Горячее блюдо

Глеб Равенский представлял собой печальное зрелище. Как и положено рабу, был он одет только в короткие штаны да ошейник, и можно было рассмотреть все свежие рубцы и кровоподтёки, покрывающие тело парня затейливыми узорами. Он забился в угол, сжался в комок, мелко дрожа и прикрыв голову руками. Печальное зрелище. "А я думал, Рэн туда пальто вешает", — отстранённо подумал Матеуш, зацепившись взглядом за крючок, на котором болталась ременная петля поводка. При попытке Матеуша подойти поближе и погладить беднягу по голове Глеб сжался ещё сильнее, а колотящая его дрожь стала куда заметнее и крупнее. — А что, всех игрушек так... дрессируют на повиновение? — Дурак ты, Матеуш, — фыркнул Рэн. — Этого ж не насовсем брали, а так, поиграться. Поломать да выкинуть. Тащи уже свою падаль отсюда. — Угу, как его потащишь, того и гляди сердце разорвётся, — проворчал Матеуш, снимая поводок с крючка. — Иди уже сюда, дохлятик. На голос Глеб не реагировал, встав лишь после несильного рывка поводком. Матеуш недовольно оскалился, злой на себя, и поволок жертву своей мести в святая святых любого Дома — лазарет. Демоны — существа исключительно хищные, иными они и не могли сформироваться в подобной среде обитания. В Инферно убивают, чтобы выжить, все. Многие после этого ещё и съедают то, что убили. И разумные демоны, инферийцы, стоят здесь на вершине пищевой цепочки. Отнимать жизнь куда как легче, чем её спасать. Демоны-лекари редки, и, как правило, слишком слабы, чтобы составлять серьёзную конкуренцию. По сути, это единственный для слабого демона способ стать уважаемой и значимой персоной — пересилить хищнические инстинкты и обучиться врачеванию. И тогда непременно найдётся покровитель, готовый хорошо платить за твои услуги. — Что я вижу. Наш недоделанный демон в кои-то веки обзавёлся собственной игрушкой! — И я тоже рад тебя видеть. Лайса, лекаря, невзлюбившего его с первого взгляда, Матеуш, надо сказать, тоже с трудом терпел. А что поделаешь? Пока Лайс не позволял себе ничего, кроме обидных высказываний, но вдруг, если ответить ему достойно, затаит обиду? Матеуш по себе знал, какие демоны мстительные твари, поэтому дал себе зарок, если вдруг всё-таки обидит Лайса, больше никогда не болеть! — Ты можешь это хоть как-то поправить? — он заставил Глеба выйти вперёд, под изучающий взгляд врача. Лайс похмыкал, осматривая человека со всех сторон, бесцеремонно ощупал его и отпустил. — Может, усыпим его, чтоб не мучился? А ты потом новую игрушку купишь, когда заработаешь. Тут же не только мне, и ментатам работа найдётся. Матеуш вздохнул и достал одну из своих душ, коих было у него не так чтобы много — львиная часть неправедно добытого браконьерством ушла на выкуп у Рэна. — Может, это даст тебе стимул к тому, чтобы попробовать? — спросил он, словно не замечая хищный взгляд Лайса. — Давай сюда, — шар тут же оказался в цепких врачебных пальцах. — Игрушку оставь. Зайди денька через три, там уже можно будет что-нибудь говорить, хотя бы в контексте помрёт-не помрёт. — Ты уж постарайся, чтоб не умер, — ласково произнёс Матеуш и ушёл, махнув на прощание хвостом. Ему срочно требовалось что-нибудь разгромить. Или кого-нибудь убить. Матеуш выбрался на крышу замка и взмахнул крыльями, стартуя в ночное небо Инферно. Он летел над красным песком на бреющем, высматривая какое-нибудь неосторожное животное или хотя бы растение, на котором можно сорваться, но из-за пребывания в расстроенных чувствах оказался невнимателен и потому совершенно прозевал появление дэйдрского