Нимфадора Тонкс и Орден Феникса

Стоя около старой бабушкиной плиты, Тонкс варила Аконитовое зелье. Сегодня ей не нужно было идти на работу, а Люпин ушел по делам Ордена еще утром, впервые за несколько дней оставив ее одну так надолго, точнее, впервые с той самой ночи, когда погиб Грозный Глаз. Орден был в трауре, шок, конечно, был меньше, чем после смерти Дамблдора, но все же всем потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. И сколько бы они не обсуждали ту ночь, сколько бы они не думали, им так и не удалось понять, кто же их предал. Тонкс до сих пор с трудом верила, что Грюма больше нет. Они не смогли похоронить его, потому что Люпину и Биллу в ту ночь так и не удалось найти его тела. После него, как и после Сириуса, практически ничего не осталось, кроме жалкой кучки воспоминаний. Наверное, в его смерть было бы легче поверить, если у них было бы хоть какое-то доказательство, кроме слов Билла и Флер. Тонкс до сих пор казалось, что она слышит стук его деревянной ноги, и что вот-вот и Грозный Глаз распахнет дверь и войдет в комнату. Тогда, вернувшись в свою квартиру, Тонкс проплакала весь остаток ночи. Она ведь была ему ближе всех в Ордене, она была его ученицей, его любимицей. А Люпин терпеливо обнимал ее всю ночь, успокаивал, гладил по волосам и укачивал, пока под утро, когда на горизонте уже зарозовела полоска рассвета, она, наконец, не уснула. Но война была в самом разгаре. Каждый день появлялись все новые сообщения об убитых и пропавших без вести. Им удалось доставить Гарри целым и невредимым, но тем самым они выиграли лишь одну битву. Поэтому Тонкс не позволяла себе расслабиться. Грюм как-то сказал, что на войне невозможно без жертв, и им нужно сжать зубы и сражаться дальше. И она так и делала, а его слова звучали каждый день в ее голове, словно молитва. Тонкс раздраженно тряхнула головой, когда тревожные мысли вязкой и липкой массой вновь прокрались к ней в голову, и сосредоточилась на зелье. Эта кропотливая работа отвлекала, проносила успокоение и облегчение. А после тяжелых событий последних дней это было как раз то, что нужно. Еще раз, сверившись с рецептом, Тонкс, щелкнув по плите палочкой, убавила огонь под котелком. На этом этапе зелью нужно было дать покипеть несколько минут, пока оно не приобретет светло-розовый оттенок. Затем достала корни одуванчика и принялась измельчать их маленьким серебряным ножиком. Каждое ее движение было удивительно аккуратным и точным. Больше не было той поспешности и небрежности, с которой она работала на уроках Снейпа и на занятиях в Аврорате. Там она всегда куда-то спешила, часто отвлекалась, что-то опрокидывала и ломала, но все равно каким-то чудом умудрялась получать отличные оценки, что даже Снейпу, пусть и нехотя, но все же приходилось терпеть ее на своих занятиях. Сейчас же она вымеряла и взвешивала каждый ингредиент с несвойственной ей щепетильностью. Она была предельно аккуратна, ведь от этого зелья зависела жизнь и здоровье Люпина. Когда она сказала ему, что всю зиму училась его варить, он был удивлен, восхищен и благодарен. Она видела все это по его глазам, а еще он испытывал огромное облегчение от того, что теперь его полнолуния будут проходить не так мучительно. Тонкс даже предложила ему остаться в полнолуние в их квартире, ведь, выпив зелье, он будет безопасен, но Люпин отреагировал резко, почти что грубо: — Нет! А вдруг зелье не сработает или я на него среагирую не так? Что, если я не смогу себя контролировать? Я ведь могу тебя ранить или того хуже? С такими вещами не шутят, это слишком серьезно. — Но за тот год в Хогвартсе, когда ты регулярно его принимал, оно ведь срабатывало как надо? И тебе не нужно было никуда уходить из замка, — возразила Тонкс. — Да, — кивнул Люпин, — но даже тогда я закрывался в своем кабинете, накладывал на дверь все известные