AD VITAM

1

      «— Мисс Андерс, в грядущем политическом состязании Вы как лидер левых радикалов представляете интересы Братства Прорицателей. Кто же в таком случае идет с Вами в связке как кандидат в вице-президенты?       — Я заявляла ранее, но повторюсь еще раз: он попросил не раскрывать его имени до старта предвыборной гонки ради его собственной безопасности. То же касается его пола, расы, возраста и других личных данных. Однако предвыборная комиссия одобрила его кандидатуру.       — Прокомментируйте, пожалуйста, слухи о том, что Ваша политическая программа сводится к призывам к мятежу и сосредоточена на обвинениях Джованни Лучано?       — Не более чем слухи. Позиции президента Лучано были подорваны в связи с тем, что в последнее время ему с трудом удается удерживать медицинскую монополию, установленную «Р-инкарнацией». А ведь именно она была главным инструментом власти его династии.       — Хотите ли Вы этим сказать, что медицинский холдинг «Ген. Супериор» — главный конкурент «Р-инкарнации» — может стать Вашим союзником в ходе этих выборов?       — Это маловероятно, ведь, как все знают, генеральный директор «Ген. Супериор» Максимилиан Твоми не делает никаких заявлений. Все десять лет деятельности «Ген. Супериор» его личность остается наибольшей загадкой.       — Каковы же приоритеты Вашей политической программы, мисс Андерс?       — Защита прав расы экстрасенсов, разумеется. В течение многих лет люди эксплуатируют их, хотя они более эволюционно прогрессивная раса. Никто не задумывается о том, что с их психическими способностями и совершенным интеллектом экстрасенсы могли бы поработить человечество тысячи лет назад, однако они никогда не стремились к этому. Зато люди поработили их сразу, как только подчинили «темное излучение». А про так называемую «самозащиту» со стороны людей я даже не буду начинать — только, с Вашего позволения, напомню некоторым особенно ярым консерваторам, что экстрасенсы с древнейших времен по жизни исповедуют принцип преимущественного ненасилия. Задумайтесь, разве вам не гадко лицезреть, что в сравнении с этой расой человечество выглядит столь мелочным и эгоцентричным? Наши технологии не делают мир лучше. Полагаю, мне не нужно заново рассказывать об облавах, о незаконных экспериментах, о продаже органов или, скажем, о проекте «Мьюту». Вы ведь знаете, что это было за существо? Машина смерти, созданная безумными учеными центра «Р-инкарнации»!       — Простите, но разве Вы сами не эксплуатировали экстрасенсов? Ведь Ваш подопечный — известный историк Юджин Эрл Хасард — получил свои права и средства существования благодаря Битве Менталистов, где он стал абсолютным чемпионом. Вы даже владели стадионом для таких поединков, хотя сейчас он и переделан в Научный Центр Исследования Экстрасенсорных Способностей.       — Это верно, но я, будучи тренером, никогда не принуждала Юджина сражаться. Тогда, как и сейчас, это был единственный шанс «выбиться в люди», и он понимал это. Нас до сих пор связывает дружба и взаимное уважение, а это много значит», — фрагмент интервью с кандидатом на пост Президента Сабриной Андерс от четвертого февраля 2095-го года.       — Вот сучка! — злобно пробурчал Джованни Лучано, досмотрев запись. — Паршивая сучка!       — Эта «сучка» быстро освоилась в политике! — констатировала вице-президент Лин Домино, которая смотрела на монитор, опершись локтями на письменный стол и вызывающе отставив задницу. Она была белокурой, довольно молодо выглядящей женщиной с неплохими формами, однако ее тяга к самолюбованию была явно непропорциональна внешним достоинствам.       — Вот именно! Шлюха… — Джованни бросил на монитор еще один гневный взгляд, адресованный Сабрине Андерс, встал с высокого кожаного кресла и вышел из-за стола. Его любимый генетически модифицированный персиан с сиреневыми полосами на шкуре стал тереться о ноги хозяина.       — Вам не о чем беспокоиться, мистер Лучано, — поспешил заверить босса новичок в троице Координаторов «Три-плэкса» Аттила Босворт — молодой крепкий мужчина с рыжеватыми волосами и трехдневной щетиной.       — Да неужели? Напомню тебе, что, кроме прочего, твое ведомство до сих пор не установило, кто такой этот Максимилиан Твоми!       — В разработке две основные версии: либо он величайший гений XXI века — и поэтому у него есть причины скрывать свою личность, либо за этим именем стоит коллектив выдающихся специалистов в области бизнеса и медицинских инноваций.       — Хм, что же такие светлые головы могли забыть в Общине Говнюков? — саркастично отозвалась Лин Домино. «Общиной Говнюков» действующее правительство называло в неофициальных беседах Объединенную Гвиану, где была основана холдинговая компания «Ген. Супериор».       — Ну, месторасположение головного офиса компании также тщательно скрывается, как и личность генерального директора. Но это точно не Община Говнюков — мое ведомство может за это ручаться. В любом случае, Максимилиан Твоми политически нейтрален, — подытожил Босворт.       Джованни задумался, пригладив прилизанные, темные с проседью волосы:       — И, тем не менее, что-то дает ему основание безоговорочно отказываться от сотрудничества с нами, а Ян Уэст — главный врач Медицинского Центра Андерсов — уже несколько лет закупает у него оборудование и препараты… Нет, Тил, в мире нет ничего нейтрального, разве что Африкано-Австралийский Альянс, хотя и в нем есть две части со своими интересами каждая. Так же, как в мире всегда были и есть люди и экстрасенсы, мужчины и женщины, есть отщепенцы и общество — вся вселенная расколота надвое. Два — это роковое число.       — Вы намекаете на Вашего протеже, босс? Не оставляете надежд найти его?       — А что, появлялись новые сообщения? — поинтересовался Лучано, голос его при этом дрогнул.       — Цепляешься за призрачный шанс, Джованни, — оборвала его Домино. — Тебе давно стоит смириться с тем, что твой мьюту теперь только городская легенда, прибыльная тема для желтых газет. И даже если допускать предположение, что он мог каким-то чудом выжить, и ты сумеешь его найти, что еще менее вероятно, то, смею напомнить, нужно будет подчинить его. Он красноречиво дал всем понять, что отнюдь не был безвольным существом и никогда таковым не будет.       — Ты знаешь, что Вивисектор оставил нам немало способов сломить самую сильную волю, — уверенно ответил Лучано.       Лин обошла Джованни и села на его письменный стол, откинув назад сверкающие вьющиеся волосы небрежным махом головы. Аттила Босворт скрестил на груди руки, напрягая мощные мышцы, и бросил грозный взгляд в сторону этой нахалки, что вызвало у Домино лишь снисходительную улыбку.       — И если даже ты сломишь его волю раньше, чем уничтожишь тело — что дальше? — продолжила она. — Ты все равно не можешь действовать так грубо, как в 2082-м — мамочка больше тебя не прикроет…       — Домино! — прикрикнул на нее Лучано. — Ты забываешься!       — Задумайся лучше вот над чем, — поправив воротник черного мундира Джованни, указала Лин, — эта «шлюха» Сабрина Андерс явно хочет протащить на вице-президентский пост какого-нибудь алаказама. Мы же не можем допустить этого, верно?       — Если мы запретим его кандидатуру, эти крысы в Шафран-Айленде обозлятся и осмелеют! — нервно воскликнул Джованни. — Вы чего хотите — новых восстаний?!       — Нам нужно дискредитировать Сабрину Андерс в глазах экстрасенсов, — заявила Домино. — Собственно, в этом интервью уже есть зацепка — мы можем найти аргументы в пользу того, что она не так благородна, как хочет выглядеть. И нам, конечно, согласится помочь тот, кому она сломала карьеру — Люциан Гойя.       — Хм, неплохо, — садясь за стол, поразмыслил вслух Лучано. — Пусть вывернет эту красочную тираду наизнанку, чтобы сложилось ощущение, что Сабрина Андерс борется не за права экстрасенсов, а за право использовать их в своих целях. Иначе зачем строить НЦИЭС, закупать кучу медицинского оборудования у «Ген. Супериор», втираться в доверие к Ареопагитам Братства Прорицателей? Этот языкатый Гойя прекрасно справится, я уверен.       С этими словами он склонился над столом и нажал кнопку спикерфона для связи с приемной:       — Матори!       — Да, босс, — ответила по громкой связи секретарь президента.       — Мне нужен Люциан Гойя — экс-тренер. Пригласи его сегодня в офис «Р-инкарнации».       — Вы лично примете его, сэр?       — Нет, с ним будет беседовать Домино, — Джованни кивнул Лин, на лице женщины в ответ мелькнула колкая улыбочка. — И еще: я думаю, что он легко согласится, поэтому пригласи еще и журналистов. Готовить речь Гойе не придется — там будет предельно простое заявление. Понятна задача?       — Да, босс, — ответила Матори, — я займусь этим прямо сейчас. Ждите мой отчет в ближайшее время.       Лучано отжал кнопку и, расслабившись и выдохнув, откинулся в кресле.       — А что прикажете мне, босс? — вызвался Аттила.       — Разведай, чем сейчас занимается наш дорогой профессор Себастиан. Нам скоро могут понадобиться его разработки, но он упорно не желает отчитываться мне.       — Обиды в прошлом, но кулаки еще сжаты… — выразил понимание ситуации Координатор. — Разрешите приступить к исполнению, босс.       Джованни кивнул и, отпустив подручных, попросил Матори принести бутылку виски. Секретарь выполнила поручение, президент безмолвно отпустил ее и сам налил себе полный бокал. По-прежнему погруженный в раздумья о предстоящих выборах, он пил неспешно, делая паузы между крупными глотками и почесывая за ухом полосатого персиана, снова занявшего место на коленях хозяина.