гепарда. Эти гигантские кошки имели явное сходство с гепардами Срединных миров, не считая, конечно, размеров и скорости. Тяжёлое тело врезалось в бок Матеуша, сбивая его на землю, острые когти прошлись по перепонкам крыльев. Дэйдрские гепарды питаются в основном летающей добычей, технология охоты была отточена веками и тысячелетиями эволюции, а на разумность жертвы хищникам было плевать. Матеушу ничего не оставалось, кроме как вступить в борьбу за жизнь. Нешуточная опасность мигом выбила из его головы лишние мысли и переживания, внутренний зверь поднял голову и яростно заревел. Матеуш зарычал от боли и злости, извернулся и вцепился в гепарда когтями. Катится по пустошам клубок сплетённых тел, оглашая окрестности нечеловеческими воплями и щедро поливая землю кровью. Матеуш совершенно не хочет стать пищей, а потому сопротивляется зло, отчаянно. В нём сейчас нет ничего человеческого, да и разумного тоже. Два хищника сошлись в споре о том, кто же сегодня станет добычей. Матеушу везёт. Уставший, окровавленный, он выпрямляется над трупом поверженного противника. Скалится довольно — добыча знатная, редкая. Хороший трофей. Последние силы он вкладывает в портал до замка. — Да тебя просто опасно выпускать из дома! Матеуш морщился, но терпел — и язвительные слова, и действия врача. Лайс, видно, назло, зашивал перепонки по-живому, безо всякого обезболивания. — Как будто другие демоны ни разу не получали травм на охоте, — проворчал он. — Так то другие демоны, а то ты. Я вообще удивляюсь, как он тебя не загрыз... Крылом не дёргай, а то так криво и зашью! Вздохнув, Матеуш снова расправил крыло. — Мой тебе совет, — сказал Лайс после полутора часов работы. — Поскольку ты недодемон, лучше бы тебе пару недель не превращаться, пока всё заживёт. — Не превращаться в человека? — уточнил Матеуш. — Да всё равно в кого. Если сейчас станешь человеком, обратно до полного восстановления уже не перекинешься. — Спасибо, я понял, — кивнул демон и задумался. Однозначно, в человека обратиться стоило, хотя бы потому, что за две недели его отсутствия лавку могут и разворовать, причём свои же. Только вот это ограничение... Оно нервировало. — Точно две недели? — У тебя ж регенерация не такая хорошая, так что точно, — безжалостно припечатал Лайс. — И вообще. Я тебя зашил? Зашил? Топай, мне с твоей игрушкой заниматься ещё. — Хорошо, Лайс. Я всё понял. Спасибо, — Матеуш уважительно кивнул лекарю, сдерживая ругательства, и покинул лазарет. За всеми этими треволнениями он не заметил, что ночь уже подошла к концу, и почтенному купцу Матвею Матвеевичу уже пора бы подниматься с постели. Матеуш издал тяжкий вздох. Он тоже не отказался бы поспать, но до наступления вечера, увы, не выйдет. Три дня выдались нервными. Кумушки перешёптывались, мол, а не приболел ли наш Матвей Матвеевич, вон какие круги под глазами. Матвей действительно чувствовал себя больным. Беспокоили подранные бока и крылья, и, что самое мерзкое, и боль, и чесотка от заживающих ран были фантомными, а потому у него не было никакой возможности свои страдания облегчить. Неудивительно, что в оговорённое время Лайс встретил его весьма насмешливо. Матвей только зубами скрипнул, слушая, как врач упражняется в остроумии. Досталось и пресловутым кругам, и дёргающейся ауре, и даже брюшку. Много эта клизма с ногами понимает! Брюшком своим Матвей даже слегка гордился, потому, что это маленький подвиг — располнеть существу, которое славится ударными темпами пищеварения и бешеным метаболизмом. Необходима тонкая работа с