мне заклинания. И я всегда был один. Он глубоко вздохнул и, немного помолчав, добавил: — Я не доверяю себе, особенно в полнолуние, понимаешь? Как я буду жить, если с тобой что-то случится? — И куда ты пойдешь? — В лес, прогуляюсь там, подышу свежим воздухом, что может быть приятней, чем встретить рассвет в лесу, — сказал он с легкой улыбкой. И Тонкс смирилась, не стала больше спорить. Пусть уходит, если так надо. Она хотела, чтобы он был спокоен и за себя и за нее. Главное, что утром после полнолуния он вернется к ней. Кипя на медленном огне, зелье постепенно из молочно-белого стало нежно-розовым. Еще одним щелчком палочки Тонкс увеличила огонь, добавила корень одуванчика и стала помешивать, отсчитывая про себя: «Три по часовой, два — против, три по часовой, два — против…», зелье загустело. Тонкс продолжила мешать. Когда за окном уже начинало темнеть, и на город стали постепенно опускаться фиолетовые сумерки, Тонкс сняла зелье с огня, добавив напоследок несколько капель экстракта лаванды и семена аниса. Зелье тут же приобрело неприятный темно-зеленый цвет и над котелком поднялись мягкие клубы серебристого дыма. Оно удалось на славу. Все, как по рецепту. Удовлетворенно вздохнув, Тонкс погасила огонь под котелком, отступила на шаг и огляделась вокруг. На кухне царил настоящий хаос, теперь она больше походила на поле битвы. Убраться Тонкс решила позже. Пусть Люпин для начала выпьет зелье, пока оно еще цело. А то она в своей неповторимой неловкой манере может его и опрокинуть. Лучше всего ей было бы вовсе уйти из кухни, что она и сделала. Проходя мимо холодильника, она скользнула взглядом по календарю, прикрепленному к его дверце. На нем они отмечали даты следующих полнолуний. В этот момент совершенно неожиданно она поняла, что они что-то упустили. Она замерла, не сводя глаз с календаря. Она тут же поняла, что именно, и в тоже время не могла в это поверить. Но факт оставался фактом. У нее задержка, почти три недели. И почему она не заметила этого раньше? Но с другой стороны ее прекрасно можно было понять. Ведь в последнее время столько всего происходило, они постоянно сражались с пожирателями, совершенно не думая ни о чем другом. Но значит ли эта задержка, что она беременна? Или она просто вызвана стрессом? В этот момент Тонкс испугалась. Она не может быть беременна. Она к этому совершенно не готова. Она только вышла замуж и даже еще не привыкла быть женой, а уж тем более матерью. Она почувствовала, что где-то в середине живота неопрятной, тупой болью стала нарастать паника. Ей нужно знать наверняка. Пока она не узнает, она не сможет ни спать, ни есть и вообще, ни о чем другом думать. Это неожиданное открытие вытеснило из ее головы все те тревожные мысли, которые занимали ее последнюю неделю. Страх и паника сжимали ее желудок, перехватывали горло. Существуют же какие-нибудь зелья, чтобы определить это, или магловские тесты, которые постоянно делает ее кузина. Тонкс поднапрягла память, но как бы она не старалась, никакое зелье так и не приходило ей на ум. «Ничего удивительного», — подумала она. Тонкс ведь никогда этим не интересовалось, у нее просто не было в этом необходимости. А чтобы достать магловский тест, ей нужно пойти в аптеку, которая откроется только утром. Тонкс положила руку на живот и закрыла глаза. Но она ничего не почувствовала. Живот был таким же плоским, как и всегда. Она попыталась успокоиться. Детей они с Люпином даже не обсуждали. Лишь перед свадьбой он сказал, что их у них не будет, и она даже не запомнила почему. Ей тогда было все равно, она не думала о детях, ей нужен был лишь Люпин. И за его любовь она была готова отказаться от многого, и от детей в том числе. В этот момент с протяжным скрипом открылась входная дверь. — Дора, — позвал Люпин. Тонкс от неожиданности вздрогнула, отдернула руку от живота