Нимфадора Тонкс и Орден Феникса

Тонкс аппарировала точно на верхнюю ступеньку дома №12 на площади Гриммо, за последнее год она так часто делала это, что сейчас у нее все получалось на автомате. Войдя во внутрь, она достала палочку, и темный коридор озарился привычным матовым светом. Все было как всегда, но в тоже время не так. Старый дом потерял своего хозяина, и теперь каждый скрип, каждый шорох и каждый стук отдавались громче от темных стен. Тонкс прошла по вытертому ковру, от которого при каждом ее шаге поднималось облачко пыли. Скрипучий голос Вальбурги Блэк, ее двоюродной бабки доносился из-за тяжелых портьер, закрывавших картину. Она, как и ее старый, преданный эльф, имела привычку постоянно приговаривать что-то себе под нос. Интересно, знает ли она, что ее старший сын погиб? И как бы она отреагировала на это? Злорадно рассмеялась бы, как Беллатрисса, или все-таки расстроилась бы? В конце концов он был ее сын. Или ее бы расстроил только тот факт, что последнего Блэка больше нет в живых, и старейший чистокровный род прекратил свое существование? Вздохнув, Тонкс прошла мимо картины и благополучно миновала ногу тролля. Возможно, старый дом больше не хотел шутить над ней, подсовывая ее постоянно ей под ноги. Погруженный во мрак, сырость и пустоту он оплакивал своего последнего хозяина. Тонкс прошла сразу к лестнице. При каждом ее шаге ступеньки издавали протяжный жалобный скрип. Или он только казался ей таковым, потому что у нее у самой на душе скребли кошки. Она до сих пор не могла смириться с мыслью, что Сириуса больше нет. Что мрачный и ворчливый он не будет больше бродить по этим коридорам с мешком полным крыс для Клювокрыла, что они больше не будут пить чай на кухне поздней ночью. На глаза ей снова навернулись слезы, она вытерла их рукавом мантии. В последнее время она часто плакала, из-за Сириуса, своего дяди, которого она так и не успела толком узнать, и из-за Люпина, его лучшего друга и мужчины, за любовь которого она бы отдала все на свете, но ее любовь, казалась, ему была без надобности. После того разговора в саду, когда он сообщил, что отправляется жить к оборотням, Тонкс стала медленно погружаться в бездну отчаяния. Ей больше не хотелось шутить и смеяться, болтать с коллегами и друзьями. Севидж говорил, что после той битвы в министерстве она словно разом повзрослела, стала более целеустремлённой и серьезней, но на самом деле Тонкс просто потеряла интерес к жизни. Единственное, что ее волновало, было то, что мужчина, которого она любит, больше никогда не останется с ней в одной комнате по собственной воле. Что он готов рисковать своей жизнью, лишь бы не признавать свои чувства к ней. А вдобавок ко всему с недавних пор, а если быть точнее с того самого памятного разговора в саду, у нее начались проблемы с ее способностями. Проплакав тогда всю ночь, она проснулась с тусклыми, серыми волосами. Ее это испугало, ведь ее волосы никогда не меняли цвет во сне. Она всегда просыпалась с тем же цветом, с которым и засыпала. Тогда ей удалось сразу вернуть себе прежний вид, но потом, с каждым днем ей давалось это все сложнее и сложнее. Сегодня утром она простояла перед зеркалом целых двадцать минут, пытаясь изменить в себе хоть что-то. И только после огромного числа попыток, когда она уже почти отчаялась, ее волосы стали светло-русыми, как у Люпина. Все ей напоминало о нем, даже ее волосы. Хорошо хоть в ее нет седины, это было бы уже слишком. Тонкс тихо прошла мимо уродливых голов эльфов, они провожали ее своими пустыми глазами. Сейчас, когда она знала, что Кикимер предал Сириуса, ей как никогда захотелось увидеть среди них и его голову. Только эльф был не так глуп, он затаился где-то и не показывался на глаза никому из членов Ордена, когда те приходили сюда, чтобы собрать вещи. Ордену пришлось съехать, пока не выяснится, кому принадлежит дом после смерти Сириуса. Грозный Глаз послал Тонкс сюда, чтобы забрать некоторые бумаги, которые