Мой любимый Джек

— Потрепала тебя жизнь, моя Робин, — грустно сказал Бен, — Я думал, без нас тебе будет лучше… — Не будет… — тихо сказала Робин, — Не стало. Совсем. Заливаясь слезами, она сидела в углу, натянув свитер на худые коленки, и плакала, пряча лицо в ладошках. Бен стоял у двери, оглядывая комнату — он впервые был в квартире Робин — и размышлял, как ему лучше поступить. Наконец, приняв единственное верное сейчас решение — побыть рядом с девочкой и успокоить ее. — Куда ты? — спросила Робин, когда Бен вышел из комнаты. — Поставлю чайник, — сказал он, шурша пакетами, — Тебе нужно согреться и успокоиться, Робин. Через двадцать минут в маленькой квартире воцарилось мнимое спокойствие. Робин успела принять горячую ванну и переодеться в домашнюю теплую одежду. Бен включил котацу и согрел ей чай. Легкий ужин, сделанный заботливыми руками, казался вкусным. Робин закрыла глаза и вдохнула знакомый запах сигарет, кофе и одеколона — запах Бена. — Как тетя? — спросила она. — Передай ей, что я очень скучаю. — Я бы с радостью… — Бену стало неловко. — Но… Мы временно решили пожить отдельно. У нас кризис, понимаешь? — Понимаю, — Робин опустила голову. — Ты ведь ее не любишь, правда? Бен удивленно усмехнулся, погладил темные волосы девушки — за это он и любил Робин, за ее зоркое сердце и прозорливость, она всегда глядела глубже других и видела больше. — С чего ты решила? — спросил он. — Родзи — хорошая женщина. Любой мужчина был бы счастлив любить ее. — Я знаю, — кивнула Робин. — Но ты ведь не любой, правда? Ты был с ней счастлив год или два, а все оставшееся время жалел ее. И себя жалел. И теперь твоя жалость иссякла, так? — Так… — Бен пригубил чай. — Тебя не проведешь. Она ревнует меня к каждому столбу, не замечая, что я и без другой женщины уже не могу любить ее. Мне пришлось уйти. Кажется, наши отношения ломают ее изнутри. — Она, наверняка, считает меня виноватой, да? — Робин закрыла глаза. — Я даже не удивлюсь этому. Она считала, что я строю тебе глазки, Бен. И что я такая же, как моя мать. Хотя я даже не знаю, какая она, моя мать… — Я чувствую свою вину… — Бен улыбнулся. — Но я обязательно примирюсь с ней, даю тебе слово. Как только ее рана затянется. Ей будет лучше без меня. — А где ты будешь жить? — Робин тревожно посмотрела на Бена. — Тебе есть куда пойти? Ведь в этом городе у тебя нет родственников… — Сниму квартиру, — Бен улыбнулся. — Твоя, например, очень милая. Найду что-то подобное. И заведу собаку, я ведь давно хотел… — Можно мне звонить тебе иногда? — неуверенно спросила Робин. — Ты ведь единственный, кто по-настоящему заботился обо мне, Бен… Есть еще мои друзья, но только тебе я могу довериться полностью. Я очень хочу, чтобы ты остался в моей жизни. Но, конечно, если я бужу в тебе плохие воспоминания… Я не буду настаивать. Просто знать, что ты счастлив — уже достаточно для меня. — Дурочка… — Бен расхохотался. — Какая же ты все-таки дурочка, Робин! Мои отношения с твоей тетей не должны никак влиять на тебя. Мы взрослые люди и сами разберемся. А ты ребенок еще… Да, ты уже девушка, но все еще нуждаешься в заботе. И я хочу заботиться о тебе. Не знаю, какой именно идиот или идиотка заставили тебя сегодня плакать, но я обязательно узнаю… Я смогу защитить тебя, Робин, смогу о тебе позаботиться. Ты никогда не просила помощи — но попробуй попросить ее у меня… Я помогу. Я обещаю. — Спасибо… — прошептала девушка, предательски шмыгая носом. — Спасибо, Бен… Она заплакала, уткнувшись ему в плечо, а он осторожно прижал к себе худенькое тельце, жалея только о том, что не сделал этого раньше. Через два часа Робин уже спала в своей спальне, укрытая двумя одеялами, устав от слез и переживаний — Бен сидел в маленьком зале, допивая свой чай. Он думал о том, что действительно привязан к этой девочке, и осталось теперь только разобраться — какие именно чувства он испытывает к ней. *** Дофламинго сидел в ночном баре. Часы показывали четыре часа утра. Не лучшее время, но он ждал своего партнера. — Здорово, — услышал он. — Долго ждал? К столику подошел высокий мускулистый парень, от которого пахло перегаром и дымом. Дофламинго брезгливо потянул носом, но ничего говорить не стал. Он часто вел дела с этим парнем, и тот никогда его не подводил. — Тич… — сказал он. — Рад тебя видеть. Рождество праздновал? — В клубе был, — ответил Тич — именно он это и был. — Сейчас хочу телочку и спать. Ты разрушил мои планы. Понимаешь, да? — Есть дело, которое я поручу тебе, — сказал Дофламинго. — Два дня — не больше. Очень много зависит от результата, и я доверяюсь тебе. Миллион йен за выполненный результат. Тич едва не поперхнулся от услышанного — сонная официантка соскочила с места и подошла к столику — не желают ли гости заказать что-то. — Два кофе и воду, пожалуйста, — ослепительно улыбнулся Дофламинго. Девушка принесла заказ и поставила его перед ними, — Веди себя прилично, Тич. — Но… Но… Сумма! — тот был возбужден. — Ты в своем уме, да? Не десять тысяч? Не сто? — Миллион йен, — Дофламинго поправил прическу. — Именно. За выполненную работу. Плачу наличными. — Я кого-то убью? — Тич напрягся, — Или мне надо наркоту перевезти, если… — Просто похитить одну девчонку, — сказал Дофламинго. — Она одна из моих учениц. Ты должен похитить ее послезавтра и привезти в указанное место. И смыться из района на месяца два, лечь на дно. Ее будут искать. Я буду… Я же учитель, — усмехнулся он. — Потом забудем. Родителей у нее нет, семьи тоже. Есть тетка, но я найду нужны слова для нее. — Хорошо… — Тич покачал головой. — Сделаю. Но что с девкой будет? Я же там наслежу… Убьют ее? — Нет… — фальшиво улыбнулся Дофламинго. — Она поедет в счастливую страну жить новой жизнью. А дальше тебя уже не интересует ее судьба. Не наследи. Не трепись по углами. Я дам тебе информацию, выплачу первую сумму. Детали потом… — Хорошо… — Тич залпом выпил горячий кофе, протрезвев мгновенно. — Хотя бы скажи ее имя… Как зовут девку? — Ее зовут Нико Робин, — спокойно сказал Дофламинго. — Ты должен был видеть ее на концерте. Темные волосы и голубые глаза. Привезешь ее туда, куда я скажу. Бить нельзя. Она должна быть живой и невредимой, понимаешь? — Понимаю… — Тич медленно осел на стул — перед глазами проплыло счастливое лицо Робин. — Ясно.