[Christina Perri – The Lonely]
Солнце уже поднялось из-за горизонта, освещая пробуждающиеся улочки Токио. Несмотря на выходной, улицы постепенно заполнялись спешащими людьми. Этот город никогда не отдыхал. Жизнь здесь не переставала кипеть ни на минуту. У японцев такой ритм был уже в крови. Как, в принципе, и у любых жителей мегаполисов. Для всех такая быстротекущая жизнь стала привычкой. Или почти для всех. Настойчивая трель телефонного звонка отдавалась в голове гулким эхом. Акеми с головой нырнула под одеяло в надежде на спасение. Тщетно. Голова начала раскалываться с новой силой, ещё чуть-чуть, и она разойдётся по частям. Где-то в глубинах разума мелькнула мысль о том, что пора бы завязать с экстази. Довольствоваться подобными последствиями ради сомнительного и кратковременного удовольствия Накамура не согласна. Лучше пользоваться старыми, проверенными способами. Девушка мученически простонала в подушку. Каким чудным образом она благополучно добралась домой, для Накамуры осталось загадкой. Точнее — она напрочь не помнила своего возращения. Видимо, косяк, любезно предложенный Катаямой, был лишним. К её счастью, дома никого не было. Отец отправился в командировку, а Такаши и Мико уехали к тётке в Мияги, чему Акеми была несказанно рада. Два дня тишины, покоя и полной свободы действий. Правда, мысль о свободе в восемь утра с тяжелейшим похмельем вызвала только рвотный рефлекс. — Вот дерьмо, — страдальческим голосом прошептала Акеми, делая глубокий вдох, дабы побороть тошноту. Телефон не перестал звонить. Кто-то явно испытывает её терпение. И этот "кто-то" наверняка лишен инстинкта самосохранения, имел девять кошачьих жизней, запасную челюсть и телефон травматолога под рукой. Решив прекратить эту адскую пытку, девушка нехотя вытащила руку из-под одеяла и нашарила на тумбочке телефон. Накамура не удосужилась взглянуть на дисплей, чтобы узнать имя своего экзекутора. Ей было всё равно, кого убивать. — Да, — прохрипела Акеми, поочерёдно открывая веки. — Кем бы ты ни был, если хочешь жить, излагай коротко и по делу. — Накамура, с тобой всё в порядке? — из динамика раздался голос маленького, но очень отважного либеро. — Я просто хотел напомнить, что у нас сегодня тренировка. — Яку-кун, ты серьезно? Тренировка? В выходной день? — Из года в год мы тренируемся по выходным, — пояснил Мориске саму собой разумеющуюся вещь. — К тому же, отборочные не за горами. — Тут такое дело, — начала девушка, спешно придумывая отмазку. Выползать из дома, преодолеть полгорода для того, чтобы потратить свое время на не унимающихся Инуоку и Хайбу, громкие возгласы Ямамото и раздражающую ухмылку Куроо, не было никакого желания. По стечению обстоятельств, врать ей почти не придётся. — Я, кажется, простыла. Ужасно себя чувствую. Не думаю, что меня выпустят из постели. Вы же сможете и без меня обойтись. — Да, но ты только что разбила сердце Ямамото, — усмехнулся Яку. — Не переживай, послезавтра я приду и собственноручно его склею, — Накамура саркастично закатила глаза, радуясь, что собеседник её не видит. — Что ж, он будет не против, — по-доброму хмыкнул парень. — Поправляйся. Как только послышались гудки, обозначающие конец разговора, Акеми облегчённо выдохнула и небрежно бросила телефон на пол, о чём сразу же пожалела. Звук удара неприятно съездил по слуху и вызвал очередной приступ тошноты, сил сдерживать который не было. Девушка, совсем позабыв о головной боли, пулей помчалась в ванную. Прочистив свой изношенный организм от последствий бурной ночки, Накамура насилу заползла в душ. Она побоялась заглядывать в зеркало, потому что вид её вряд ли порадовал бы. Дрожащей рукой девушка нащупала вентиль. Холодная вода, капля за каплей, врезалась в кожу, словно стальное лезвие ножа, даря небольшое облегчение. Акеми прислонилась к ледяному кафелю, не выдержав сильного головокружения. Самой от себя не