они в спешке забыли. Тонкс добралась до самой верхней площадки, на которую выходили только две двери. Но одной из них была табличка с именем «Сириус». Она толкнула ее. В комнате дяди ей еще не приходилось бывать. Она внимательно осмотрелась по сторонам. Все здесь напоминало о былой роскоши. Большая деревянная кровать с резным изголовьем, тяжелые портьеры на окнах, высокий деревянный шкаф. Стены были заклеены огромным количеством картинок и плакатов, как магловских, так и волшебных. Сириуса не было всего пару недель, но все поверхности в комнате покрывал тонкий слой пыли. Тонкие нитки паутины затянули люстру, а сквозь мутные окна почти не просачивался дневной свет. Тяжело вздохнув, Тонкс выдвинула верхний ящик массивного комода и достала свитки пергамента, забытые Орденом. Спускаясь вниз по скрипучим ступенькам, Тонкс внезапно услышала какой-то шорох, доносящийся из-за приоткрытой двери одной из комнат на третьем этаже. Она резко остановилась и прислушалась. Шорох повторился, затем глухой удар, наверное, кто-то что-то уронил. Тонкс направила свою палочку на дверь и ступила на площадку. Она прекрасно знала, чья это была комната. Еще бы! Она ведь даже спала там пару раз. Но там мог оказаться кто угодно. Тонкс точно знала, что это не мог быть никто из пожирателей, так как дом надежно защищен заклятием Фиделиус, никто из них не в состоянии проникнуть сюда. Но там мог оказаться старый эльф, перерывающий комнату в поиске потерянных сокровищ семьи Блэк, или Наземникус. Он вытащил из дома достаточно вещей еще при жизни Сириуса, а уж сейчас его подавно ничего не остановит. Но все же в ее сердце предательски затеплилась надежда, когда она приблизилась к приоткрытой двери и заглянула внутрь. Ее желудок сделал кувырок, когда она в полумраке комнаты различила знакомую фигуру. Люпин освобождал ящики комода в свою старую, потрепанную дорожную сумку. Судьба словно смеялась над ними, сводя их вместе вновь и вновь, в то время как он всеми силами старался не попадаться ей на глаза. - Я думала, что вы уже вывезли все вещи, пока я прохлаждалась на больничной койке, - сказала она. Люпин вздрогнул, услышав ее голос и резко обернулся. Их взгляды встретились. - Что ты здесь делаешь? – спросил он. - То же, что и ты, - сказала она, покрутив пергаментом в руке, - забираю забытые вещи, Грюм меня прислал. Люпин кивнул и, снова отвернувшись, продолжил складывать оставшиеся вещи в сумку. Тонкс толкнула дверь, та распахнулась с протяжным скрипом. Она вошла внутрь, не спрашивая разрешения. - Не ожидала тебя здесь встретить, - сказала она и принялась осматривать комнату, попутно выявляя, что здесь изменилось с того момента, как она была здесь в последний раз. Книги на полках пропали, наверное, Люпин уже забрал их. «Интересно, где теперь они хранятся», - подумала Тонкс. Она ведь даже не знала, где он жил с тех пор, как Орден вынужден был освободить дом. – Я думала, - продолжила она, - что это Кикимер здесь копошится, собралась уже оторвать ему голову и выставить рядом с его предками, как он и мечтал. - Кикимер сделал то, что считал правильным, - сказал Люпин. – Все знали, что он против воли служит Сириусу. - Ты что, его еще и защищаешь? – не веря своим ушам, спросила Тонкс. - Кикимер стал лишь тем, что мы волшебники из него сделали, - мудро ответил Люпин. Тонкс раздраженно фыркнула, но спорить не стала. Меньше всего ей сейчас хотелось говорить об этом старом, мерзком эльфе. Люпин тоже молчал. Видимо, он не слишком был настроен на диалог с ней, в конце концов, последние два закончились ссорой. - Так значит, ты все-таки отправляешься к ним? – спросила она, наконец, то, что с самого начала крутилось у нее на языке. - Кто-то ведь должен, - со вздохом ответил он. - Нет, не должен! – воскликнула Тонкс. – Эта твоя миссия настоящее безумие! Чистой воды самоубийство! Сивый настоящее чудовище, он полоумный! Я его видела, поэтому я знаю! - Наконец-то ты поняла сущность