***
Кастиэль снова бродил по лесу в одиночестве. С утра он переделал уйму работы: перестирал белье, начистил полы в зале и перетаскал кучу припасов в кладовую, но от нудного отбора бобов от гороха его спасла приехавшая из города портниха. Платья к балу шились в такой спешке, что на мачеху и сестер приходилось работать целой мастерской. Кас с ужасом думал о тех новых налогах, что падут на голову и так не процветавших крестьян. К его тайной радости Джозинда прогнала его прочь, чтоб не мозолил глаза, и он с удовольствием сбежал подальше от всей этой кутерьмы. Грусть так и не оставила Каса, иррациональное желание увидеть принца — тоже. Не помогало ни мысленное перечисление всех грехов и всех недостатков Диноэля, ни тот простой факт, что слуга хоть и голубых кровей наследнику трона не пара. А ведь Кастиэль никогда не был романтиком, не верил в сказки и уж тем более в любовь с первого (в его случае, со второго) взгляда. Из грустных мыслейего вырвал тревожный стрекот маленького бельчонка, выскочившего на снег прямо у его ног. Зверек явно куда-то звал Кастиэля, и он, недолго думая, припустил по сугробам за ловко перепрыгивающим с дерева на дерево малышом. Тот привел его к знакомому вороному жеребцу, что тревожно переступал ногами, не смея покинуть, лежащего рядом человека. Новак бросился к распластанному на снегу принцу, натыкаясь взглядом на огромный капкан, захлопнувшийся на ноге Дина. Паника накатила на Каса, он не знал, что делать. Звать на помощь? Но вряд ли в лесу есть кто-то в это время дня. Бежать к замку? Но принц может замерзнуть или умереть от потери крови, бог знает, сколько он уже лежит здесь в таком положении. Пробовать раскрыть капкан? Но это бесполезно. Кас нащупал бьющуюся на шее Дина венку и облегченно выдохнул, он сложил руки в молитвенном жесте, и стал просить о помощи, сам не зная кого. Тут из-за пазухи у него выкатился орешек лещины, отскочивший видимо от веточки, которую Новак таскал в нагрудном кармашке. Коричневый коробочек плюхнулся в сугроб, раздался щелчок и на месте крошечного следа в снегу появился внушительный стальной эфес. Кастиэль осторожно вытянул из сугроба, чудом взявшийся откуда-то, длинный кинжал. Долго он не размышлял, схватил цепь, удерживающую капкан на месте, и хотел разжать клинком одно из звеньев, но кинжал без труда просто прорезал сталь, словно нож масло. Новак не стал удивляться, а поспешил осторожно срезать с ноги принца капкан, затем он бережно ощупал пострадавшую конечность. Дину повезло, механизм явно долго лежал в лесу и не сработал с должной силой, поэтому пострадали только мягкие ткани. Кастиэль порвал свою рубашку, туго замотал рану принца, тот так и не пришел в себя, и принялся похлопывать его по щекам. Через какое-то время Дин вроде бы открыл глаза, но взгляд его был мутным от шока и боли. Кас помог ему залезть на коня, вложил в его руки поводья и твердо приказал: «Держи крепко». На всякий случай, привязав ремень Дина постромками к седлу, Новак хлопнул вороного по крупу и напутствовал его словами: «Давай, красавчик, домчи своего непутевого хозяина домой». Кас долго провожал глазами, не твердо, но вполне уверенно державшегося в седле Дина, он поехал бы с ним сам, но жеребец явно не допустил бы чужого к себе на спину. Было видно, что конь признает только своего хозяина, и он уж точно вернет его домой. Шагая обратно к замку, Кас зябко кутался только в потертую куцую шубейку. Он все думал о том, что делал принц вечером в лесу, да еще совершенно один? Новак не находил покоя, он не слышал своего сердца, оно билось где-то далеко, рядом с сердцем раненого Дина. Кас крепко сжимал в ладони волшебные орешки, подарок Стефана оказался для него поистине бесценным.***
К наследному принцу приставили стражу. Его появление в полубессознательном состоянии с развороченной ногой, стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Короля Джона. Правда Дин абсолютно проигнорировал приказы отца и прописанный постельный режим. Как только ему заштопали конечность, он попытался слинять, но сделать ему это не позволили, и теперь он хромал по коридорам замка, причитая, о том, как родители покалечили его судьбу. — По-моему, так это ты сам себя покалечил, — возразил ему как-то Сэм, за что получил по загривку. — Дубина, — вызверился брат, — не говори о том, чего не понимаешь. Я опять упустил его. А это точно был он! На это Сэм лишь покрутил пальцем у виска за спиной брата, потирая пострадавший затылок. За неделю до бала Король Джон должен был побывать с визитом в городке Требон. Помимо своей свиты, в этот раз он прихватил с собой обоих сыновей. Старшего нельзя было выпускать из виду, а младший сам давно просился с отцом. В Требоне помимо основных торжественных мероприятий, должен был пройти ежегодный прием иностранных послов, которые преподнесут королевской фамилии дары от правителей своих государств. У всех, кто ехал с Королем, было приподнятое настроение, люди предвкушали развлечения и праздник, а Дин же всю дорогу причитал и жаловался. От его стенаний и кислой физиономии у окружающих болела голова. Даже наставник принцев, Бобби — тертый калач в вопросах общения с наследником, не выдержал и попросил Короля поговорить с сыном, но Джон не желал смягчать свою позицию и старательно игнорировал поведение отпрыска. Дин все так же при любой возможности пытался улизнуть от стражи, но пока ему это не