Эмпат

Ёнджэ сидел, скрестив ноги, на полу, встречая голой кожей порывы тёплого ветра. На нём не было ни футболки, ни кофты — ничего. По коже расползались мурашки, когда ветер бесцеремонно менял температуру, влетая в окно вместе с прохладой и заставляя ёжиться от холода. Его веки были опущены, а перед глазами мельтешили цветные блики от падающих в окна лучей заходящего солнца. Мысли были чисты, а тело грелось в чужом спокойствии и умиротворении. Воздушные прозрачные шторы разлетались от порывов, переливаясь мягкой зефирной легкостью и едва уловимо касаясь его кожи, когда спокойствия становилось слишком мало. Ёнджэ размеренно дышал, сжимая ладони в кулаки и держа руки на коленях. В уме скорее рефлекторно отсчитывал секунды касаний, разделяя их на миллисекунды и мгновения. Привычка. Сегодня было чертовски спокойно. Тепло и комфортно. Но немного страшно. Его хозяин занавесок чего-то испугался. У Ёнджэ было несколько предположений, которые он тщательно прорабатывал изо дня в день, испытывая себя на прочность. Касаясь этих штор, он проверял, делая для себя в голове пометки. Этот парень... если он — тот, кого искал Ёнджэ всё это время... определенно странный. Точнее, странный для эмпата экземпляр. Но и даже здесь сказывалась привычка. За столько лет в нём угас свет души. Человек был для него очередным экземпляром. Тем, кого он исследовал, выдавая всю интересующую информацию тем, кто спасает жизни. Экземпляр — существо с чувствами, которые для него словно раскрытая книга. Одна книга — один экземпляр. Но в этом человеке было что-то иное. Он не был для него раскрытой книгой, даже если Ёнджэ читал его чувства. Он словно натыкался каждый день на новый выпуск, совершенно отличный от предыдущего. Всегда что-то менялось. Всего его дни... не были похожи на предыдущие. Это и было его теорией. Каждый день Ёнджэ равен одному дню его загадочного незнакомца. Врача, работающего в центральном отделении нью-йоркского госпиталя. И Джэ был уверен, что то, что он ощущает — это не крики больных о помощи и не радость исцеленных его руками пациентов. Это иное. Это его, незнакомца, чувства. Один день строго равен одному предыдущему дню. И эти чувства так же тяжело переживать, как и целые испорченные варианты других экземпляров. И Ёнджэ не понимал, что система пытается ему этим сказать. Он даже не пытался возлагать на себя большую ответственность. Она не была ему нужна. Он хотел лишь свободы и обычной жизни. Он не хотел никому помогать. И пусть это прозвучит слишком эгоистично, но он уже расплатился сполна за свой дар. Только дар ли это вообще? Система никогда не дает сбоев. Она нерушима и вечна, она циклична и шарообразна. В ней свои собственные механизмы, идеализирующие её и задающие нужную целостность. Словно замкнутый шар, в котором мы вертимся безостановочно, выполняя заложенные с рождения функции. И Ёнджэ отказывался выполнять эти функции. Он не поможет сохранить систему идеальной. Часовщик не заменит с его помощью все плохие детали. Это должно сделать время. Это должны сделать умелые руки часовщика. Но не одна бракованная деталь. Бракованная деталь имеет право стать нормальной. Имеет право существовать в системе, не привлекая внимания часовщика. Просто жить. Использовать свой вариант и свой десяток возможностей на него. Использовать дарованную одну сотую без надзора свыше. Он ведь не собирается убивать. Сегодня было чрезвычайно спокойно. Ёнджэ наощупь дотянулся до штор, сжимая ткань в руках. Перед глазами замелькали цвета, по телу расползлось тепло. Кровь разогнала его по венам, доставив до кончиков пальцев ног. Пальцы приятно покалывало, сжимая нежную ткань. Секунды мерно уплывали, растягиваясь в часы. Для него они плыли всегда слишком медленно. Оттого он и мог просчитывать вплоть до каждого мгновения. С предельной точностью описывая испытанные чувства. Он словно проживал их, окунаясь в чужое тело и проходя сквозь время. Слишком медленное время. Четырнадцать секунд и шестьдесят восемь миллисекунд. Он побил свой рекорд, засчитанный три дня назад. Ровно пятнадцать. По секунде на час жизни. Он все еще не видел полной картины. И всё же час лучше, чем год. Ёнджэ выпустил ткань из рук, резко всплывая на поверхность и втягивая ртом воздух. Каждое погружение выбивало из него воздух. Выбивало из него жизнь. Но переносить это становилось однозначно легче. Так ему казалось. За время своих тренировок он достиг гораздо большего, чем умел два года назад, будучи запертым в криминальном отделе. Теперь он учился жить самостоятельно, используя всё, что было в его руках, и стараясь не умереть за пятнадцать секунд. Отдышавшись, Джэ вновь закрыл глаза, нащупывая ткань и вцепляясь в неё крепкой хваткой. Блики ослепили, мельтеша перед глазами. Сердце заколотилось в груди. Спокойно, приятно, тихо и комфортно. Обманчивое противоречие. Иллюзия. Спокойно было незнакомцу, а Ёнджэ — больно. Больно и тяжело. Опасно. Секунды уходили, забирая силы. Джэ большим усилием воли сделал короткий вздох, оттягивая ткань на себя и прижимая к голому телу. Хорошо, уютно, тепло и так умиротворенно. Тело спит, мысли бодрствуют. Он спит. Он спал всё это время. Он видел прекрасные сны. Яркие и добрые сны. Изумительные сны. А его эмоции были упоительными и успокаивающими одновременно. Четырнадцать. Ёнджэ сделал ещё один вздох, зажмуривая глаза и погружаясь ещё глубже. Пятнадцать. Эмоции охватывают, унося его вглубь и отрезая пути к отступлению. Он тонет в них, вновь задерживая дыхание. Глубже, ярче, сильней. Дышать трудно. Сердце скачет бешеной прытью. Кровь вскипает в жилах, причиняя боль. Он погружается вглубь. Глаза невольно распахиваются, выцепляя новые картинки. Странные. Красочные. Люди. Много людей. Они везде. Ёнджэ резко и шумно вдыхает, падая на спину от внезапного прикосновения к себе. Картинки сменяются новыми, отбирая подаренное спокойствие и смешиваясь с тёмными красками. Боль потери, отчаяние и разочарование. Отсчет сбивается, теряясь где-то между двадцатой секундой. Воздуха не хватает. Ёнджэ не может заставить себя сделать вдох, замирая на холодном полу. Сгиба локтя касается что-то острое, проникая под кожу и впрыскивая порцию холода, которая мгновенно растекается по венам, заставляя его сердце сбавить ход и позволить вдохнуть. Контакт обрывается, и Ёнджэ охватывает необычайная легкость, даруя шанс вновь сделать спасительный вдох. Еще один. Дыхание медленно восстанавливается, приводя в норму и сердцебиение. Боль ушла, оставив обгоревшую пустоту внутри. И лишь картинки увиденных снов заполняют её. Такие красочные. Такие настоящие и реальные. Ёнджэ старался глубоко дышать, не шевелясь и уставившись взглядом в белый потолок. Его белизна казалась спасительной. Такая чистая. Непорочная и безэмоциональная. Пролежав так некоторое время и более или менее придя в себя, Ёнджэ, с трудом приподнявшись на локтях, уселся на полу, опершись спиной на ножку стола. Повернул голову вбок, находя взглядом того, кто забрал не принадлежащее ему спокойствие. — Пришёл в себя? — мужчина сдвинул седые брови в знак неодобрения, сверля взглядом бледного, словно смерть, парня. В его руке был зажат пустой шприц, а неподалеку валялась упаковка какого-то лекарства. Наверное, если бы не оно, Ёнджэ бы не дышал больше. — Да, — хрипнул парень, разглядывая коробку. — Что это? — Изоптин, — пояснил психотерапевт, вставая со стула и подходя к парню. Присел возле него на корточки, указав пальцем на запястье. — Нащупай пульс. Ёнджэ коснулся пальцами запястья, чуть надавливая и прислушиваясь