2

      Люциан Гойя, некогда успешный тренер и писатель, а ныне просто выдающийся философ современности, имел двухэтажную квартиру в Бронксе на 3-м уровне. Верхний этаж был полностью переоборудован под библиотеку. Гойя проводил за книгами практически все свободное время — пришел он в библиотеку и на этот раз после спонтанной деловой встречи. Экс-тренеру было около пятидесяти лет. Его некогда роскошные светлые волосы с возрастом приобрели пепельный оттенок. От страсти к чтению у Люциана еще в детстве начало портиться зрение, теперь же он был вынужден всегда носить очки в серебряной оправе с синеватыми стеклами. Мужчина был одет в строгий бордовый костюм с черной рубашкой, на ногах у него были лаковые туфли. В библиотеке тренера-философа ожидала его подопечная — в прошлом чемпионка Битвы Менталистов алаказам Джильда Бишоп. Она молча сидела в кожаном кресле, погрузившись в меланхолию, и пила белое вино прямо из бутылки.       — Джилл, у меня неплохая новость, — радостно сообщил Гойя. — Ты помнишь свой последний бой — против Юджина Хасарда?       — Думаешь, этот позор можно забыть? — огрызнулась алаказам в ответ своему тренеру.       — Позор? Это можно изменить! — Люциан сел в кресло напротив своей подопечной. — Президент предлагает сделку. Мы сделаем заявление, что этому новичку отдали победу незаслуженно.       Джилл с явным скепсисом взглянула на тренера исподлобья:       — Удиви меня.       — По заключениям медика, Хасард вообще не должен был быть допущен к битве. Но, как он сам проболтался после поединка, победа в финале была для него вопросом жизни и смерти: либо он выигрывает и преждевременно получает свободу, либо вечная неволя — у него просто не хватит здоровья провести установленное правилами количество боев. Видимо, его тренер была не слишком добра к нему — угробила его и без того слабое здоровье окончательно. А это значит, что наше поражение можно списать на… эм, «благородные принципы». Не проигрыш великой чемпионки, а подвиг! Для тебя это красивый финал карьеры.       Джильда поднялась с кресла и подошла к окну, развернувшись к Люциану спиной:       — Чушь…       — Эта «чушь», — уязвленно возразил Гойя, — может спасти твою репутацию после «позора», как ты сама говоришь.       — Да что ты? — интонация Джилл Бишоп выражала полнейшее неверие в «порыв» тренера. — Год назад тебя не волновала моя репутация, а когда предложили деньги, ты вдруг решил позаботиться! Ты все время забываешь: я вижу твои мысли. И от них меня тошнит.       — А, может, от алкоголя, а? — раздраженно съязвил Гойя.       Алаказам вновь отвернулась к окну, игнорируя его замечание.       — Проигрывать, конечно, позорно, — выдержав паузу, заговорила она, — но настоящий позор — искать оправдания после поражения. Если ты это сделаешь — я больше не с тобой, я против тебя!       Тут она взглянула на тренера, подозрительно прищурив глаза:       — Или… ты уже получил аванс? Да?       — Я уже сделал свое заявление для прессы, — сообщил Люциан.       — Значит, я могу уйти прямо сейчас, — резко бросила ему Джилл и решительно зашагала на нижний этаж, в свою комнату. Там она поспешно надела черный берет и кожаный плащ, кинув в карман телефон. Свои деньги, хранившиеся под замком в письменном столе, она сложила вместе с другими вещами в серую джинсовую сумку через плечо.       — Я ведь могу не позволить тебе это сделать, — наблюдая за ней, заметил Гойя. — Напомнить тебе, что у тебя до сих пор нет документов?       — Если попытаешься меня остановить — я повторю свою «ошибку», — ответила Джилл. — Напомнить тебе, что будет после этого с тобой?       Люциан недовольно хмыкнул.       — И насколько тебе хватит остатка твоих призовых?       — На апартаменты в Шафран-Айленде этого даже много.       — Посмотрим, как тебе удастся снять жилье без личной карточки!       — Посмотрим, что ты будешь говорить, когда придет время отчитываться о моем самочувствии! — съязвила она в ответ.       Не прощаясь с бывшим тренером, алаказам ушла. Покинув здание, она вызвала воздушное такси. Ее путь теперь действительно лежал в Шафран-Айленд. Она направлялась в тамошний бар «ПсихоТоксин», чтобы забыться.