противно? Что ты делаешь со своей жизнью, Накамура? Акеми тряхнула головой, чтобы отогнать назойливые мысли. Ненужные размышления и копание в самой себе не совсем то, что ей сейчас необходимо. Но всё же... Чем дальше, тем хуже. Чем больше она старается скрыться от самой себя, прибегая к разным средствам, тем меньше облегчения ей это приносит. Теперь не так-то просто кануть в забытье. Её страхи, комплексы и навязчивые размышления преследовали даже во сне. И от этого никуда не спрятаться. Акеми не могла вспомнить, когда последний раз нормально спала. Просто спала, предварительно не приняв никаких таблеток, не выкурив пару-тройку сигарет и не залив в себя алкоголь. Чем больше проходило дней, тем стремительнее она падала в пропасть, которую сама же для себя создала. Проводя по мокрому лицу ладошкой, Акеми пыталась избавиться от непонятного гнетущего чувства под сердцем. Это твоя месть? Только позоришь нашу семью! Голос отца звучал отчётливо, будто он стоял рядом, прямо за её спиной. Девушка вздрогнула и, приоткрыв занавеску, никого не увидела. По коже, от кончиков пальцев ног до корней волос, пробежались мелкие мурашки. Акеми включила горячую воду в надежде на расслабление. Знаешь, а я разочарован в тебе. Никогда бы не подумал, что ты такая. Этот голос был другим — мягким, тихим и очень расстроенным. И снова он раздавался совсем рядом. Но обладатель этого голоса не мог быть здесь. Акеми медленно сползла по стенке на дно ванной. Холодная рука страха сжала горло, затрудняя дыхание. Вдох. Выдох. С каких пор её волнует мнение Яку, которого она знает около недели? Да и вообще, с каких пор её волнует общественное мнение? Девушка поёжилась. Слова Мориске, пусть и в её голове, вызвали давно забытую эмоцию. Стыд. Мне нечего сказать. Хватило того, что я увидел в клубе сегодня. Как же низко ты пала. Всего лишь дешёвая подстилка, которая готова лечь под первого встречного. Я бы такую никогда не полюбил. Накамура напряглась. Низкий, хрипловатый, бархатный голос принадлежал Куроо Тетсуро. Неужели она настолько свихнулась, что слова этого придурка её задевают? Да, свихнулась. Акеми закусила губу чуть ли не до крови, только бы не расплакаться. Волна горечи, тоски и боли ударила по той стене, которой девушка оградила себя от проблем. Слова Куроо надавили на больное. Любовь. Накамура была уверена, что не способна на это чувство. Хватило однажды разбитого в дребезги сердца. Теперь она предпочитала притворяться, что его у неё нет. Так проще. Никто не может ранить её. Но иногда, особенно одинокими вечерами, в самых потаённых уголках души просыпалась жажда этой самой любви. Хотелось так, как пишут в сопливых дамских романах: дрожь от прикосновений, сплетение тел и душ, безумства во имя любви. В этом себе было сложнее всего признаваться. Голос Тетсуро в её голове прав — таких, как она, не любят. Таких только желают, хотят до скрипа зубов, а когда получают, выбрасывают за ненадобностью. Ты меня расстроила, милая. Ты сама всё разрушила. Тонкие, нежные звуки этого голоса были так давно позабыты, но звенели так ясно и чётко, будто она слышала их только вчера. Голос матери всколыхнул все чувства разом. Девушка не выдержала, из глаз посыпались слёзы, руки задрожали, отчаянный крик просился наружу. Глотая воздух ртом как выброшенная на берег рыба, Акеми заткнула уши ладонями, пытаясь избавится от игры больного воображения. — Заткнитесь! Заткитесь! Заткнитесь! — бормотала Накамура, содрогаясь в рыданиях. Что она творит? Никому ничего не объясняя, обозлилась на весь мир, на людей, которые готовы и желают помочь. Но девушка скорее поверит в то, что Земля плоская, чем в способность окружающих понять её. Как они могут говорить, что понимают, когда сами не испытывали ничего подобного? Они понятия не имеют, как это, когда всё внутри, каждую чёртову клетку тела заполняет едкая, удушающая пустота. Акеми