Крики Неджмие. Свет фар. Голос мамы. Шорох лесных ветвей. Теплая река. Все смешалось окончательно. Легкая рубашка. Смерть за спиной. Спасительная песня.
Если бы я была птицей, если бы у меня были крылья,
Я бы перелетела всю Боснию
Добрая улыбка, нежные руки… Они спасают меня, вырывают из лап отчаяния.
Летела бы и никогда не останавливалась,
Пока бы не насмотрелась на Боснию
Над Боснией изгибаются горы,
Зеленью все её украсили!
Родной зов. Игрушечный меч в руках. Мягкая шерсть лошади. Дерево, в чьих ветвях я пряталась.
Расцветай, Босния, алеет заря
Из твоих недр и я напою грудь
Ты для меня всегда такая как была
Все зеленая, веселая, милая!
Легкость не покидает меня. Я вновь в состоянии полета.
Пусть тебя всегда украшает песня
Живи, Босния, всегда живи!!!
После того, как мама пропела последнюю фразу, начинается ад. Эти черные нити, нити Смерти, забирают ее за собой. Я вырываюсь, кричу, но бесполезно. Она лишь плачет. Я чувствую, что и мои глаза начинает щипать…
Пробуждаюсь ото сна. Все равно ничего не понимаю, хоть убейте. Я медленно просыпаюсь, дико крича от неизвестности и страха. Вопли матери застыли в ушах и, сколько не тряси я головой, они не уходят. Бессмысленно оглядываюсь, словно ожидаю нападения. Небольшая квартира-студия, оформленная по последнему писку моды. Шторы на соседнем окне еле-еле развеваются, но и это меня пугает. Мало ли…
— Ты не представляешь, из какой беды я вытащил тебя! — раздражающий голос заставил вздрогнуть.
Я испуганно ищу источник звука. Он навис прямо надо мной. Я вновь кричу.
— Чего она раскричалась? — недовольно спрашивает подозрительно знакомый женский голос.
— Не знаю!
Сенека хватает меня за руки и трясет, как игрушку.
— Ты не представляешь, что мне пришлось сделать!
Он рассказал, что произошло. Я, как оказалось, бесцельно гуляла вдоль дорожных ограждений и плакала. Примерно три часа. Затем, дойдя до гор, окружающих Капитолий, я улеглась у их подножия и лежала так всю ночь. В это время мой новый господин представил дело так, что, мол, на нас напали прямо во время переговоров. И даже преступника нашли и готовят к казни. Неджмие в тяжелом состоянии находится в закрытом госпитале Капитолия. Много крови потеряла. Меня же отвезли к Сенеке домой, накачав снотворным.
Я не знаю, что мне ответить. Сестру не жалко, жалко того, кого незаслуженно казнят. Он не виноват в этой истории!
— Ты не хочешь поблагодарить его, Языджи? — женщина поворачивается ко мне, демонстрируя тот ужас, в который она превратила свое лицо: от глаз по сбритой половине головы идут узоры в виде веток деревьев, аналогично от губ до ушей; у корней волосы имеют родной каштановый цвет, посередине — темно-зеленый, а кончики окрашены в ядрено-рыжий оттенок. Невероятный рисунок в виде дерева спускается по рукам, шее. Платье-мешок зеленого цвета и туфли того же цвета идеально дополняют образ человека-фаната Дистрикта-7, родины всех лесов государства. Ну, конечно, кто же это может быть, кроме…
— Эймброуз Миллиган? — ошеломленно поворачиваюсь.
— Да, это я! Та самая, — заверила она меня, — та самая Эймброуз! Дочь главного распорядителя! И твоя бывшая хозяйка.
Сенека низко пал в моих глазах. Хотя, это привычный способ подняться вверх в Капитолии. Но все равно… Это же возмутительно!
— Другого я не ожидал! Никакой благодарности! — брезгливо посмотрел он — прямо как его подружка.
Хозяин посмотрел на часы, что-то пробормотал и убежал, за ним ушла и его «любовь», бросив фразу: «Все указания на столе!»