собственными энергиями, чтобы стимулировать образование хотя бы небольших запасов жира. С запозданием, выслушивая очередную тираду Лайса, Матвей подумал, что мог бы воспользоваться и подушкой. — Может, хватит уже? — спросил он устало. — Лучше скажи, что там с Глебом. — А ничего, — отозвался лекарь и, заметив сжавшиеся кулаки Матвея, добавил: — Да жив он, не помер. Но ментаты с ним ничего сделать не могут, замыкается. На этих всех бла-ародных ментальную защиту вешают, да такую подлую, что, если без согласия владельца снимать, скорее личность в лоскуты порубишь. А пыток, чтобы согласие выбить, он бы не перенёс. — Да ладно, там и без пыток, по-моему, можно. Прикрикни — и всё сделает. — Или от страха разрыв сердца заработает, не спорь с врачом! Так что... Тело-то я подлатал, а насчёт разума ищи ментатов среди людей. — Найду уж, — вздохнул Матвей. — Могу я на него посмотреть? — Можешь совсем забирать, — махнул рукой Лайс. — Мне твоя падаль не нужна. Лекарь отвёл его к палате и ушёл, не попрощавшись. Матвей аккуратно заглянул внутрь. Глеб лежал на койке, маленький и несчастный. Синяки и прочие следы издевательств почти исчезли с его тела, став бледными и незаметными, но парень выглядел сильно исхудавшим, все рёбра пересчитать можно. Поводок, как и ошейник, никуда не делся, привязанный к спинке кровати. Среагировав на звук шагов, Глеб сжался в комочек. — Ну, что же ты, — сочувственно сказал Матвей, склоняясь над худеньким телом и расстёгивая ошейник, благо, до пряжки не пришлось далеко тянуться. — Боишься... Меня бояться не надо, сейчас мы с тобой пойдём домой, там никто не обидит. А там, глядишь, совсем поправишься. Ну, не бойся, открой хотя бы глазки. Матвей старался работать больше интонацией, чем смыслом слов. Этому приёму он научился, общаясь с собаками Данки. И ведь выбрала же она себе в любимчики здоровых бойцовых псов, а не комнатных кудлатых шавок... Душа снова кольнула болью, напоминая о давних шрамах, но Матвей не мог позволить себе скривиться — Глеб всё-таки послушался и открыл глаза, со страхом и неверием смотря на него. — Вы правда человек? Не монстр?.. И... вы правда... заберёте меня отсюда? Говорил парень медленно, робко, с частыми паузами, словно боялся, что в любой момент его заткнут. — Конечно, я человек, — заверил Матвей. "Ну, это с какой стороны посмотреть. По всему выходит, что монстр монстром, пострашнее некоторых местных обитателей". — И я правда тебя забираю. Вставай, Глеб, пойдём домой. — Вы даже знаете, как меня зовут, — почти прошептал Глеб, глядя на него расширившимися глазами. — А тот, страшный, говорил, что... что игрушкам имена не положены. — Но ты ведь не игрушка, ты человек, — заметил Матвей. "Н-да, работы предстоит действительно много. Бедный парень". Он совершенно упустил момент, когда Глеб, шмыгнув носом, вдруг вцепился в многочисленные пуговки купеческого жилета, уткнулся лицом прямиком в небольшое матвеево брюшко и проникновенно заревел, с толком, чувством, громкими всхлипами и тихими подвываниями. Заглянувший в палату Лайс застал крайне любопытное зрелище, как грозный Матеуш, он же купец Матвей Матвеевич, успокаивает ревущего человечка, гладя дрожащую спину с выпирающими треугольниками лопаток. Но он не успел отпустить ни одной шутки, как вдруг Матеуш вскинул голову и до того страшно оскалился, что лекаря вымело прочь, как ураганом! — Не стоит нам здесь оставаться, — спохватился Матвей, аккуратно взял всё ещё шмыгающего носом Глеба за плечи, поставил на ноги и, поддерживая, провёл в сияющее окно портала.