3

      В это же время Юджин Эрл Хасард, самый молодой чемпион мира в истории Битвы Менталистов, ровно таким же воздушным такси возвращался из международного астропорта, где совершали взлеты и посадки пассажирские челноки-спейспланы, домой в Шафран-Сити — западный район Шафран-Айленда. После того, как Шон Андерс, отец Сабрины, построил на западе этого боро стадион, гостиницу и медицинский центр, Шафран-Айленд разделился на две части: запад или Сити — зона привилегий, достатка и развлечений, и восток — зона нищеты, грязи и вырождения. Тем не менее, всецело Шафран-Айленд оставался гетто для существ с «шерстью шафранного цвета», а также центром оппозиции, колыбелью назревавшей революции. Битва Менталистов — жестокий спорт сродни боям гладиаторов — изменила жизнь части его населения. Началом истории возникновения чемпионата стало восстание в 2065-го года. Тогда погибло огромное количество экстрасенсов, и осиротевших детенышей нередко брали «на воспитание» люди. Когда же потомки погибших повстанцев взрослели, их заставляли публично демонстрировать свои экстрасенсорные силы в условиях поединка с себе подобными. На кону стояли немалые деньги и, в конечном итоге, свобода. Порой такие поединки продолжались до смерти. Только многими годами позже в варварском «спорте» появились правила. Свободу мог получить не только тот, кто победил в финале, а любой экстрасенс, проведший установленное для его вида число боев. Первый этап состязания был боевым. И хотя теперь судьи имели право остановить поединок в критический момент, риск получить несовместимые с жизнью увечья сохранялся. Нововведенный второй этап битвы предполагал интеллектуальное состязание, стандартная программа которого включала боевые шахматы, бридж, го и шашки. Итог оценивался по сумме показателей экстрасенсорики и интеллекта. В последней своей битве Юджин Хасард выиграл в двух этапах, сполна заслужив свою свободу. Теперь же его привлекала исследовательская деятельность, связанная с историей его народа.       Юджин был молодым кадаброй — ему исполнился двадцать один год буквально два месяца назад. Его внешность говорила о том, что он особенный — он был на голову выше своих сородичей и имел более светлую шерсть, а также необычно крупную красную отметину на лбу и две полосы на хвосте вместо одной. Подчеркивая свою неординарность, Юджин одевался достаточно ярко. Чаще всего он носил пиджаки из шкур диких животных, которые сам привозил из разных уголков мира, где он успел побывать в составе научных экспедиций. Во времена, когда серый и черный цвета оставались в моде десятилетиями, такой стиль негласно считался вызывающим. В этот день Хасард был в коричневом кожаном костюме и красном свитере крупной узорчатой вязки. Неизменными атрибутами его внешнего вида были темные очки, ковбойская шляпа и золотая серьга в ухе. На коленях кадабра держал кейс с ноутбуком. Хасард возвращался с научной конференции в Лондоне, куда был приглашен как перспективный специалист в области истории и культуры расы экстрасенсов.       Такси приземлилось у Научного Центра Исследования Экстрасенсорных Способностей, бывшего Стадиона Шафран-Сити. Над зданием НЦИЭС неспешно пролетело голографическое устройство, создавая видимую всему району огромную светящуюся надпись: «Люди и экстрасенсы Нью-Йорка и всего мира, скажите «Нет!» синтетической плоти и виртуальному мозгу! Скажите «Нет!» «Р-инкарнации»! O*+SSS[]». Юджин расплатился с водителем и направился к зданию. В Центре у него имелся собственный кабинет, где он планировал оставить вещи, а заодно по возможности свидеться с бывшим тренером. Именно в надежде увидеть Сабрину Андерс кадабра в первую очередь направился в конференц-зал. В помещении с готическими потолками, позолоченными колоннами и приглушенным светом беседовал с исследовательским персоналом ее отец. Шона Андерса можно было назвать типичным бывшим военным — мужественное лицо с резкими чертами, впалые щеки и грубые скулы, черная брода в стиле моряков позапрошлого века, пронзительный взгляд из-под густых сдвинутых бровей, гордая осанка. Его повседневная одежда только подчеркивала впечатление — камуфляжная куртка с черными кожаными вставками, боевые ботики и защитного цвета кепка морпеха. Ходили слухи, что Шон Андерс имел отношение к событиям 2065-го года, но сам он их не подтверждал и не опровергал.       — Ave, Caesar, Imperator, morituri te salutant! — выкрикнул, войдя в зал, Хасард.       Шон Андерс горестно улыбнулся.       — Ты неисправим, Джин, — сказал он, понимая всю иронию, вложенную в приветствие.       Кадабра протянул отцу Сабрины руку, и мужчина крепко пожал ее.       — Ну, как тебе Лондон? — поинтересовался Андерс.       — О, несчастная затопленная Европа… Рыжие облака круглые сутки нависают над городом, а вода в Темзе кровавого цвета, так что мой костюм идеально вписался в общую гнетущую атмосферу, — Юджин театрально поправил воротник пиджака. — Но, если серьезно, на конференции я получил немало важной информации. Были интересные предложения от европейских коллег. В целом я доволен. Но я хочу знать самое главное — могу я сегодня рассчитывать на встречу с Сабриной?       Лицо Шона помрачнело, и Хасард спешно одернул себя.       — Не подумай, отец, я не прошу отвлекать ее от дел. Мне же тоже нужно время — разобрать бумаги, привести себя в порядок. В Центре найдется гостевая комната?       — Значит, ты еще не знаешь… — задумчиво заключил Шон Андерс и, пригладив бороду, вздохнул и сообщил: — По всем каналам сейчас обсуждают внезапное «признание» Люциана Гойи в том, что он «подарил» тебе победу год назад!       Кадабра опешил.       — И это не самое главное, Джин. В первую очередь он обвиняет Сабрину! Дескать, она так обходилась с тобой, что ты имеешь проблемы со здоровьем, угрожающие жизни, в столь молодом возрасте.       Юджин взялся за голову. Он был шокирован.       Он прекрасно помнил тот поединок. Действующий чемпион мира, непобедимая Джильда Бишоп (тренер Люциан Гойя) — против таинственного Юджина Эрла Хасарда (тренер Сабрина Андерс). Беспрецедентный случай, когда в финале принимал участие кадабра. И, что совершенно невероятно, выиграл поединок. Несмотря ни на что.       Уэст, личный медик, пытался отговорить Юджина от участия. 4,6 по Кейну… Его состояние было почти критическим — Хасард страдал серьезными врожденными заболеваниями крови и хронической сердечной недостаточностью, имел крайне слабый иммунитет и некоторые проблемы со зрением. Причиной всему — его гены, которые сгруппировались уникально: физически немощный, он был наделен столь мощными экстрасенсорными способностями, что ему могли завидовать опытные алаказамы. Коварная наследственность: он мог бы умереть в младенчестве, если бы тренер не наняла ему квалифицированного личного медика. Ей, Сабрине, он был обязан жизнью.       На контроле здоровья Юджин впервые вживую встретился с будущей соперницей — Джильдой Бишоп, также известной как Стальная Леди. Он так и не посмел взглянуть на нее обнаженную, хотя тайно желал именно этого, а вот она, кажется, внимательно его изучила и оценила. Такое ее поведение было вполне типичным для их вида — ведь самок у них в три раза меньше, чем самцов. На пресс-конференции перед боем Джильда озвучила свою оценку:       — Немного жаль, что придется изувечить такого эффектного парня. Но я не отступлюсь — ведь я в шаге от «десяток» по всем шкалам экстрасенсорики и интеллекта!       Сам же Юджин, получивший в спортивных кругах прозвище Восходящая Звезда, не давал интервью. Да и что он мог сказать? Между ним и Стальной Леди возникло напряжение, как между всякими «голодными» самцом и самкой. Оттого их поединок на следующий день был невероятно жесток: 9,4 по шкале Биггса (насилие) и 9,7 по Сербо-Хорватской шкале (ненависть). Эти показатели не давали Хасарду потерять сознание на ринге, когда он нешуточно истекал кровью. В итоге по сумме баллов он обошел Джильду благодаря сильной воле (9,8 по Ассаджиоли).       Во второй этап соперники вступили одинаково неузнаваемыми — с опухшими от кровоподтеков лицами, обклеенными пластырем. Юджин постоянно держал в руке платок на случай, если вновь откроется носовое кровотечение. При этом он ни на секунду не забывал все просмотренные перед поединком игры Джильды. Кадабра проанализировал ее стратегию досконально — потому смог обойти ее в бридже и боевых шахматах. Второй этап выдался не менее изнурительным, оба участника сходили с ума от головной боли: Юджин из-за гипоксии на фоне потери крови, Джилл Бишоп из-за альфа-волн, излучаемых его мозгом с двойной интенсивностью в столь напряженной ситуации.       Кто мог осмелиться после этого сказать, что ему подарили победу?! Свою свободу он вырывал зубами на грани агонии!       — Джи-ин. Джин! — голос Шона донесся до слуха кадабры сквозь поток воспоминаний. — Не злись, а? А то у нас все оборудование сгорит от твоего мозгового излучения!       Шутка немного остудила гнев Хасарда.       — Сабрина уже знает, что ответить этому хапуге?       — Она как раз ушла на деловую встречу — хочет посоветоваться с одним старым приятелем. Кроме того, она отдала поручение Фанталлену. Ты только сам не вздумай делать какие-то заявления в ответ — чтобы не создалось впечатление, что нас это волнует.       — Значит, сегодня я не увижу Сабри? — обескуражено переспросил Юджин.       — Увы, — кивнул Андерс, — После переговоров у нее церемония Благословения. Но у тебя, кажется, и без того намечается компания. С тобой хотела связаться Ева Тернер, археолог, доктор исторических наук.       — Я в курсе, — без энтузиазма ответил кадабра. Его настроение было окончательно испорчено. — Сейчас сам с ней свяжусь.       Сказав это, он, не прощаясь с присутствующими, удалился в свой кабинет.       Экстрасенс получил звонок от доктора Тернер еще в Лондоне, но не имел возможности ответить. Юджин знал, что она организовала месяц назад экспедицию в Объединенную Гвиану. Сев за стол, кадабра еще раз пересмотрел привезенные с конференции бумаги: брошюры о семинарах, выставках, приглашения к сотрудничеству от научных журналов… Никаких упоминаний гвианских раскопок. Значит, он первым увидит новые артефакты! Эта мысль прибавила ему энтузиазма, он включил ноутбук и связался с Евой.       — Доброго Вам дня, мисс Тернер, — улыбаясь, поприветствовал ее Юджин. — Я прошу прощения, что не ответил Вам сразу — я был на конференции в Лондоне.       — Все в порядке, мсье Хасард, — ответила доктор. — Или мне лучше обращаться к вам «мистер»?       Историку Еве Тернер было не более двадцати пяти лет. Она была уроженкой Французской Республики, о чем напоминал ее акцент. У этой женщины были мягкие черты лица, темные волосы, подстриженные под каре, серые глаза и загорелая кожа. На ней была типичная роба археолога, изрядно испачканная за время работ. Разговор она вела, сидя за столом в палатке.       — Моя фамилия имеет французские корни, так что обращение «мсье» подходит, — ответил Юджин. — Я прилетел из Лондона буквально только что — максимум полчаса назад. Верите?       Ева добродушно усмехнулась:       — Тогда с прибытием Вас! Собственно, почему мы Вас тревожим, — она с воодушевлением перешла к делу, — у нас удивительные находки! Очень странные артефакты, мы не можем определить материал, а также расшифровать надписи. Но есть стойкие предположения, что это имеет отношение к культуре Вашего народа. Нам рекомендовали Вас как практически уникального специалиста.       Кадабра довольно заулыбался:       — Подумать только — я в науке меньше года, а уже так востребован. Это льстит!       — Вполне понимаю Вас — я ведь тоже получила степень доктора в девятнадцать, — не осталась в долгу Ева.       — Значит, мы оба не промах — тандем отличный. Не сочтите это за некоторую наглость, но я хотел бы, чтобы Вы прилетели в Нью-Йорк. Я хочу пригласить Вас в «Лугию» — надеюсь, Вы не откажетесь.       — Это же знаменитый левитирующий ресторан? — радостно и удивленно воскликнула Ева. — Разумеется! Кто же откажется от такого приглашения?       — Мне нравится его название — связано с древними легендами…       — Я буду первым же челноком, — сообщила доктор, заглянув в электронную записную книжку. — Прибытие в Нью-Йорк в 20:00. Ла Гардиа.       — Я встречу Вас в аэропорту, мисс Тернер, — Хасард учтиво кивнул.       — А Вы галантны, мсье, — Ева нервозно-игриво улыбнулась собеседнику. — До встречи!       Она отключила видео, и Юджин вздохнул, ощутив всю неловкость комплимента на ровном месте. После завершения разговора он пару минут сидел молча, потом все же выключил ноутбук, оставил его вместе с бумагами на столе, запер кабинет и вышел на улицы 2-го уровня. У Хасарда было достаточно времени, чтобы пешком добраться до своих апартаментов в одной из новых высоток Шафран-Сити. Квартиру экстрасенс приобрел не так давно и из мебели обзавелся пока лишь необходимым минимумом, хотя при этом успел собрать завидную библиотеку классической и научной литературы. К тому же он уже несколько месяцев держал дома хищную птицу — ручного брейвери по кличке Сэм. Эти пернатые хоть и не вырастают в неволе до таких же внушительных размеров, как в природе, но все же не терпят вольеров и требуют свободного полета, поэтому наводить красоту в жилище, которое нужно делить с брейвери, не имело никакого смысла.       Дома Юджин первым делом принял душ, чтобы освежиться после длительных поездок, после на скорую руку приготовил обед для себя и достал кусок свежего мяса для Сэма. Прежде, чем сесть за стол, Хасард подошел к шкафу с запертым на замки стеклом, где помимо книг на полках стояли старые фигурки ручной работы, изображавшие экстрасенсов, и взял первую попавшуюся книгу. Чтение за едой было его давней привычкой, но сейчас текст не хотел лезть в голову — кадабра читал совершенно бездумно. Брейвери уселся на стол и начал, играя, слегка поклевывать часы на руке хозяина, но даже это не могло вернуть экстрасенса в реальность. Все его мысли были заняты сценарием несостоявшейся встречи с Сабриной. Он очень надеялся на эту встречу, ведь из-за разъездов по конференциям, раскопкам и встречам с именитыми учеными он не видел своего тренера уже год.       Сабрина была для Хасарда больше, чем наставником. Они были так близки, что между ними даже образовалась телепатическая связь, но теперь они добровольно разорвали ее, чтобы каждый мог свободно идти в новую жизнь своей дорогой. Мисс Андерс была удивительной женщиной: с одной стороны, суровым тренером — очень требовательным и жестким, но, с другой стороны, довольно надежным другом, способным проявить поддержку и понимание. Правда, эту вторую сторону она так тщательно скрывала ото всех, что даже экстрасенс долгое время не знал о ней.       В восточном Шафран-Айленде, где он появился на свет, абра Джин был изгоем. Большую часть времени отец держал его в четырех стенах, пытаясь хоть как-то уберечь сына от частых болезней. Когда же абра изредка все же выбирался на прогулки, встречи со сверстниками не сулили ему ничего, кроме издевательств. Причин для ненависти к Джину ровесники находили массу — его замкнутость, страхи заболеть или пораниться, отвратительное зрение, истощенный внешний вид и прочие последствия его «отшельнического образа жизни». Но главной зацепкой для жестоких детей было то, что Хасард был «умным». Он умел на лету схватывать информацию и с детства имел серьезный ответ на любой вопрос, кроме тех случаев, когда в ответ требовалась сила. В общем, «типичный нерд» — вот так правильно, по мнению сверстников, стоило называть этого изможденного очкарика. Отец не тренировал его — боялся навредить. Абра не был благодарен ему за подобную осторожность. Юджин не раз думал об уходе из дома, но желание всегда сталкивалось с множеством навязанных ему с первых лет жизни страхов.       В 2080-м году судьба таки сжалилась над ним, прислав к нему ту самую — строгую женщину в красном. Правда, кроме алой майки и светло-бордовой кожаной куртки-косухи на ней были брюки и ботинки белого цвета, а также черные кожаные браслеты с металлическими шипами, но, тем не менее, Сабрина на всю жизнь стала для Хасарда «женщиной в красном». Когда абра впервые увидел мисс Андерс, его сразу охватил страх, но страх какой-то трепетный и даже приятный. Женщина спросила, знает ли он о Битве Менталистов — и он решительно ответил, что хочет стать абсолютным чемпионом. Юджин ответил не задумываясь, хотя до этого момента он всегда был робким и неуверенным. Появление «женщины в красном» впервые пробудило в нем страсть к борьбе и дало его мыслям ослепительную ясность. Сабрина не менее твердо ответила, что сделает его чемпионом, хоть это и будет сложно, и за это он ее возненавидит.       Хасард не понимал этих слов, пока не узнал, что Сабрина Андерс — далеко не простой тренер. Это был цербер в женском теле, требовательный тиран с кожаным хлыстом в руках. С первой же тренировки с ней Джин не имел права на ошибку. Но он не спасовал, благодаря судьбу за то, что в детстве часто был бит и научился терпеть боль. Однако кадабра действительно был готов возненавидеть «женщину в красном», если бы только не узнал другую Сабрину зимой 2090-го. Тогда он находился в больнице, в палате интенсивной терапии, сходя с ума от головной и глазной боли. Он лежал перед мисс Андерс совершенно обессиленный, абсолютно раскрытый и обнаженный. По факту, если не воспринимать эти слова только в буквальном их значении, он всегда был таким перед ней, о чем позже поведал ее отцу, Шону Андерсу: «Она читала что-то мне. О борьбе, о власти разума над телом. Там человек в смирительной рубашке научился усилием воли убивать на время свое тело, он освободил свой разум и установил связь со своими прошлыми воплощениями и звездными безднами». «Подобный сюжет есть у Лавкрафта, но я не думаю, что она читала бы тебе его рассказы в палате интенсивной терапии», — с улыбкой ответил Шон. «При всем уважении, от твоей дочери можно ожидать чего угодно. Но дело не в этом. Я понимал смысл ее системы тренировок. И то, что она хотела мне сказать: я должен применять полученный на них опыт не только в бою. Торжество духа над телом обеспечит мне победу над этой болезнью — вот что она хотела сказать мне. Гордость не позволила ей выразить беспокойство прямо, и она сделала это через книжку». «И все равно она открылась тебе?» — подметил Шон. «Да. «Но в полной наготе, но и в забвении полном». Именно таким я был перед ней. Всегда. Но она в духовном смысле оголилась передо мной впервые. И я был в ней, в ее мыслях, воспоминаниях, устремлениях, желаниях. Это было почти как секс. И почему эта мысль властвует надо мной с того дня — дня установления нашей ментальной связи? Почти как навязчивая идея. Почему? Что со мной не так?» — Юджин тревожно усмехнулся. Шон Андерс ударил его по плечу: «Обычное дело, пройдет».       О том разговоре и собственных переживаниях Хасард задумывался еще не раз, сидя на крыше Стадиона Шафран-Сити и созерцая блуждающие огни утопающего в промышленном болоте города. Сейчас кадабре казалось, что он тоже погрязает в кромешной суматохе новой жизни, и проблеск света для него — образ роковой «женщины в красном». Ее совершенный стан, царственные жесты, длинные волосы цвета вороньего крыла и холодные строгие глаза. «Этот взгляд бьет в сердце. До конца дней земных одна она — моя Госпожа…».