к своим ощущениям. Пульс был заметно слабее, чем несколькими минутами ранее. — Жить буду, — заключил он, опуская руки и переводя взгляд на врача: — Вы всегда носите с собой шприцы с лекарствами? — Тебе повезло, что он у меня был с собой. Только брал я его для несколько иных целей, — выпрямившись, мужчина подошёл к балкону, останавливаясь у него и дотрагиваясь до штор. — Я бы всё отдал, чтобы вот так легко касаться вещей. Ёнджэ устало протер глаза, дотянулся до лежавшей в метре от него кофты, натягивая её на себя. Поднялся на ноги, вставая за спиной доктора. — Я уже не говорю о людях. — Ну, — неожиданно весело протянул мужчина, разворачиваясь к парню лицом, — это и является нашей целью. Но… — Но? — переспросил парень, после минутной паузы. — Я запрещаю тебе так увлекаться, — строго выговорил Джим, предупредительно помахав указательным пальцем перед его лицом. — Ты убиваешь себя. — У меня нет другого выбора, — встав на свою защиту, Ёнджэ скрестил на груди руки, зорко глядя на Джима. — Умерь пыл, парень. Я не хочу, чтобы ты умер, не дожив до тридцати. — Если я не научусь справляться со своими способностями, я не доживу. — Поэтому я взял блокатор. За все наши сеансы я кое-что понял, — бодро выдал доктор, обходя парня и принимаясь копаться в своей сумке. Джэ с интересом проследил за ним, хмурясь и ожидая продолжения рассказа. — Всякий раз, когда ты чего-то касаешься, у тебя происходит своего рода приступ. В кровь выбрасывается адреналин, учащается сердцебиение, затрудняется дыхание, возникают страх, тревога, дискомфорт, боль, покалывание в пальцах и онемение. Всё это очень похоже на приступы панической атаки. Ёнджэ задумчиво промолчал, переваривая услышанное в голове. Каждый раз это было похоже на какой-то приступ. И не всегда он мог это контролировать. Иногда получалось, но в остальных случаях контроль был лишь его мечтой. Ему всегда было больно. Меньше или больше, но боль была всегда, когда он подходил к своей черте в пятнадцать секунд. — Что вы предлагаете? — спросил наконец Ёнджэ в ответ на выжидающий взгляд серых глаз. — Возможно, мы могли бы попробовать стандартное лечение на случай панических атак, — выдав свою теорию, доктор продолжил: — Психологическое внушение и народные способы нам точно не подходят. Но мы могли бы попробовать медикаментозное лечение. Мужчина достал из сумки свои записи, пролистывая каждую запись их сеансов и высказывая свои предположения. — С помощью блокаторов кальциевых каналов мы можем вызвать снижение частоты сердцебиения, не влияя на дыхательные функции, — он достал отсканированные записи из медкарты Ёнджэ, проверяя его показатели. — Согласно последним анализам и обследованиям, сделанным два года назад, ты здоров. Если вдруг мы сможем таким образом продлить время твоих видений, то получим возможность научиться контролировать твои способности, не убив тебя раньше. Молчаливо выслушав его, Джэ нерешительно кивнул, прокручивая мысленно лишь последние слова — «контролировать твои способности». Это было главным. Всё остальное... Он не понимал всех тонкостей медицины. Это была не его забота. Его забота — лишь касаться чьей-либо руки или какого-либо предмета. Но если это сработает, у Джэ появится шанс. — Тогда мы должны это попробовать, — решительно заявил он, с готовностью принимая теорию психотерапевта. — То, что я тебе вколол, будет действовать еще часов восемь как минимум. У тебя будет возможность попробовать ещё. — Я хочу сейчас. — Хорошо. Но я буду наблюдать, — Джим отошел в сторону, пропуская Ёнджэ к балкону. — Начнем с более легкого — с вещей. Ёнджэ кивнул, замирая у балкона. Шторы почти не колыхались, безвольно свисая с неприметной позолоченной гардины. С улицы доносились вой сирен и звуки автомобильных гудков. Всё как обычно. Обычный день. Для всех. Но не для него. Сегодня у Ёнджэ появился маленький шанс, использовав который, он сможет научиться жить со своей одной сотой в мире и гармонии. Существовать в системе, в то же время выбиваясь из неё и её механизмов. Протянув руку к ткани, он на мгновение замер, сосредотачиваясь на своём сердцебиении. Тихое, едва уловимое. Он был спокоен и собран. Глубоко вздохнув, он коснулся ткани пальцами, сжимая её в кулак. С губ сорвался резкий выдох. Он прикрыл глаза, начиная отсчитывать секунды. Вдох. Раскрыл глаза, уставившись на шторы. Нахмурившись, сжал ткань ещё сильней, оттягивая занавеску на себя. Снова попытался начать счет, но застыл, обескураженно пялясь на полупрозрачный источник эмоций. — Ничего, — выдохнул Ёнджэ, продолжая с силой стискивать ткань в кулаке. — Что? — Джим удивился, тут же подходя к парню. — Как твое самочувствие? — Я в порядке, но... я ничего не чувствую, — поражённо прошептал Ёнджэ, сжимая штору уже двумя руками. Он не чувствовал от них совершенно ничего. Словно эти шторы — одна из тех вещей, которые были для него доступны. Как его одежда, ручка и тетрадь. Как этот стол и стул, матрац. Продукты. Джэ обрадовался. Он стоял, держа в руках занавески, улыбался широкой улыбкой. Такой непривычной для его мимики, что мышцы начинали буквально болеть от напряжения. Но он всё равно улыбался. Он не чувствовал. Теперь это обычная вещь. Он не чувствовал ничего чужого. Только радость. Собственную радость. — Неужели, так легко? — Не может быть, — скептически проговорил доктор, покачав головой. Решение не могло быть таким простым. Его с детства кормили седативными препаратами, но он все равно чувствовал. Все равно оставался эмпатом. Что-то было здесь не так. Была другая причина. Но Ёнджэ не желал сосредотачиваться на этом упущении, он растворялся в мягкости ткани. Провёл пальцами по занавескам, щурясь от щекотки. Было мягко и приятно. Легко и комфортно. Ни капли боли и страха. Но внезапно Ёнджэ дёрнулся, отрывая руки от штор и отшатываясь на несколько шагов назад. Незнакомец. Хозяин его занавесок. Он больше не узнает, что с ним происходит. Он больше не сможет его почувствовать, а возможно, не сможет теперь вспомнить. Этот врач из центральной был чем-то важным для Ёнджэ. Особенным. Его ключом к сокрытым воспоминаниям. По крайней мере, Джэ так думал. С тех пор, как он вернулся из супермаркета вчера, Ёнджэ не раз думал о нём. Высокий, симпатичный, на первый взгляд, дружелюбный и отзывчивый. Как подобает врачу, спасающему жизни. Наверняка этот парень неоднократно влипал в неприятности по вине своей добродетели. Нельзя быть таким добрым в таком жестоком мире. Но сходить в клинику Джэ не порывался. Это было проблемой. Огромной проблемой. Вокруг было слишком много людей, много предметов, скрывающих в себе боль и страдания. Если Ёнджэ окажется в том месте, он может не прожить и минуты. Любопытство было не сильней страха смерти. Здесь у него хотя был бы контроль над собой, а там — непредсказуемые люди и агенты настороже. Теперь же он метался в своих чувствах. Если он действительно ничего не чувствовал, то он мог пойти туда и разыскать таинственного врача. Только был ли теперь в этом какой-то смысл? — Возьми мою руку, — проговорил вдруг Джим, протягивая свою руку к нему. Ёнджэ перевёл на неё взгляд, разглядывая широкую ладонь. Это был его шанс узнать наверняка. Действительно ли он не чувствует, или здесь что-то иное? Без раздумий Ёнджэ ухватился за протянутую ладонь, тут же резко выдыхая и широко раскрывая глаза. Сердце ускорило свой бег, вырывая весь кислород из его легких и забирая себе. Тепло разливалось по телу, подводя его к своей черте. Отсчет пошёл. Мерно и не спеша. Секунда за секундой. Чувства сменяли друг друга, вытесняя одно другое и смешиваясь, мельтеша перед глазами яркими бликами. Он не видел картинок. Он лишь чувствовал. Столько всего. И заправлял пиром страх. — Вы боитесь, — судорожно выдыхая, прошептал Ёнджэ, в уме отсчитывая последнюю секунду. Крепче сжал ладонь, широко раскрытыми глазами смотря куда-то сквозь мужчину. — Страх вокруг вас. Он везде. Много. Очень много. С каждым словом Джэ говорил все громче и надрывистей. Боль возвращалась, заставляя его сопротивляться, большими усилиями воли делая спасительные глотки воздуха. Неглубокие, но жизненно необходимые. Пятнадцать. — Вы боитесь их. Из-за меня, — надрывисто прошептал Ёнджэ, пересекая черту. — Вы боитесь за меня. Шестнадцать. Почувствовав резкий толчок в грудь, Джэ разорвал контакт, резко вдыхая и несколько раз быстро моргая, фокусируя зрение на лице психотерапевта. Его взгляд подтверждал слова Ёнджэ. Джим боялся за него. Скорее за него, чем за себя. Так было бы точнее. — Если решение дается слишком просто... — начал говорить мужчина, когда его прервал Ёнджэ: — ...