Дежурства в Хогсмид ничем не отличались от их обычной работы в министерстве. Авроры так же день и ночь были на ногах, писали бесконечные отчеты, докладывали начальству. Они работали по парам. В то время как двое из них патрулировали деревню и территорию вокруг замка, остальные отсыпались после дежурства. Тонкс была рада, что Долиш взял себе в напарники Праудфута, а ее поставил с Севиджем. Ей хватало его общества на ежедневных планерках и пересменах.
Почти все в аврорате заметили, что с Тонкс что-то происходит. Прежде она была всегда такой яркой и веселой, все всегда знали, что она зашла в комнату. Они понимали это по ее заливистому смеху или по грохоту, когда она падала или что то опрокидывала. Теперь же она стала бледной и серой, совсем перестала смеяться и улыбаться, грохот все же остался, но стал звучать намного реже. Словно она стала серьезнее и внимательнее. От той яркой и шумной Тонкс, которую все знали и к которой все привыкли, осталась только серая, безликая тень. Большинство связывали ее состояние с войной, которая грозила магическому сообществу, думали, что у нее просто сдали нервы. Правду же знали немногие, только некоторые члены Ордена.
Коллеги шутили, что поездка в Хогвартс должна обязательно взбодрить Тонкс, а близость к кухне замка и заботливым эльфам хорошо скажется на ее фигуре, которая в последнее время сильно похудела. Но в этом они заблуждались, потому что аврорам было запрещено покидать свои посты и заходить в замок. А свободное время, которого было крайне мало, они использовали, чтобы выспаться перед очередной сменой. Поэтому все время они проводили, патрулируя территорию вокруг, по крайней мере, официально.
Но на самом же деле Тонкс приходилось не раз бывать в замке, потому что Дамблдору нужна была помощь. Он стал часто покидать Хогвартс, иногда на длительный срок. Он мог отсутствовать целую неделю, а мог отлучиться всего на одну ночь. И всякий раз, когда он исчезал, кто-то из членов Ордена патрулировал замок изнутри, а утром перед завтраком незаметно его покидал. И так как Тонкс была ближе всего, то частенько она проводила ночи, охраняя сон учеников. Она даже почти не чувствовала усталости, когда после суток, проведенных на холодном ветру или под проливным дождем, она отправлялась в Хогвартс и бродила по до боли знакомым коридорам до самого утра, а после этого снова заступала на дежурство. Так она не чувствовала тупой боли в своей груди, которая не покидала ее с того самого момента, как Люпин исчез с оборотнями. У нее просто не оставалось на нее ни сил, ни времени.
Но временами ее душу охватывал ледяной страх за его жизнь. Она старалась не думать о нем, выкинуть его из головы хотя бы на время, чтобы полностью сосредоточиться на работе. У нее это получалось, пока она была чем-то занята. Но стоило ей отвлечься хотя бы на минуту, то в голову ей лезли страшные мысли, что Люпина уже может не быть в живых, и в этом виновата она, так как от нее он сбежал к оборотням. А когда она засыпала, то все ее страхи являлись к ней во снах в виде огромных, страшных волков с горящими в темноте глазами.
А больше всего ее угнетало то, что из опасений быть раскрытым, Люпин не поддерживал связь ни с кем в Ордене, кроме Дамблдора. Поэтому новости о нем, она узнавала крайне редко и только на собраниях Ордена, которые проходили не так часто, как прежде. Штаб-квартира по прежнему располагалась на площади Гриммо, в доме Сириуса, который теперь принадлежал его крестнику. Но без его старого хозяина дом казался пустым, холодным и мрачным. Раньше Тонкс при первой же возможности бежала туда, в надежде посидеть перед жарким камином в полуподвальной кухне и выпить чаю, с ворчливым хозяином дома. И частенько она пересекалась там с Люпином, когда они были еще друзьями. Тогда это место казалось ей одним из самых уютных на земле. Теперь же дом скорее отталкивал своей печалью и тяжелой аурой, повисшей над ним после смерти Сириуса.
