Нимфадора Тонкс и Орден Феникса

Когда Тонкс проснулась на следующее утро, ей не хотелось открывать глаза. На одно мгновение ей показалось, что вчерашняя ночь ей просто привиделась, и ее кошмар, который начался прошлой осенью и возобновился в тот момент, когда она вскрыла его письмо, все еще продолжается. Но это показалось ей лишь на мгновение, потому что в следующий момент она отчетливо услышала глубокое, размеренное дыхание Люпина у себя над ухом, почувствовала запах виски, все еще исходящего от него и тяжесть его руки на своем животе. Тонкс открыла глаза, осторожно повернув голову и взглянула на него. Люпин крепко спал, но даже во сне его лицо не выглядело расслабленным. Он выглядел невероятно уставшим, бледным, а под его глазами залегли глубокие тени. Как же она его любила и, в то же время, как же она была зла на него за то, что он ее оставил. В папиной пижаме он выглядел немного странно, она была ему коротка и в тоже время широка, она висела на нем мешком. Но странным было не только это. Видеть его в своей старой комнате, в которой родители не изменили абсолютно ничего с того момента, как она съехала отсюда, было по меньшей мере необычно. Тонкс шевельнулась. Люпин резко вздрогнул и открыл глаза. Несколько мгновений он смотрел на нее, не говоря ни слова, затем аккуратно отвел прядь ярко-розовых волос с ее лба и прошептал: — Прости меня. — Не надо, мы ведь вчера уже во всем разобрались, — она нежно провела рукой по его небритой щеке. — Надо, — покачал головой он, и крепче прижал ее к себе, — я так виноват перед тобой, что мне придется просить у тебя прощения до конца своей жизни. — О, целая жизнь — это слишком долго, — усмехнулась она, — хватит и ближайших десяти лет. Кончик его рта дрогнул в легкой улыбке, и Тонкс не задумываясь улыбнулась ему в ответ. Это была ее первая улыбка за последние несколько дней, и это было так восхитительно, что она почувствовала, как будто она вновь оживает. Тонкс закрыла глаза и расслабилась. Как же было хорошо. Не хотелось ни о чем думать, ни говорить, только лежать рядом с ним, чувствовать тепло его тела и биение его сердца, будто ничего и не произошло, будто он никуда и не уходил. Люпин тем временем разминал затекшие конечности и с интересом осматривался вокруг. Всю ночь им пришлось ютиться на ее узкой подростковой кровати, тесно прижавшись друг другу. Но Тонкс не имела ничего против тесноты, Люпин, по всей видимости, тоже. — Я словно вновь попал в детство, — наконец, сказал он — у меня тоже были такие плакаты на стенах. — Маме они никогда не нравились, — усмехнулась Тонкс, нехотя открывая глаза, — но я ей всегда отвечала: — Моя комната — мои правила. Тонкс потянулась и еще теснее прижалась к Люпину. Вставать не хотелось. Она была бы рада проваляться так до самого вечера. Вот бы время сейчас остановилось, вот бы эти мгновения длились бы целую вечность. — Сегодня полнолуние, — вдруг сказал он, и его лицо вновь сделалось серьезным. — О, — только и смола произнести она, резко открыв глаза. Полнолуние совершенно вылетело у нее из головы. И как только она могла забыть про это? Прежде с ней такого не случалось. — Ты принимал зелья все эти дни? — спохватилась она. — Нет, — тихо ответил он. Тонкс прикрыла глаза рукой и медленно вздохнула. Она так и знала. — О чем ты только думал, Ремус! — наконец воскликнула она. — Прости, — вновь повторил он. — О чем я только не думал, да все не о том. Не ругай меня, не надо, — быстро проговорил он, развернулся, легко подмял ее под себя и навалился сверху. Прислонившись лбом к ее плечу, он тяжело вздохнул. — Если бы ты только знала, как я сам себя ругаю. Поколебавшись буквально несколько секунд, она запустила ему пальцы в волосы. Она не могла на него больше злиться, была просто не в состоянии это делать. Он рушил все ее барьеры, не делая при этом абсолютно ничего, достаточно было только его присутствия. Тонкс медленно согнула колено, проведя ногой по его бедру и еще теснее прижалась к