значит, где-то есть ошибка. — Возможно, хозяин этих штор умер. Но теперь ты сможешь спокойно до них дотрагиваться, — сделав из всего этого вывод, Джим взял в руку свою сумку, убрав туда предварительно записи. Взглянул ещё раз на притихшего парня, собираясь уходить. — Я оставил тебе на столе таблетки и предоплаченный телефон на несколько звонков. Если вдруг... что-то случится, позвони мне или федералам. Не убивай себя. После этого послышались тихие шаги, сменившиеся громким хлопком двери. Джэ остался в одиночестве у этих самых штор, прокручивая в голове, словно на повторе, слова Джима. «Хозяин этих штор умер». — Ты не мог умереть, — прошептал Ёнджэ, снова хватаясь за шторы и пытаясь что-то почувствовать. Ничего. Совершенно ничего. Только мягкая и приятная на ощупь ткань. И никаких чувств и эмоций. Теперь он здесь совершенно один. И он не мог это так оставить. — Ты не мог умереть. Ты не мог. Оставив шторы в покое, Ёнджэ отшатнулся назад, едва не спотыкаясь о стол. Эти слова не покидали его мысли. Вряд ли покинут, пока он не узнает правду. Он должен узнать правду. Он забрался на свой матрац, притягивая к себе ноги. Трусости ему не занимать. Как бы ни было приятно касаться чего-то, ничего при этом не чувствуя, осознание, что вещь впредь может оказаться пустой, навевало больше страха, чем радости. Ёнджэ просидел так до поздней ночи, прокручивая в мыслях все возможные варианты. Потому что он не мог умереть. Просто не мог. Он даже не заметил, как заснул, свернувшись на матраце. Новый день начался так же беспокойно. Страх не оставлял ни на секунду, что бы он не делал. Ёнджэ ходил из угла в угол, широкими шагами меряя комнатку. В помещение не проходил солнечный свет, и ветер не согревал, как обычно бывало. Но балкон всё равно не закрывался, впуская холод внутрь. Джэ не был тепло одет, прикрывшись лишь тонкими брюками и такой же тонкой старой футболкой, совсем не замечая, как по коже ползут мурашки. Губы едва не синели от холода, но он упорно не замечал, нарезая круги перед злосчастными шторами. С момента пробуждения он так и не решился коснуться их ни на секунду. Он боялся. Словно мог узнать в них что-то, что ему не понравится. Что, если этот парень действительно умер? Ткань потеряла его энергетику, потеряла его жизнь. Как и жизнь покинула безвольное тело. Совсем молодое и прекрасное. На взгляд Ёнджэ этот парень был прекрасен. У Ёнджэ вообще не было каких-то конкретных заморочек по этому поводу. У него не было и времени, чтобы составить свой портрет идеального партнера; чтобы определиться со своими предпочтениями, как это делают все обычные люди, пошевелив своей одной тысячной. И он мог с уверенностью сказать теперь, что склонность к какому-то определенному типу или полу с самого детства — чепуха, выдуманная системой, дабы исключить любые нарушения. Но нарушения таки есть. И они не влияют на механизм. Они только нервируют часовщика, раздражают его вклиненные в семь миллиардов крохотных голов принципы и взгляды. Ёнджэ не придерживался ни одного из них. И этот парень был красив на его взгляд. Добр и дружелюбен. Располагал к себе людей наверняка. Даже Ёнджэ купился в первые минуты. Посмотрев в эти наполненные добром глаза, невозможно не купиться. Только вот, Джэ боялся стать тем, кто разрушит его добродетель, втащив в свой мир насильно. Поэтому он не хотел навещать центральную клинику. Поэтому он даже сменил супермаркет на более отдаленный от здания госпиталя и от собственного убежища. Но всё равно что-то не давало покоя. Эти слова: «Хозяин занавесок умер»... А ведь если и правда. Ёнджэ ни за что не сможет узнать, что скрывает его память и почему этот человек так важен для него. Почему его чувства иные. Почему Джэ видит только один день его жизни. Вопросы скапливались, вынуждая его ускорить шаги и едва ли не оббегать комнатку за пару секунд. И только кожа незаметно для него меняла свой оттенок до синеватого, сливаясь с цветом губ. С улицы доносился звук дождя, щекоча своим запахом обоняние. Ёнджэ остановился посредине. Замер, устремляя взгляд на улицу. Что, если попробовать? Просто увидеть его и удостовериться, что он жив. Не более. Не лезть к нему в душу и не набиваться в друзья. Забыть о его значимости для себя. Просто узнать, жив ли он. Успокоить своё сознание. Взглянув на часы, стоящие на столе, Ёнджэ мысленно кивнул себе, давая зеленый свет. Выпитая таблетка должна была начать действовать. Как сказал Джим — полчаса. Они прошли. Но он не чувствовал в себе каких-либо изменений. Сердце было спокойно, дыхание глубокое и размеренное. Он снова вспомнил инструкции Джима: смерить пульс, поставить неподалеку немного воды и быть осторожным. Причем тут вода, он так и не понял. Но тем не менее всё выполнил. Приложил пальцы к запястью, прислушиваясь к ощущениям. Вроде прощупал, вроде ровный. Он не разбирался в этом, но понимал одно — жить будет. Возможно, он был слишком отчаян. Но ускользающее время давило, и он шёл сломя голову вперед. Он не мог скрываться вечно. Поэтому у него не было времени. Поэтому он должен был действовать. Протянув руку, Ёнджэ коснулся голыми руками ткани, вздрогнув от холода и поняв, что он и сам заметно подмерз от своих затянувшихся раздумий. В голове начался отсчет. Медленный, его личный отсчет. Одна, две, три секунды. Но от этого прикосновения было так спокойно. Так тепло. Это тепло растекалось по всему телу, даря необыкновенные ощущения. И тут до него дошло. Он не мог его отпустить. Не так просто. Он должен туда пойти. Задержав дыхание, Ёнджэ вцепился в штору, крепко зажмуривая глаза и сжимая ткань в кулаках. Секунды шли. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Мысли терялись, чувства обострялись. Перед глазами расстилалось лазурное небо, усеянное яркими солнечными лучами. Ёнджэ резко выдохнул, тихо проскулив что-то невразумительное. Эмоции накрывали его с головой. Захватывали его тело. Он врывался сейчас в чужую постель. И не мог остановиться. Эти чувства всегда были для него наркотиком. А чувства этого парня были не хуже качественного опиума, действие которого он уже испытывал на себе, касаясь человека, погрязшего в наркотической зависимости. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать. Ёнджэ пытался дышать, игнорируя ускорившееся сердце. Выходило немного лучше, чем обычно. Но все равно боль проникала в желудочки, разносясь по телу вместе с кровью. Шестнадцать. Резкий вдох, глубокий выдох, сжимается грудная клетка. Рука сжимает ткань, считывая всё до остатка. Раскрыв глаза, он вздрогнул. Снова это место. Снова этот сон. Снова люди. Много людей. Ему снится один и тот же сон. И Ёнджэ стоит посреди его сна, смотря куда-то вперёд. Смотря на него. На хозяина своих занавесок. В страхе расширив глаза, Ёнджэ попытался вдохнуть, но вместо этого сделал шаг навстречу. Их взгляды встретились, вызвав удивление в глазах незнакомца. Словно он не ожидал. Словно это выбивалось из его сна. Словно Джэ не имел права здесь находиться. С большим усилием расслабив ладонь, Ёнджэ отпустил смявшуюся ткань, медленно растворяясь из его сна. Картинка смазалась, исчезая и возвращая его в действительность. Дыхание неспешно возвращалось, взгляд прояснялся. По коже ударил мороз, вцепляясь в него своими колючими объятиями. Он резко вдохнул, вскидывая руки и отшатываясь назад. По коже вновь скользнули занавески, на недолгие мгновения возвращая его в мир чужого сна. Ёнджэ дернулся в сторону, сталкиваясь спиной со стеной и скатываясь по ней на пол. Рухнул вниз, усаживаясь и вытягивая ноги. Громкое дыхание вмешивалось в шум дождя, доносившийся с улицы. По коже стекали большие капли, одежда намокала всё сильней. Ему следовало быть осторожным. А он чуть не выпал с балкона. Еще один шаг — и он бы столкнулся с решеткой, ошибочно казавшейся издалека венецианской. Красиво переплетенные решётки не сделали бы его смерть на асфальте красивой. Не стоило наивно полагать, что растекшееся по его венам лекарство, что вчера принес доктор, помогло. Но зато он теперь точно знал, что незнакомец жив. И тем не менее вчерашний пробел в чувствах его незнакомого врача беспокоил. Выбивал из колеи. Что же такого произошло, что он не почувствовал его? Предположений было слишком мало, чтобы составить полноценную картину. Да и даже будь их больше, он все равно не докопается до правды. Не так. Не когда он здесь и сидит на полу, опершись о холодную стену. Устремив взгляд на стол, он подскочил на ноги, тут же пошатнувшись. Сердце в груди словно не стучало, а потом наоборот, сорвалось на бег; пульс отбивался от барабанной перепонки, грозясь разорвать ее и оставить Ёнджэ без такого важного чувства. Голова медленно раскалывалась на части, давя болью на виски. Стоило встать, как Ёнджэ снова покачнулся. Сделал пару шагов, опираясь руками о край стола. Взгляд пробежался по лежащим на столе коробочкам и баночкам. Он взял первое, что увидел, читая название. — Допамин? Похоже, Джим позаботился обо всём и учел все исходы их эксперимента. Что-то из этого просто должно было быть антидотом. Более-менее придя в себя, Ёнджэ, проигнорировав головную боль, подошёл к сумке со своими вещами, вытаскивая оттуда теплую одежду. Натянул поверх футболки толстовку, накинул на голову капюшон и спрятал ноги в кроссовки. Отыскал в той же сумке старый зонтик, раскрывая его и проверяя на целостность. Сойдет. Схватил со стола перчатки, натягивая их на руки. С готовностью во взгляде и решительностью в действиях он покинул свою квартирку на пятнадцатом этаже неприметной высотки, направляясь в сторону места работы его незнакомца. До клиники было всего пара кварталов. Всё должно обойтись. К слову, он в самых редких исключениях покидал дом в свете дня. Но сегодня шёл дождь, поэтому людей на улицах должно быть меньше, а в случае чего зонт поможет ему укрыться и избавиться от нежелательных столкновений. Да и действие изоптина ещё не закончилось. По крайней мере, его сердце должно было быть под контролем. Хотя бы немного. Остановившись у крыльца центрального госпиталя, Ёнджэ беспокойно вздохнул, решаясь-таки войти. Внутри было шумно и людно. Он замер, едва переступив порог. Медсестры сновали мимо него вдоль широких коридоров. Суета захватывала всех внутри, в том числе и Ёнджэ, невольно поддавшегося этому настроению. Один из самых безобидных минусов его развитой эмпатии — он поддавался окружающему его настроению. Если ему улыбались от всей души, он улыбался в ответ. Если кто-то волновался, он ощущал это волнение кожей. Но и это не значит, что Джэ никогда не был собой. Хотя бы с этим он мог справиться. Ловко огибая всех сотрудников больницы и других людей, он остановился у стойки администратора, привлекая к себе внимание медсестры. Но вдруг завис, понимая, что не знает ничего. Ни имени, ни фамилии, ни даже отделения, в котором работает его незнакомец. Он в полной мере ощутил всю силу этой клички хозяина занавесок — он действительно оставался для него незнакомцем. Тем временем миловидная девушка за стойкой смотрела в упор, молчаливо любопытствуя о цели визита. Ёнджэ раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но что? Все мысли разбежались. Что он скажет? — Простите? — наконец огласила она свой вопрос, продолжая смотреть в напуганные глаза. — Эни, мне нужна карта того пациента, который прибыл вчера с колотыми ранами. О, — к медсестре подошел молодой парень в халате, прося у неё что-то. Он говорил быстро и громко, видимо, торопился. Похоже, он был врачом. Ёнджэ перевёл на него взгляд, замирая на его лице. Как и этот незнакомец, чьей реакцией было что-то невразумительно-удивленное. Да и по лицу самого Ёнджэ невозможно было сказать, что он не удивлен. — Тот парень с мизофобией, — вскинув руку и указав на Джэ, парень удивленно улыбнулся, но тут же опустил взгляд, принимая из рук девушки тонкую папку. — Да, — Ёнджэ кивнул, невольно задерживаясь взглядом на соприкосновении их рук, когда названая Эни передавала тому искомое в руки. Прикосновение. Вот такое простое, невзначай. Могло обозначать всё, что угодно. Случайность или намеренный флирт, желание обратить на себя внимание. — Вы сказали, что работаете здесь. — Я должен извиниться перед тобой. Давай пообедаем через десять минут? — погружаясь в чтение карты, проговорил в спешке незнакомец, покидая стойку и подходя к Ёнджэ, который ещё не успел даже среагировать на внезапное приглашение. — У меня сейчас ещё один осмотр. Подожди меня в кафе за углом? Хорошо? И он ушёл. Вильнул, скрывшись за поворотом и не дождавшись ответа от нового знакомого. Этот парень был странным. Совершенно точно. И вовсе не потому, что вызывал в Ёнджэ такой интерес. А просто потому, что он был слишком добропорядочен. Слишком дружелюбен. Тем не менее, приняв это внезапное приглашение, Джэ вышел из больницы, довольно быстро миновав прилегающую к ней территорию. Огляделся, находя взглядом одно кафе, находившееся как раз за углом, как и сказал незнакомец. Вошёл внутрь, заняв одно из мест у окна. Заходить глубже не хотелось во избежание неожиданных ситуаций. Ведь могло произойти всё, что угодно. Поэтому он занял место у окна, с видом на улицу и выход из кафе. Заказав кофе, чтобы отвадить от себя назойливую официантку, Ёнджэ стал ждать. И, не обманув, через несколько минут перед ним появился его незнакомец, присев рядом и подозвав ту же официантку. Только теперь девушка, похоже растерявшись, стреляла накрашенными глазками уже в сторону его визави. Ёнджэ не был этому удивлен. Он не считал себя особенно красивым. Обычный парень, обычная внешность, с одной лишь разницей, что он азиат, даже несмотря на явно неазиатское имя, которым его называли всё то время, отложившееся в памяти. Хотя и в Нью-Йорке было немало азиатов. Взять, к примеру, его незнакомца. Поразительно красив и привлекателен для азиата. Хотя и тут проявляются типичные черты. Несмотря на высокий рост, он был худощав и смазлив. Но его черные волосы придавали ему немного возраста и мужественности, делая его объектом женского желания. А губы... Наверное, не стоило