и, инстинктивно сделав шаг назад, споткнулась о торшер, потеряла равновесие и упала на спину, потянув торшер за собой. Он упал с ней рядом, лампочка разлетелась, прозрачные осколки брызнули в разные стороны. В одно мгновение Люпин оказался рядом с ней. Тонкс попыталась встать, но он нежно придержал ее за плечи. — Погоди, не шевелись, — он коснулся палочкой торшера, — Репаро, — со всех сторон полетели маленькие сверкающие осколки, и через мгновение лампочка несколько раз мигнула и вновь загорелась мягким желтым светом. Люпин поставил торшер на место. — Ты цела? — спросил он, поднимая ее на ноги, — что случилось? — Ты меня напугал. — Прости, — Люпин нежно поцеловал ее и прижал к себе. Они постояли так некоторое время, тесно прижавшись друг к другу. Тонкс уткнулась носом ему в плечо, вдыхая родной запах. Она не видела его всего несколько часов, но уже успела соскучиться. — Ничего себе, — воскликнул Люпин, обводя взглядом кухню, — с кем ты тут сражалась? — Я варила тебе зелье, — ответила Тонкс, не размыкая рук, — до полнолуния всего неделя, тебе нужно выпить его сегодня. — Спасибо, — Люпин нежно поцеловал ее в макушку. — Какие новости? — Я сегодня говорил с Роном, — начал Люпин, бережно отстраняясь от нее. Он расстегнул свою потрепанную мантию и аккуратно повесил ее на вешалку, а затем продолжил: — Они с Гарри и Гермионой и вправду собираются бросить школу. Рон говорит, что Дамблдор оставил Гарри какое-то задание, о котором им никому нельзя рассказывать. Мы с Артуром предложили им помощь, но те отказываются. Утверждают, что справятся сами. — Ну, это вполне в духе Дамблдора, оставлять какое-то секретное задание трем подросткам, — потянувшись, сказала Тонкс. Люпин тяжело опустился на диван и вытянул усталые ноги, Тонкс устроилась рядом. — Не надо их недооценивать, в них скрыто намного больше, чем видно на первый взгляд, еще будучи детьми в Хогвартсе они совершили такое, что не всякому взрослому волшебнику под силу. Дамблдор не зря выбрал их, — мудро заметил он. — Я их вовсе не недооцениваю, просто говорю, что это вполне в духе Дамблдора, принимать столь необычные решения и удивлять нас всех даже после смерти. — Ты права, — рассмеялся Люпин печальным смехом. — Да, кстати, — спохватилась Тонкс, — тебе нужно выпить зелье. — Хорошо, сейчас попробуем твое зелье. Он встал и через минуту вернулся с большим дымящимся стаканом. Он снова устроился рядом с ней, поднес кружку к губам и сделал приличный глоток. — Ну как? — тут же спросила Тонкс. — Гадость та еще, — морщась, ответил Люпин. У Тонкс внутри все замерло, она что, сделала что-то не так? — Но так и должно быть, — добавил Люпин, заметив ее замешательство, — эта штука всегда была жутко противной, но действенной. Несколькими большими глотками Люпин осушил стакан и отставил его в сторону. Затем откинулся на спинку дивана, и устало прикрыл глаза. Тонкс подвинулась к нему поближе, подобрала под себя свои босые ноги и положила голову ему на плечо. Некоторое время они сидели молча. Появление Люпина отвлекло ее ненадолго, но вскоре тревожные мысли снова вернулись. А что если она и вправду беременна? Как же это было не вовремя. Она понимала, что должна поговорить об этом с Люпином, но она не знала, как начать разговор. Не могла найти слов. — Мы сегодня снова обсуждали ту ночь, — вдруг тихо сказал Люпин, не открывая глаз, — до сих пор никто не может понять, как пожиратели узнали, когда мы будем перевозить Гарри. У нас ведь был идеальный план. Было продуманно все до мелочей. А главное, что никто, кроме нас про него не знал. Все должно было пройти гладко. Тонкс тяжело вздохнула. И в правду, как же так вышло? Почему пожиратели не повелись на ложный след? Откуда они узнали правду? Если бы был жив Дамблдор, то, возможно, он бы смог им это объяснить. Этот человек знал абсолютно все, а если не