4

      Черный аэрокар представительского класса с красными полосами по бокам плавно двигался по воздуху над Восточным Шафран-Айлендом. Однако в бедном районе уже давно никто не удивлялся появлению столь дорогого транспортного средства — на нем сюда прибывала кандидат в президенты Сабрина Андерс. В политику она пошла по собственным убеждениям, сразу, как только ей исполнилось тридцать пять, что было год назад. Тогда же и ее подопечный Юджин Хасард завершил свою бойцовскую карьеру. Можно было сказать, что мисс Андерс продолжала дело отца, только Шон стал сперва общественным деятелем, а уже потом тренером. В параллель семья Андерсов занималась изучением экстрасенсорных способностей, и их инвестиции в НЦИЭС позиционировались как часть борьбы за права и разработки программ помощи экстрасенсам. Как было принято в современной политике, Сабрина одевалась в стиле милитари, однако если дресс-кодом действующего правительства были черные мундиры, она как лидер левых радикалов носила красный. Широкий кожаный пояс на талии и высокие черные сапоги подчеркивали в ее образе строгость и решительность. Поверх мундира на ней был черный тренчкот.       Мисс Андерс вышла на тротуар 2-го уровня около заброшенной гостиницы, от вывески которой осталось только синее неоновое слово «Плаза». В здании отеля обосновались наиболее высокопоставленные члены Братства Прорицателей, а в холле они обычно проводили собрания Ареопага, из-за чего за гостиницей закрепилось шуточное название «Арес Хилл Плаза», дописанное баллончиковой краской над остатками вывески. Здесь Сабрину ожидал Джон. Это был крайне странный и таинственный тип, одетый во все черное. Его брюки, ботинки, шляпа-котелок и кожаная куртка выглядели сильно заношенными. Воротник толстой и невероятно грубой кожанки всегда был поднят. Все тело Джона под одеждой обматывали черные бинты, лицо скрывала маска из тех же бинтов и очки, которые некогда использовались при выполнении сварочных работ. Форма его морды, весьма условно вырисовывающаяся под маской, а также трехпалые кисти рук смутно выдавали в нем алаказама, однако все прочие особенности его наружности вызывали сомнение в видовой принадлежности. Сабрину же внешний вид Джона давно не удивлял — они были знакомы далеко не первый год.       — Ты позвонил сразу после интервью Гойи, — поприветствовав Джона рукопожатием, сразу перешла к делу мисс Андерс.       — Ты можешь не оправдываться, — спокойным ровным тоном ответил Джон, опережая ее мысли, — я прекрасно знаю и тебя, и Юджина. Ты всегда искренне заботилась о его благополучии. Ты молодец.       Тут разговор был прерван важным звонком от частного детектива Фанталлена.       — Я слушаю тебя, Эусин, — взяв телефон, произнесла Сабрина.       — Мисс Андерс, я отсмотрел материал, который интересовал Вас, — отчитался детектив. — Сразу показалось подозрительным, что сама Джильда Бишоп не делала заявления, и связаться с ней сейчас не удается. Я навел справки: у нее были не самые лучшие отношения с Люцианом Гойей.       Мисс Андерс задумалась:       — Думаешь, она заинтересованное лицо?       — Ну, как Вы знаете, опыт общения с алаказамами у меня есть — уговорить, если что, смогу, — без колебаний ответил Эусин Фанталлен. — Сейчас главное найти Стальную Леди. Есть небольшая проблема: у нее до сих пор нет личной карточки, но я не думаю, что это обстоятельство может сильно помешать мне.       — Хорошо, Эусин, я полностью доверяю тебе и повторю в который раз: твой опыт бесценен. Это наша общая боль, что по делу Нико Старра так и не удастся восстановить справедливость…       Фанталлен горестно вздохнул:       — В мире всегда было мало справедливости. Но теперь Нико бессмертный герой революции. Такова жизнь: всем нужны герои. Осмелюсь еще напомнить, что у нас есть запасной вариант — дело Джеффри Хейза.       — Это исключено, детектив, — наотрез отказалась Сабрина Андерс, — я не стану спекулировать его смертью.       — Как знаете, — ответил Эусин. — Удачи Вам, мисс Андерс.       Вызов был завершен, и Сабрина снова обратилась к Джону:       — Я найду, что ответить Гойе и Лучано. Мы вместе найдем.       Джон покачал головой:       — Прости, дорогая Сабрина, но я больше не могу быть с тобой в связке. Мое время здесь заканчивается. Семь дней — это все, что осталось мне по всем прогнозам. Тридцать процентов — вот уровень моего метаболизма: девяносто процентов «голубой крови» и почти все органы заменены. Но умирать сейчас мне никак нельзя. На мое место метит Ясперс, а он, как ты знаешь, хочет поднять новое восстание. Кровавое. И самоубийственное по своей сути.       Мисс Андерс прекрасно знала, чем закончился первый мятеж Братства Прорицателей тридцать лет назад. А ведь тогда у экстрасенсов было больше и ресурсов, и поддержки, чем сейчас — им начинала содействовать Новая Иберия и могла бы делать это довольно долго до того, как ее помощь потребовалась Объединенной Гвиане. Теперь же американские экстрасенсы мало на что могли рассчитывать. Многие из них понимали это и, заработав определенные привилегии в Битве Менталистов, довольствовались тем, что имели, и предпочитали не вмешиваться в политические распри. Да и ученые «Р-инкарнации» далеко продвинулись в своих разработках — чего стоил один проект «Мьюту», пусть и завершившийся неудачей, побегом подопытного, взрывом исследовательского центра и разрушительным пожаром в городе. Показательным было другое — никто не мог знать всех возможностей клана Лучано!       — Ты уже решил, кто будет после тебя? — спросила Сабрина.       — Выбор безальтернативный — Ясперс достаточно влиятелен уже сейчас. Как только меня не станет — все будут слушать его команды. Я бы выбрал преемником Юджина, как ты понимаешь — он умный и напористый парень, преданный нашей истории и верный своему народу, хоть и слишком молодой. Тут дело не в годах — просто у него еще не выросли зубы для такой работы. Так что нового кандидата придется искать тебе. Прости, что я подвожу тебя. Мой уход будет мучительным, и я, конечно, заслужил это. Семь дней, милая Сабрина, семь дней и ни часом больше, чтобы найти нового союзника или же новый способ смены власти. Ты ведь справишься?       Мисс Андерс подошла ближе и обняла Джона.       — Клянусь, — уверенно ответила она.

5

      Самый молодой Координатор «Три-плэкса» Аттила Босворт тоже приступил к делу. Он прибыл на сером аэрокаре спортивного типа к лаборатории профессора Себастиана. Ступив на тротуар 2-го уровня, агент снял теплый плащ, кинул его на заднее сиденье аэрокара и забрал оттуда черный квадратный пакет. Аттила, как всегда, был в черных кожаных брюках с мощным поясом и спущенным подтяжками, темно-серой джинсовой безрукавке, берцах, беспалых перчатках и темных очках. Стоя у стеклянных дверей здания, Босворт достал телефон и сделал звонок.       — Хан, это я. Дай команду пропустить, — полушепотом сказал он и положил трубку.       После этого Аттила без проблем прошел в кабинет Хана Басмана, главного помощника Эдмунда Себастиана. Ассистент профессора, вопреки восточному имени и в целом азиатским чертам лица, имел очень светлую кожу, серо-голубые глаза и ровные белые волосы, коротко подстриженные и зачесанные наверх на затылке. Хан носил белоснежный пиджак с черной атласной отделкой, обтягивающий черный свитер и светлые брюки с низкой посадкой. В ушах у него были крупные серьги — стальные полумесяцы, продетые через мочки. Хан имел обыкновение регулярно корректировать форму бровей и пользоваться множеством средств по уходу за кожей. Он никогда не скрывал своей ориентации, и Координатор Босворт был воплощением его ночных фантазий. Аттила парадоксально привлекал его своим необузданным характером и подчеркивавшим это неопрятным внешним видом, и Хану было довольно сложно сохранять самообладание и оставаться в рамках встреч без обязательств. Порой Басман давал слабину и мечтал о том, какой могла бы быть жизнь с Тилом Босвортом. Парень загонял эти мечты в самый дальний угол сознания — у них не могло быть будущего. «Я просто хочу получить новый опыт, — сказал он Басману на первой встрече, — ничего большего, никаких обязательств».       На самом деле «новый опыт» был никаким не новым для Аттилы Босворта, успевшего побывать в местах лишения свободы, куда он загремел, будучи сержантом армии, за то, что устраивал в лагере для военнопленных произвол, сравнимый со скандальными событиями в тюрьме «Абу Грейб». Ему светило двадцать лет заключения, но Аттила отбыл всего два с небольшим — он был амнистирован и завербован в «Три-плэкс». В сексуальной сфере у Босворта никогда не было ни эстетических чувств, ни моральных принципов — только физиологическая потребность. И утонченный юноша был не самым худшим объектом для удовлетворения этой потребности. Но главное, это был простой способ выполнить часть своей работы: Аттиле едва бы хватило интеллекта, чтобы стать шпионом, но, пользуясь доверием Хана Басмана, он мог беспрепятственно добыть любую информацию о разработках профессора Себастиана. Наверное, его гнилую сущность чувствовал белый персиан, которого Хан держал в кабинете: при появлении Аттилы он начинал шипеть и норовил напасть на Координатора.       — Прости, но твой кот отвратителен! — брезгливо произнес Босворт, глядя на животное, пытавшееся порвать когтями его брюки.       Хан Басман бросил на стол папку с документами и взял на руки персиана.       — Минус за неуважение к Гоголю, — начальственным тоном сообщил он агенту, гладя обиженного питомца. — Так что, Тил, сейчас твой счет — ноль. Что ты еще можешь мне предложить, чтобы выйти в плюс?       — Ты знаешь, что у меня всегда есть для тебя трофей, — подмигнул ему Босворт, небрежно опустил на стол пакет и отшагнул, демонстративно заткнув большие пальцы за пряжку ремня.       Басман извлек из пакета большую стеклянную банку с красной наклейкой, на которой были выведены черные иероглифы:       — Хрящи шарпедо. Лучшая основа для синтетических соединительных тканей! Объединенная Корея?       — Неа. Настоящая Япония.       — Ну ладно. Тогда я объявлю какой-нибудь технической перерыв, а когда вернусь — чтоб ты был в полной боевой готовности! — приказал Хан Аттиле и вышел из кабинета.       Агент Босворт ждал этого. Он сел за стол, перебрал бумаги, потом начал просматривать файлы на компьютере. Его заинтересовал один проект, так что он не заметил, как персиан взобрался на стол. Выждав удобный момент, кот набросился на Аттилу и с грозным шипением впился когтями в его лицо.       — Тихо, Гоголь! — крикнул персиану, войдя в кабинет, Хан. — Эй, а что ты там делаешь, Тил?       — Ищу бактерицидный пластырь, — соврал Босворт, вытирая кровь с лица.       — Тебе не о чем беспокоиться — его когти обработаны антисептиком, дезинфектором и обезболивающим.       — И когда мне ждать счет от врача? — засмеялся Аттила.       — У нас достаточно времени, покоритель Востока, — прошептал Хан ему на ухо, тонкие пальцы с серебряными кольцами вцепились в джинсовую безрукавку агента. Босворт одним движением стянул с партнера низкие брюки, а потом схватил его за грудки и швырнул на стол.