здесь ничего говорить. Тем временем незнакомец облизал их, смотря в этот момент на девушку. Озвучил свой заказ, дружелюбно улыбаясь. Потом перевёл взгляд на Ёнджэ, обращая внимание на чашку с кофе. — Ты не голоден? — Нет, — ответил Ёнджэ, сжав чашку крепче в руках. К чему он вообще её заказал, он не понимал. Лишь бы не донимал персонал или просто чтобы почувствовать тепло горячего напитка, попробовать который ему всё равно не суждено. Если он коснется губами обода кружки, то, скорее всего, кофе расплещется из упавшей на стол чашки и запачкает его визави. Это не было ему нужно сейчас. Он привлечёт слишком много внимания к себе, к ним. — А я голоден. Прошло только полдня, а суматоха на работе едва не свела меня с ума, — тараторил незнакомец, то и дело поглядывая в сторону двери, ведущей на кухню. Вероятно, хотелось как можно быстрее поесть. Ёнджэ натянуто улыбнулся на это, таки отставляя чашку на стол. Жар напитка обжигал руки, проходя сквозь ткань перчаток. — Ой, я идиот, — вдруг заметил парень, закусив губу и нахмуренно взглянув на чашку с кофе в руках Ёнджэ. — Я забыл про твою... фобию. Джэ раскрыл рот, чтобы ответить, но промолчал, вместо этого издав смешок. — Ничего страшного. Так ты не сможешь мне об этом напоминать, — проговорил он всё-таки, посмотрев в тёмные глаза напротив. Извиняющийся взгляд визави сменился теплотой, а губу больше не терзали белые зубы, выглянувшие на миг возникшей между ними неловкости. — Поэтому кофе? — это прозвучало скорее не как вопрос. И Ёнджэ просто коротко кивнул, опуская взгляд. Все слова терялись рядом с ним. От него Ёнджэ ощущал ни с чем не сравнимое тепло. Чувствовал комфорт, овладевающий им всё больше с каждой минутой. Как раз в этот момент подошла официантка, принося на подносе заказанную еду. Расставила всё это перед врачом, невольно или же специально — Ёнджэ склонялся ко второму варианту — задев его руку своей. Все сегодня стараются коснуться его хозяина занавесок? Вот он, мир тысячных. В нём Ёнджэ не было места. По крайней мере, пока. — Ты хирург? — спросил Ёнджэ, прерывая молчание и отвлекая парня от еды. Тот, вскинув брови, взглянул на него, якобы говоря взглядом: «Как ты догадался?». Но потом, видимо что-то припомнив, активно закивал, пережевывая свой салат. — Да, я хирург. Довольно пыльная работенка. Ну, в другом смысле, — Ёнджэ неловко растянул губы в подобии улыбки в ответ на шутку, как полагал эмпат — профессиональную. — Ты точно не голоден? — снова спросил он, подняв голову. — Мы могли бы... м-м-м... попросить их дезинфицировать посуду? — Это не поможет, — на мгновение задумавшись, ответил Ёнджэ, сжав в руках уже остывшую кружку. — Тогда как ты?.. — Только дома. Незнакомец задумчиво кивнул, принимаясь и дальше поглощать свой обед. Между ними повисло молчание. Ёнджэ перевёл взгляд на улицу, разглядывая прохожих, укрывшихся под своими зонтиками. Лиц почти не было видно. Только тёмные однотипные фигуры в пиджаках с галстуками да платьицах, похожих на один сплошной дресс-код. Внутри помещения кафе было относительно спокойно. Здесь все были заняты одним и тем же — ели. — Я не представился, — прервал молчание визави, смущённо улыбнувшись и привлекая внимание Ёнджэ к себе. — Меня зовут Чон Дэхен. Джэ мысленно повторил имя, запоминая и откладывая его на полочку, там, внутри переполненного информацией мозга. — Ёнджэ, — выговорил он своё имя в ответ. Негоже молчать, когда тебе вот так улыбаются. — Будем наконец знакомы, — Дэхен улыбнулся еще шире, протягивая руку Ёнджэ. Тот взглянул на неё, вздрагивая от желания подать руку в ответ и принять рукопожатие. Тело жаждало так поступить, а мозг кричал, что это невозможно. Но чем... чёрт не шутит? Это был его шанс, возможно, единственный. Вытянув руку навстречу, Ёнджэ сомкнул пальцы на его ладони и почувствовал, как его пальцы сжались в ответ. Тепло и необычайно волнительно. И было бы лучше, если бы в голове не шёл медленный отсчет, а тело бы не покрылось испариной. Если бы в ушах не стучал собственный пульс, а сердце не порывалось испачкать белоснежный стол кровью, вырвавшись из груди. Он разорвал контакт, шумно вдыхая и пряча руки под столом. Две секунды. Слишком долго. — Это дается тебе с таким большим трудом, — вкрадчиво проговорил Дэхен, облокотившись на стол и скрещивая руки в замок. — Я привык, — выдавил Ёнджэ, успокоив своё сердцебиение. Сейчас у него под рукой не было нужных таблеток. Да и рано, наверное, было их ещё принимать. — А мне, похоже, не хватило курса психиатрии в меде в свое время, раз я не знаю, что ты испытываешь, и заставляю тебя это испытывать своими ужасными манерами. Дэхен виновато покосился на него, опуская голову и принимаясь копошиться вилкой в тарелке. Ёнджэ невольно почувствовал себя виноватым. — Ты и не узнаешь. Ни в одном медицинском институте об этом не расскажут на лекции. Это нужно почувствовать, — взгляд Ёнджэ немного похолодел, а руки под столом сжались в кулаки. Он поджал губы, понимая, что отнюдь не его вина овладевает сейчас его телом. Поэтому поспешил поправиться. — И твои манеры не ужасны. Наоборот. Ёнджэ говорил сухо и тихо, волнение не отпускало, несмотря на вполне комфортную обстановку. Но он все время побаивался, что кто-то, проходя мимо, зацепит его, и он заметно вздрогнет, если не потеряется в реальности и забвении. Вот это волновало очень сильно. — Как долго это у тебя? — спросил Дэхен, одновременно продолжая поглощать свой обед. Ёнджэ обернулся на звук, рефлекторно сжавшись, когда мимо него проскочила неаккуратная официантка. Снова посмотрел в лицо визави, раздумывая над ответом. — Не знаю. Всегда, сколько себя помню. — И ты не пробовал найти причину? — продолжал засыпать его вопросами врач, пытаясь то ли помочь, то ли узнать его получше. — Пробовал. Не нашёл. — Прости, если... лезу не в свое дело, — парень осёкся, заметив выражение лица своего нового знакомого. Было неприлично вот так лезть в душу при первой встрече. Точнее, при второй. Но первая выдалась не самой лучшей. Так ещё и вторую он грозится испортить. — Ничего, — Ёнджэ попытался успокоить волнения Дэхена, невольно передававшееся ему самому. Да и у него крутился в голове один вопрос, не дающий покоя. Он должен был его задать. — Ты не продавал два года назад белые занавески? Прозрачные такие, мягкие. — Что? Занавески? — Дэхен удивился вопросу. Он задумался на мгновение, видимо, пытаясь припомнить тот момент, если таковой был в его памяти. — Возможно, я... Снял тогда новую квартиру поближе к больнице. И покупал новую мебель и другие вещи. Что-то взамен старого, что взял из родительского дома еще до учебы. Когда я переехал туда, там уже были какие-то шторы. Я мог и продать свои старые. Но прошло уже столько времени, а я не помню даже, что ел вчера на завтрак. — Я помню, — тихо выпалил Ёнджэ, тут же понимая, что сморозил глупость, когда на него уставилась пара удивленных глаз. — То есть, я обычно запоминаю такие мелочи. — Ты не работаешь в том бардаке, где я обитаю каждый день, — усмехнулся Дэхен, похоже, припоминая обычные свои будни. — Да, я бы не смог, — вторив такой же усмешкой, Ёнджэ кинул взгляд на кофе, который уже совсем не грел теплом, а лишь холодил. Отставил кружку, мысленно обещая себе прийти домой и обязательно выпить чашечку кофе. Хотя он уже сомневался, что сможет. Сил не оставалось совсем. Это волнение его выматывало. Хотелось вернуться в безопасность. Хотелось снять эти надоевшие перчатки. Почувствовать кожей мягкость ткани. Ёнджэ перевел взгляд на окно, всматриваясь в прохожих, снующих