Но время шло, шло вопреки всему. Даже когда любое движение стрелки часов причиняло мучительную боль. Когда она была занята на работе, или спешила на собрание Ордена, затем снова назад, патрулировала замок и деревню, то время неслось галопом. Тонкс не замечала, как один за другим проходили дни. Но только лишь у нее появлялось свободное время, как оно начинало тянуться как липкий, кленовый сироп. Поэтому она ненавидела свои выходные, когда не было мочи больше спать и приходилось как-то коротать часы до следующей смены.
В середине октября из чистого отчаяния и чтобы хоть как то занять себя, она поставила на огонь аконитовое зелье. И хотя она понимала, что все ее труды напрасны и Люпин никогда не сможет принять его, даже если ей удастся безукоризненно его приготовить, но все же таким образом она чувствовала себя к нему немного ближе. Вооружившись книгой с рецептом, которую она приобрела еще весной в Косом Переулке, она принялась за дело. И хотя в свое время она была одной из лучших по зелеварению, это зелье оказалось настолько сложным, что оно не удавалось ей, сколько бы она не пробовала. Но она бралась за него снова и снова, при первой же возможности. Однажды за этим занятием ее даже застал Севидж, пришедший в ее комнату поздно вечером.
- Ну, у тебя и хобби, - покачал он головой.
- Просто тренируюсь, - уклончиво ответила Тонкс, - тут все равно больше нечем заняться.
- Сказала бы мне, я бы нашел, чем тебя развлечь, - проворчал он.
Тонкс промолчала, и тогда он подсел к ней рядом, взял книгу и пробежал глазами рецепт.
- Ничего себе, какое сложное, - присвистнул он, - давай я тебе помогу.
Они работали молча, им не нужно было слов, чтобы понимать друг друга, так как у них была давно слаженная команда, не раз проверенная в бою.
Когда все было закончено, зелье в котелке дымилось, но все же по консистенции оно было далеко не идеально. «Хотя бы дым пошел, и то хорошо», - подумала Тонкс. В последний раз из ее котелка повалил какой-то фиолетовый усыпляющий газ, и если бы она вовремя не спохватилась и не заставила зелье исчезнуть, то кто знает, как оно повлияло бы на нее. Севидж помешивал его в котелке, критично осматривая.
- Нужно еще тренироваться, - сделал вывод он, - но все равно не плохо, у меня еще никогда не удавалось такое сложное зелье, а это почти подходит под описание.
- Ты прав, - тихо ответила она и взмахнула палочкой. Зелье исчезло, оставив после себя пустой, все еще слегка дымящийся котелок. Даже если оно им почти удалось, оно все равно ей без надобности. Люпин сейчас далеко и никогда не сможет принять его.
В последнее время Севидж стал иногда к ней заходить. Все началось как-то вечером в конце сентября, когда она с трудом привыкала к тяжелым сменам на открытом воздухе и училась жить вдали от Люпина, в постоянном страхе за его жизнь. И хотя они никогда по-настоящему не были вместе, но раньше она хотя бы встречалась с ним время от времени, могла проговорить с ним, прикоснуться. Они даже проводили целые ночи только вдвоем, лежа в укрытии перед домами пожирателей. А теперь она лишилась всего этого.
Днем все ее мысли были полностью сосредоточенны на работе, но когда она сменялась, то ее душу снова охватывал леденящий страх. Она брела в свою комнату с единственной мыслью: «Как жить дальше?»
В тот день она вернулась с очередного дежурства и упала на кровать. Ноги гудели, в голове шумело. Она устала так, что у нее даже не было сил, чтобы встать и умыться. Она закрыла глаза и начала медленно проваливаться в забытье. Сон приносил ей облегчение, конечно только тогда, когда он не сопровождался кошмарами. Иногда ей снилось, что Сириус все еще жив, и Люпин никуда не уезжал. Во сне они сидели на кухне штаб-квартиры и весело смеялись. Она просыпалась с невероятной легкостью на душе, хотелось петь от восторга. Но потом до нее доходило, что ей все это всего лишь привиделось, и чувство эйфории сразу же испарялось, а реальность тяжелым камнем снова наваливалась ей на плечи.