нему. Она почувствовала, как Люпин напрягся и начал медленно покрывать поцелуями ее плечо и шею. — Кстати, ты мне кое-что задолжал, — промурлыкала она. — Да? И что же это? — он оторвался от нее и посмотрел ей в глаза, приподняв брови. — Супружеский долг. — Хм, а разве в твоем положении можно? — Ох, Ремус, ну конечно можно, я же беременна, а не больна. — А, ну тогда совсем другой разговор, — усмехнулся он, — я расплачусь с тобой при первой же возможности. Наспех позавтракав, они быстро засобирались домой. Мама в очередной раз предложила им остаться, Тонкс понимала, что в это неспокойное время безопаснее было бы оставаться всем вместе, но ее нещадно тянуло домой, а Люпину все еще было не по себе в обществе ее родителей, его все еще грызли угрызения совести. Ему было стыдно, что он испугался и бросил ее, пусть всего на несколько дней. А еще хуже для него было то, что ее родители ни о чем не подозревали. Возможно, ему было бы легче, если ее родители знали, что он натворил, ругали бы его и презирали. А так ему приходилось ругать и презирать себя самому. Поэтому меньше, чем через час они уже были в своей небольшой квартире недалеко от центра Лондона. В городе шел проливной дождь. Они успели промокнуть насквозь, пока добежали из узкого переулка, куда они обычно аппарировали, до дверей дома. Оказавшись в квартире, Тонкс первым делом скинула мокрую мантию и прошла внутрь. Здесь все было так, как они оставили, собираясь на свадьбу Билла и Флер. Повсюду царил легкий беспорядок, оставленная второпях посуда все еще пылилась в раковине, повсюду брошенная одежда и обувь. Сзади подошел Люпин, обхватил ее за плечи и прижал к себе. — Ну вот мы и дома, — тихо произнес он. — Ну вот мы и дома, — согласилась она. Она чувствовала удивительное удовлетворение и покой, словно все наконец встало на свои места. Хотя она знала, что впереди у нее была длинная и бессонная ночь, полная тревог и ожидания. Это ее не пугало. Она готова была ждать его во время полнолуний хоть всю свою жизнь. Остаток дня они не спеша приводили в порядок квартиру, убирали пыль, которая успела тонким слоем покрыть все поверхности, готовили ужин, тихо переговариваясь. А как только начало темнеть, Люпин оделся, обнял Тонкс на прощание и ушел. Как только за ним закрылась дверь, все ее существо наполнило тяжелое, давящее беспокойство. Тонкс надеялась, что со временем ей станет легче переносить ночи полнолуния. И отлучки Люпина будут восприниматься как нечто обыденное, само собой разумеющееся. Но пока что ей не становилось легче, и она не находила себе места, как и месяц назад. После часа бесцельного хождения по комнате и бесполезных попыток занять себя чтением книги или Пророка, Тонкс устроилась на диване с чашкой кофе в руках, погасила свет, потому что он слепил глаза, и уставилась в пустоту. За окном с самого утра не прекращал лить дождь. Он то переходил в назойливую, колючую морось, то снова поливал так, словно небо где-то прохудилось. Его шум заполнял собой тишину. Время, как и тогда, месяц назад, тянулось до невозможного медленно. Ее голову не покидали тревожные мысли о всем том, что может приключиться с Люпином в эту ночь, о тех, кто может ему попасться на пути. Вдруг это будут пожиратели или другие оборотни, которые могут его ранить или того хуже — убить. По оконному стеклу хаотично стекали капли дождя, часы медленно отсчитывали минуты. Тонкс не поняла, как именно, должно быть напряжение и усталость последних дней дали о себе знать, но в какой-то момент ей удалось забыться тревожным и беспокойным сном, полным тревожных образов, криков и вспышек ярко-зеленого света. Ей казалось, что она закрыла глаза только на секунду, но, когда она их открыла вновь — было уже светло, дождь прекратился и за окном светило солнце, наполняя комнату духотой и ярким, желтым светом. Первая мысль, которая промелькнула у нее в голове была: «Где Люпин?» Она резко подскочила на месте, потеряла на равновесие и упала с дивана на