почувствовала, как медленно сходит с ума. — Вы никогда не поймёте. Катитесь к чёртовой матери, — тихий шёпот терялся в шуме воды. — Я всё держу под контролем! Утерев слёзы, Акеми выключила воду и вышла из ванной. Стоило зайти в свою комнату, как в ноги бросился огромный рыжий комок. — Шими-сан! — укоризненно воскликнула девушка, не ожидая такого подвоха. Кот только довольно замяукал, ластясь к ногам хозяйки. Накамура вымученно улыбнулась и погладила питомца по загривку. Высушив волосы, Акеми собрала их в высокий хвост, улыбаясь своему отражению в зеркале. Сегодня не к чему прятаться под маской макияжа. В ящике стола ожидали позаимствованная у Такаши футболка и припрятанный, на всякий случай, косяк. Мысленно похвалив себя за свою дальновидность, Накамура раскурила самокрутку — то, что нужно, чтобы вытеснить из головы лишние мысли. Бесцельное болтание по дому за раскуриванием травы быстро надоело. Только когда наркотик начал действовать, Акеми ощутила резкий прилив бодрости и приятную, растекающуюся по всему телу, волну расслабления. Она мигом развеселилась, забыв о том, что часом ранее её тревожило. Накамура была жизнерадостна, любвеобильна и энергична, как никогда. Волна её радости и энергии была готова накрыть окружающих. Хотелось делиться своим позитивом с кем-нибудь. А Ещё хотелось танцевать. До жути хотелось. Кружиться в танце до потери пульса. И первой жертвой девушки стал кот. Акеми врубила музыку, а затем подняла на руки питомца, который, на свою беду, так заманчиво вертелся под ногами. Не помня себя, девушка начала двигаться под ритм с Шими-саном на руках. Бедное животное жалобно мяукало, но Накамура не слышала. Или не хотела слышать, что не имело значения. Хотелось только танцевать, кружась уже не в ритм громкой музыки. Звонкий, заливистый хохот Акеми смешался с мелодией. Увидь её кто-нибудь сейчас, и она тут же загремела бы в психиатрию. Но здесь никого не было, и девушка могла вдоволь нарадоваться этой свободе, не боясь общественного осуждения. Через несколько часов беспрерывного танца под разные ритмы Накамура выбилась из сил. Выключив музыку, девушка устало повалилась на диван и принялась растирать гудящие ноги. Давящая тишина снова поглотила пространство вокруг. Даже кот притих, забившись под столик. Душа требовала продолжения. Часы пробили семь. Рановато для ночных похождений, но, прикинув все возможные варианты, Акеми вспомнила парочку заведений, открывающихся рано. Воодушевившись перспективой продолжения веселья, Накамура подскочила с дивана и уж отправилась в свою комнату, как взгляд приметил одну странную вещь. Дверь в кабинет отца была открыта. Отец, сколько себя Акеми помнила, всегда запирал дверь на ключ и для всех, даже для Такаши, это место оставалась тайной за семью печатями. Любопытство всегда было бедой для девушки, и сейчас оно снова взяло верх. Накамура осторожно приоткрыла дверь. Несколько минут она стояла на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Взгляд блуждал по кабинету. Акеми внимательно рассматривала стеллажи из тёмного дерева, сплошь заполненные книгами и всевозможными папками, камин, небольшой кожаный диванчик напротив, тумбочку у дивана и огромный рабочий стол. В комнате было достаточно мрачно из-за насыщенного тёмно-синего цвета стен, а светлые, кремовые жалюзи не разбавляли интерьер светом, наоборот — дополняли нагнетающую атмосферу. Девушка никак не решалась войти, всё ещё сомневаясь, стоит ли. Преодолев страх, Акеми шагнула вперёд и подошла к столу. Идеальный порядок: все документы аккуратно сложены на краю стола, ручки и прочие принадлежности покоились в отведённом для этого стакане, телефон ожидал своего часа на подставке. Отец любил порядок как на столе, так и в делах. На другом краю стола стояла рамка с фотографией. Акеми протянула к ней руку, но прежде, чем взять её, секунду помедлила, будто боялась