Вдруг тишину комнаты нарушил тихий стук в дверь. С трудом открыв глаза, она сползла с кровати и подошла к двери.
- Кто там? – спросила она.
- Это я, - ответил Севидж.
Тонкс открыла дверь. Грюм отчитал бы ее за это, сказав, что сначала она должна была удостовериться в его личности, но ей было все равно.
- Что-то случилось? – спросила она, привалившись к дверному косяку.
- Я заметил, что ты снова пропустила ужин, - улыбаясь, ответил он, - поэтому ужин сам пришел к тебе.
- Я устала и хотела сразу лечь спать и сделала бы это, если бы ты мне не помешал.
- Так не пойдет, - он покачал головой, - нужно есть. Ты итак в последнее время сильно похудела, одна кожа да кости остались. Если не будешь есть, то вовсе пропадешь. Впусти меня, Тонкс, - настойчиво сказал он, надавив рукой на дверь.
Тонкс ничего не оставалось, как отступить на шаг назад, запуская его в комнату. Зайдя внутрь, он коротко огляделся. Тонкс знала, что со стороны ее комната выглядела, словно в ней никто не жил. Только разобранная кровать выдавала наличие человека. Было темно, из-за постоянно задернутых штор. А зачем ей свет, если она возвращалась в комнату только чтобы отоспаться перед следующей сменой. Все свои не многочисленные вещи Тонкс, не разбирая, прямо в сумке убрала в шкаф.
Севидж поставил пакеты с едой на столик у окна.
- Принес тебе кое-что из «Трех Метел», мадам Розмерта говорит, что с трудом тебя узнала. Зимой, когда ты была у нее в последний раз, она разглядела тебя с другого конца зала, а теперь ты сливаешься со стенами, такая же серая.
Он начал разворачивать пакеты и по комнате распространился восхитительный аромат печеного картофеля, овощей и мяса. Желудок Тонкс издал характерный звук, она тут же приложила к нему руку. Она и не заметила, что так проголодалась, пока не пришел Люк и не наполнил ее комнату этими сводящими с ума ароматами. Севидж тем временем уже разложил еду по тарелкам, которые тоже прихватил с собой.
- Ну, же, бери вилку, - призывно сказал он, садясь за стол и пододвигая к ней тарелку.
Тонкс села напротив него и принялась за еду. Пока она ела, она пыталась вспомнить, когда в последний раз нормально обедала или ужинала, но ей ничего не приходило на ум. В последние несколько недель она питалась легкими перекусами, ничего удивительного, что вся одежда на ней болтается. Они ели молча, Севидж зажег несколько свечей, теперь комната не тонула во мраке, по ней распространялся мягкий, желтый свет.
- А теперь рассказывай, что с тобой творится, – он отставил в сторону пустую тарелку, открыл бутылки со сливочным пивом и одну из них протянул Тонкс. – Неужели ты и вправду так переживаешь, из-за того, что «сама знаешь, кто» вернулся, или тут что-то другое?
Тонкс не знала, что и ответить. Врать ей не хотелось, все-таки он ей друг и просто волнуется из-за нее, но и сказать правду она не могла. Он не поймет.
- Просто нервы, - ответила она после небольшой паузы, - в последнее время столько всего произошло.
- Я слышал про твоего дядю. Это просто ужасно, что его по ошибке упекли в Азкабан, а он все это время был невиновен. Но ты же не можешь так переживать из-за него, вы ведь были едва знакомы? – Тонкс только кивнула в ответ. – А с «сама знаешь, кем» мы справимся. Теперь, когда Скримджер у руля - это только дело времени. Он знает, что делает.
Тонкс слабо улыбнулась ему. Как ни странно, но его присутствие вовсе не раздражало, а наоборот, как будто отвлекало от проблем и придавало сил.
- Ну, вот, - весело сказал он, - ты, наконец, улыбаешься. А теперь, может, сделаешь что-нибудь со своими волосами. А то за окном дожди целый день, а тут еще твоя серая шевелюра. От тоски аж на луну выть хочется.
Его последняя фраза заставила ее желудок сжаться в мучительном спазме. Любое напоминание о волках причиняло ей боль.