6

      Вечер в Нью-Йорке как всегда был печальным и мучительным. Закопченное дымом города тяжелое небо роняло странный зеленоватый снег. Но Юджин Хасард выглядел торжественно — пиджак из шкуры джирафарига, светлая шляпа, белые брюки и джемпер с изображением пикового туза. В аэропорту Ла Гардиа кадабра ожидал доктора Еву Тернер. Челнок гвианских спейсплан-линий, которым она прибыла в Штаты, был покрыт безумным южноамериканским этническим орнаментом желтого, зеленого и красного цветов. Ева несла в руках ноутбук и сверхзащищенный кейс. Для визита в ресторан она выбрала строгий костюм цвета экрю и серый плащ. На шее у женщины был красный галстук-бант, волосы она подвязала красной лентой. Подойдя к мисс Тернер, Юджин забрал ее багаж и в знак приветствия поцеловал ей руку, после чего коллеги сели в воздушное такси и направились в Центральный парк.       Левитирующий ресторан «Лугия» был построен над водохранилищем Жаклин Кеннеди Онассис после того, как оно стало круглогодично замерзшим. Эта аномальная зона стала поистине уникальным и необъяснимым случаем в истории климатологии. Уже несколько лет на территории водохранилища и его окрестностей в радиусе полумили держалась постоянная температура около пятнадцати градусов ниже нуля по Цельсию. Сам ресторан представлял собой неподвижно парящую над облаками прозрачную сферу. Стеклянные стены, пол и потолок, оборудованные постоянным обогревом, обеспечивали фантастический обзор. Стол, заказанный Хасардом, располагался у самой стены, за которой можно было наблюдать формирование грозового облака цвета виридиан с добавлением титановой белизны.       — Это удивительное место! — восхищенно произнесла Ева. — Здесь самые яркие звезды и такая огромная луна — кажется, рукой можно достать.       — Что бы Вы хотели выпить с дороги? — обходительно спросил кадабра, снимая шляпу и очки.       — А Вы сможете посоветовать мне хорошее вино, мсье Хасард?       — Извините, но я плохой сомелье. Я не пью вообще, из-за здоровья.       Ева Тернер понимающе кивнула и позвала официанта. Все члены персонала «Лугии» не только носили типовую бело-синюю форму, но и имели одинаковые асимметричные стрижки: зачесанные на одну сторону длинные пряди были выкрашены в темно-синий цвет, короткие же волосы осветлены. Молодой человек по имени Амир взялся обслуживать ученых, которые тем временем начали дискуссию о новых находках.       — В Объединенной Гвиане мы обнаружили руины целого города, — восторженно повествовала доктор Тернер, показывая Юджину на ноутбуке фотографии с раскопок. — Это похоже на руины культового сооружения. Взгляните на барельефы.       — Да, эти изображения явно напоминают Великого Абраксаса и Эонов — Небесных Духов, — рассматривая увеличенное фото, подтвердил Хасард. — А дальше идут другие персонажи ранних абраксианских мифов: Страж могил Генгар, Лугия, Хо-о, Суйкун, Энтей, Райко, птица Ксату и хаундум Койот.       — А это фотография того, что было найдено под храмом, — прокомментировала следующий слайд Ева. — Подземные катакомбы, вероятно захоронение.       — Ну да, столько костей, — ответил Юджин с долей печали, рассматривая останки своих сородичей. — Взрослых гораздо больше, чем детей, хотя обычно детская смертность выше. Исключение лишь одно — война.       — Вы правы, наши находки приблизительно датируются тем периодом, когда была единственная междоусобная война в истории абраксиан. Эта камера в центре катакомб… мы полагаем, нечто вроде усыпальницы Старейшины.       В ходе обсуждения кадабра не мог не заметить, что Ева не отводит от него взгляд. Ее что-то волновало, он это чувствовал.       — Мисс Тернер, Вас напрягает, что я не человек?       — Нет, что Вы! Просто… у Вас удивительные глаза.       Из-за привычки Юджина всюду появляться в темных очках мало кто знал об этой особенности его внешности. Радужная оболочка глаз у новорожденных абр лишена пигментации — ведь пока они проводят большую часть жизни во сне, им не столь нужна защита глаз от ультрафиолета. Однако с возрастом их радужка приобретает темный цвет от светло-карего до почти черного. Глаза Юджина так и не потемнели — они были кроваво-красными. Яркий свет причинял ему боль, отчего его спасали темные стекла. Кадабра пребывал в некоторой растерянности: обычно людям взгляд его красных глаз казался зловещим, но Ева находила в нем нечто притягательное.       — Тем не менее, не волнуйтесь. Вы абсолютно корректны, — чувствуя замешательство с ее стороны, все же решил заверить он и улыбнулся.       Доктор легко усмехнулась и, торопясь возобновить дискуссию, открыла следующий слайд:       — Вот еще, взгляните на эту каменную плиту, мсье Хасард. Обнаружена в усыпальнице. Надписи на неизвестном языке…       — Но характер письма имеет немало сходств с той вязью, которой написаны древнейшие тексты, имеющие отношение к нашей культуре. Думаю, этот вариант гораздо древнее, если следовать закономерностям, что со временем письмо упрощается.       — Верно, в большей части культур это так. Вы сможете прочитать?       — Думаю, что да, мисс Тернер, — кивнул Юджин.       Его необыкновенную одаренность в области языков, в том числе мертвых, заметил отец, когда Хасарду было всего четыре года. Справедливости ради стоит заметить, что бегло читать он научился в три. Будучи не по годам серьезным и любознательным аброй, однажды он откопал среди отцовских вещей старинную книгу церемониальных текстов и тут же заявил о своем горячем желании научиться читать и говорить на почти забытом языке экстрасенсов. Отец поддержал Юджина и познакомил его со старым алаказамом Гээджии, абраксианским жрецом, который взялся учить абру, невзирая на то, что древний язык был невероятно сложным. Джин делал успехи, и, чтобы поощрить его, алаказам-учитель показывал ему артефакты с еще более ранними письменами, которые сохранились на ветхих гобеленовых ритуальных одеяниях, металлических и каменных талисманах и маленьких затертых пергаментах — считалось, что это были молитвы или песни. Через два года обучения Гээджии подарил талантливому абре одну такую редкость — грубо вытесанную желтоватую фигурку медитирующего алаказама, на спине которого была высечена тонкая вязь. Одной ночью, которую из-за болезни он коротал в одиночестве, Джин долго крутил в руках эту каменную фигурку и изучал непонятные, завязывающиеся в единый узор письмена, пока сон не сморил его. А проснувшись и снова взглянув на старые надписи, абра внезапно начал читать текст заклинания-песни так уверенно, словно мертвый язык был для него родным. Сейчас происходило нечто подобное, но гораздо быстрее: кадабра всматривался в высеченные на камне строки — и запутанный орнамент в его сознании трансформировался в понятные слова:       — «Цари земные, опасайтесь освобождения могучей Силы Разрушения. Ибо не будет боле Священного Града, буде ночь поглотит день. Но будет еще темнее, буде она сойдет на опустошенный мир. И лишь высокорожденный будет знать секрет, как заставить эту силу вернуться в Мир Теней».       После прочтения Юджину стало не по себе. То, как быстро он освоил, возможно, древнейший язык на свете, несколько пугало его. К тому же, читая текст, он начал чувствовать сильное жжение в области грудины. Хорошо, если это заказанное им бенгальское блюдо таркари оказалось слишком острым. Хасард всерьез опасался приступа стенокардии, и его состояние подметила Ева:       — Мсье Хасард, Вам нехорошо?       — Ничего серьезного, — отмахнулся кадабра. — Давайте я прочитаю еще раз, чтобы Вы смогли записать, и мы продолжим. Это ведь не все, что у Вас есть?       — Ох, далее все еще загадочнее… Но как Вам удалось это?       — Я сам не знаю, — тревога Юджина возрастала, он предчувствовал некую опасность, но источник ее определить не мог.       Доктор Тернер записала перевод древнего текста в электронную записную книжку, после чего поставила на стол свой кейс. Кодом к замку служил отпечаток ее большого пальца. В кейсе в герметичном контейнере находилась каменная фигура, абсолютно геометрически правильная, что казалось невероятным для древнего мира. Она представляла собой две четырехгранные пирамиды, основания которых были соединены цилиндром. В цилиндре была высечена продолговатая прорезь. Длина объекта составляла приблизительно десять дюймов. Камень, из которого он был сделан, имел желтый цвет с ярко-красными прожилками.       — Его нашли там же, где и плиту, — пояснила Ева. — У нас нет никаких предположений ни о назначении, ни о технологии изготовления, ни о минерале, из которого сделан этот артефакт — возможно, это алаказит, но людям еще никогда не удавалось получить образец алаказита. Как Вы могли видеть по предметам быта того времени, мсье Хасард…       Юджин старался внимательно слушать Еву, скрывая мучения от того, что жар в груди усиливался. Но внезапно его осенило, и он резко поднял вверх указательный палец, требуя внимания.       — Извините, что перебиваю Вас, мисс Тернер, но мне знаком этот материал.       Ева пораженно откинулась на спинку стула, у нее пропал дар речи.       — Я не знаю, имею ли право говорить об этом, но Вам я доверяю. С незапамятных времен у наших Старейшин существовала древняя реликвия. И мой отец пятнадцать лет назад передал ее мне, без объяснений, лишь с наказом всегда носить ее с собой и ни за что не потерять. Она и сейчас при мне.       Только теперь Ева заметила на шее кадабры черный шнурок. Хасард засунул руку под свитер, чтобы снять реликвию, которую так давно носил на шее, что перестал замечать, и внезапно вскрикнул от боли. Теперь он осознал, что жгло ему грудь — кадабра мигом сорвал с себя раскаленный предмет и швырнул его на пол. Кусок камня около шести дюймов длиной, по форме наиболее напоминающий ложку, был такого же желтого цвета с красными прожилками, как и находка Евы, только сейчас лежащий на полу объект еще и испускал слабое свечение. Впрочем, доктор Тернер не успела этому удивиться, как не успел Юджин вздохнуть с облегчением — с двумя древними артефактами начали происходить необъяснимые явления. Предметы притянулись друг к другу, как намагниченные, с такой силой, что «ложка» пробила герметичный контейнер и, как ключ, вошла в скважину на цилиндре. Став единым, артефакт воспарил, начал светиться все ярче и, поднимаясь все выше, увеличиваться в размере. Когда он достиг стеклянного потолка, его длина уже составляла около семи футов. Каменный объект пробил крышу и завис в воздухе, продолжая увеличиваться с возрастающей скоростью. Но за этим уже вряд ли кто-то наблюдал, так как из-за нанесенных повреждений ресторан начал падать. Резервное питание не работало, аварийные антигравитационные установки не запускались. До столкновения с замерзшим водохранилищем оставались считанные ярды. Хасард направил всю ментальную энергию на то, чтобы создать защитное поле вокруг себя и других людей в ресторане. Он делал все, что было в его силах, но столкновение с ледовым покровом водохранилища было столь сильным, что он не смог сохранить концентрацию. Кадабру откинуло к барной стойке. Стальной остов ресторана покорежился, большая часть стекол разлетелась при столкновении, но потолок еще держался. Град битого стекла мог обрушиться на выживших в любой момент. Те, кто был в сознании, бросились быстрее покинуть руины «Лугии», несмотря на травмы, однако несколько человек не могли идти. В их числе оказалась и Ева Тернер. Она сидела на полу в пяти-шести футах от Юджина, стальная балка прижала ей ногу. Хасард сконцентрировался, собрал оставшиеся силы и с помощью телекинеза освободил Еву и еще троих раненых. Позаботиться же о себе он не успел, да у него и не оставалось сил для этого. Каменный объект, ставший причиной аварии, парил в воздухе и уже по размерам был не меньше средней многоэтажки. Вдруг он произвел вспышку ослепительного света, озарившего, должно быть, весь Нью-Йорк, и с высоты прозвучал мощный, подобный раскату грома голос, вещающий на том самом мертвом языке, что Юджин освоил пару минут назад:       — Дети! Мои смертные дети, Я ВЕРНУЛСЯ!       От резонанса треснувшее стекло прямо над Хасардом задрожало, коварно норовя обрушиться вниз. Кадабра попытался создать защитное поле, но не смог. Силы покинули его. Больше Юджин не видел, не слышал и не чувствовал ничего.

