Взгляд с другой стороны: любовь на крови

      На следующий день после разговора с Шевцовым Полина с сыном переехала в квартиру своих родителей. Как ни уговаривал Поляков её остаться, она не изменила своего решения.       Илья сдержал своё слово — возле подъезда её дома теперь круглосуточно дежурила машина, в которой находился один из сотрудников его агентства. Через несколько дней он позвонил ей и попросил приехать к Полякову. — У меня появились новости, — сказал Шевцов, едва Полина с сыном вошли в квартиру. Виктор сразу увёл Артёма, чтобы не мешать их разговору. — Что ты узнал? — Посмотри вот это, — он протянул ей планшет. — Ты узнаёшь кого-нибудь? Может, видела раньше? Не в Москве?       Полина пролистала фотографии, на которых были изображены незнакомые мужчины. — Нет, я их никогда не видела. — А вот они вами очень интересуются, — Шевцов показал ей другие фото.       Полина с Артёмом в аэропорту, где их встречает Поляков. Полина с сыном и Виктор подходят к его дому. Полина и Артём в магазине, после переезда в квартиру её родителей. На каждой из этих фотографий был кто-то из тех мужчин, которых она не узнала. Эти изображения людям Шевцова удалось получить с камер наблюдения, которые были установлены в Москве почти на каждом шагу. — За тобой следят. Думаю, это началось ещё в Ольденбурге. — Зачем кому-то за мной следить? — не поняла она. — А зачем было устраивать кровавый спектакль у тебя дома? — вопросом на вопрос ответил Шевцов. — Извини, что задаю этот вопрос, но ты в прошлый раз всё мне рассказала? — Ты не веришь мне? — Полина, пойми меня правильно, — вздохнул он. — В «Логосе» мы мало знали друг друга. До недавнего времени я и не подозревал, что ты жива. До твоего приезда у нас тут всё было тихо-мирно. И вдруг появляешься ты и просишь о помощи. Я не знаю, что думать. Ладно, теперь о твоей фотографии. Она новая. — Как это новая? — не поняла Полина. — Хорошо сделанная копия. Личности людей, чьи трупы ты нашла у себя в квартире, установить не удалось. По криминальным картотекам они не проходят. На сегодня это всё. — А как же те, кто следит за мной? — Мы пока их не трогали, может, через них удастся выйти на заказчика. Наблюдение за твоей квартирой остаётся, плюс я приставлю к тебе охрану. Они не будут тебе мешать, ты их даже не заметишь. Они присмотрят за вами вне дома. — Почему ты помогаешь мне? — спросила она. — Я сказал, что до твоего появления у нас была мирная жизнь. Но не сказал, как мы этого добились, — он решил рассказать ей, как всё было на самом деле. — Мы заключили сделку с Теодорой Раубер. Я, Виктор и Павел, мы скрыли правду о вирусе и вакцине, об «INGRID» и прочем в обмен на жизнь наших родных и близких. Все остальные подтвердили нашу версию. Ей и её внуку было предъявлено обвинение по статье организация террористического акта с целью завладеть оружием, которое якобы хранилось в подземельях школы. Мы все подтвердили, что они удерживали нас в школе, шантажируя жизнями детей и угрожая взорвать здание. Раубер получила 15 лет, со скидкой на её возраст. Барышникову дали 10 лет, она до конца его выгораживала. Чиновники, которые брали взятки и закрывали глаза на дела «INGRID», получили от 5 до 8 лет, кому как повезло. Пять лет договор соблюдался обеими сторонами. Я не хочу снова начинать войну, толком не зная, с чем на этот раз нам придётся столкнуться. Поэтому пока будем просто наблюдать. — Так может, это они, решили отомстить за старое, — предположила Полина. — Я бы тоже так подумал, если бы не одно «но». Раубер умерла через полтора года, как закончилась эта история с «Логосом». У неё нашли рак, не помогли ей их волшебные лекарства. А год назад покончил с собой Алексей Барышников. Повесился в общей камере. Свидетелей тому было несколько человек. Тела я не видел, но читал акт о вскрытии. И разговаривал с надёжным человеком. Самоубийство, не подкопаешься. Те, кто остались, это мелкие сошки, исполнители. Они не