пол, больно ударившись локтем о журнальный столик. Люпин обнаружился сразу, он сидел на диване у нее в ногах, запрокинув голову на спинку, и крепко спал. На нем была все та же одежда, в которой он вчера вышел из дома, только теперь она была изрядно помята, волосы в беспорядке, лицо измученное и бледное. Он пошевелился и медленно открыл глаза. — Я тебя разбудила, — проговорила Тонкс и забралась обратно на диван. — Это хорошо, давно пора перебраться на кровать, а то уже все затекло, — он потер руками лицо и начал медленно разминать шею. — Прости, я заснула. — Я рад, что тебе удалось поспать, — сказал он, нежно проведя рукой по ее коленке. Они уснули опять, едва оказавшись на кровати. А когда Тонкс вновь открыла глаза, снова было темно. Люпин все еще крепко спал рядом с ней. На часах было четыре утра. Значит, она проспала больше суток. Она и не подозревала, что так сильно устала. Но если вспомнить последние дни, то в этом нет ничего удивительного. Пока Люпина не было, она почти не спала по ночам, ворочалась с бока на бок, не в силах сомкнуть глаз, а в ту ночь, когда он вернулся, она постоянно просыпалась, чтобы удостовериться, что он все еще рядом с ней. За окном небо постепенно начинало проясняться, скоро совсем расцветет. Было странно просто лежать и никуда не торопится. Из-за этого Тонкс в последнее время охватывало неприятное чувство неопределенности. Она все еще никак не могла привыкнуть не спешить никуда по утрам, и не вскакивать посреди ночи и не мчаться на работу. Но с новой политикой министерства у нее просто не было другого выхода. Еще до того, как она узнала, что беременна, Люпин говорил, что если Волан-де-Морт захватит власть в министерстве, то ей, как известному члену Ордена и жене оборотня на работе больше делать нечего, это было слишком опасно. Она была с ним согласна и не появлялась в Аврорате со дня свадьбы Билла и Флер. И все эти дни она не видела ни одного члена Ордена, но из разговоров родителей и из «Ежедневного Пророка» она знала, что сейчас происходило в магическом мире. Политика министерства изменилась очень круто, начали предпринимать меры против маглорожденных. Тонкс видела статью в газете, где говорилось о регистрации магловских выродков. Она помнила, как возмущен этой статьей был ее отец и как обеспокоена мать. Она и сама холодела от страха, когда думала, что ее отец в опасности. И именно беспокойство за ее отца и разгорающаяся война не давали ей целиком раствориться в горе, как она это сделала зимой, когда Люпин оставил ее и ушел к оборотням. Ее отец принципиально отказался проходить регистрацию и уже поговаривал о том, что в скором времени ему придется пуститься в бега, потому что уже начались облавы на маглорожденных. При мыслях об этом Тонкс стало не по себе. Должен быть способ, как защитить ее отца и других маглорожденных, возможно, теперь Орден займется именно этим. Тонкс потянулась, она знала, что уснуть ей больше не удастся, поэтому смысла оставаться в постели больше не было. Ее палочка лежала на столике около кровати со стороны Люпина. Она осторожна перегнулась через него и потянулась за палочкой, но когда она уже была у нее в руках, она сама не зная как, угодила локтем ему в лицо. Люпин вздрогнул, резко поднялся и столкнулся с ней лбами. — О, Мерлин, — выпалил он, прижимая руку к лицу, и откинулся обратно на подушку, — все я сдаюсь, ты меня сделала. — Прости, — пискнула Тонкс, потирая лоб, — я не нарочно. — Кто бы сомневался, — проворчал Люпин в ответ, — удивительное начало дня. — Прости, тебе очень больно? — Тонкс аккуратно отвела прядь волос с его лба. — Нет, — покачал головой он, — ты не представляешь, как я скучал по твоим маленьким сюрпризам. — Ты шутишь, — недоверчиво проговорила она. — Конечно шучу, — он резко опрокинул ее на спину и навалился сверху, — я тут припоминаю, что кое-что тебе задолжал. — Да? — она приподняла брови в показном удивлении, — и что же это? Вместо ответа Люпин наклонился к ней и поцеловал.