знал, то догадывался. А его догадки всегда были самыми верными. — Та ночь была просто ужасна, — продолжил Люпин, — Джорджа ранили, вокруг были пожиратели. Я ведь ждал, что когда мы вернемся, то ты будешь уже там. А когда прибыли, то там еще не было никого, кроме Гарри и Хагрида. Оказывается, вы с Роном пропустили свой портал. Я так испугался, — он посмотрел на нее, и накрыл ее ладонь своей. — Я еще никогда в своей жизни так не боялся, как те минуты, когда мы стояли и ждали вас во дворе. Я боялся, что потерял тебя. — Ты меня не потеряешь, — тихо ответила Тонкс и нежно погладила его по небритой щеке, — тогда у тебя был последний шанс от меня избавиться, но ты его упустил. Теперь я всегда буду рядом. Люпин наклонился к ней и поцеловал. — Я люблю тебя, — прошептал он. — И я тебя, — ответила Тонкс. Они сидели, обнявшись, на диване, пока за окном полностью не стемнело, и не настала ночь. На черном небе вынырнули далекие звезды, и загорелась почти полная луна. — Пора перебираться в кровать, иначе мы уснем на диване, — наконец прошептала Тонкс. — Если ты уснешь, то я тебя отнесу. — А если ты уснешь, то я тебя не подниму, и мне придется воспользоваться заклинанием левитации, и я боюсь набить тебе пару шишек, пока буду транспортировать тебя в кровать. Координация у меня неважная, сам знаешь, — с улыбкой сказала Тонкс. — Убедила, — Люпин с готовностью встал с дивана, — только я сначала в душ. Через минуту в ванной зашумела вода. Тонкс медленно прошла по квартире, погасила везде свет и легла на кровать. Через приоткрытую дверь ванной в комнату проникал столб мягкого желтого света. Тонкс лежала с широко раскрытыми глазами и прислушивалась к звукам льющейся воды. Мысль о беременности не выходила у нее из головы и не давала сосредоточиться на чем-то другом. Она должна поговорить об этом с Люпином. Но что он имел в виду, когда перед свадьбой говорил, что у них не будет детей? То, что он их не хочет или то, что их не может у него быть? Но если призадуматься, то Тонкс еще ни разу не встречала ребенка-оборотня, она даже еще никогда не слышала про них, так что это скорее всего просто задержка. Она не может быть беременна. Не в силах сидеть на одном месте, она встала и прошлась по комнате. На самой верхней полке с книгами хранились ее старые фотоальбомы. Тонкс встала на носочки и потянула за выцветшую бумажную обложку. Альбом поддался, а в следующее мгновение на нее со всех сторон посыпались книги. — Черт! — громко выругалась Тонкс, когда один из здоровенных томов угодил ей прямо на ногу. Она обхватила ее руками и принялась скакать на одной ноге по комнате, обо что-то споткнулась и рухнула на пол. В ванной прекратила литься вода. — Дора, у тебя все хорошо? — послышался встревоженный голос Люпина. — Все отлично, — отозвалась она, с трудом поднимаясь на ноги. Откопав в горе книг свой старый альбом, она, прихрамывая, поплелась к кровати. Снова послышался звук льющейся воды. Она листала альбом в тусклом свете, падающем из ванной. Тут в основном были ее школьные колдографии. Тонкс со своим другом Оливером во дворе Хогвартса, они же в большом зале замка, широко улыбаются и машут в камеру, на них желто-черные галстуки, Тонкс на вечеринки по случаю Хэллоуина, в ярко-фиолетовом платье, волосы выкрашены в цвет, кажется, она изображала магла. Тонкс быстро пролистала страницы и, наконец, найдя, что искала, остановилась. Между страниц были вложено несколько колдографий. Они не были вставлены в альбом, Тонкс просто спрятала их сюда, чтобы не потерять. На них ей было месяца три, не больше. Она была довольно симпатичным младенцем, а ее волосы уже тогда меняли цвет. Мама говорила, что они начали это делать уже через несколько часов после рождения. Тонкс начала перебирать фотографии в руках. Неужели у нее тоже скоро будет такой малыш. Она попыталась представить