обжечься. Обжечься об воспоминания. Бросив взгляд на фото, губы девушки тронула печальная улыбка. Кажется, это было лет семь назад. Акеми как сейчас помнит эту поездку на море. Эта неделя была для неё настоящей сказкой. Накамура Касуми была беременна Мико на тот момент, Такаши только закончил школу, у Накамуры Такао дела шли в гору. А десятилетняя Акеми была просто счастлива. Её окружала семья, лазурное море и высокие скалы, обрамляющие берег, словно крепость. Фотография была сделана на второй день пребывания на отдыхе. Акеми хорошо запомнила тот день, потому что с утра донимала брата пойти с ней на пляж, а потом закидала его песком, приревновав к какой-то незнакомке. Долго он бегал за ней, а когда нагнал, повалил в песок и щекотал, пока девчушка не сдалась и не извинилась. Накамура усмехнулась. Вот бы и сейчас вернуться на тот песчаный берег, в тот чарующий покой, когда она была простой девочкой без целого багажа комплексов и зависимостей. Сколько бы она отдала, чтобы только понежиться в мягком песке вместе с мамой. Акеми не заметила, как по щекам опять спустились влажные дорожки. Фотография вернулась на своё место. Нет ничего хуже ностальгии, когда ты прекрасно понимаешь, что эти моменты никогда не повторятся. Остаётся только хранить в сердце осколки воспоминаний, разрезая его на части. Время текло, поэтому Акеми решила пойти собираться. Теперь ей точно нужно развеяться. Когда девушка отошла на шаг от стола, внимание привлёк белый уголок, торчащий из стола. Может это и было не её дело, но Акеми посетило странное предчувствие, будто она непременно должна открыть его. Накамура заткнула просыпающийся голос совести и достала то, что её заинтересовало — небольшой белый конверт. Ничего необычного. Кроме надписи в правом верхнем углу. "Любимой дочери на шестнадцатилетие" Руки предательски затряслись, когда Акеми нетерпеливо разрывала конверт. Акеми вытащила небольшой, сложенный пополам листок, исписанный красивым, ровным подчерком. Сердце забилось в бешенном ритме. Развернув письмо, девушка впилась взглядом в аккуратные строчки. "Милая моя Кеми-чан, Вот тебе уже шестнадцать. Не могу поверить! Кажется, только вчера я стояла на пороге нашего дома, держа тебя на руках. Прости мне мою сентиментальность. Сегодня твой день, сегодня всё для тебя, милая. Я знаю, как тяжело тебе сейчас приходится. Ты теряешься на фоне остальных, на фоне своих брата и сестрёнки, постоянно сравнивая себя с ними. Не нужно этого, Кеми! Ты уникальна. Нет на свете такой чуткой, понимающей девушки. У тебя прекрасный музыкальный вкус и огромная тяга к знаниям. Используй это, развивайся, ставь перед собой цели и достигай их. Старшая школа предоставит тебе кучу возможностей. Я уверена, ты будешь блистать. Тебя непременно ждёт светлое будущее. Не злись на отца, он строг, требователен, но он очень сильно любит тебя. Ты же знаешь, что он так воспитан. Вспомни свою бабушку. Мурашки по коже, правда? Я не могу смотреть на ваши распри. Прошу, будь терпеливей. Я долго выбирала подарок, ломала голову. Нужно было что-то запоминающееся, это ведь твоё шестнадцатилетие! Особенный день. И когда я увидела этот кулон в одной лавке, то поняла — именно то, что нужно. Он утончённый и хрупкий, подобно тебе. Пусть он будет твоим талисманом. Что бы не случилось, помни: я очень люблю тебя, Кеми! И ещё: как бы плохо тебе не было, знай, после самой длительной и чёрной ночи всегда наступит рассвет. Нужна лишь капелька терпения.Любящая тебя мама."
