Не кусайся

На выходные приятель Ильи позвал его к себе на дачу, на шашлыки. Я, естественно, тоже был приглашен, ибо выступал бесплатным приложением Ильи, и без меня он отказывался ехать. Я, в общем-то, только обрадовался лишней возможности провести уик-энд подальше от дурдома, творящегося в квартире. Собрал сумку, предупредил мать, услышав в ответ почти привычное: «Давай, и ты меня бросай! Можешь вообще не возвращаться!». Место, куда мы приехали, язык не поворачивался называть «дачей». Скорее, загородный дом с баней и даже с бассейном, который сейчас был укрыт тентом. Ребята, коих было четверо, кроме нас с Ильей, сразу принялись устанавливать мангал. Нам с Ильей досталась почетная должность нанизывания мяса на шампуры. Жарить мясо доверили Гарику, парню с явной примесью восточной крови. Он и не возражал, говорил, что у него к этому генетическая предрасположенность. Видно, она действительно сыграла свое дело: шашлыки получились - пальчики оближешь! А запивали их мы вкусным домашним вином, которое притащил все тот же Гарик. После мы сидели, разговаривали и смеялись, все было очень уютно и по-домашнему. Когда стало прохладно, Игорь, хозяин дома, притащил всем клетчатые пледы, припасенные специально для такого случая. Ещё один парень из компании, Никита, сбегал до машины и вернулся с гитарой. Играл он классно, пел ещё лучше. Я расслабленно облокотился на Илью, а он, ничуть не стесняясь, заключил меня в кольцо своих рук. Ребят это, похоже, не смутило – они только улыбнулись, и я не стал возражать, тем более что мне было очень уютно и тепло в руках Ильи. Пожалуй, вот так, в объятьях самого близкого тебе человека, в приятной компании и под звуки гитары я бы согласился провести всю свою жизнь… но пришлось вернуться уже в воскресенье вечером. А в понедельник я пропустил школу. Потому что ночью мама пыталась покончить жизнь самоубийством. Ночью она опять пила и, решив, что никто ее не любит и никому она не нужна, наглоталась каких-то таблеток. Когда стало плохо, она испугалась, передумала умирать и криком разбудила не только меня, но и, кажется, весь дом. Я вызвал скорую и потащил мать в туалет, делать промывание желудка. Слава Богу, я знал, какие действия нужно предпринимать в таких ситуациях. Не так давно я часто задумывался о самоубийстве, сидел на тематических сайтах, изучал способы. Я знал, что на подобное никогда не решусь, но постоянно думал о том, что было бы, если бы меня не стало. Эта ситуация продолжалась до тех пор, пока Илье случайно не попал мой ноут в руки, где все эти сайты, посвященные суициду, были в закладках. Илья никогда не повышал на меня голоса, но в тот раз орал до хрипа. Обещал убить, если я только подумаю о том, чтобы лишить себя жизни. Целую лекцию прочел о том, что нужно ценить свою жизнь и что в ней будет ещё куча классных, счастливых моментов, которые я могу упустить по собственной глупости. Успокоился он только после того, как вытряс из меня обещание ничего с собой не делать. После этого как отрезало – ни малейшего желания заходить на сайты. Наверное, мне просто было очень важно, чтобы Илья был спокоен. Чтобы был доволен мной. Чтобы я его не разочаровывал… Скорая приехала уже через пятнадцать минут. Перед врачами мама, которой стало лучше – наверное, она приняла немного таблеток - разыграла целый спектакль. Хваталась за сердце, кричала, обвиняла во всем меня и отца, требовала немедленно осудить нас обоих за доведения до самоубийства, жаловалась на тяжелую судьбу. Бригада скорой помощи, судя по всему, видывала и не такие концерты. Идентифицировав меня как единственное здравомыслящее существо в этом доме, попросили принести мамин полис и паспорт, необходимые для госпитализации. Уже из больницы сообщили о случившемся отцу. Он приехал через