- Я не могу, - ответила она, сглотнув подступивший к горлу комок, - просто не получается и все тут.
В тот вечер он ушел от нее поздно. Они еще долго сидели и болтали обо всем, хотя Тонкс и не была хорошим собеседником. Она больше слушала, то, что рассказывал ей Люк. И ее это устраивало. Он заставил ее отвлечься хоть на какое-то время от ее ежедневного кошмара.
Время от времени они стали проводить вечера вместе. Она понимала, что он предавал совсем другой смысл их совместным посиделкам. Поэтому, однажды, она прямо сказала ему, что у них ничего не получится, и между ними никогда ничего не будет. Севиджа даже не расстроили ее слова или он просто не показал виду. Он всегда умел хорошо держать себя в руках.
- Но мы ведь можем быть просто друзьями, - предложил он, - друзья-то всем нужны.
И он стал для нее в некотором смысле спасительным островом. Он отвлекал ее. А когда она вновь оставалась одна, то сомнения и страхи начинали грызть ее снова.
С ним она не была счастлива, но его общество притупляло боль, и этого было достаточно.
***
И вот, наконец, эта долгая осень подошла к концу, и наступила зима. Холодный ветер и проливной дождь сменили частые снегопады. И, хотя, температура воздуха заметно упала, но все же это было лучше, чем ледяной дождь со снегом, который пробирал насквозь. И к концу смены от холода они едва могли связать пару слов. Севидж уже не жаловался, что ее прическа сливается с окружающим ландшафтом, потому что холмы вокруг замка покрывал пышный ковер ослепительно-белого снега. Приближалось Рождество. На одном из последних собраний Ордена Молли пригласила ее отпраздновать праздник вместе с ними, намекнув, что Люпин тоже, возможно, присоединится.
- Так он возвращается? – тут же оживилась Тонкс.
- Нет, Дамблдор говорит, что он только приедет на Рождество, а затем вновь вернется к оборотням.
Тонкс тут же сникла.
- Ну, так как? Нам на тебя рассчитывать? Возможно, вам удастся переговорить друг с другом. Сколько вы уже не виделись? Три или четыре месяца? Может, за это время он передумал.
- Нет, не думаю, - Тонкс покачала головой, - и лучше нам с ним не встречаться. В последний раз мы с ним так разругались, что теперь он даже не посмотрит в мою строну. К тому же не хочется портить вам праздник нашими разборками.
- Но Тонкс, вы нам ничего не испортите. Мы все будем очень рады видеть вас обоих у нас на Рождество.
- Нет, Молли, правда, не стоит.
- И где же ты будешь праздновать? С родителями?
- О, я не знаю, - замялась Тонкс, - пока что не решила, может у меня в этот день будет смена и мне вообще придется остаться в Хогсмиде.
***
В канун Рождества Тонкс и вправду бродила вокруг Хогвартса, напряженно вглядываясь в темноту. Сегодня была их очередь охранять замок. Севидж делал обычный обход Хогсмида, он был не в настроении, ему, как и всем, сейчас хотелось оказаться дома за праздничным столом. Но у их службы не было ни праздников, ни выходных. Она печально вздохнула, посильнее закуталась в свою мантию и побрела вдоль ограды, делая очередной круг вокруг территории Хогвартса. Морозный снег скрипел под ее сапогами, а каждый выдох порождал белое облачко пара. Ночи становились с каждым разом все холоднее и холоднее, но за полгода их службы в Хогсмид Тонкс уже научилась терпеть холод, дождь, ветер и снег.
Сегодня ночью все ее мысли вращались вокруг Люпина. Это было странно знать, где он сейчас находится, и в то же время не иметь возможности его увидеть и поговорить с ним. Она чувствовала облегчение и разочарование одновременно. Но даже если бы у нее сейчас был выходной, она все равно бы не отправилась в Нору на Рождество. Она понимала, что им лучше больше не видеться, так как в последний раз они все сказали друг другу и очередной спор ничего не принесет. А если бы случилось чудо, и он изменил свое решение, то он наверняка попытался бы хоть как-то связаться с ней. Но с его стороны было полное молчание, которое не оставляло сомнений в неизменности его намерений. Для нее должно быть достаточно того, что он жив и относительно здоров. И в ближайшую неделю будет в полной безопасности.