На дне конверта лежала маленькая цепочка с резным узорчатым кулоном в виде бабочки. Девушка сжала подарок в кулаке так, что края кулона впились в ладонь, оставляя красные отметины. Но Акеми не чувствовала этой боли. Она чувствовала, как рвалось на части её сердце. Мама подготовила всё заранее, будто предчувствовала, а отец не пожелал отдать ей, желая оградить дочь от ещё большего потрясения. — Боги, что я натворила, — дрожащий голос разбивался о стены кабинета, утопая в тишине. Мрак словно впитывал любой звук. Она беззвучно зарыдала, тяжело оседая на диван. Однажды мать сказала, что нужно найти некий якорь, который будет удерживать её на плаву в трудную минуту. Теперь Акеми поняла, что мама и была тем якорем, а с момента её смерти она только и делала, что тонула всё глубже и глубже. Сама тащила себя ко дну и, кажется, достигла его. С каждой минутой мысль о желанном конце билась в голове всё настойчивее, оттесняя все здравые и адекватные мысли. И вот, как полгода назад, она собирается прибегнуть к крайним мерам. Девушка подошла к столу и судорожно отыскала канцелярский нож. Ей было плевать на опрометчивость своего поступка, ей было плевать на последствия. Только бы избавить себя от страданий. Лезвие упёрлось в тонкую кожу запястья. Взгляд затуманился от пелены слёз. Пара росчерков, и всё навсегда закончится. Звонок в дверь вернул девушку к реальности, снимая остатки наркотического опьянения. Акеми взглянула на руку и ужаснулась. Только что она собиралась сделать непоправимую ошибку. Как говорили ей на терапии? Попытка суицида и вредительство себе не решат проблем, а только покажут вашу слабость перед ними. Накамура хмыкнула, отбрасывая нож. Она никогда не понимала чушь, что несли психиатры в клинике. Спустившись вниз, она гадала, кому могла понадобиться. Нежданный гость не прекращал трезвонить, испытывая нервы девушки. Акеми громко выругалась, проклиная нарушителя спокойствия, кем бы он не был. Настойчивость человека вынудила поскорее подойти к двери и отпереть её. А когда дверь была открыта, девушка тут же пожалела об этом действии. — Как поживает наша маленькая симулянтка? Губы гостя тронула извечно раздражающая насмешливая ухмылочка. Куроо Тетсуро стоял на пороге её дома, заинтересованно разглядывая их горе-менеджера. Не по размеру футболка спадала с плеча, обнажая острые плечи и выпирающие ключицы, а длины еле хватало, чтобы прикрыть бёдра. Куроо окинул взглядом худощавые ноги и прищурился, переходя на лицо. Не было привычного броского макияжа. На мгновение ему показалось, что с неё сорвали маску безразличия и холодности, предоставив на всеобщее обозрение настоящую Накамуру — хрупкую, беззащитную, ранимую и очень несчастную. — Какого хрена ты тут забыл, придурок? — вопросом на вопрос ответила Акеми, даже не стараясь подавить нотки удивления в голосе. От открыто изучающего взгляда Тетсуро Акеми начала выходить из себя. Девушка нервно повела плечами, сбрасывая излишнее напряжение. Мысленно она пообещала себе узнать кто дал её адрес тому идиоту и жестоко расправиться с этим человеком. — Переволновался и вот, пришел проведать тебя, симулянтка, — подмигнул девушке Куроо, явно наслаждаясь её реакцией. Не дожидаясь никакого ответа или приглашения, парень, обойдя девушку, вошел в дом и осмотрелся. — Да ладно, Яку вынудил прийти и посмотреть, как ты тут. Болеешь, значит? Больные не шастают по клубам. Знаешь, я же с самого начала понял, что ты врала, и мог бы не приходить. Но спорить с Яку — себе дороже. Выглядишь хреново, кстати. Акеми была настолько в шоке от его наглости, что не заметила, как Куроо бегал глазами всюду, только бы не смотреть на неё. Тетсуро врал. Не было никакого разговора с Яку, а появление здесь исключительно добровольное и осознанное. Его действительно волновало состояние девушки. Кто бы что не говорил, а капитаном Куроо был хорошим. А хороший капитан обязан интересоваться каждым членом его клуба. И, к его сожалению, бесцеремонная девчонка успела его зацепить, поэтому Куроо и примчался сюда, сломя голову, отпросившись с тренировки пораньше. Вот только Акеми об этом знать не обязательно. В этом случае, поражение, которое Куроо никак не хотел признавать, станет слишком очевидным. — Взгляни на меня, — строгим голосом приказала Акеми. Девушка