по улице. По дороге разъезжали автомобили. Светофор на перекрестке сменял цвета, остановившись в этот момент на красном. Он рассматривал автомобили, с любопытством разглядывая каждый, заглядывая в окна. И если бы в этот момент он пил этот самый кофе, то он бы подавился. То ли паранойя, то ли действительность. Чёрные костюмы, белые рубашки и галстуки — старый стереотип. Такими людям видятся агенты ФБР. Такими они виделись и Ёнджэ, находившемуся среди них целых десять лет. — Мне пора, — проговорил Джэ, повернувшись к Дэхену, который уже доедал свой обед, запивая горячим чаем. — Ты в клинику? — спешно спросил Чон, проглотив пищу. — Если да, то пошли вместе. У меня как раз обед заканчивается. — Нет, я домой, — бросил Ёнджэ, вставая из-за стола. Одновременно полез в карман за деньгами, как Дэхен остановил его, едва ли не выкрикивая: — Я заплачу за кофе. — Хорошо, — Ёнджэ согласился, пряча деньги обратно в карман, и неловко, немного натянуто улыбнувшись, покинул кафе, не позволив Дэхену сказать хоть одно ещё слово и стараясь даже не оборачиваться. Вся эта встреча оказалась для него слишком большим стрессом. Он хотел сейчас лишь домой. Прилечь на свою скромную кровать и уснуть до следующего утра. А завтра... Он снова коснется этих штор и узнает его чувства. Узнает о его отношении к себе. Узнает обо всем. Ёнджэ обогнул довольно быстро разделяющие кафе и его дом кварталы, взлетая по лестнице на свой этаж. Запыхавшись и вспотев, он остановился у своей двери, открывая её и запираясь изнутри. Прижался спиной к деревянной поверхности, стягивая с рук перчатки. Распахнул толстовку, помахав полами на манер веера, остужая своё тело. Этот парень странный. И так притягивает к себе. Если не любопытным открытием Ёнджэ со шторами, то уж точно своей странностью. Разувшись на пороге, Ёнджэ прошел вглубь комнатки, сразу же обессиленно падая на матрац. Накрылся с головой одеялом, глубоко вздыхая. Облегченно расслабившись, он прикрыл глаза, медленно погружаясь в сон. В мыслях, словно заевшая пластинка, крутилось одно и то же имя. Дэхен. Чон Дэхен. Хозяин его белых занавесок. Его визави на сегодняшнем обеде. И пусть обедал лишь один из них, обед был полноценным и довольно интересным. Впервые в жизни Ёнджэ обедал где-то в кафе с незнакомым парнем. Разговаривал обо всем и ни о чём одновременно. Ёнджэ мерно дышал, укрытый тёплым одеялом. Сон овладел им так же быстро, как он добрался до дома. С улицы всё ещё был слышен шум дождя, громкий и размеренный, он убаюкивал и успокаивал. Тёмные тучи на небе погружали комнату в темноту всё больше с каждым часом. Пока на небе не показалась луна, и его не заволокло звёздами. Звёздами, которых не видно в свете большого города, но которыми усеяно всё небо. И они мерцали, переливаясь разными цветами. Это свет в каплях воды, которыми насыщается атмосфера, разлагающийся в спектр. Как в глазах Ёнджэ, когда он видит чужие чувства. Много цветов, и все они сияют, переливаясь, словно звезды на небе. Только не всегда эти звёзды приносят радость. От некоторых страшно так же, как если бы это была черная дыра. Минус красоты звёздного неба в том, что люди не способны увидеть скрывающуюся за ними чёрную пропасть. А для Ёнджэ она была вечным спутником. Его личной Немезидой в эфемерном обличие разноцветных мерцающих звёзд перед глазами. Проснулся Джэ с закатом, сонно щурясь от надоедливого алого света, проникающего сквозь открытое окно. Поморщившись от липкого чувства жары, он стянул с себя одеяло, вздыхая, надув щеки. Протер глаза, широко зевнул. Сон был на удивление спокойным и безмятежным. В комнате было довольно жарко после дождя. С улицы не заходил даже малейший ветерок, шторы едва колыхались, убаюкивая комнату своими незаметными издалека волнами. Ему снился Дэхен. Красивый и таинственный. Он улыбался своей доброй улыбкой и суетливо о чем-то болтал. Не с ним, нет. Ёнджэ стоял посреди улицы, смотря в его глаза и пытаясь читать по губам. «Я даже не помню, что ел вчера на завтрак». «Ты в больницу? Давай пойдем вместе?». Но Ёнджэ не видел, с кем он разговаривал. Словно всё вокруг них было пустым местом. Белоснежной дырой. Только Дэхен и Ёнджэ. Джэ догадывался, почему видел всё это, но тем не менее это было странным. Впервые в его сны пробрался кто-то еще. Обычно в них не было людей. И эмпата это радовало. Он мог побыть в безопасности и разобраться с чувствами, хранящимися в памяти. Но не в этот раз. В этот раз он пытался разобраться в нем, в Дэхене. Но словно почувствовав что-то, Дэхен обернулся, заглядывая ему в глаза. И в тот момент для них всё закончилось. Вокруг как по волшебству появились люди. Много людей. Они были везде. Они задевали Ёнджэ своими плечами и руками. Он пошатывался, то и дело ощущая, как его касаются. Их прикосновения были холодными, а в душе было липко и гадко. А он продолжал смотреть в глаза Дэхена, чувствуя ответный взгляд его карих глаз. В тот момент они казались ему совсем темными. Хотя он помнил их теплый оттенок. И только это воспоминание не давало замерзнуть от его взгляда. Ёнджэ вспомнил сон Дэхена, который он видел этим утром. И что-то в этом было не менее странное, чем сам Дэхен. Их сны были настолько похожими. Настолько, что становилось страшно. Что скрывает этот парень? Поднявшись с матраца, Ёнджэ подошел к столу и присел на стул, опершись о край стола локтями. Взгляд пробежался по разложенным всюду коробочкам и баночкам. Куча разных лекарств, и все одинаковые. Все были призваны помочь ему, словно он псих какой-то. Ей-богу. Осталось еще немного еды. В памяти всплыл сегодняшний обед. Остывший кофе, ароматно пахнущий, согревший его руки, пока он ожидал своего незнакомца. Мозг среагировал моментально, рот наполнился слюной, захотелось пить. Захотелось кофе. Он ведь обещал себе, что по приходу домой он выпьет кофе, но уснул, выбившись из сил. Оглядев стол на наличие желаемого, Ёнджэ опечаленно выдохнул, понимая, что от пустой банки из-под кофе ничего не добьешься. Придется идти в супермаркет. А там он видел и автомат, варящий чудесный кофе на любой придирчивый вкус. Нет, вряд ли там имелся хороший кофе, скорее обычный растворимый, но все же он был вкусным. Глянув в окно, Ёнджэ оглядел улицу: дождя уже давно нет. Город окутало влажное тепло, а солнце почти село, спрятавшись за горизонт и окрасив небо в ярко-алый. Накинув толстовку, Джэ обулся и вышел из квартиры, идя по намеченному за два года пути. Сегодня не хотелось ходить далеко, поэтому он завернул в свой излюбленный супермаркет в паре кварталов от дома. К слову, в тот день, когда он впервые встретил здесь Дэхена, он купил какой-то медицинский журнал, но так и не прочел его. Значит, придет домой и обязательно прочитает. Возможно, там он натолкнется на что-то полезное. Осмотрев полки с разными напитками, Ёнджэ выбрал понравившийся кофе, беря его в руки и бредя дальше. Что-нибудь сладкого, что-нибудь питательного и существенного. Все-таки отсутствием аппетита он не страдал. — Мы снова здесь встретились? — неожиданно прозвучало за спиной, отчего Ёнджэ вздрогнул, оборачиваясь. Перед ним стоял Дэхен. Улыбающийся, но выглядящий очень усталым. В руках он держал небольшую корзинку с продуктами. Как заметил Ёнджэ, там были в основном полуфабрикаты. Или он живет один, или его партнер не умеет готовить. — Это происходит слишком часто, — ответил Ёнджэ, переведя взгляд на его лицо. Дэхен усмехнулся, опуская взгляд на свою корзинку. — Пустой холодильник мучает, видимо, не меня одного, — потом он посмотрел на Ёнджэ, замечая в