полчаса, стремительно залетел в мамину палату и сразу начал орать: - Дура ненормальная! Пусть тебя теперь в психушку положат, психическая! Неудивительно, что сын у тебя пидором вырос, после такой матери ни на одну женщину нормально глядеть не сможешь! Идиотка! - Мог бы пожалеть жену при смерти! – закричала мама в ответ так, что в ее «при смерти» верилось слабо. – Это же ты, подонок, меня довел! Никакой жизни, ублюдок, с тобой - видно, судьба меня так наказала! Карма такая: что бабке, что матери непутевые мужики доставались! - Потому что у вас вся семья ебанутая, с вами любой мужик непутевым станет! Истеричка! Хоть бы ты этими таблетками и подавилась бы, чтоб глаза мои тебя, тварь, больше не видели! Прибежавший на крики врач пытался угомонить моих не на шутку разбушевавшихся родителей, но добился лишь оскорблений в свою сторону. Поняв, что гиблое дело здесь что-то доказать, он попросил меня выйти. Оказалось, что таблеток мама приняла немного, да и то тех, которыми отравиться можно, только очень сильно постаравшись. Не особо стесняясь в выражениях, он сказал, что мамин суицид был демонстративным, для привлечения внимания. Собственно, это я понял и без него. Маму отпустили через неделю, поставив на учет в психдиспансере. *** После маминого триумфального возвращения жить стало ещё невыносимее, чем прежде. Отец куда-то свинтил, почти не появляясь дома и даже наплевав на Джексона, который едва ли обратил внимание на его отсутствие. Отца не было, так что все претензии предъявлялись мне. Постоянная ругань, крики и угрозы сдать меня в психушку, чтобы там вылечили меня от гомосексуализма. Обвинения меня во всех смертных грехах, в несостоявшейся жизни, в нереализованных мечтах… Я правда пытался терпеть. Пытался найти в глубине души любовь, которую должен испытывать к матери, какая бы она ни была, но не нашел ничего, кроме смеси презрения и жалости. Наверное, я бы с ума сошел, если бы не Илья. Он всегда очень тонко меня чувствует, всегда появляется очень вовремя. Я жил у него целую неделю, предпочитая не задумываться о том, что могу мешать его родителям. Наверное, это было эгоистично с моей стороны, но иначе я не мог. Мне очень нужна была передышка. Илья все это время молчал, не пытался спрашивать меня о чем-либо. Он просто был рядом. И это было настолько мне необходимо, настолько правильно, что у меня от благодарности увлажнялись глаза. Я нуждался в Илье, как в спасательном круге. Он это понимал. Большего нельзя было и желать. *** Вернулся домой. Матери надоело строить из себя вселенски обиженную, что не помешало ей, впрочем, заявить: «Я с вами не разговариваю, меня в этом доме не уважает даже собака!». Знала бы она, как я этому обрадовался! Не слышать ее криков – чудесное ощущение! Непередаваемое наслаждение! Через пару дней заявился и отец. Ему, видно, тоже надоели бесконечные выяснения отношений, и он тоже молчал, проводя время в своей комнате, почти оттуда не выходя. Почти каждый день я бывал у Ильи, когда подтягивая его по математике, когда просто так. За это время мы стали друг другу ещё ближе, хотя, казалось бы, ближе уже некуда. Илья все время старался будто бы невзначай меня касаться, а то и просто бесцеремонно лез обниматься. Я этого не поощрял, но и не находил в себе сил отказать ему. Наверное, потому что в глубине души понимал, что мне это необходимо так же, как ему. Может быть, даже больше. Он был такой теплый, такой родной, такой понимающий… Ещё никогда я не испытывал такого соблазна ответить согласием на его поползновения в мою сторону. Я хотел, черт возьми, до дрожи хотел поцелуя с ним. Но не смел. Потому что верить в любовь по дружбе глупо. Потому что так, чтобы все сразу, не бывает. А потерять Илью я не мог и не хотел. Не смел. Потому что любил. Больше жизни.