подошла к капитану Некомы на непростительно близкое расстояние и у Тетсуро не оставалось выбора, кроме как опустить взгляд карих глаз на девушку. — Посмотрел? Видишь, я жива. Ты можешь сказать Яку-куну, что я в полном порядке, да? А теперь выметайся из моего дома! На шум в прихожую лёгкой поступью вошел кот. Акеми всегда поражалась Шими. Когда прочие коты боялись малейшего шороха и, только услышав что-то, забивались в дальний угол, Шими-сан на скорости света влетал в комнату, видимо, желая стать безмолвным свидетелем действа. И сейчас он, приметив чужака, остановился, присел на задние лапы и внимательно уставился на Куроо, склонив мордочку на бок. Шими-сан отчего-то не любил гостей. Он и с домашними плохо уживался, признавая только Акеми. — Эй, приятель, — протянул Куроо, подходя к коту. — Не стоит этого делать, — предупредила Акеми, готовясь насладиться тем, как Шими-сан исцарапает этого самодовольного идиота. К огромному удивлению девушки, кот сам подался вперёд, охотно принимая ласку, и удовлетворённо замурлыкал. Куроо без зазрения совести поднял Шими на руки. — Предатель, — презрительно прошипела Акеми, закипая. Мало ему того, что Тетсуро не покидает её голову, так ещё явился нарушать её покой, уводя из под носа единственную настоящую любовь. — Кстати, ты составила расписание тренировок? — в ответ Акеми посмотрела на капитана Некомы как на душевнобольного. — Только не говори, что ты вообще не знаешь никаких обязанностей менеджера. Может, хоть правила изучила? Девушка скривила губы в саркастичной усмешке. Она надеялась, что он не настолько глуп. Должен был давно понять, что с неё менеджер никакой. Да и стала она им по нелепой случайности, а точнее — по его собственной глупости. — Боги, дайте мне сил, — обречённо простонал Куроо, отпуская кота. — Будем учиться. Может из такой неумёхи, как ты, что-нибудь толковое и выйдет. — Я, конечно, рада, что ты решил поиграть в хорошего капитана. Но давай не со мной, а? Скажи Наой-сану и Некомате-сенсею, мол я не справляюсь с обязанностями, они снимут меня с должности, найдут другую, более подходящую девушку, а мы с тобой избавимся от постоянного лицезрения друг друга. Ты же тоже этого хочешь, Тетсуро, — выпалила Акеми на одном дыхании. Куроо едва заметно вздрогнул, когда с уст девушки сорвалось его имя. Оно звучало странно, отталкивающе, будто не его вовсе. Столько неприязни и яда она вложила в эти слова. Тетсуро несколько секунд смотрел на девушку через плечо, затем полностью развернулся. Он приблизился к Акеми, угрожающе нависнув над ней. Расстояние между ними было настолько ничтожным, что Куроо почувствовал лёгкий аромат лаванды, переплетённый с запахом табачного дыма. Сердце пропустило удар. Встретив вызывающий взгляд голубых глаз, Тетсуро старательно подавил желание сорваться на неё прямо сейчас. — Мы одноклассники, хочешь ты того или нет. Мы будем видеться почти каждый день, и будь уверена, мне это доставляет удовольствие не больше, чем тебе. Тем не менее, для нас, третьегодок, это важный год. Последний шанс пробиться на национальных. И у нас нет времени на поиски нового менеджера, помощь которого нужна нашей команде для успешной подготовки и мне лично, как капитану. Так может поможем друг другу, Накамура? В старшей школе каждый обязан состоять в каком-либо клубе или кружке. Ты же не хочешь испортить свою рекомендацию? Нет? Вот и я так думаю. Так что заткни свою гордость, или что у тебя там, и веди меня в свою комнату. Куроо говорил вкрадчиво, тщательно взвешивая слова, чтобы убедить строптивую девчонку остаться. И как бы Акеми не злилась, он был прав. Отец не уступит, не переведёт на домашнее обучение, а вылетать из школы на третьем году обучения не в её интересах. Шумно вздохнув, Акеми сдалась и жестом руки указала Куроо идти за ней. Про себя ругаясь последними словами, Акеми проклинала Куроо за его убедительность за