оборотня, - устало ответил Люпин, - мы и вправду опасные чудовища. - Только не ставь себя с ним на одну доску! – гневно воскликнула она. - Почему же нет? – зло спросил он, он развернулся к ней и в первый раз посмотрел ей в глаза. - Я не меньшее чудовище, чем он! Я тоже оборотень, или ты забыла? - Да как тут забудешь, если ты мне постоянно напоминаешь об этом? – едко ответила она. - Видимо, недостаточно часто, если ты все еще здесь! Некоторое время они гневно сверлили друг друга взглядами. Тонкс глубоко вздохнула и, немного успокоившись, продолжила. - Ты не такой как он, - сказала она, старательно сохраняя спокойный тон, - сравнивать тебя с Сивым все равно, что с сравнивать меня с моей дорогой тетушкой Беллатриссой. - Это другое, - упрямо возразил он. - От чего же? – Тонкс сверкнула на него глазами, - мы обе волшебницы, к тому же мы обе Блэк, получается, что я такая же безумная, как она. - Конечно, нет! – он отвернулся и начал застегивать свою сумку. - Вот и ты не смей сравнивать себя с Сивым, ты не такой, ты не нападаешь на невинных детей! - Это ничего не меняет, - упрямо ответил он, - я все равно остаюсь оборотнем, и я все равно опасен. - А мне все равно! – воскликнула Тонкс. Она даже не заметила, как они с его миссии плавно перешли на их отношения. - Но тебе не должно быть! Когда же ты, наконец, поймешь, что я слишком опасен для тебя, слишком стар и слишком беден! Я тебе не пара! - Но это все не важно! – она сделала шаг к нему, - я люблю тебя… - Ты словно не слышишь, что я говорю! - Я тебя прекрасно слышу, - возразила она, - у тебя опять твои привычные отговорки, придуманные в порыве рыцарского благородства! Только все это не важно! - Еще как важно! Мало того, что ты пустишь свою жизнь под откос, но вдобавок ты можешь и вовсе ее лишиться! - Мне все равно! - Как? Тебе все равно, будешь ли ты жить или нет? - Я все равно не хочу этой жизни без тебя! Некоторое время Люпин смотрел на нее, не отводя глаз, затем, опустив взгляд, произнес: - Надо было тебе сразу сказать, что ты мне не нужна. Я не люблю тебя, и мне надоели эти наши бесконечные разговоры. Я не хочу тебя больше видеть. Тонкс почувствовала, как по ее лицу потекли слезы, в горле образовался огромный ком, который не давал ей произнести ни слова. Ее плечи затряслись, и она заплакала. Она понимала, что он любит ее и хотел лишь в очередной раз оттолкнуть. Но его слова все равно глубоко ранили. Люпин повернулся к ней спиной и снова принялся за свою сумку. Тонкс знала, что он был не из тех мужчин, кого пугали женские слезы. Раньше он всегда был готов подставить плечо Молли, когда ты рыдала из-за своего сына Перси, всегда находил нужные слова. Но с Тонкс, видимо, все по-другому. С ней он не хотел играть в благородного рыцаря, предпочитая оставаться жестоким и равнодушным. Видимо, он хотел покончить с их отношениями быстро, словно пытался вырвать больной зуб. Пусть это причинит боль, зато потом будет лучше. Только он не замечал, что вместо зуба он вырывал ее сердце, оставляя леденящую пустоту в груди. Тонкс уже не могла ничего видеть из-за слез, они текли нескончаемым потоком. Она вытирала лицо рукавом, размазывая их по своим щекам. Люпин взял сумку и, не глядя на нее, направился к выходу. - Вернись, Ремус Люпин! – крикнула она, и рыдания с новой силой вырвались из ее груди. Но он даже не обернулся. Тогда она схватила старую вазу, стоящую на одной из полок и кинула ему вслед, но промахнулась. Ваза угодила в стену и со звоном разлетелась на множество осколков. - Ты старый, эгоистичный идиот, - крикнула она, когда Люпин был уже на лестнице, - я тебя ненавижу! Рыдания полностью захватили ее, и она больше не смогла вымолвить ни слова, она села на пол, уткнувшись лицом в колени. Ее тонкие плечики тряслись, руками она зарылась в свои волосы, которые снова стали мышино-серыми. Но ей было все равно, волосы ее больше не волновали. Она не понимала, как вообще могла раньше переживать из-за такой ерунды.

