помнил, что тогда защитил Ивана. Для него этот поступок был естественным, как пить воду или вдыхать воздух. Брагинский был слаб, Улус - силен, и Китай не мог поступить по-другому. Однако, спустя много лет, Яо вообще забыл о своем благородстве. А вот Брагинский помнил. С одной стороны, Китаю даже становилась легче - он-то слышал, как шепчутся западники о нездоровом интересе России к Поднебесному; но, если взглянуть с другого ракурса, Ван чувствовал себя слегка виноватым. То, что для России было важно, оказалось для него сущим пустяком. А ведь они считались друзьями! Девушка-официантка как раз подтащила вторую порцию пива, когда двери забегаловки вызывающе распахнулись. Трактир замер - все присутствующие тянули головы, силясь разглядеть вошедшего. Точнее, вошедшую. В дверном проеме стояла красивая девушка со светлыми, собранными в высокий хвост волосами. Одетая в мужской костюм - дорого вышитый камзол с зауженной талией и расширенными полами, цвета морской волны, - подчеркивающие все прелести ее фигуры (Китай был готов поклясться, что слышал, как присвистнул Франция), в дверях, пышущая яростью, стояла Элеонор. Девушка, игнорируя внимательные взгляды, уверенным шагом направилась к крайнему столику, за которым замерла троица стран. Точным пинком высокого кожаного сапога пододвинув опешившего Пруссию, Германский Союз плюхнулась на освободившееся место, и, не обращая внимания на протестующий писк Ивана, щедро отхлебнула из кружки Брагинского. - Ну все, Людвиг, теперь я точно уверен: это сто процентов твоя родственница. - Франциск усмехнулся, хлопнув немца по плечу. Германия слегка порозовел. - Добрый день, Элеонор. Помнится, ты часами вбивала в меня основы этикета и «светские манеры», как ты сама выразилась. Так вот: какого хрена?! - Иван изумленно поднял брови, но Германский Союз начисто его проигнорировала. Осушив половину кружки, девушка с грохотом поставила ее на столешницу, и залихватски щелкнула себя по треуголке. - Уф, думала, помру, пока вас разыщу! Холл, объясни мне, пожалуйста: почему твои люди несут какой-то бред про «таможни», «проверки товаров» и «налог на торговлю»? - А, это. Вообще-то, это общепринятые правила, установленные у меня пару лет назад. Но тебе на них, кажется, наплевать. Собственно, как и всегда. - Девушка ухмыльнулась, показывая, что Голландия попал в самую точку. Но тут начал возмущаться Гилберт. - Элли, я понимаю, что ты не особо жалуешь своего брата, но поздороваться-то хотя бы можно? - Пруссия гневно уставился на Элеонор, но та демонстративно отвернулась от него. - Я с тобой не разговариваю. - С чего бы это?! - Ошарашено выдавил Гилберт, прожигая сестру взглядом. Та гордо ухмыльнулась. - А ты подумай. - Ну, знаете ли…Я тут бегаю, как псина блохастая, улаживаю ее конфликты, иду на совершенно невыгодные для меня сделки, ухаживаю за ней, пока она у меня на руках кровит лежит, и вот вам итог - «я с тобой не разговариваю»! Где благодарность, женщина?! - Гилберт, кажется, действительно очень сильно разозлился. Он гневно пилил сестру взглядом, пока та, наконец, пристыжено не опустила свои лазурные глаза. - Я… Ну правда, извини, Гил. Но ты же понимаешь, что мой народ тебя не очень жалует. Им кажется, что твое вмешательство и твои реформы уж очень… кхм… жестоки и преждевременны. К тому же, мы сейчас активно готовимся к одному довольно масштабному предприятию… - И поэтому ты путешествуешь по Европе со своими купцами, начисто забыв обо всех правилах приличия и о том, что ты, как бы, леди? - Тон Голландии был как всегда убийственно прямым и спокойным. Элеонор спокойно пожала плечами. -А почему