7

      Церемония Благословения кандидатов была традицией в странах, где после IV Мировой государственной религией стало Движение Эры Водолея. Церковь, где происходило мероприятие, находилась в центре Манхеттена. Строение, окрашенное в красный и белый цвета, смотрелось ярким проблеском среди нагромождения сплошь серых зданий. Его архитектура была несколько старомодной, асимметричный фасад отдаленно напоминал высокую красную гору с множеством уступов. Интерьер церкви был выполнен в духе протестантских костелов — не было ни икон, ни скульптур, ни каких-либо других украшений, за исключением символов Водолея на стенах. Приглашенные расположились на деревянных скамьях перед алтарем. Джованни Лучано и Сабрина Андерс прибыли практически одновременно, но не раньше телевизионщиков — ведь событие должно было транслироваться в прямом эфире по всему миру. Одежда кандидатов как всегда соответствовала традициям времени — Джованни был в черном мундире, Сабрина в красном. На руках президент держал полосатого персиана, с которым практически никогда не расставался. В зал кандидаты вошли с охраной. Церемонию вел Отец Филандр Блейн I, глава Церкви Эры Водолея в США — пожилой лысый мужчина в круглых темных очках и с пышными седыми усами, в бело-красных одеждах и с деревянной тростью. На его шее висел огромный золотой орден с двумя горизонтальными волнистыми линиями, выложенными алыми и белыми камнями — символом Водолея. Священник жестом приказал кандидатам подойти. Джованни Лучано передал одному из своих телохранителей персиана, который в присутствии Сабрины Андерс начал вести себя агрессивно. Уже без охраны кандидаты по дорожке из черного мрамора подошли к Отцу Блейну, встали перед ним на одно колено и преклонили головы. Священник, отставив в сторону трость, простер над ними руки:       — В сей день я, наместник Силы, Отец Филандр Блейн Первый, благословляю на честное противостояние двух кандидатов, избранных бороться между собой в предвыборной гонке во имя Единой Всемогущей Направляющей Силы и нашей святой державы! Да будет велик ваш дух, чтобы пройти все испытания Силы в интересах не только своих личных, но и всех и каждого из граждан великой страны…       Внезапно яркая, как при ядерном взрыве, вспышка за окнами залила светом весь зал, после чего раздался мощный раскат грома, похожий на голос с небес. В зале началась неразбериха, кто-то из гостей церемонии поспешил лечь на пол, закрыв голову руками, кто-то бросился к выходу из церкви, возле которого в считанные мгновения образовалась страшная давка. Более смелые люди, включая Отца Блейна и кандидатов, кинулись к окнам. То, что они узрели, повергло их в небывалое недоумение и ужас, сродни религиозному: свет излучался зависшими в небе огромными соединенными друг с другом пирамидами!       — Знамение! — пораженно воскликнул Филандр Блейн и упал ниц.       Сабрина и Джованни поспешили покинуть церковь и уехать как можно дальше от Манхеттена.

8

      Юджину было неведомо, сколько времени прошло до того момента, когда ему, наконец, удалось открыть глаза. Благодаря сиянию зависших в воздухе каменных пирамид было светло, как днем. Графитово-серое небо затягивало белые трещины в низких слоистых облаках. Своего тела Хасард не чувствовал. Он и не осознавал, что теперь лежит на вершине руин левитирующего ресторана, разбитого об лед водохранилища, промерзлого до самого дна. Сознание Юджина не было ясным до конца, он пребывал будто в опьянении. Разом с полным отсутствием телесных ощущений это создавало иллюзию парения в воздухе. Поддавшись эфемерному чувству, кадабра мог полагать лишь одно: он умер…       О, бездна страданья       И море тоски!       Чудесное зданье       Разбито в куски.       Ты градом проклятий       Его расшатал.       Горюй об утрате       Погибших начал…       Юджин сбился. Он пытался вспомнить, что за строки спонтанно процитировал, но соображать было очень сложно.       — «Но справься с печалью»…— вдруг подсказал ему уже знакомый громоподобный голос. Хасард посмотрел в сторону, откуда его услышал — над ним, встав на одно колено, склонился алаказам… Нет, это существо оказалось не просто алаказамом — он был ростом больше семи футов, обнаженный, его глаза горели синеватым светом, а все тело покрывали серебристо-синие отметины, похожие на ритуальные татуировки. Тем не менее, Юджин не удивился — образ казался ему знакомым, да и мало ли что можно было увидеть в загробном мире?       — Спасибо, — ответил он незнакомцу и продолжил:       Но справься с печалью,       Воспрянь, полубог!       Построй на обвале       Свой новый чертог.       Но не у пролома,       А глубже, в груди,       Свой дом по-другому       Теперь возведи.       Настойчивей к цели       Насущной шагни       И песни веселья       В пути затяни…       К чему были эти слова в ситуации нерушимой безнадеги? Кто же знает…       — Я умер? Умер, конечно… — кадабра тяжело вздохнул. — А ты? Я тебя знаю! — внезапно осознал он. — Ты Великий Абраксас, бог нашей расы! Бог Небес… Владыка Эонов, Страж единства Мирового Времени и Пространства!       Алаказам кивнул:       — Я польщен, Юджин Эрл Хасард, жалкий смертный.       — Генгар — Страж могил, Смерть Приносящий — тоже рядом?       Кровожадный призрак Генгар, высасывающий из тела жизнь, был древней персонификацией смерти в культуре экстрасенсов. Юджин никогда не верил в него, как, собственно, и в Абраксаса. Для него Генгар был лишь образом-символом, как для людей старуха с косой. Но сейчас кадабра не мог положиться на здравый смысл.       — Не смей произносить имя этого кровожадного духа! — гневно воскликнул Абраксас. — Только мое имя, Юджин, только мое!       Что значила такая реакция бога? Генгар, Смерть Приносящий — реальность? Но если древний бог реален — почему дух смерти не может быть таковым? Ничего удивительного.       — Хорошо… — попытался покорно кивнуть Хасард. — Где Ева?       — С ней все в порядке — легкий ушиб.       «Я смог спасти ее — хоть это хорошо…» — мысленно сказал сам себе Юджин. Он попробовал приподняться, но не смог, а только взвыл от пронизывающей боли во всем теле. Чувствительность вернулась. Кадабра глубоко вдохнул ледяной воздух и попытался проанализировать свои ощущения. Его начинало трясти от холода. Одежда почему-то была спереди мокрой и липкой. В расслабленном состоянии боль в теле унялась. За исключением правой ноги в области колена. Ужасно. В этом месте она была нестерпимой, будто кто-то медленно пилил кость, резал связки. А ниже колена… ничего. Полное отсутствие ощущений. Это не может быть нормальным! Хасард собрал последние силы, приподнялся на локтях и оцепенел. Одежда была мокрой от крови. А ниже правого колена действительно не было ничего. В буквальном смысле — что-то отрезало ему ногу!       — Моя нога! ГДЕ МОЯ НОГА?!       — Ты убедился, что не умер? — повелительным тоном произнес Абраксас. — Мертвые не чувствуют боли, мертвые не истекают кровью!       А лучше аргумента не нашлось? Что за бог-садист, черт возьми?! Отрезанная нога — это для него нормально? Обычное дело? Да будь проклята эта жизнь!       — Да, я живой… — безразлично прошептал Юджин, раздавленный безысходностью, — но умру от потери крови. Я спас Еву, но потерял ногу… Черт!       Абраксас встал и отошел в сторону. Раздался металлический скрежет. Хасард был слишком слаб, чтобы обернуться, но краем глаза видел вспышки света и поток искр, как во время сварки или резки металла. Через несколько минут бог вернулся, держа в руках кусок стальной балки.       — Забудь о прежней ноге, — торжественно объявил он, — вот тебе новая.       Юджин нервно рассмеялся. Когда Абраксас склонился над его раной, кадабра инстинктивно попытался отодвинуться, хотя и не знал, что бог собирался делать. Хасарду категорически не хотелось испытывать новую боль.       — Не надо бояться, Юджин, — остановил его Абраксас. — Я заморожу твою ногу перед трансплантацией.       Трансплантацией?! Какой, к черту, трансплантацией?! Что бог намеревался делать с куском грязного железа? Он вообще вменяем? Он осознает, что делает? У Хасарда было много вопросов, но дар речи предательски покинул его, оставив только чувство ужаса, от которого все внутренности буквально сжимались.       Абраксас положил ладонь на рану — и боль исчезла. Затем он приложил балку вплотную к обрубку кости. Его глаза стали светиться сильнее, тонкие бело-синие лучики устремились из его зрачков к металлу. Бог приварил кусок стали к кости и начал придавать балке нужную форму. В результате он воссоздал все суставы, по виду же импровизированный протез в точности копировал ногу.       — Идеально, — удовлетворенно взглянул Абраксас на результат своих трудов.       — Не годится! — покачал головой кадабра, тщетно пытаясь встать. — Это не ложку силой мысли согнуть — этот протез весит тонну! — приложив неимоверные усилия, он почти поднялся, но тут же вновь рухнул на колени. — Я не смогу ходить.       — Верно, — кивнул Абраксас. — Без меня ты шагу ступить не сможешь.       Он с помощью телекинеза помог Хасарду сесть, сам присел напротив и пристально посмотрел кадабре в глаза:       — Слушай внимательно — повторять не буду. Равными мне богами по причинам, не доступным смертному разуму, я был приговорен к вечному заточению в Мире Теней. Но ты освободил меня, и ты поможешь мне изменить мою участь. Мне нужно твое тело, которое сможет принять меня и служить мне. Ты очень одаренный, ты можешь говорить со мной. И, кроме прочего, весьма элегантен, знаменит и непреклонен — точно в моем вкусе.       — Я не умер, это точно, — закрыв глаза, прошептал Хасард. — Может быть, это сон? Эоны — Духи Небесные, пусть все это окажется сном, ночным кошмаром!       В этот момент он почувствовал, будто легкий разряд тока прошел через все его тело.       — Ты не спишь, Юджин! — неожиданно прозвучал голос Абраксаса в его голове. — Встань и иди!       «Выходит, это и было…» — не успел подумать кадабра, как получил телепатический ответ бога: «Эманация». Значит, истечение божественного в материальное? Ну, пусть это называется так. Приходилось принять такую версию реальности, ведь альтернативы просто не было. Юджин сделал шаг, еще один, прошел по стальным балкам пару-другую ярдов. В единении с богом тяжесть протеза исчезла, Хасард ощущал его, как свою живую ногу. Кадабра сделал еще несколько шагов перед тем, как Абраксас полностью взял его под свой контроль и заставил телепортироваться из зоны крушения.