второй испорченный вечер на его счету. У кого-то время за учёбой шло медленно, а у Акеми летело быстрее выпущенной пули. Кажется, пару минут назад она положила на стол перед собой папку с правилами. Но взглянув на окно, она обнаружила, что сидят они так не первый час. Небо уже успело окраситься в темные тона. Постепенно загорались звёзды. Накамура зевнула и перевела взгляд на сосредоточенного до нельзя Куроо. Парень увлеченно рассказывал о волейболе всё, что знал. А знал он, как оказалось, много. Девушка снова зевнула, внимательно проходя глазами каждый сантиметр лица капитана. Надо сказать, что эта серьёзность ему даже шла. За эти часы Акеми с ужасом для себя заметила ещё одну вещь. Она взглянула на Куроо совсем иначе. Образ самодовольного и наглого придурка, нарисованный ею, пошатнулся. С Куроо было очень легко. Если она хотела смеяться — смеялась, а Тетсуро её поддерживал. Если она что-то не понимала — Куроо терпеливо объяснял, стараясь изъясняться на понятном ей языке. Куроо принялся за повторное объяснение позиций. Если правила Акеми более или менее понимала, то этот пункт шел тяжело. Тетсуро увлечённо рассказывал, не забывая для наглядности выводить что-то на бумаге. А Акеми сидела, опираясь головой на руку, и продолжала смотреть на Куроо. Если бы кто-то когда-то сказал, или хотя бы намекнул ей, что она с нетерпением будет сидеть и ожидать чьего-то взгляда — она промолчала, потому что это было бы слишком унизительно, чтобы оказаться правдой. — Повтори то, что я только что сказал, — Тетсуро словно почувствовал, что Акеми перестала его слушать. — Игрок либеро стоит на задней линии, в атаках он, как правило, участия не принимает, его основная роль, — девушка запнулась, густо краснея, что на неё не похоже, и коря себя за минутную слабость. — Может прервёмся? Я не машина, Куроо, я не могу работать без передышки! — Только в том случае, если ты принесёшь мне чашку чая, — Тетсуро улыбнулся, отложив в сторону бумагу и карандаш. — Шантажист, — буркнула девушка в ответ, но встала и отправилась на кухню. — Зелёный, без сахара, — бросил Куроо вслед Акеми. Когда она скрылась за дверью, капитан Некомы потянулся и встал, чтобы немного размять затёкшие ноги. Он думал, что будет хуже. По крайней мере, девчонка кое-что начинала понимать. Хотя до идеального менеджера ей далеко. Всё равно, что до Луны и обратно. Куроо осмотрелся. Небольшая комната в светлых тонах, не перегруженная излишками мебели. Нетипично для девушки её возраста. Обычно, у девушек стены заклеены постерами с разными группами, актёрами и тому подобное. Такие комнаты больше похожи на места преклонения. У Акеми всего этого не было. Просто и со вкусом. На прикроватном столике стояло несколько фотографий. Куроо взял одну в руки. С глянцевой поверхности ему улыбались маленькая растрёпанная голубоглазая девчушка и парень, так похожий на неё. В девочке Куроо узнал Накамуру, а парень, по всей видимости, являлся её старшим братом. Куроо не смог сдержать улыбку. Куроо принялся рассматривать следующую. Здесь Накамура вряд ли сильно младше, чем сейчас, о чём говорил тот же броский макияж. Одетая в кремовый свитер поверх голубой рубашки, девушка обнимала высокого парня с твёрдым взглядом тёмных глаз и волосами, стоящими ёжиком. Парень также крепко обнимал Акеми, смеялся вместе с ней. Они выглядели слишком счастливыми. Куроо на мгновение показалось, что он его уже встречал. Поставив фото на место, Тетсуро заметил, что рядом лежит рамка, которая была перевёрнута фотографией вниз. Он так и не решился взглянуть на неё, не желая тревожить чужие, скорее всего неприятные, воспоминания. Перевёрнута — есть причина. Вместо этого, Куроо взял другую, на которой была изображена очень красивая женщина. Голубые глаза, острые скулы, красивая форма губ — всё в точности, как у Акеми. Разве что волосы цвета зрелой пшеницы их различали. — Твой