нет? Кстати, Ванья, - Брагинский, заполучив обратно свое драгоценное пиво, мигом прилип к кружке, - а разве ты не должен быть на войне? Россия подавился и закашлялся. Холл, сидевший рядом, в порыве дружеских чувств врезал Ивану по спине, да так, что тот подался вперед и треснулся головой о столешницу. Иван, отчаянно зашипев, осыпал Холла, пиво и Элеонор всевозможными проклятьями, а Гилберт заливался немного истеричным хохотом. - Ка… Какую войну? С кем? - Наконец просипел Иван, поднимая глаза, полные слез, на Элеонор. Та опасливо покосилась на кружку и отодвинула ее подальше. - Со Швецией. - А, ну ты немного отстала. Я уже проиг... - Петр объявил новую войну. Как он выразился, последнюю. Кому-то из вас придется уступить, как он сказал. И он явно уверен, что этим кем-то будешь не ты. И он довольно забавно окрестил ее. Северная Война, здорово звучит, правда? Брагинский застонал. Громко, протяжно, вмещая в свой вой всю отчаянность и безнадегу, царившую у него на душе. Люди удивленно поворачивались, ища источник шума, и так же удивленно разглядывали здорового семнадцатилетнего парня, одетого с иголочки и горестно стонущего куда-то в район замызганной столешницы. А Брагинский и не думал останавливаться. Когда воздух в легких закончился, Россия принялся безжалостно биться головой о стол, периодически выкрикивая проклятья, смешанные с угрозами. Его спутники даже не думали ему мешать. Холл с Элеонор скорбно опустили головные уборы, а Гилберт просто спрятал лицо за руками, выражая вселенскую печаль одним только своим видом. Впрочем, Китаю показалось, что плечи Байльшмидта потрясываются от едва сдерживаемого хохота. Выглядели они более чем странно: сребровласый парень, долбящийся головой о твердый дубовый стол и призывающий разнообразные проклятия на голову некого Петра; мужчина с трубкой и девушка одетая в мужской костюм (срам-то какой!), оба явно не из бедных и оба явно погруженные в глубокий траур - перья их треуголок подметали давно не мытый пол трактира; и альбинос, тоже пытающийся выглядеть удрученным, и явно с трудом сдерживающий прорывающийся наружу смех. - Где он войска взял? - Хрипло спросил Иван, наконец прерывая самобичевание. Элеонор поморщилась. - Петр что-то говорил об основной армии и Семеновском и Прео.. Прио.. Пре… - Преображенском полке. - Убито закончил Иван, прикрывая глаза. Гилберт зажал рот обеими руками. - А где металл для орудий взял? - Еле слышным шепотом поинтересовался Иван, видимо, решивший добить себя окончательно. Элеонор внезапно покраснела, и смущенно принялась теребить свое жабо. Россия вопросительно поднял бровь. Гилберт, еле успокоив начавшуюся истерику, тяжело дышал. Холл сидел с непробиваемым лицом. Девушка немного подалась вперед, и одними губами прошелестела: - Колокола переплавил. - Коло… Колоко.. Кол-кол-кол… - Зачастил Иван, делая глаза по пять копеек. Китай, услышав наконец хоть что-то привычное из уст Брагинского, облегченно вытер рукой выступивший на лбу пот. Элеонор, увидев изменившееся лицо Ивана, испуганно вздрогнула. Пруссия подавился собственным хихиканьем. Холл сидел с непробиваемым лицом. - Ты это... Не делай больше такое лицо. Никогда. - Гилберт говорил негромко, но Брагинский его услышал. Он изумленно уставился на Байльшмидта, но тот только передернул плечами. - Я думала, что ты знаешь, поэтому и удивилась, что ты в Голландии прохлаждаешься. Я думала, ты будешь с Петром и Феликсом, по… - Феликсом? Только не говори мне, что… - Речь Посполитая на твоей стороне. Конечно, не стоит сомневаться, что со временем они тебя предадут, но пока… Россия неожиданно поднялся