способны устроить такое. — Я ничего не знала о том, чем всё закончилось, — призналась Полина. — За все эти годы я позвонила Виктору только один раз, месяца через два, когда уже была за границей. Я не хотела ни о чём знать. У меня была только одна цель — выжить в чужой стране, одной, практически не зная языка, и с ребёнком на руках. И забыть о том, что случилось. — Я вынужден задать тебе ещё один вопрос, — он снова вздохнул. — Ты сказала, что оказалась в чужой стране одна, с ребёнком на руках. Ты не была замужем за его отцом? — Нет. — Полина, кто отец твоего ребёнка? Сейчас это важно. Может быть, цель не ты, а твой сын? — Отец Артёма — Вадим Уваров, — произнеся это вслух, она устремила взгляд на носки своих туфель.       Чёрт, он не был готов к такому повороту. Чувствовал, что Полина что-то скрывает, но никак не предполагал, что услышит это.       После разговора с Мальцевой Шевцов поехал к себе в агентство. Через двадцать минут после того, как он вошёл в свой кабинет, ему позвонили с вахты и сказали, что к нему пришёл посетитель. Услышав его имя, он велел пропустить. — Здравствуй, Илья Иванович, — вошедший мужчина остановился на пороге его кабинета. — Андрей Николаевич, рад тебя видеть, — Шевцов вышел из-за стола, они пожали друг другу руки и обнялись. — Проходи, я очень ждал твоего приезда. — Не представляешь, как мне не хотелось сюда возвращаться. Тебе я всегда готов помочь, но… — Представляю, ещё как представляю. Мне тоже не очень хочется ворошить прошлое, но кому-то оно не даёт покоя. — Кто на этот раз? — Воронов сел в кресло напротив его стола. — Да есть у меня один дружок, приболел он примерно с полгода назад. Психологи его осматривали, даже психиатр один был. Молчит, слова от него не добьёшься, — Шевцов говорил шутливо, а глаза оставались серьёзными. — Алкоголь, наркотики? — Да нет, если бы всё было так просто, — Илья протянул ему историю болезни. — Взгляни.       Андрей Николаевич Воронов был внештатным психологом агентства Шевцова. Жил он в Ростове-на-Дону, читал лекции в университете. Общались они с Шевцовым с помощью телефона и интернета. Воронов приехал в Москву только потому, что Илья сказал, что это очень важно и касается их общего прошлого. А Шевцову он не мог отказать.       Андрей Николаевич взял папку с историей болезни и начал изучать, стараясь ничего не пропустить. Обычно такие истории болезни были безымянными, но внутри всегда находилось фото пациента. Сейчас фотографии не было. Шевцов не мешал ему, сидел молча. — Ну, что скажешь? — спросил Илья, когда тот закрыл папку и положил её на край стола. — Скажу, что, во-первых, в этот раз обычный метод лечения не подействует. Потому что он не болен. Он просто не хочет говорить. А во-вторых, имя его назвать мне не хочешь? — Говорю же, дружок мой, — Шевцов перестал улыбаться. — Что посоветуешь? — Дружок твой не видит дальнейшего смысла своего существования в этом мире. Потому и молчит. — Склонность к суициду, что ли? — поморщился Илья. — Я бы так не сказал, — покачал головой Воронов. — Если этот человек поймёт, что ему есть для чего жить, он заговорит. Я бы хотел на него взглянуть. — Не стоит. — Ну, как знаешь, — пожал плечами Воронов. — Как Маша, дети? — Всё хорошо, Кирилл и Вера уже так подросли. Жаль, вижу их нечасто, работа, будь она проклята. А ты нашёл себе кого-нибудь? Говорят, в Ростове девушки красивые. — Нашёл, — кивнул Воронов. — Только она не из Ростова. Она из Москвы. — Как зовут? — поинтересовался Илья. — Может, я её знаю? — Знаешь. Это Вика, Вика Кузнецова. — Правда? — обрадовался Шевцов. — И где ж ты с ней познакомился? Подожди, а лет-то ей сейчас сколько? — Двадцать два, в этом году университет заканчивает. В котором я работаю, — Воронов смутился. — Ну, ты даёшь, — хмыкнул Шевцов. — Зайдёшь к нам сегодня? Маша рада будет. — Посмотрим, у меня здесь ещё есть дела. Созвонимся ближе к вечеру.       После разговора с Вороновым Шевцов задумался.