«Как хорошо, что еще давно решила выучить их язык!» — подумала я, наконец отойдя от кошмара, и взяла большой конверт на столе. Открыла его и начала читать.
» Нер… Нор… Нурбану!
Знаю, ни мне не нужна рабыня, ни тебе господин! Мы свободные люди. Если я когда-нибудь захочу нанять горничную, я найду профессионалку!
Но, сейчас отпускать тебя опасно. Стоит тебе покинуть пределы Панема — ты умрешь. Ты останешься. Это для твоего же блага!
Давай договоримся — ты некоторое время работаешь у меня, примерно год, потом я помогаю тебе вернуться в Боснию. И мы забываем друг о друге! …»
Лучшего и нельзя было пожелать! Он сам рад избавиться от меня!
Дальше шел распорядок дня, все привычки хозяина; дабы наше совместное существование было комфортным, стоит их знать.
Я готова плясать от счастья. Думаю, Абдель был бы рад так же как и я! …
***
Потекли однообразные дни. Выходить пока не разрешают — продукты приносят слуги из дома Эймброуз, Линайза и Доримера. Теперь я знаю каждый уголок в этом доме. Сплю на диване у окна с красивым видом на город. Кормят, поят, даже как-то лучше стали относиться. По крайней мере, Сенека, в отличие от предыдущих хозяев, интересуется моими делами, а я — его.
О жизни распорядителей знаю не понаслышке. Это тяжелый умственный труд. Но все равно приятно поговорить с ним.
Даже Эймброуз, редко приходящая сюда (лишь на ночь, мне тогда приходится покидать квартиру), уже не раздражается при одном взгляде на меня.
Единственное, что омрачает мое присутствие — отсутствие новостей с фронта. Абдель, мой любимый, где же ты? Почему не пишешь своей рабыне?
Я не сплю по ночам. В незнакомых местах просыпаются старые кошмары и появляются новые. До сих пор не могу привыкнуть к раздирающим сердце крикам мамы, любимого и родного человека, погибшего, когда мне только исполнилось шесть лет. Но еще ужаснее — думать о возможной смерти того, кто поверил в меня, когда в новом доме отвернулись все — Абделя! Иногда я не выдерживаю и засыпаю прямо под дверью. Это самое страшное… Когда я пытаюсь проснуться, то начинаю наносить себе увечья. Не специально. Поэтому, у меня много свежих синяков.
Но как-то раз…
Протирая пыль с некоего устройства, транслирующего новости, я включила его. А как выключить — не знала. Нажимала на все кнопки подряд. И, найдя кнопку «Выключить», собиралась сделать это…, но остановилась…
Османский новостной канал передавал новость из Стамбула: прямо у резиденции правителя проходил военный парад. Прямо оттуда воины должны будут отправиться на Персию. Каждые воины служат со своими согражданами в одном полку, дабы они не переубивали друг друга. Они называются как и их страна: Марокканский, Сербский, Греческий, Болгарский.
Голос за кадром объявляет: «Боснийский элитный полк. Знаменосец…»
Мне не надо знать его имя. Я узнаю его сразу.
«Ты жив!» — я кричу и радуюсь. Жаль, Абдель не слышит мои слова, не видит меня! Я столько дней ждала этого момента. Я боялась, что мой отец может сделать с ним что-то плохое. Не лично он, а его супруга — Дильхан, дочь тети Султана Новой Империи. Благодаря ей мой отец был министром иностранных дел, а теперь, не без помощи жены, стал послом в Панеме, похожем по устройству государстве. Главное, что пока Абдель жив…
***
Прошло еще несколько недель…
Любой новый день я радостно встречаю. Но только не этот. Не этот осенний день. Не этот день сентября, холодного и дождливого…
Мой день рождения…
Усталый, но счастливый Сенека вечером принес букет из трех нежно-розовых лилий.
— С Днем Рождения, Амелина!
Я смотрю на них, как на дохлых змей и, чуть не плача, бегу на крышу…
После смерти мамы я не могу спокойно смотреть на эти цветы…