на ноги и обвел мрачным взглядом своих собеседников. Вокруг русского начинало клубиться привычное лиловое марево, не предвещавшее ничего хорошего. Черты лица России заострились, взгляд потяжелел, и, казалось, вся его фигура обрела какую-то уверенность и силу. Этот Россия потихоньку становился призраком себя настоящего - наученного горьким жизненным опытом, опаленного огнем войны и не раз уже раненного пиками предательства. - Что ж, - негромко пробормотал Россия, но страны впитывали каждое его слово, как губки, - что ж, видимо, Петр безгранично уверен в моей победе. И раз он решил ставить здравую логику за бортом, придется идти проверенной тропой. - Русский поспешно порылся по карманам, извлек из них пару монет и кинул на стол. Потом обратился к Голландии. - Холл, я с первым же кораблем покидаю тебя. Спасибо за гостеприимство и полученные мной навыки. Тут нам придется расстаться. - Ты… Ты серьезно собираешься идти против Швеции? - Гилберт неверяще уставился на русского. - Он тебя уничтожит! У тебя нет ни кораблей, ни орудий, ни средств! Твои люди еще не оправились от предыдущего поражения. Это безумство чистой воды! - Берти, ответь мне на один вопрос. Что делает солдат, когда ему отдают приказ? - Иван внимательным взглядом изучил Пруссию, и тот немного смутился. - Выполняет его. - Проигнорировав позорное прозвище, машинально откликнулся Гилберт. - Именно. Мне отдан четкий приказ - победить. И не надо делать такое лицо, я вовсе не накручиваю себя. Как только я прибуду в Москву, я немедленно услышу эти слова сначала от Петра, потом от барской общины, а потом и от всего народа. Поэтому, пока я тут торчу, я просто теряю время. - Брагинский кивнул собеседникам, и уверенно направился к выходу. Никто не шевелился. И только когда фигура русского исчезла из поля видимости, Гилберт со стуком поставил кружку, которую так и держал на весу. - Кажется, мы остались без русского. - Негромко прокомментировал Холл, выпуская очередной клуб дыма. Китай подивился - у него что, табак в трубке бесконечный? - Нам нужно помочь ему. - Пустым голосом сказал Элеонор, однако, с места не сдвинулась. - Швеция не оставит от него мокрого места. - Но он победил Орду, Великого меня, и даже отбил Москву у Речи Посполитой. И не один раз. - Гилберт неуверенно оглянулся по сторонам. - Может, и в этот раз прокатит? - Не прокатит. - Безапелляционно отрезал Холл. - У него в союзниках Литва и Польша. А Феликс тот еще хитрый лис. Что-то мне подсказывает, что в планах у Лукашевича измотать и Россию, и Швецию, а потом убрать одним выстрелом двух зайцев. Вполне в его духе, надо полагать. Воцарилась тишина. Элеонор задумчиво накручивала на тонкие пальцы светлую прядь, выбившуюся из прически. Гилберт отсутствующе разглядывал пространство между двумя кружками. Нидерланды курил, но, как заметил Китай, он дышал намного глубже и затягивался намного сильнее - верный признак волнения. - Знаете, я тут вспомнил… - Внезапно обронил Гилберт, не прекращая своего занятия. Его внимательно слушали. - Оказывается, я забыл у Брагинского свой компас. Дал ему сегодня с утра, когда в это треклятое гнездо полез, и забыл, представляете? - Гилберт неторопливо отхлебнул из кружки. - А компас-то дорогой, подарок все-таки… - Продолжил пруссак, но его уже все поняли. - Надо бы его забрать. - Так же лениво откликнулся Холл. - Некрасиво получается. - Именно. Спустя секунду они уже подорвались, поспешно расплачиваясь и кинувшись к выходу. Китай хотел было последовать за ними, но его словно пригвоздили к полу. Ноги стали тяжелыми, руки отказывались повиноваться, все тело будто налилось свинцом. Китаю показалось, что его легкие затвердели, а сердце стало биться в сто раз медленнее. Перед глазами потемнело, и Яо ощутил, как сознание медленно ускользает от него. Последнее, что слышал китаец, был недовольный крик Пруссии: - Эй, Брагинский, мы с тобой!..