9

      Сабрина вернулась домой за полночь. Отец был небывало мрачен, он даже не приветствовал ее, а молча провел в зал к телеэкрану. Она уже слышала репортажи о крушении «Лугии» по радио в аэрокаре, но сейчас сообщались новые подробности, и Шон знал, что они будут важны именно для нее:       — … Такого переполоха Нью-Йорк не знал со времен восстания 2065-го года! Церемония Благословения кандидатов прервана необъяснимым явлением, вызвавшим крушение левитирующего ресторана «Лугия» над водохранилищем Жаклин Кеннеди Онассис. В зону крушения уже прибыли спасатели, военные и научные сотрудники «Р-инкарнации», однако пока никто из них не решается войти в залитое светом поле под загадочными парящими в небе соединенными друг с другом пирамидами. Место крушения через несколько минут после самого происшествия затянулось плотным серым туманом неизвестного происхождения. Именно интенсивность излучения, идущего от неизвестного объекта над водохранилищем, и вероятность наличия ядовитых испарений, по словам экспертов, не позволяет сотрудникам службы спасения войти в зону крушения «Лугии». Однако, по их сообщениям, погибших нет. Ранено сорок восемь человек, им оказана медицинская помощь. Пропавшим без вести считается на данный момент Юджин Эрл Хасард, Gyrucephalopsidus Cogitandoarmatis в форме K, в прошлом чемпион Битвы Менталистов, ныне историк. Согласно свидетельству доктора Евы Тернер, именно этот кадабра спас людей, находившихся в ресторане. По мнению спасателей, шансы самого Хасарда на выживание весьма невелики. А у экспертов в студии есть новые предположения касательно данного происшествия в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами: «Несомненно, Юджин Эрл Хасард один из идеологов революции, которая готовится в Шафран-Айленде, что дает мне еще больше оснований считать его зачинщиком этого теракта с целью срыва церемонии…» — «Ваши выводы поспешны, это происшествие на данный момент классифицируется как несчастный случай, а не теракт. Если мы будем выдвигать версии безосновательно, я могу также легко предположить, что это было покушение с целью запугать известного борца за права экстрасенсов. Я даже могу обвинять в этом Джованни Лучано как того, кому это выгодно, но это было бы абсурдом…» — «Хотите ли Вы сказать, что президент Лучано идет на все ради победы на выборах и что это он устроил появление объекта, чтобы отвлечь население от собственных противозаконных действий?» — «Лучано влиятелен, но не всемогущ. Очевидно, что пирамиды над городом — внеземное явление». — «Но пока научное сообщество не давало комментариев?» — «Это закономерно, им вряд ли приходилось сталкиваться с чем-то подобным». — «Но разве мы можем игнорировать проблему назревающей революции? Экстрасенсы могут быть причастны к этому явлению?»…       Сабрина села на диван, глядя в одну точку. Она не хотела верить.       Теледебаты в условиях дефицита информации, которые стали обыденным явлением в смутные времена, были так отвратительны — политический подтекст приписывался каждому происшествию, и репортеры, как хищники, набрасывались на их жертв. Ничего святого не осталось в новой эре. Вот что значило твое «знамение», Блейн — эта гонка не должна быть благословенна! Сабрине Андерс хотелось убежать, уехать из этого города и из страны вообще, провалиться под чертов лед проклятого водохранилища, только бы не видеть и не слышать, как эти шакалы борются за право по-своему опорочить имя того, кто, может быть, уже погиб… Погиб… Нет, рано так думать! Этого просто не может быть! Просто не может!       Сабрине оставалось одно — ждать новую информацию. Хоть какую-то информацию о судьбе Джина Хасарда.       — Ты не чувствуешь, жив ли он? — спросил Шон Андерс.       — Ты же знаешь, мы добровольно разорвали связь, — понурив голову, ответила она.       Больше отец и дочь не говорили. Они отлично понимали друг друга без слов, хотя ни с кем у Сабрины не было такого взаимопонимания, как с ее кадабрами: с Юджином, а до него с Джеффри Хейзом. И хотя тренером Джеффа был ее отец, другом ему стала именно она, и именно с ней у Хейза возникла такая же телепатическая связь, как и у Хасарда много лет спустя.

10

      Юджин в это время также не знал об эмоциях Сабрины. Он вообще не ведал, что с ним происходило — Абраксас полностью контролировал его сознание, когда телепортировал его в салон ближайшего воздушного такси, продиктовал его устами адрес и после поездки стер водителю воспоминания. Открывая дверь своей квартиры электронным ключом, кадабра уже осознавал, что делает. Его трясло не то от холода, не то это гнева.       — Чувствую, ты на грани, Юджин, — прозвучал в голове голос Абраксаса. — Ты боишься меня, верно?       — Не совсем. Просто я не могу понять… твои силы, твои цели… и то, что ты внутри меня.       — Джирафариг, из которого сделан твой пиджак, тоже навряд ли мог бы понять, что ты будешь внутри него.       — Значит, я пиджак бога?! — возмутился кадабра. — Ты умеешь успокоить!       Абраксас никак не отреагировал на его сарказм.       — Я могу покинуть твое тело на время, — телепатически сказал бог. — Но ты уж приведи его в порядок.       Хасард удрученно взглянул на свое отражение в зеркале. Он никак не решался посмотреть на правую ногу, но зрелище и без того было ужасающим. Ткань разорванной правой штанины, напитанная кровью, прилипла к телу, алым от крови стал и белый джемпер, красные пятна добавились к коричневым на пиджаке. Кадабру все еще преследовала мысль, что он не должен был выжить, потеряв столько крови — ее потеки остались у него даже на шее и усах. Внезапно снова возникло ощущение слабого разряда тока, проходящего по всему телу. В отражении Юджин увидел, как его глаза сверкнули синеватым светом — и Абраксас, покинув его тело, оказался стоящим позади. Хасард очень хотел что-то сказать по поводу всего происходившего, но, не сумев подобрать слов для такой неординарной ситуации, молча взял чистую одежду и удалился в ванную комнату, демонстративно захлопнув дверь.       В другой ситуации Юджин ни за что бы не рискнул принимать ледяной душ в холодное время года, но сейчас только такие меры могли вернуть ему чувство реальности. Смыв с тела кровь, он все же решился осмотреть поврежденную ногу. Абраксас сделал свою работу хорошо — подвижность суставов нисколько не ограничивала движение, а металл был намертво приварен к кости и «врезан» в плоть культи. Во время «трансплантации» сосуды прижглись каленым железом, потому угрозы кровотечения больше не было, однако прикосновение к срезу плоти оставалось болезненным. Боль позволила Хасарду, наконец, поддаться эмоциям. Как поток холодной воды, на него разом хлынули горькая скорбь, отчаяние, ужас и злость. И все от осознания того, что он уже не тот, кем был пару часов назад: он больше не чувствовал себя молодым и свободным, имеющим выбор и перспективу.       Но это были минутные страсти. Кадабра быстро взял волю в кулак. Он умылся, надел чистую одежду, причесал усы. Вглядываясь в свое отражение в зеркале, он понимал, что по-хорошему любит себя: свое тело, довольно красивое, хоть и слабое физически, свой цепкий и дерзкий ум, свои манеры и жесты, свой бархатный голос. Потеряв свою часть сегодня, он ни за что не позволит потерять всего себя. Он будет за себя бороться, пусть даже в неравной схватке с богом.       — И все-таки ты — дерьмо! — наотмашь распахнув дверь, воскликнул Юджин.       Абраксас, бесцеремонно разлегшийся на его кровати, лишь усмехнулся услышанному:       — В устах смертного эти слова весьма легковесны.       — Ну да, — развел руками Хасард, — «причины, не доступные смертному разуму». Возможно. А последствия — очень даже! За твое божественное преступление ты провел в заточении тысячи лет, и когда мы молились тебе — ты не слышал и ничего не делал! Зато «равные тебе боги» явно ненавидели тех, кого ты создал, только потому, что их создал ТЫ! Всю нашу тысячелетнюю историю мы страдаем из-за ТЕБЯ!       Бог молчал. Юджин осмотрелся в поисках предмета, который можно было бы швырнуть в Абраксаса — без особого толку, конечно, но для собственного удовлетворения. На столе лежала книга, которую кадабра пытался читать за обедом — это оказалась трагедия «Фауст». Хасард схватил книгу и открыл на первой попавшейся странице.       Дивятся ангелы господни,       Окинув взором весь предел.       Как в первый день, так и сегодня       Безмерна слава божьих дел! –       Прочитал он с нескрываемым сарказмом и запустил книгой в Абраксаса, однако тот на лету перехватил ее.       — Я не хочу быть твоим пиджаком! Будь проклята твоя гордыня! — воскликнул кадабра на грани отчаяния. — Все! Ты в одну сторону, а я в другую!       — Юджин, Юджин, не спеши… — снисходительно промолвил бог. — Далеко ли ты уйдешь с этой ногой, если я этого не хочу?       Абраксас клацнул пальцами — и Хасард упал на четвереньки, снова ощутив тяжесть стальной ноги. Он пытался встать, но мышцы не могли справиться с такой нагрузкой, а психической энергии все еще не хватало для того, чтобы применить телекинез. От напряжения на лбу кадабры в области «теменного» глаза проступили жилы. За запертой дверью соседней комнаты послышался резкий крик брейвери, хлопанье крыльев и скрежет когтей по дверному стеклу. Сэм рвался защитить хозяина от обидчика, но Юджин, поглощенный неравной борьбой с богом, не замечал ничего вокруг, кроме бесстрастной мины хитреца Абраксаса.       — Я все понял, — тяжело вздохнул кадабра, оставив попытки подняться на ноги. — Ты намеренно сделал так. Если мне отрезало ногу стеклом, как гильотиной — это ровный срез, после такого любой хирург может восстановить конечность! Я не верю, что ты не мог! Нет, ты намеренно прицепил мне эту железяку, чтобы у меня не оставалось выбора! Но нет, ничтожество! Формально я сейчас сильнейший экстрасенс мира, и мне главное — собрать немного энергии и дойти до медицинского центра, а там я заменю эту дрянь…       — Ты не понял ничего. Формально — может быть, ты сильнейший. Но неформально, здесь и сейчас ты жив, дышишь, способен ходить, владеешь телекинезом, только если Я этого хочу. А если я не хочу… — Абраксас телекинезом отправил его в стену с такой силой, что Юджину показалось, что костные пластины на спине и плечах хрустнули при ударе. Бог отпустил его, и он ничком упал, стиснув зубы от боли.       — Не забывай об этом, — приказал Абраксас. — С этого момента без меня ты вообще беспомощен.       Бог встал с кровати, подошел к Хасарду и снова вселился в его тело. Абраксас заставил кадабру подняться, пройти к письменному столу и на домашнем компьютере установить видеоконференцию с репортерами, которые уже несколько часов в прямом эфире перемывали ему кости. Экстрасенс был не особенно против — он хотел успокоить Сабрину, Шона, Еву Тернер и других знакомых, которые наверняка следили за репортажем с места происшествия и переживали за него. Связь была налажена без промедления.       — Мне сообщают редакторы… у нас на связи Юджин Эрл Хасард! — удивленно сообщил ведущий в студии. — Дайте картинку.       — Я хочу, чтобы все знали, — начал говорить Юджин, как только его вывели в эфир, — я жив. С позволения, не стану вдаваться в подробности того, как все произошло — ситуация весьма неприятная.       — Вы не ранены? — спросил ведущий.       — Небольшая травма ноги, — нехотя бросил кадабра.       — Почему вы спасали людей? — увереннее начал наседать человек в студии.       — А почему я должен был поступить иначе? — возмутился Хасард такой нескрываемой провокации. — Спросите профессиональных спасателей, есть ли среди них кто-то, кто, прежде чем эвакуировать пострадавших, спрашивает каждого из них о политических взглядах! Вы ведь на это намекаете, считаете меня одним из идеологов новой революции?       — Тогда скажите пару слов относительно Ваших политических убеждений, чтобы внести ясность.       — Я уже пытался ее вносить, не раз. Когда же вы, наконец, запомните: я не политик, не революционер, я всего лишь ученый. И моя видовая принадлежность ничего не значит. Сабрина Андерс — мой наставник и близкий друг, я бы ни за что не сорвал ей церемонию Благословения! — в этот момент Абраксас начал внушать Юджину, что говорить: — А касательно клеветы Люциана Гойи в ее адрес я могу сказать одно: позорное кривляние того, кто не умеет проигрывать. У меня были дружеские поединки с несколькими предыдущими чемпионами, такими как Джон-Элвис Дэвисон, и все они пророчили мне победу в финале. Если бы только Джильда Бишоп билась со мной не в полную силу, я бы одолел ее разгромно. Пусть Гойя лучше объяснит такой парадокс: если Стальная Леди, проиграв, совершила благородный подвиг, почему она пыталась покончить с собой после этого поединка?       Он выдержал паузу, но ведущий не нашелся, как прокомментировать его слова. Похоже, Люциан в свое время сделал все, чтобы об этом инциденте забыли.       — Если мои способности вызывают у кого-то сомнения, — добавил Юджин по велению Абраксаса, — я готов хоть сейчас вызвать на поединок самого мьюту!       Это был уже перебор. «Что ты творишь?! — мысленно воззвал Хасард к богу. — На кой черт было бросаться словами об этом лабораторном мутанте, который, должно быть, подох лет десять назад где-то за городом, в лесополосе, выжженной кислотным ливнем! Ты же все испортил, заставил их думать, что мы с Сабриной боимся этого Гойю!». «Ничего такого не будет, — спокойно ответил ему Абраксас посредством телепатии, — если мьюту примет наш вызов. А он примет его, я ручаюсь. Он жив и в полном здравии, хотя этот факт вряд ли тебя успокоит».       — Надеюсь, он меня услышит, ибо я говорил абсолютно серьезно! — произнес бог устами Юджина и завершил видеоконференцию.