чай, — лёгкий стук чашки о стол привлёк внимание Куроо. — Не думал, что ты так привязана к воспоминаниям, — только сейчас Акеми заметила, что Куроо держит в руках и мысленно отвесила себе смачный подзатыльник. Сколько раз она повторяла себе убрать эти чёртовы фотографии. Слишком много боли приносят воспоминания. Но рука не поднималась. — Красивая. Твоя мама? — Да, — отстранённо ответила Акеми, отводя взгляд, чувствуя влагу на глазах. — А парень на этом фото... — Друг из Аобаджосай, — таким же монотонным голосом сказала Акеми, стараясь контролировать эмоции. Кто бы что не говорил, а Куроо не был дураком. То, что девушка не хочет об этом говорить, он понял сразу. Он поставил рамку на стол и, взяв чашку со стола, вдохнул приятный аромат свежего зелёного чая. — Ох, пей уже, не отравлен он. Хотела бы убить, придумала бы куда более изощрённый способ. Куроо усмехнулся и сел за стол. — А знаешь, ты не так безнадёжна, как я считал, — Куроо сделал глоток, не отрывая глаз от девушки. — А знаешь, ты всё такой же безнадёжный идиот, как я считала, — передразнила Накамура. Этот выпад не остался без ответа и Куроо ещё раз решил прогнать всё то, что он ей объяснил. Особой мстительностью Куроо не отличался, но с Акеми по-другому не получалось. Девчонку хотелось задевать, наслаждаясь её бурной реакцией. Усталость дала о себе знать. Глаза начали слипаться и Акеми не заметила, как распласталась по столу. Куроо заметил не сразу. От объяснения его оторвало тихое сопение девушки. Тетсуро хмыкнул, глядя на уснувшую девушку, которая забавно дёргала носом. Рука против воле потянулась убрать прядь волос с её лица. Во сне она не выглядела такой воинственной и грубой. Смелости разбудить её не хватило. Куроо побоялся представить, какими травмами ему это обернётся. Наверняка несовместимыми с жизнью. Поэтому Тетсуро как можно аккуратнее подхватил девушку на руки и понёс её к кровати. Уложив Акеми, Куроо укрыл её одеялом и уже собрался уходить, как девушка остановила его, вцепившись в руку. — Куроо, постой. Ведомая неизвестным порывом, Накамура крепко сжала запястье Тетсуро, умоляюще глядя ему в глаза. Слишком не хотелось оставаться одной. Она прекрасно понимала, что ещё пожалеет об этой просьбе, но непонятный страх оказался сильнее. — Прошу, пожалуйста, останься со мной. Дома никого не будет ещё пару дней, да и куда ты пойдешь в такой поздний час, — пролепетала Акеми. Сейчас она была больше похожа не на взрослую девушку, а на маленького ребёнка, напуганного сказочными монстрами, что прячутся в шкафу. — Только руку пусти, — крепкая хватка острых ноготков ослабла и Куроо смог облегчённо вздохнуть. Накамура была права. На закоулках, которые составляли часть его пути до дома, сейчас делать нечего. Может, он и сможет постоять за себя, но вот против лома или арматуры он точно не выстоит. Кто знает, каких сумасшедших скрывает тьма улиц. Скинув с себя клубную куртку и стянув носки, Куроо прилёг рядом с девушкой, осторожно просунул руку ей под голову, а другой прижал к себе. Акеми, в свою очередь, сильнее прижалась к Тетсуро и вложила ладошку в его руку. — Хочешь сказать, мир? — с толикой ехидства в голосе поинтересовался Тетсуро, прикрывая глаза. Акеми затылком чувствовала, что он улыбается. — И не мечтай, — девушка пренебрежительно фыркнула. — Завтра всё вернётся на круги своя. Продолжу донимать тебя раза в три сильнее. Или даже в пять. — Обязательно было такой момент портить? — нарочито обиженным тоном спросил Куроо. Ответа не последовало. Акеми провалилась в безмятежный сон. И впервые за долгое время её не мучили кошмары, словно кто-то отогнал все дурные мысли и бдительно охранял её сон. Возможно, тот, кто своим нежданным появлением спас её от самоубийства, даже того не подозревая. Но Акеми не задумывалась об этом, засыпая крепче, с еле уловимым сожалением о том, что завтра всё встанет на свои места.