***

Первое, что ощутил Яо - это прикосновения к лицу чего-то холодного. Поморщившись, Китай с трудом разлепил склеившиеся веки. И тут же чуть не заорал - перед его носом маячила светлая, слегка припорошенная едва видными веснушками морда Франции. - О, очнулся. Не пугай нас так больше. - Франциск улыбнулся с видной натяжкой. Китай испуганно кивнул, понимая, что его со всех сторон окружили взволнованные страны. Он лежал на мягком, пушистом ковре, изображающим элементы охоты. Над головой раскинулся брезентовый потолок, а сбоку виднелась ножка темного письменного стола. Видимо, походный шатер. Потому что больше ничего не было. Только стол, ковер, и брезентовый потолок с брезентовыми стенами. Китай бессовестно валялся на полу, над ним нависали перепуганные европейцы, а бывший воспитанник аккуратно положил его голову на свои колени. Китай, стараясь унять головокружение, приподнялся. За брезентом маячили размытые фигуры бегающих туда-сюда людей, громко переговаривающихся на русском. Почему он лежит на полу, и почему ему так плохо? Яо никак не мог понять, что происходит. Воспоминание же вроде оборвалось, так почему он не почувствовал привычного перехода? Или это одно и то же, просто разбитое на разные отрезки? - Что… Что случилось? - Поинтересовался Яо, с удивлением обнаружив, что голос у него сиплый и слабый. - Как только нас перекинуло сюда, ты вдруг начал оседать на землю. Потом вообще в обморок упал. - Пожал плечами Америка. - Ты не заболел? - Нет. - Ответил за Китай Англия. - Это все книга виновата. Она высасывает нашу жизненную энергию, и за ее счет показывает воспоминания Брагинского. Я думал, что это мои глупые предположения, но аура Китая действительно сильно истощена, поэтому, скорее всего, я прав. - То есть, скоро мы все начнем падать в обмороки? - Ужаснулся Франция, обхватывая себя руками, словно надеясь удержать свою ауру при себе. - Возможно. - Артур не обратил внимания на глупый жест Франциска. - Самая слабая аура сейчас у Китая. Затем идет Япония и Германия. - Великобритания задумчиво прикрыл глаза. - Однако, если мы получим источник подпитки, все возможно удастся исправить. - А где нам его найти? - Спросил Италия, который был полон энергии и сил, вообще не понимал, что сейчас сказал Англия. - Я перефразирую вопрос: что будет, если мы его не найдем? - Людвиг не хотел признаваться, но легкая слабость в ногах была явно не от долгой ходьбы. Англии его вопрос не понравился. - Магическое и энергетическое истощение квалифицируются двумя стадиями. Первая - это обмороки, головокружение, диарея, словом, обычный грипп. Вторая намного серьезней. Чаще всего во время второй стадии начинаются провалы в памяти, дезориентация в пространстве, раздвоение личности, психическое расстройство, и смерть. - Значит, если мы не найдем источник, мы можем сгинуть прямо в памяти Ивана? - Негромко, но на удивление прямо спросил Япония. Англия кивнул. - Так. Как выглядит твой источник и с чем его едят? Герой сейчас все сделает! - Америка, кажется, тоже не воспринимал всерьез всю плачевность проблемы. Китай почувствовал, как в нем подняло свою змеиную голову раздражение. - Это всплеск, взрыв эмоций. Что-то особенное, необычное, приводящее в восторг. Что-то, что поднимает душевный тонус на планку выше. - Англия гневно посмотрел на растерявшегося Америку. - Ну? Какие предположения? - Ээээ…. - Ты совсем звезданулась?!