Не кусайся

С Мишей мы встречаемся раз-два в неделю, по его инициативе. Я никогда не звоню и не пишу первым. Наверное, если бы он мне не звонил, наши отношения сами собою сошли бы на нет. Миша любит себя. Гордится своим накачанным телом, модными шмотками, айфоном и тачкой, которая, вообще-то, была отцовской, но последний иногда одалживал ее Мише. При встрече я почти всегда молчу, слушая, как он рассказывает о произошедших с ним за последнее время событиях. Львиная доля рассказа – дифирамбы себе, любимому. Миша из тех, кто, переводя бабушку через дорогу, снимет все это на камеру, чтобы потом в социальных сетях гордиться своей неравнодушностью. - Привет, заяц! – он чмокает меня сзади в шею, и я морщусь. «Зайцем» мне быть не нравилось. Мише было пофиг. - Голоден? Заказать что-нибудь? - Нет, спасибо. - А чего тогда на кафе согласился? Если б я знал, сразу ко мне поехали бы. Хотя знаешь, так даже лучше. Я все равно хотел с тобою серьезно поговорить. Понимаешь, дело не в тебе, дело во мне… - А более оригинально ты меня бросить не можешь? Ну, или просто сказать, что я тебе надоел, а? К чему эти сопли? – я устало потер виски. Нервно теребящий края рубашки Миша, отводящий глаза, вызывал во мне почти отвращение. - Блин, вот ты… - Миша замялся, подбирая слово, - … вот поэтому я и хочу расстаться с тобой. Ты какой-то… ну, как будто сорок лет тебе. Радоваться не умеешь. «А может, это ты не умеешь радовать?» - думаю я, вспоминая время, проведенное с Ильей. Даже просто его вид вызывает у меня неконтролируемую улыбку. - … и вообще. Я встретил другого. - Это которого по счету? – уточнил я. Интересно, он и в самом деле думает, что я не знал о его похождениях? - Слушай… если ты все знал, зачем ты со мной встречался? – неожиданно серьезно спросил Миша. - Не знаю… наверное, просто, чтобы c кем-нибудь встречаться, - пожимаю я плечами. - Ну ты пиздец, - как-то растерянно выдохнул Миша и, схватив куртку, ушел, оставляя меня одного. А я остался сидеть с самим собой, ощущая абсолютную правильность того, что произошло. *** - Это самая лучшая новость за последний год! – радостно закричал Илья, когда я рассказал ему о Мише. – Но я ему всё равно морду набью, если встречу! - Агрессивное хамло. - За это и любим, - невозмутимо улыбнулся Илья. Самоуверенности ему не занимать. – Как дома? - Как всегда. Хоть что-то в этом мире относительно стабильно и не меняется. Завтра у Джексона снова прием психолога. - У вашего Джексона пузо больше, чем у меня, - недовольно ворчит Илья. Его антипатия к моей собаке не поддавалась логической интерпретации, ибо Илья собак очень любил, но конкретно Джексона терпеть не мог. – Ему не смена обстановки нужна, а хорошие пиздюли. - И чего ты так взъелся на маленькую собачку? - «Маленькую»? Да он же не ходит, а перекатывается, как колобок! У него скоро лапы до пола доставать не будут! - Звучит так, будто ты ему завидуешь, - улыбаюсь. – Тебя что, дома не кормят? - Вечно ты защищаешь эту слюнявую пушистую задницу! - Он мой питомец, Илья. Я не могу его не любить. - Спорим, когда ты выводишь его на улицу, он сам спускаться по лесенкам не может, и ты таскаешь его на руках? - Вообще да, способность самостоятельно спускаться он утратил. Только вот я с ним больше не гуляю. - В смысле? Почему? – вытаращился на меня Илья. - Ну как, - пожимаю плечами. – Как мои гомосяцкие ручонки могут касаться этого невинного существа? - Блять, - цедит сквозь зубы Илья. – Они что, совсем съехали? Это ненормально! Да им самим психолог нужен! Это ни в какие рамки! - Это мои родители. Их не выбирают. - Ещё скажи, что ты их любишь и никогда не бросишь, - хмурится. - Ты ведь сам знаешь, что это не так. Но смысла ругаться с ними, доказывая свою состоятельность как личности, сейчас глупо. Да меня и не послушают. - Иногда мне хочется забрать тебя к себе, к своей семье. Чтобы ты посмотрел, как выглядят настоящие родители, а не этот суррогат. - Каждый человек получает то, что заслуживает. - Херня! Такой, как ты, заслуживает самого лучшего, что существует! И родителей, и собаку, и парня, в конце концов! Такого, как я. Меня ты заслуживаешь. Но получить почему-то отказываешься, хотя я – вот он, - грустно улыбается Илья, и у меня екает сердце. Я не люблю, когда он начинает об этом говорить. Потому что с каждым разом согласиться кажется мне все более и более соблазнительным. - Илья, ты же знаешь… - Знаю. Не понимаю вот только ни хера. Ты Мишу не любил даже, а встречался с ним. Ну хер с ним, пусть ты меня не любишь, но элементарную симпатию испытываешь, я уверен. Так почему я не могу быть твоим парнем? Неужели я не в твоем вкусе? Мне перекраситься в шатена? Что? Скажи, что мне сделать?! - Не кричать на меня. - Прости, - Илья сдувается, как воздушный шарик. Этот разговор возникает у нас не первый и даже не третий раз. Заканчивается всегда одинаково. Больше всего на свете я боюсь, что Илье когда-нибудь это надоест - и он уйдет. Больше всего на свете я боюсь одиночества.