его руках баночку с кофе. — О, может, я смогу угостить тебя кофе? Днем как-то не вышло. — Ты же знаешь, что я... — Да, прости, просто... — виновато проговорил Чон, взмахнув рукой. Взгляд соскочил с лица Ёнджэ, забегав по сторонам. — Я чувствую себя виноватым и не знаю, как мне загладить свою вину. При каждой нашей встрече я доставляю тебе неудобства. — Я видел у входа автомат, — сдавшись, Джэ махнул рукой в сторону входа, понимая, что доброта его визави не даст его совести спокойно спать, а Ёнджэ не сможет противостоять еще дольше. — Ты сможешь?.. — намекая на небольшую проблему нового друга, Дэхен выжидающе уставился на него, не решаясь озвучить вопрос до конца. — Да, там ведь... Никто не трогал стаканчики, и... Я смогу, — запинаясь, выдавил Ёнджэ, тут же видя, как глаза Дэхена загорелись каким-то странным блеском. От наконец-то выпавшей возможности отплатить ему? — Отлично. Тогда пошли, — Чон с готовностью шагнул в сторону автомата, оглядываясь назад и проверяя, не сбежал ли еще от него его новый знакомый. Ёнджэ же шел следом, стараясь не задеть проходящих мимо людей и не столкнуться при этом с самим Дэхеном. Он поглядывал ему в спину, идя строго позади. Этот путь казался ему наиболее безопасным. За его спиной он чувствовал себя отчего-то в безопасности. И ему нравилось это чувство. Оно было таким новым. Ведь еще ни с кем он не чувствовал себя так спокойно. Даже с Джимом. Ведь с Джимом он рисковал больше всего. Гораздо больше, чем здесь, в круглосуточном супермаркете в двух кварталах от своего убежища. А за его спиной он словно укрывался от всех проблем. И пусть этот парень даже не знает о его реальных проблемах, это все равно было волнительным. В самом хорошем смысле. Отвлекшись на свои мысли, Ёнджэ не сразу заметил мелькнувшую перед своим носом женщину, едва успев уклониться от случайного столкновения. На автомате дернувшись в сторону и ойкнув, Ёнджэ ощутил слабую хватку, потянувшую его за рукав. Взгляд уцепился за немного напуганное лицо Дэхена. — Прости, мне показалось, лучше я, чем... — он убрал руку, которой только что оттянул на себя Ёнджэ. — Ты ведь уже пожимал мою руку. Я подумал, это верный выбор. — Да, спасибо, Дэхен, — Джэ облегченно выдохнул, улыбнувшись и успокоив парня. Он не коснулся его руки. Лишь рукава. Зато спас от ненужного прикосновения к чужой жизни. С ним определенно было безопасно. По крайней мере, пока он не узнает всей правды о нем. Тогда Ёнджэ даже боялся представить, как он отреагирует. — Какой кофе ты любишь? — спросил Дэхен, опуская в специальное отверстие монеты. — Обычный, — пожав плечами, Ёнджэ остановился рядом с ним, повернувшись лицом к залу и наблюдая за людьми. Было рискованным выйти в такое время. Слишком много людей вокруг. — Возьмешь сам? — Дэхен отвлек его от мыслей вопросом, указывая на стаканчик с кофе. Джэ кивнул, наклоняясь и вытаскивая свою порцию. Сквозь перчатки он почувствовал обжигающее тепло напитка, а запах заполз в ноздри, щекоча обоняние. Терпковатый, с ощутимой горечью. — Знаешь, я тут вспомнил. Это может показаться очень странным, если я расскажу об этом, — взяв в руку свой стаканчик, Дэхен, что-то вспомнив, обернулся к Ёнджэ, посмотрев на него с легким прищуром. Когда Джэ обратил на него свое внимание, Дэхен продолжил: — Ты снился мне прошлой ночью. Это очень странно. Ведь в нашу первую встречу мы не поговорили дольше минуты. А во сне... ты смотрел на меня так, словно пытался прочесть мои мысли. Я не могу найти этому объяснения. Он усмехнулся своим словам, опустив голову и принимаясь разглядывать темную жидкость в своем стаканчике. — Странно, не правда ли? — снова смех, неловкий и неверящий. Словно сон был проказой его воображения, и молодому врачу стало стыдно за свой мозг. Ёнджэ нахмурился. Этот сон. В это утро Джэ попал в его сон. Перед выходом из дома ему приснился Дэхен. И он действительно пытался понять, что тот говорил. Неужели он что-то изменил в его прошлом дне? Влез куда-то, куда ему не должно быть доступа? — Это действительно странно звучит. Такого не может быть, — отрицательно помотав головой, Ёнджэ хлебнул кофе. Дэхен смерил его взглядом, кротко кивая в ответ, и тоже уткнулся в стаканчик, отпивая глоток. Повисло молчание, окружающий их шум проник в купол этой неловкости, заполнив собой всё пространство вокруг них. Ёнджэ усиленно пытался сообразить, понять, додуматься до чего-то полезного. Что это могло значить? Его сон, сон Ёнджэ, шторы, которые даже не принадлежали ему. Может, Джэ и не был этим загадочным хозяином занавесок? Тогда почему он видит именно его жизнь? Именно его сны? — А сколько тебе лет? — вдруг поинтересовался Дэхен, снова встретившись с Ёнджэ взглядом. Тот нахмурился, молча обдумывая вопрос. — Ты задаешь так много вопросов, — предупреждающий взгляд встретился с любопытным, вмиг сменившимся удивлением. — А ты что-то скрываешь? Ёнджэ усмехнулся, прищуриваясь. Невероятно догадливый, сказал бы эмпат. Но этот вопрос был лишь предположением и довольно-таки шутливым, потому что Дэхен улыбался, и в его улыбке не было ни тени подозрения, лишь коварство и присущее человеку любопытство. — Мне двадцать, — ответил Ёнджэ, поджав губы. Дэхен вскинул брови в удивлении. — Двадцать? Черт, я готов был поклясться, что тебе больше, — буквально на грани восторга воскликнул Чон, и правда удивляясь ответу. Но тут же стушевался, увидев непонимающее выражение на лице Ёнджэ. — Ты выглядишь таким... опытным, что ли. Словно пережил немало. — А сколько тебе? — проигнорировав предположение Дэхен, Ёнджэ задал встречный вопрос, не имея ни малейшего представления, сколько лет его визави. По его чувствам это сложно понять. Но он уж точно не двадцатилетний парнишка, как Джэ. Ему должно быть не меньше двадцати пяти, если учесть его образование и работу. — Мне двадцать шесть. — Много, — прокомментировал Ёнджэ, тем не менее не удивившись. — У нас большая разница. — Ты замечаешь ее, общаясь со мной? Ёнджэ на секунду задумался. Шесть лет — существенно. Но он и правда не замечал. И Дэхен, видимо, тоже. Да и какая была разница теперь? То, что Дэхен имеет для него какое-то значение, Ёнджэ было бессмысленно отрицать. — Нет, — и это было чистой правдой. Он не замечал. — Ты не учишься? — А ты как думаешь? Дэхен закусил губу, понимая, похоже, что вновь сморозил глупость. Ёнджэ прекрасно понимал, о чем говорил Дэхен: ведь и домашнее обучение никто не отменял. Но его «фобия» не давала ему учиться. Точнее, он учился только в ФБР и только тому, чему они позволяли учиться. А Дэхену было любопытно всё. Похоже, парень с необычной фобией вызывал в нем интерес: был полон тайн и не хотел поднимать завесу хотя бы над одной из них, а было так интересно. — Мне пора домой, — проговорил Ёнджэ, выбрасывая в урну пустой стаканчик. — Да, мне тоже, — спохватившись, Дэхен тоже допил кофе, выбросив следом и свой стаканчик. Направился вслед за Ёнджэ, останавливаясь с ним у кассы. — Ты живешь где-то неподалеку? Рядом раздавались короткие сигналы, кассир пробивал продукты, компьютер подсчитывал сумму покупки. Дэхен кивнул, согласно промычав. Выложил из корзинки продукты, как только Джэ расплатился и отошел в сторону. — Мы могли бы еще немного поболтать по пути? — вкрадчиво поинтересовался Ёнджэ у Дэхена, надеясь, что тот согласится. Все-таки эта встреча может оказаться последней. А может, и нет. Но он сомневался, что они будут сталкиваться вот так постоянно. Совпадений слишком много не бывает. Это уже превращается в намеренность. А намеренно Ёнджэ не мог преследовать его. Это