Я не позволю тебе этого сделать, даже не проси! - Гневный голос Брагинского не дал Америке договорить. Иван ворвался в шатер, весь в саже, растрепанный, и злой как тысяча чертей. - Никогда бы не подумал, что у тебя хватит мозгов ляпнуть такое! - Между прочим, я такое же самостоятельное государство, как и ты! И ты не имеешь права мне приказывать! - голос, ответивший ему, стал уже привычным для Китая. Вот только сейчас в нем не было ни капли той нежности и мелодичности, что так полюбилась Яо. Элеонор выглядела ничуть не лучше Брагинского. Она застыла у входа в палатку, тяжело дыша и гневно сверкая глазами. Сейчас их цвет варьировал между цветом моря в шторм и грозового неба. Золото волос растрепалось и потускнело, а нежная персиковая кожа была испоганена царапинами и гематомами. Одежда красавицы - зеленый камзол с широким белым поясом и такой же лентой, наискосок пересекающей грудь, - была засалена и местами порвана. Цвет сапог невозможно было определить от налипшей на них грязи. Перо на шляпе было немного подпалено. Китай перевел взгляд на Ивана, прикидывая, что может быть там. Брагинский выглядел еще хуже. Под его глазами залегли огромные круги, щеку пересекала длинная, но неглубокая царапина, волосы были словно вырваны местами. На лице была запекшаяся кровь. Руки Брагинского мелко тряслись. Он едва заметно прихрамывал на правую ногу. Яо разглядел, как вздрагивают плечи Ивана при вздохах. Ребра сломаны, решил китаец. - Да, не могу! - На повышенных тонах откликнулся Брагинский, пролетая сквозь шатер и чуть не наступив на Китай. - Но сейчас ты - не «самостоятельное государство», а моя подчиненная, за жизнь которой я несу ответственность! Я обещал Гилберту, что ты вернешься в целости и сохранности! - Но почему?! Я ведь в состоянии командовать полком! Почему я должна таскаться за тобой, как привязанная?! - Завизжала девушка, срывая с головы треуголку и кидая ее в Брагинского. Попала. - Потому что если ты погибнешь, я не знаю, что сделаю с собой! - В тон ответил ей Россия. Китай почувствовал, как по спине пробежались мурашки. Первый раз на его памяти Брагинский срывался на откровенный крик. - Эх, милые бранятся - только тешутся. - Третий голос, намного спокойнее и веселее, разрезал наступившую тишину. Брагинский закатил глаза и недовольно обернулся к вошедшему. - Ты последний, кого я хочу сейчас здесь видеть. - Прорычал он, презрительно косясь на высокого, просто огромного** кудрявого мужчину лет двадцати трех в дорогом камзоле. Тот лишь хохотнул, приближаясь к своей стране и одобрительно хлопая его по плечу. - Ой, Ванька, ну что ты опять дуешься? Вот, Лелю напугал… Нервишки пошаливают, светик? Может на покой пора, золотце? - Петр I, а это был именно он, откровенно издевался над собственной страной, которую был выше почти на три головы. Глаза Брагинского налились кровью. - Так ты мне скажи, я тебя сразу отправлю на отдых. Например, в Стокгольм. А заодно дам пару рот солдат - в сопровождение, не иначе. Вы только милость сделайте по дороге - зайдите-ка всей толпой по дороге к шведскому королю, поклон мой передайте. И ружья ему наши покажите. Желательно, дулом под нос сунув. Думаю, ему понравиться. Элеонор хихикнула, а вот Брагинский, наоборот пришел совсем в нечеловеческую ярость. - Тебе что, все хихоньки да хаханьки?! Неужели твоя кудрявая башка не понимает - люди гибнут! Это бессмысленная война, шведы не сдадут своих позиций, а ты, придурок малолетний, все продолжаешь веселиться! Это тебе не Потешные полки гонять, дубина стоеросовая! Ты все никак понять не