Долиш и Праудфут сменили их утром. Коротко отчитавшись, они побрели в гостиницу. После того, как их смена, наконец, закончилась, на Тонкс тяжелым камнем навалилась усталость. Словно организм дал команду, что теперь можно расслабиться.
В комнате, как обычно на Рождество, ее уже ждала гора подарков. Она стала рассеяно перебирать красиво запакованные свертки. Подарки от мамы и папы, дядюшек и тетушек с папиной стороны. Среди них так же был сверток от Молли и Артура Уизли. Тонкс распечатала пакет. Там оказался ярко-розовый свитер, который Молли, по-видимому, вязала сама, и коробка со сладостями. Как же это было мило с ее стороны.
Она все еще сидела со свитером на коленях, когда голос Севиджа неожиданно вывел ее из размышлений.
- Милый свитерок, - сказал он, прислонившись к дверному косяку, - сама вязала?
- Конечно, нет, - устало вздохнула Тонкс и отложила свитер в сторону, - это подарок.
- Спасибо за книгу, - он прошел в комнату и остановился напротив нее.
- Пожалуйста, - Тонкс даже не помнила, какую именно книгу она ему подарила. Она купила ему первое, что попалось под руку, у нее просто не было желания искать что-то и выбирать.
- Кстати, мой подарок уже открыла? – спросил он.
- Пока что нет, который твой? – она кивнула на цветные свертки на своей кровати.
- Вот этот, - покопавшись, он выудил небольшую коробочку.
Тонкс аккуратно распечатала его, и ей на ладонь скользнул изящный золотой кулон на тоненькой цепочке. Она удивленно уставилась на него. В отличие от прежних подарков, которые Тонкс получала на Рождество от Севиджа, этот был слишком уж женственный, такие вещи не дарят просто другу. Она понимала, что должна сказать ему, что любит другого, и что между ними ничего не может быть, но слова застряли у нее в горле.
- Ну как? – спросил он.
- Он очень красивый, - выдавила она из себя, - но я не могу его принять, он…
- Достаточно было бы просто сказать спасибо, - перебил он ее, - так ведь обычно реагируют на подарки.
- Эээ…спасибо.
- Давай, собирайся, разве ты не отправляешься домой? Сегодня же Рождество.
- Конечно, - ответила Тонкс.
Она не хотела в Лондон, но и тут оставаться смысла не было. Надо было где-то переждать эти выходные, и постараться не попасться никому на глаза. Праздновать желания не было. Родителям она сказала, что будет работать и на Рождество и после, поэтому они ее не ждали.
Через несколько минут она уже поднялась в свою квартиру. Ее окутали знакомые запахи, было приятно снова оказаться дома. Она не была тут с лета. Все поверхности покрывал тонкий слой пыли, в холодильнике был пусто, но это ее особо не беспокоило, у нее все равно не было аппетита. Тонкс медленно прошлась по своей небольшой квартирке и присела на кровать. Внезапно прямо перед ней появился серебристый горностай.
- Сегодня в одиннадцать собрание Ордена, - сказал он голосом Артура Уизли и растворился в воздухе.
Тонкс откинулась на кровать. Она была на ногах всю ночь и понимала, что перед собранием ей необходимо выспаться, но известие о собрании настолько взбудоражило ее, что она понимала, что хотя все ее тело ныло от усталости, уснуть ей вряд ли удастся. Она знала, что Люпин тоже скорее всего тоже там будет. И мысль, что после стольких месяцев она, наконец, его увидит, заставляла ее сердце биться сильнее. А руки начали дрожать то ли от усталости, то ли от волнения. Она с нетерпением ждала этой встречи и в тоже время боялась. Вдруг, она принесет ей еще больше разочарования. Ее сердце и так изо дня в день разъедало отчаяние и боль. Но все же, в глубине ее души появилась маленькая искорка надежды. Вдруг, сегодня вечером все изменится.