удалось. — Скуууука, — бормотал Дин, стоя за троном отца. — И кто придумал, организовать все это на главной площади зимой? Шел третий час приема иностранных послов, а к возвышению, на котором располагался правитель со свитой, все так же тянулась нескончаемая вереница людей. — Будь терпелив, — улыбаясь темнокожему купцу с далёкого Юга, проговорила Королева, — в свое время ты взойдешь на престол, и это станет твоей обязанностью. — Надеюсь, папа будет жить до ста лет, чтобы мне не пришлось становиться Королем как можно дольше, — капризно протянул принц, кутаясь в свой подбитый мехом плащ. — Боже, какой ты еще ребёнок, — проворчал Джон, но кинул на отпрыска удивлённо-благодарный взгляд. — Проводить встречу послов и торговцев с правителем на площадях — древняя традиция, и не нам её разрушать. — С ума можно сойти от такого занудства, — гнул своё наследник. — Особенно от твоего, — поддел его Сэм, стоящий за троном матери. Дин глянул на брата угрожающе, но остался стоять на месте, хотя его так и подмывало хорошенько пнуть мелкого. — Ну, Саманта, берегись, — зашипел он, до хруста сжимая кулаки. — Довольно, мальчики, — осадила их Мэри. В это время к помосту подходила процессия людей, закутанных в странные одежды. — Кто это? — спросил удивленный донельзя Сэм, пристально рассматривая мужчин затянутых в бежевые не то туники, не то халаты. Дин в это время любовался на свои ногти, пытаясь побороть зевоту. — Это монахи Ордена Святого Ангела Господня, — поведала Королева. — Они сбежали из своей страны, опасаясь гонений. Сейчас живут высоко в горах, поставляют отличнейший козий сыр и мед к королевскому столу. Никто не знает точно, откуда они прибыли и кому поклоняются, но люди это мирные. — Странные у них одежды, — прошептал Сэм. А к трону уже поднимался представитель монашеского ордена. Старший принц все-таки взглянул в сторону толпившихся внизу людей, бездумно пробегая взглядом, по их лицам. Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Дин, чуть не сбив отца с трона, кинулся к монахам, он оттолкнул с пути представителя ангельских братьев, крича: — Стой, стой, погоди! Кто-нибудь задержите его! В это время от группы монахов отделилась фигурка и нырнула в толпу. Дин последовал за убегавшим, исчезая с глаз семьи и стражи. Народ заволновался, расступаясь перед монаршей особой. Какое-то время принц видел мелькавшую тут и там черную макушку, но потом потерял из виду. Рана дала о себе знать, нога отказала, и вскоре Дин сбавил скорость, а потом и вовсе захромал и остановился. Переводя дыхание, он чертыхался вслух, его синеглазое наваждение снова пропало. Не стоило так резко бросаться к нему и орать, в который раз его темперамент сыграл против него. Когда Дин вернулся к трону, то сделал вид, что ничего не произошло. Процессии иностранцев продолжили свое движение к трону, народ постепенно успокоился. Только у Короля в глазах засверкал опасный огонек, предвещая большие неприятности сыну.***
Кастиэль вбежал в городскую конюшню, в которой оставил лошадей по приезду. Он долго не мог отдышаться и успокоить бешено стучащее сердце. Новак и не смел предположить, что Дин узнает в нём своего обидчика и кинется за ним. Он был уверен, что сажа и еловые ветви хорошо тогда скрыли черты его лица, но, видимо, просчитался. Он рухнул в сено в дальнем углу конюшни, зарываясь покрасневшим лицом в колючую траву. Все началось с того, что Стефан заболел, и мачеха заставила Кастиэля везти их в город. Ей и сводным сестрам непременно захотелось посмотреть на королевскую семью. Женщины отбыли в гостиницу, а ему пришлось довольствоваться сеновалом в городских конюшнях. Кас побродил по городу, поглазел по сторонам, а потом все-таки сдался своему желанию еще хоть разок взглянуть на принца, пусть и издалека. Решив испытать волшебное действие своего подарка, он нашел безлюдную подворотню, вынул орешек, и бросил его на землю, думая о Дине. Перед ним появилась причудливая одежда: бежевая длинная хламида. Поразмыслив, Кастиэль все-таки натянул ее на себя и отправился на площадь. К своему удивлению он увидел целую процессию людей в такой же одежде и незаметно примкнул к ней. Они подошли к самому возвышению, и Новак смог полюбоваться на самодовольную моську принца, ровно до того момента, как тот поднял взгляд. В глазах Дина мелькнуло узнавание, лицо его исказила какая-то странная гримаса, и он кинулся к Кастиэлю, который решил, что с таким выражением его вряд ли бегут благодарить за спасение (может наследник и не помнил, кто ему помог тогда). Скорее всего, принц узнал в нем озорника, засветившего ему шишкой в лоб, поэтому Новак и припустил прочь. Дин, в свою очередь, выслушав от отца все нелицеприятное, что тот жаждал ему сказать, отправил посыльного к монахам. Вечером к нему в покои явился тот человек, которого принц сбил, когда сбегал с помоста. Наследник извинился и стал выспрашивать Главу ордена о том, нет ли у них в монастыре синеглазого брюнета лет пятнадцати-шестнадцати. Мужчина с ужасом в глазах смотрел на принца, не каждый день кто-то интересовался его братьями, давшими обет безбрачия. Глава заверил Дина, что в ордене нет никого моложе 25 лет, хотя брюнеты с синими глазами и имеются. Винчестер поверил монаху на слово, но потом все же выслал агента тайной стражи проверить всех пришедших с гор. Агент принес принцу неутешительную весть, никого похожего по описанию среди ангельских братьев не было.