соизволишь, что умершие не воскресают! Что они навсегда, навсегда сложат голову на этой земле, и что ты своими приказами лишаешь кого-то мужей, сыновей, отцов!!! - Иван подался вперед, схватил своего правителя за грудки, и, кажется, поднял над землей. Учитывая разницу в весе и росте, это было как минимум подвигом. - Нет, это ты меня послушай! Почему ты постоянно терпишь до последнего, а?! С Ордой терпел, с Тевтонским орденом терпел, с Речью Посполитой терпел! Это только ты виноват в гибели своих сыновей и дочерей, ты! Пока ты тут прохлаждаешься и наматываешь сопли на кулак, я возвращаю то, что ты когда-то профукал! И будь добр - помалкивай в тряпочку, если не можешь ничего сделать! Ты слабак, каких еще свет не видывал! У тебя есть все, что нужно - преданные солдаты, орудия, Генерал мороз, русская воля к победе! А ты ходишь и виляешь хвостом перед теми, кто сильнее тебя хоть на немного! Ты когда-то сам мечтал о свободе, тогда почему ты не борешься за нее?! Петр скинул с себя руки Ивана, и сам приподнял того над землей. Брагинский тихо зашипел. Петр в гневе встряхнул его. Брагинский вцепился в руки императора, удерживающие его над землей, и дергал ногами. Романов громко извергался проклятиями в адрес собственной страны. Китай почувствовал, что ему становиться по-настоящему страшно. Никогда, никогда собственный босс не душил его и не наказывал телесно. Да, мог обозвать, унизить морально, но никакого рукоприкладства. Судя по лицам остальных, их тоже никогда не трогали. А в глазах Джонса вообще плескался животный ужас - его правители всегда обращались с ним, как с сахарным. Романов, в последний раз встряхнув Россию, с силой оттолкнул его от себя. Брагинский попятился и врезался в стол. Конструкция не выдержала, и, жалобно скрипнув, развалилась под весом Ивана. Тот так и остался сидеть в куче обломков, опустив голову. Челка скрывала его глаза. Элеонор, испуганно вскрикнув, подлетела к Ивану, загораживая его собой от Петра. Тот лишь скривился. - Баба смелее тебя. Сделай выводы, страна-лопух. Как только решишь наконец стать мужиком, приходи. А если я тебя не убедил - пропишу повторно. Будем так тебя перевоспитывать, раз ничего другое не помогает. - Петр, гордо вскинув голову, удалился. Лишь только полы его камзола взметнулись на ветру, а где-то вдалеке грянула пушка. И тишина. - Ты как? - тихо спросила Элеонор, присаживаясь рядом с Брагинским. Вся злость из ее голоса испарилась, как испаряется влага в жаркий день. - Не ушибся? - Нормально. - Глухо ответил Иван. А потом, помолчав немного, добавил. - Испугалась? - Да. - Честно ответила девушка, пряча глаза. - Не могу поверить, что это тот Петр, которого я знала. Он так изменился. - Повзрослел. - Пожал плечами Иван. - Я и сам не могу в это никак поверить. Все жду, когда он какую-нибудь очередную глупость ляпнет, или влезет куда-нибудь. А он все войны, да реформы… Император, черт его подери. - Не говори так. Он же о тебе заботится. - Я знаю. И ты даже не представляешь, как я хочу оправдать его ожидания. Я давно ждал такого, как он - амбициозного, энергичного, который не говорит, а делает. Таких один на миллион, знаешь ли. Я всегда представлял себе, как он взойдет на престол, и выведет мой народ из тьмы. И вот, когда он появился, появилась еще одна проблема - я. - Откровения из Брагинского так и перли. Видимо, все эти мысли давно уже бродили в голове Ивана, не давая ему ни спать, ни есть. И Россия просто критически нуждался в том, кто сумеет его выслушать и поддержать. - У меня просто не получается идти на них. Не позволяет что-то внутри. Я хочу сражаться, хочу побеждать - я слышу, как этого хотят и мои сыны, и мои дочери, - но как только оружие оказывается передо мной, руки сами опускаются. Как это называется, Леля? - Брагинский поднял на нее серьезный взгляд, взаправду ожидая ответа. Элеонор задумалась. Теперь, когда она находилась почти на одном с ним уровне, Китай мог ее хорошенько рассмотреть. Она действительно была безумно красива по европейским меркам. Яо внимательно, откладывая в памяти образ, изучил ее лицо - белое, с огромными глазами, тонкими бровями, прямым носом и изящными бледными губами. Над верхней губой у девушки была еле заметная родинка. Волосы слегка вились, и поэтому пряди, выбивающиеся из прически, казались еще более неаккуратными. Но это добавляло ей некого шарма, что ли. А еще от Элеонор восхитительно пахло булочками с яблоком и корицей. Никто из знакомых Китая так не пах. И вообще, у каждой девушки-страны был свой, особенный запах. Яо, привыкший заморачиваться на мелочах, давно это приметил. Венгрия, к примеру, пахла мятой. Беларусь - полынью, а Украина - ландышами. А вот Вьетнам - речной свежестью. Их запахи были неповторимы и непередаваемы, такая своеобразная фишка. Поэтому Китай, не особо стесняясь - все равно не видит - вдыхал восхитительный запах, при этом не забывая слушать разговор двух держав. - Хм… Может, это виноват Орда? Или кто-то из твоих правителей? Я… Я не могу дать тебе однозначный ответ, но я знаю, что это какая-то фобия. - Спустя какое-то время принялась рассуждать вслух Германский союз. - Нужно как-то с ней бороться, иначе тебе придется очень и очень туго в дальнейшем. - Но… Как? - Тихо спросил Россия, вновь опуская голову. - Петр прав - именно я виноват в гибели своих людей. Глупая привычка терпеть до последнего, надеясь, что все уладится… - Брагинский горько усмехнулся. - Знаешь, я уже устал от этого. Мне плевать, как, но я хочу надрать задницу этому уроду Швеции, чтобы он больше даже не посмел соваться на мои земли! И Польшу приструнить как-нибудь, например, Латвию отобрать или еще что-то! И утереть нос этому чопорному Англии, у которого мина такая, словно его окружают не люди, а ходячие кучки дерьма! - Артур оскорблено вздернулся, а Франция хихикнул. - И наконец научиться нормально строить корабли! И… И… - Я поняла. - Уверенно прервала его Элеонор, и Брагинский заткнулся. - Идем со мной, я тебе кое-что покажу. Она поднялась на ноги, помогла подняться Ивану. Схватила его за руку, и потянула за собой. Брагинский податливо согласился. Страны последовали за ними. Шатер, как выяснилось, стоял посреди холма, а у его подножия кипела битва. Здесь, на некоторой высоте, было относительно тихо, а вот внизу… Внизу гремели артиллерийские залпы, слышались крики, ржание и топот лошадей, воздух был полон дыма и сажи. Китай видел, как отчаянно сражается и та, и другая сторона. Люди смешались - знамена шведов перекрывали знамена русских, и наоборот. Зелено-красное месиво - цвета формы - кишело и перло друг на друга, наступая на головы и тела поверженных братьев и врагов. Битва была яростной. Иван тотчас сбледнул с лица, стоило ему увидеть поле брани. Его руки судорожно сдались, а на исхудалом лице проступили все эмоции, которые только могут быть у живого существа. Брагинский пристально вглядывался в битву, и Яо видел, как в нем борются два желания - поучаствовать и помочь своим или прекратить это безумие любой ценой. Седая от пепла трава холма ерошилась под пронзительными порывами прохладного ветра, спускающегося с серого неба, как вестник беды. - Видишь? - задала немного неуместный вопрос Элеонор. Иван сдавленно кивнул. - Идем. Брагинский