Тонкс аппарировала на площадь Гриммо без десяти одиннадцать. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что за домом больше нет слежки. Поэтому она уверенно пересекла улицу и вбежала по ступенькам, откуда ни возьмись появившегося крыльца.
Обычно мрачный холл озарял тусклый свет. С тихим шипением горели газовые лампы, встречаю прибывавших членов Ордена. Тонкс сразу же пошла на кухню. Проходя мимо ноги тролля, она как обычно споткнулась об нее, но с трудом устояла на ногах. «Хоть что-то остается неизменным», - подумала она, поправляя ее.
Кухня была полна, когда Тонкс вошла. Она сразу же оглядела присутствующих. И когда ее взгляд наткнулся на Люпина, у нее перехватило дыхание, а желудок сделал сальто назад.
«Как же он изменился», - с ужасом подумала она, внимательно его рассматривая. Его одежда стала еще более потрепанная, он похудел, на его лице появились новые морщины, даже синяки под глазами казались еще чернее, чем прежде.
- Садись за стол, что в дверях встала, - рявкнул Грозный Глаз, заходя на кухню, следом за ней.
На ватных ногах она прошла дальше и села на первый попавшийся свободный стул. Люпин не отрывал взгляда от сложенных перед ним на столе рук. Без Сириуса он выглядел очень одиноко. Раньше, каждое собрание они сидели рядом и что-то горячо обсуждали.
Одним из последних вошел Дамблдор в сопровождении Снейпа, и все замолчали. Как обычно, говорили про планы Волан-де-Морта. Теперь он действовал в открытую, и на каждом собрании сообщали имена погибших и пропавших без вести маглов и волшебников, а Снейп каждый раз называл имена новых пожирателей. Приспешников Волан-де-Морта становилось все больше и больше. Он собирал армию, как и пятнадцать лет назад. Орден продолжал следить за домами пожирателей, но это не приносило много пользы.
Одним из важнейших пунктов собрания был доклад Люпина. Он рассказал, что ему было очень тяжело завоевать их доверие, и его разумные доводы не могут противостоять тому, что внушает им Сивый. Поэтому почти все оборотни стали на сторону Волан-де-Морта, потому что думают, что при его правлении их ожидает лучшая жизнь. Сивый твердит им, что они заслужили крови и должны мстить нормальным людям.
Собрание продолжалось несколько часов, и только далеко за полночь все начали расходиться. Через несколько минут за столом остались только Артур, Молли и Люпин. Заметив это, миссис Уизли тут же подскочила на ноги и со словами «нам уже пора, увидимся в Норе», быстро покинула кухню, таща своего мужа за собой. Тонкс понимала, что она хотела просто оставить их наедине, и Люпин, похоже, тоже это понял.
- Как ты? – спросила Тонкс, когда за ними закрылась дверь.
- Хорошо.
- А выглядишь неважно.
- Ты тоже, - впервые за вечер он посмотрел ей в глаза, - что с твоими волосами?
Тонкс неосознанно провела по ним рукой.
- Это называется разбитое сердце, - холодно ответила она.
- Я надеялся, что ты уже выкинула из головы все эти глупости, все-таки столько времени уже прошло.
- Как видишь, нет. Ты вернешься назад к оборотням? – спросила она.
- Я должен, моя миссия еще не закончена.
- А по-моему, твоя миссия бессмысленна, с ними и так все ясно.
- Моя миссия заключается в том, чтобы информировать Орден о планах оборотней и с ней я справляюсь успешно, - сказал он, не смотря на нее. – Мне уже пора.
- Когда ты возвращаешься?
- Послезавтра, - ответил Люпин и направился к двери, старательно отводя взгляд в сторону.
- Даже не поцелуешь меня на прощание, - с усмешкой спросила Тонкс.
- Нет.
- Счастливого Рождества, Ремус, - тихо сказала она ему в спину.
Он замер в дверном проеме и оглянулся, посмотрев на нее. В его глазах отразилась огромная тоска.
- Счастливого Рождества, Нимфадора, - печально ответил он и покинул кухню.