***

С этого дня она тоже стала избегать его. Больше не принимала приглашения Молли на ужин, если знала, что Люпин тоже там будет. Та все еще пыталась помочь, думая, что если он поговорят еще раз, то возможно, все у них еще сладится. Но Тонкс понимала, что им больше нечего сказать друг другу, а еще один разговор закончится очередной ссорой, которых и так уже было предостаточно. Не хватало им еще начать выяснять отношения при всех. Она только что вернулась с работы, скинула тяжелые ботинки и, медленно расстёгивая мантию, прошла в квартиру. В министерстве многое изменилось за последнее время. Скримджер сменил Фаджа на посту министра магии, наверное, это было к лучшему, он, по крайней мере, понимал всю серьезность сложившегося положения. А его место занял Гавейн Робартс. И сегодня он собрал всех и огласил план, по которому они теперь будут работать. Он заявил, что необходимо усилить охрану вокруг Хогвартса, там, конечно, Дамблдор, но лишняя защита им не помешает. Поэтому было решено направить группу аврор в Хогсмид - Тонкс, Сэвиджа, Праудфута и Долиша. Последний, как самый опытный, назначался главным. Тонкс его не выносила, и раньше она бы долго и громко возмущалась, по поводу того, что ей придется работать под его началом, но теперь ей было все равно. Она была погружена в свое горе, словно в ледяную воду, не замечая ничего вокруг. Скинув мантию на пол, Тонкс легла на кровать.Ее тусклые волосы, похожие на сухие цветы, разметались по подушке. В последнее время она стала очень быстро уставать, любое действие требовало от нее огромных усилий. Она потеряла аппетит и сон, и больше не подходила к зеркалу, какой смысл? Вот уже две недели она вообще не могла в себе ничего изменить, с тех самых пор, как она потеряла надежду достучаться до Люпина. Сегодня вечером она обещала прийти на ужин в Нору. Она медленно повернула голову в сторону часов и поняла, что уже опаздывает. Лучше было не заставлять Молли ждать, в последнее время у нее и так было предостаточно поводов для волнения. Тем более, что кружка крепкого чая и вечерние разговоры с Молли в последнее время для Тонкс были словно бальзам на ее израненную душу. Это было единственное, что приносило хоть какое-то облегчение. «Надо сообщить Молли, что все в порядке и что я скоро буду», - подумала Тонкс. Она села на кровати и взмахнула палочкой, но вместо привычного длинноухого зайца из кончика ее палочки выскочило огромное, четвероногое существо. От неожиданности Тонкс резко отпрянула назад и свалилась на пол. Падая, она успела заметить, как оно двумя прыжками пересекло комнату и исчезло. С трудом поднявшись на ноги, она схватилась за спину. Не обращая внимания на боль, она быстро натянула первое, что попалось под руку, и выбежала из квартиры. Ей было просто необходимо с кем-нибудь поговорить об этом.