протестующе покачал головой. Но немка была неумолима. Она буквально притянула Брагинского к самому спуску с холма, и остановилась, выталкивая Ивана вперед. Брагинский стоял грудью, и пули пролетали в опасной близости от его тела. - Смотри. - Приказала Элеонор, становясь немного позади Ивана. Тот послушно смотрел. Смотрел на кровавое месиво под ногами. Смотрел на искореженные болью и предсмертными судорогами лица своих детей, смотрел на их изломанные, изуродованные тела. Смотрел на железные дула орудий, безучастно выплевывающие горячую сталь, несущую смерть. Смотрел на обезумевших лошадей, носящихся по полю и совершено не подчиняющихся человеку. Смотрел на подлетающие в воздух вместе с людьми пласты земли, когда какое-нибудь ядро достигало своей цели. Смотрел на мелькающие в воздухе палаши, копья, штыки. Все было орошено кровью. - Вижу. - Хрипло сказал Иван. Его руки мелко подрагивали, а губы сжались в плотную ниточку. Китай знал, какое решение он принял. - А теперь слушай. - Элеонор подступила сзади, и закрыла глаза Ивана своими маленькими ладошками. Голова Германского союза уткнулась между лопаток русского, и девушка устало прикрыла глаза, прикасаясь к могучей спине русского лбом. И Иван слушал. Музыка сражения, песня битвы лилась, вытягивая свои зловещи, но такие завораживающие ноты. Грохот пушек задавал ритм. Топот лошадей, сапог, свист рассекаемого воздуха слились в бесподобное трио, и каждый его участник вел свою неповторимую мелодию, не подстраиваясь под другого и при этом умудряясь звучать слажено. Ну а солировали людские голоса. Сейчас Иван, не видя их обладателей, не мог назвать их криками умирающих. Это были бессвязные, но полные силы, надежды, уверенности в себе и в своем товарище голоса, звучавшие как один. Они все, все эти люди - и мертвые, и живые, и шведы, и русские, - были уверены в своей неоспоримой победе, и нужно было доказать это противнику. Китай почувствовал, как по венам растекается азарт, смешанный с восторгом. На миг ему показалось, что он вселился в тело Ивана - наступила тьма, прерываемая лишь прекрасной мелодией, свистом ветра и теплым, согревающим дыханием где-то около спины. Его тело вновь наполнилось силой, легкие расправились, и Китай ощутил себя намного лучше, чем раньше. Яо был уверен - остальные чувствуют то же самое. И в источнике они больше не нуждаются. - Слышишь? - В который раз за день спросила Элеонор, не думая отпускать глаза Ивана. Но тот сам положил свои ладони на нее, и крепко сжал. - Слышу. Элеонор… - Брагинский на миг замялся. - Спасибо. Девушка улыбнулась, отступая от Ивана, но голова того была занята уже другими мыслями. Россия громко свистнул, и откуда-то с противоположной стороны холма выскочил огромный вороной конь, уверенно направляющийся к Ивану. Брагинский одним махом вскочил на него, и протянул руку Элеонор. Девушка замялась. Брагинский, тяжело вздохнув, и не особо церемонясь, схватил ее за шиворот и перекинул через седло. Германский союз возмущенно пискнула, но конь, уже почувствовавший лишнего седока, был явно недоволен сложившейся ситуацией. Пронзительно заржав, животное встало на дыбы, и в этот самый момент в палатку, стоящую позади, прилетело пушечное ядро. Земля взорвалась, разбрасывая вокруг обломки дерева и обрывки ткани. Лошадь перепугано припустила, унося воплощения на своей могучей спине. Китаю показалось, что он слышит заливистый смех русского и испуганный визг девушки. А потом прилетело еще одно ядро. Попало оно прямо под ноги Яо, и последнее, что тот успел увидеть, были два приближающихся всадника: один альбинос, другой - с трубкой во рту…