его, младенца похожего на Люпина, но с ее яркими волосами. Это у нее выходило с трудом. От страха у нее вновь свело горло. Она даже не представляет, что с ним делать, как его держать и чем его кормить. Она еще не готово к этому. — Это ты? — вдруг спросил Люпин, — какая хорошенькая. Тонкс вздрогнула от неожиданности и оглянулась. Люпин стоял в одних пижамных штанах за ее спиной, через ее плечо рассматривал колдографии и тер полотенцем мокрые волосы. Тонкс даже не услышала, как он вышел из ванной, настолько она была погружена в собственные мысли. Люпин откинул в сторону влажное полотенце, сел с ней рядом и взял с ее колен старый школьный альбом. Некоторое время Тонкс смотрела, как он перелистывает страницы и с интересом рассматривает колдографии. Улыбается, глядя на некоторые из них, или хмурится. Ей нужно с ним поговорить. — Ремус… — начала она. — Да? — рассеянно ответил он. — У меня задержка. — В смысле? — он перевернул страницу. — В смысле месячные, у меня их нет. — О, — Люпин, наконец, оторвался от альбома и посмотрел на нее, — и как давно? — Почти три недели. — Не думаю, что эта задержка что-то значит. Дора, ты не беременна, — устало вздохнув, сказал он, закрыл альбом и отложил его в строну. — Помнишь, еще перед свадьбой я говорил тебе, что у нас не будет детей. Оборотни не могут иметь детей. Ты расстроилась? — он внимательно всматривался в ее лицо. По всем правилам Тонкс должна была бы испытать облегчение, но неожиданно для себя самой она была разочарована. Еще каких-то пару часов назад она даже не думала о детях, но за это время она уже так успела привыкнуть к мысли, что она возможно беременна, что ей вдруг отчаянно захотелось ребенка, но не просто ребенка, а ребенка Люпина. Его частичку, маленького мальчика или девочку с его глазами и ее волосами или наоборот. Так же сильно и отчаянно, как ребенка Люпина, она хотела в своей жизни только одного — самого Люпина. А теперь, когда он сказал ей, что у них не может быть детей, она вдруг почувствовала себя пустой, словно улитка без раковины. Хорошо, что в комнате почти не было света, и он не видел всего того разочарования и сомнений, которые отразились на ее лице. — Давай завтра купим этот магловский тест, ты же как-то говорила, что его очень просто достать, и проверим, чтобы знать наверняка, чтобы ты не сомневалась, — сказал он. — Хорошо, — кивнула Тонкс.

***

Когда она проснулась на следующее утро, Люпин уже встал и гремел чем-то на кухне, а на тумбочке она нашла тест на беременность. Значит, он уже успел сходить в аптеку для нее. Она с улыбкой вылезла из кровати и сразу же направилась в туалет, прихватив тест с собой. — Ремус! — взволнованно позвала она через пару минут, — иди сюда. — Что случилось? — он поспешил к ней, вытирая руки о кухонное полотенце. — Посмотри, — она протянула ему тест. — И что значат эти две полоски? — он выглядел немного сбитым с толку. — Они значат, что я беременна, — она показала ему коробку, — тут все написано. От удивления у Люпина расширились глаза, он машинально взял коробку, но даже на нее не взглянул. — Но этого не может быть, — проговорил он, — оборотни ведь не могут иметь детей. — Ну, значит, ты исключение из правил, — широко улыбнулась Тонкс. Но Люпин не улыбался в ответ. Он выглядел так, словно его ударили чем-то тяжелым или вылили на него ведро холодной воды. Он был не просто удивлен, он был шокирован этой новостью. Конечно же, Тонкс ожидала от него другой реакции, но возможно ему просто требуется время. — Тест, скорее всего, ошибается, он же магловский. Надо перепроверить. — Конечно, — снова улыбнулась Тонкс. Пусть перепроверяет, если ему так хочется. Но ей этого не нужно, она знала, что тест не ошибся. Она это чувствовала, как это могла почувствовать только мать, в теле которой зарождалась новая жизнь. Их общая с Люпином жизнь.