будет выглядеть по меньшей мере странно. А по большей... подозрительно. — Подожди меня секунду, — улыбнувшись, Дэхен велел подождать его, пока он оплатит свои покупки. Ёнджэ на это кивнул, выходя из магазина и отходя немного в сторону от крыльца. В магазин то и дело заходили люди, а другие выходили. Лица сменялись, шум не стихал. Вечерняя городская суета скоро сменится ночной, когда движение на дорогах немного умерится, а небо озарит луна. Завтра наступит новый день. Завтра у Ёнджэ должен быть сеанс с Джимом. И он должен будет рассказать ему о Дэхене. Об этих встречах и об их разговорах. — Знаешь, Ёнджэ, я кое-чего не понимаю, — вдруг послышалось практически у самого уха. Ёнджэ заметно вздрогнул, услышав голос Дэхена, а интонация заставила заволноваться. Он обернулся, внимательно уставившись в его лицо. Задумчивое и немного недоверчивое. — Как ты узнал о тех шторах? Дэхен молча ожидал ответа. Ему было и правда любопытно. Видимо, после их разговора днем он еще не раз мысленно возвращался к тому вопросу. Может быть, вспомнил, что и правда тогда продал шторы. Но для него остается загадкой, как этот бывший еще день назад незнакомым парень узнал об этом? — Я купил их два года назад, — ответил Ёнджэ, не задумываясь. — Но как ты узнал обо мне? — продолжал интересоваться Дэхен, задавая вопросы. Они шли по направлению к дому Ёнджэ, медленно перебирая ногами и шелестя пакетами в руках. Небо уже посинело, потеряв свой закатный цвет. — Продавец упомянул, что раньше они принадлежали симпатичному доктору, — с улыбкой выкрутился Джэ, отвечая на его вопрос. Дэхен же скептически взглянул на него, уже через секунду отвернувшись и продолжив путь. Перейдя дорогу на перекрестке, они свернули к Уотэр-стрит. — А шторы, они... красивые, — задумчиво дополнил свой ответ Ёнджэ. — Как я? — вдруг выдал Дэхен, на что получил от Ёнджэ изумленный и непонимающий взгляд. — Что ты хочешь, чтобы я ответил? — остановившись посреди дороги, Ёнджэ хмуро глянул на Чона, не понимая, к чему тот клонит. Да, он красивый. Но к чему был этот вопрос? Если этот врач решил с ним пофлиртовать, то это было ужасной ошибкой с его стороны. — Ты красивый, Ёнджэ, — остановившись следом, Дэхен убрал с лица улыбку, совершенно серьезным взглядом смотря на парня. Дэхен, по-видимому, не очень понимал, почему вообще затронул такую щепетильную тему. Ёнджэ далеко не девушка, да и он тоже. И дело не в возрасте, они не зашли дальше возраста и имен, Дэхен знал о нем лишь то, что он не учится. Но он был для него интересным собеседником. Может, поэтому он вызывал в нем такой интерес. Ведь Дэхен не часто вот так разговаривал с кем-либо. Просто, обо всем и в то же время ни о чем. За своей работой он практически не мог найти времени на друзей. А Ёнджэ настолько выбивался из всей его жизни. Джэ несколько секунд молча разглядывал его лицо, закладывая в глубины памяти это найденное в его чувствах оправдание такому внезапному заявлению. — Ты гей? — в итоге проронил парень, таки не придя ни к какому действительно нормальному умозаключению. — Я? Нет, — спешно выпалил Чон, оправдываясь. Ёнджэ прищурился, но поверил. Отвернулся, тихо просмеявшись и возобновляя шаг. — А ты? — прилетело в спину. Ёнджэ снова остановился, замирая с занесенной для шага ногой. Опустил ее, поворачиваясь к Дэхену. На его лице читалось явное любопытство. — У меня нет, — начал Джэ, запнувшись. Что он должен ответить, когда он даже не знает, что значит близость с кем-то?.. — особых предпочтений. — То есть ты би? — То есть я не знаю. Я не знаю, что такое близость, Дэхен. Моя проблема. Она... отнимает всякие возможности, хоть и предоставляет кучу вариантов. Дэхен вздохнул, сделав несколько шагов к Ёнджэ и останавливаясь рядом с ним. — А если я помогу тебе? — предложил он, с полной серьезностью смотря ему в глаза. — Как? — Ёнджэ почему-то не удивился. Этот врач слишком добр. Рано или поздно от него можно было ожидать чего-то подобного. Вот только помочь он ему не мог. Разве что... разгадать загадку его прошлого. Но для этого слишком рано. Слишком опасно доверять такую тайну. — Ну я же врач. — У меня уже есть психиатр, — Ёнджэ отверг его попытку, а после и окончательно загубив всю силу врачебного аргумента. — А ты и вовсе, кажется, прогулял весь курс психиатрии. Договорив, Джэ пошел вперед, слыша смех позади и такие же тихие шаги да шуршание пакета. — Ну не прогулял, но, — снова заговорил Дэхен, — кажется, точно пропустил мимо ушей. — И это сыграло с тобой злую шутку. Пошутив, парни посмеялись, разрядив былую неловкость и позабыв о неуместных вопросах. Они прошли еще какое-то расстояние в тишине, и Дэхен остановился у развилки, ведущей к дому. — Но я все равно хочу попытаться, — проговорил он снова. Ёнджэ устало вздохнул, посмотрел в его глаза. — Ты слишком добрый. Но ты ведь знаешь об этом? Дэхен кивнул, не сводя взгляда. — Тебе не стоит в это лезть, — предостерегающе проговорил Ёнджэ. Но Дэхен лишь склонил набок голову, продолжая сверлить его взглядом. Серьезным и до ужаса теплым. Ему было сложно сопротивляться. От него исходило такое тепло, что Ёнджэ невольно перенимал его, не имея возможности воспротивиться. — У тебя не получится. — Я ведь еще не пытался. Ёнджэ оглянулся назад, видя верхушку своего дома, выглядывающую из-за другого, более низкого строения. — Там мой дом. Мне пора, — сказал он напоследок, прежде чем оставить Дэхена и направиться к дому. Чон проводил его взглядом, поджав губы и нахмурив брови. Ёнджэ понимал: странный парень вызывал в нем странные чувства. Он хотел ему помочь. Хотя бы для того, чтобы в его глазах появился живой блеск. Ёнджэ ведь не хватало только жизни в глазах. Только жизни. Джэ быстро преодолел оставшееся расстояние, заходя в квартиру и бросая пакет на стол. Устало примостился на стуле, вынимая продукты и раскладывая их на столе. Сейчас он как никогда более был полон сомнений. Он хотел помощи, но не желал посвящать его в свои проблемы. Он боялся за свою безопасность и за безопасность Дэхена. Он боялся, что Дэхен попросту ему не поверит. И тогда — здравствуй, психиатрическое отделение центрального госпиталя, и прощай, последняя надежда на настройку собственного механизма. Вечная одна сотая без возможности контроля и транквилизатор в крови, которому даже не дадут раствориться, добавив новую порцию через шприц. Какой выбор ему сделать, сейчас он точно не знал. Стремление докопаться до тайны, что хранила его память, было слишком велико. А страх за себя и за него еще более велик. Он запутался. Он очень сильно запутался. Ёнджэ насыпал в кружку кофе, залил кипятком, перемешал сахар. Поставил ее перед собой, терпеливо разглядывая волны, что разошлись от чайной ложки, которой он размешивал сахар и кофейные гранулы. Когда он изо дня в день, словно проделывая ритуал, считывал со штор эти странные чувства, в его жизни была хоть какая-то определенность. А теперь одни сомнения и в два раза больше опасений. Ведь с ним он не осторожен. С ним он слишком беспечен. И он слишком быстро привязывался к нему и его улыбке. К теплу, что исходило от его тела. К нему он хотел прикасаться. Его чувства он хотел испытывать. И это было самым ужасным во всем этом. Это могло ему навредить. В этот момент Ёнджэ впервые пожалел о побеге. Он не был готов к таким решениям. Он никогда не принимал решений. Ёнджэ отставил кружку на край стола, придвинул к себе свою тетрадь и взял ручку. Открыл на чистой странице, уже привычно выводя: «Меня зовут Ёнджэ, мне двадцать. И я брак системы. Меня не существует».