11

      В то же самое время в никому неизвестном месте на искусственно созданном острове глава холдинга «Ген. Супериор» Максимилиан Твоми видел тяжелый кошмарный сон, лишенный любых зрительных образов, состоящих только из голосов и его собственных мыслей.       — Вспомни… Вспомни то, что глаза однажды узрели… — всплывало в его голове стихотворение Бодлера «Падаль».       — Нам предстоит разгадать великую тайну жизни, — глухо, как за стеной, прозвучал сиплый мужской голос. — Увы, «для исследования причины жизни мы вынуждены сперва обращаться к смерти»…       — …Мерзкую плоть средь камней…       — Жизнь прекрасна и удивительна. Помни об этом, — нежно велела спящему маленькая девочка.       — А-а-амбер! Куда ты уходишь?! — отчаянно кричал он ей в ответ. — Почему я не могу уйти с тобой?!       — Только не это! Мы его теряем! — взволнованно воскликнул мужчина за стеной. — Адреналин!       — …И я слышу в его журчаньи отголоски воспоминаний,       Тщетно касаюсь тела в поисках раны…       — Знаете, что народы севера думают о полярном сиянии? — еще один голос за стеной, только уже чистый, принадлежащий молодому человеку. — Что это души умерших детей на небе играют с черепом моржа!       — Выживи. Это будет замечательно, — девочка добродушно усмехнулась.       — А-а-амбер! Я хочу идти с тобой! — Твоми вскричал еще сильнее, его сердце затрепетало.       — Нельзя, — ее ответ заставил его плакать.       — Слезы… не останавливаются. Что мне делать?!       Подобно вспышке во тьме, появилась единственная «картинка» в абсурдном сне — голограмма, парящая над Нью-Йорком: «Не проливайте ни слез, ни крови — они могут стать боеприпасами «Р-инкарнации»! O*+SSS[]».       — Я… сердца своего вампир… я разучился улыбаться… — фоном в мыслях спящего зазвучал уже иной стих Бодлера.       — Где я? Кто я? Я умер? — вопросил Твоми.       Ответа не было. Девочка ушла, оставив его. Люди за стеной ушли, оставив его. Все уходят…       — Серьезные родовые дефекты. Ужасная, чрезмерная физическая сила. Но… полученное существо является нежизнеспособным, жалким… И МЕРТВЫМ!       Этот голос не был реален, он звучал в кино… Но не в случайном кино.       — Амбер! Не оставляй меня в темноте, Амбер! Ответь мне! Для чего я был рожден?!       Макс Твоми с криком проснулся. Его постель была сырой от обильного холодного пота. Электронные часы у кровати показывали 03:25. Понимая, что уже не заснет, Максимилиан решил встать и сделать себе кофе. «Доброе утро, мьюту», — прозвучал голос в его голове.       — У меня есть имя, — в ответ голосу пробурчал Твоми, усаживаясь на постели и протирая глаза.       «Но со мной ты можешь не шифроваться — я о тебе все знаю», — тот, кто говорил с ним в его голове, весело захихикал. Мьюту проигнорировал сказанное. Он давно привык к «легкому галлюцинозу», который считал бессознательной психологической защитой от одиночества. В пользу такой теории был и тот факт, что голос в голове часто выдавал оптимистичные мысли и прогнозы, притом, что сам Максимилиан Твоми считал себя озлобленным пессимистом крайней степени. Нет, если бы не иллюзорный собеседник-жизнелюб в голове, груз прошлого и изоляция в настоящем довели бы мьюту до суицида.       Накинув домашний халат, он вышел на балкон. Его апартаменты находились на верхнем этаже здания головной компании холдинга «Ген. Супериор», над лабораториями и офисом. Годами здесь Твоми видел одно и то же — во все стороны простирались лишь небо и океан. «Луна такая огромная этой ночью», — заметил эфемерный собеседник. Мьюту ничего не ответил. Он молча простоял на балконе несколько минут, пока ночная прохлада помогла прийти в себя. В огромном здании не было никакого обслуживающего персонала — весь персонал заменяли технологии, изобретенные самим Твоми. По этой причине он всю жизнь сам делал себе кофе.       — Эта ночь на редкость паршивая, — пробормотал мьюту, попробовав напиток собственного приготовления. Кофе получился отвратительным, и, желая взбодриться как-то иначе, он спустился в офис, чтобы почитать сводки новостей.       Новое средство моментально сработало. Уже несколько лет не звучало таких громких репортажей, как этой ночью. Объект, появившийся над Нью-Йорком, конечно, удивил Макса Твоми, но не так, как вызов, брошенный ему в прямом эфире каким-то отчаянным кадаброй… Кадаброй! Вызов был просто смехотворным, впрочем, мьюту не умел смеяться. К тому же психические способности позволяли ему ощутить в нежданном сопернике то, что у последнего была веская причина полезть на рожон. Самому же Твоми подобный мотив был чужд:       — Почему же ты так стараешься ради репутации этой мисс Андерс? Что же в ней такого, что ты готов умереть за нее? Твои чувства к ней — всего лишь стокгольмский синдром!       Голос в голове попытался возразить: «Напряги свою память, мьюту. Ты же сотрудничаешь с мисс Андерс, точнее с ее командой медиков. И ты соврешь, если станешь утверждать, что никогда не ощущал что-то особенное в этой женщине, что-то общее с ТОБОЙ!». Максимилиан Твоми призадумался. Это было похоже на правду. Он ощущал что-то, что вызывало желание открыться, вопреки неизвестности и рискам, впервые в его жизни. И он неожиданно для себя решил — чтобы выяснить причину этого чувства, он примет вызов Юджина Хасарда. «Ура! Впервые за долгие годы ты сдался практически без боя — это прогресс!» — возрадовалась оптимистичная часть его личности.       — Главное, чтобы после не пришло осознание, что я сделал глупость…       «Все живые существа имеют право иногда делать глупости. Они делают жизнь ярче. Вот ветряки над твоей лабораторией — здорово было бы на них покататься…».       — О-о, ну зачем ты говоришь мне всякую ерунду! — мьюту ударил себя ладонью по лицу, голос в голове становился невыносимым. — Так, нужно посмотреть, что у меня запланировано на шестое февраля… ШЕСТОЕ февраля?!       Максимилиан в оцепенении умолк. Этой ночью ему исполнилось тринадцать лет.       Судьбоносный день, день его появления на свет. Мьюту вмиг переполнила уверенность: его жизнь изменится сегодня! И так он решил САМ.

12

      Едва в Нью-Йорке наступило утро — прекрасное утро тумана и дождя — Хасард и Абраксас в одном лице направились в Южный Манхеттен в Центр «Р-инкарнации». На улицах было еще довольно темно, и тротуар 2-го уровня освещала только голограмма, движущаяся в одном направлении с одержимым кадаброй. Она призывала: «Братья по разуму люди, время отвергнуть «Р-инкарнацию» и ее одноразовые органы! O*+SSS[]».       — Во что ты втягиваешь меня? — сетовал Юджин на Абраксаса. — Я никогда не узнаю, что ты имел в виду, говоря, что я «помогу тебе изменить твою участь»? Это «не для смертного разума», да?       — А я надеялся, что ты свыкся с этой ситуацией — ты же рефлексировал всю ночь, — телепатически отвечал бог. — Право, ты странный. Тебе стоило поспать — тогда сейчас не было бы такой чудовищной мигрени. Но я обрадую тебя — мы изменим мою судьбу, изменив судьбу всех моих смертных детей.       — И как же ты сумеешь изменить судьбу всех экстрасенсов в мире, если не можешь даже вылечить мигрень одному из них? — попытался сделать язвительное замечание кадабра.       — Эта боль отвлекает тебя от невыносимого самоанализа, будь благодарен мне, Юджин…       Сейчас этот бог еще попросит поверить в него… Хасард не желал его слышать. Он поднял воротник длинного серого плаща, словно пытался с его помощью оградиться от громоподобного голоса в голове. Но в любых проявлениях бегство от него было невозможным.       — Ладно, что мы будем делать? Уничтожим «Р-инкарнацию»?       — Нет, наша цель в самом здании. Нам нужно туда проникнуть.       Юджина совсем не обрадовала эта идея, он хотел развернуться и идти обратно, но Абраксас усилил контроль над ним.       — Мое тело не подходит для этого, — попытался кадабра телепатически объясниться с богом, — у меня очень приметная внешность, да и ты заставил меня надеть этот гребаный пиджак, по которому меня точно узнают и запомнят!       Он взглянул на свое отражение в оконном стекле здания, мимо которого шел. Белый пиджак с контрастными темно-синими полосами — редкий подвид зебстрайки! Надеть такой — все равно что оставить свою визитку на месте преступления. Хасард понурил голову, дождевая вода струйками стекла с его черной шляпы. «Абраксас, понимаешь ли ты, что ты делаешь?». Ответ бога окончательно убил Юджина:       — По моему плану тебя должны узнать, друг мой. Тогда нас не посмеют не пропустить. Ты только представь, в какое замешательство приведет их твой визит!       Хасард был сломлен. Нет, его не пугала угроза смерти, несмотря на то, что сейчас над ним висел дамоклов меч. Ничто не гнетет так, как отсутствие выбора. Но если это самоубийство планировалось ради всех экстрасенсов, можно было пойти на жертву. Юджин под контролем Абраксаса уже поднимался по ступеням к Центру… Что ж, может, здесь вылечат его головную боль? Раз и навсегда.       Охранники Центра «Р-инкарнации» преградили путь экстрасенсу.       — Вам известно, кто я? — вызывающе произнес Абраксас устами Хасарда.       — Цель визита? — запросил охранник.       — Лечение.       К удивлению Юджина, охрана без дальнейших расспросов провела его в Центр, где его встретил темнокожий медицинский работник в белом костюме с логотипом «Р-инкарнации» на рукаве. Волосы медика были зачесаны назад, лицо скрывали защитные очки и медицинская маска, но у врача была особая примета — отсутствие левой руки. Ее заменял механический протез. «Какая ирония», — подумал Хасард. Ну, по крайней мере, такой врач точно не станет задавать лишних вопросов о металлической ноге. Медик попросил Юджина пройти в кабинет, где находилась установка для обследования, и спросил о жалобах. Кадабра находил ситуацию, в которую его втянул Абраксас, дурацкой и унизительной, но по указанию врача ему пришлось раздеться и пройти первичное обследование.       — Что ж, мистер Хасард, — изучая результаты, произнес медик, — Вы вовремя обратились: у вас критический показатель здоровья. Пониженный гемоглобин, предрасположенность к инфекциям, дилятация и выраженное истончение сосудов головного мозга, в дальнейшем возможна аневризма. Но у Вас есть и более серьезные проблемы с кровеносной системой. Пятьдесят шесть лет — это биологический возраст Вашего сердца. Я рекомендую Вам однозначно заменить его и не затягивать с этим.       — Меня также беспокоит повышенная светочувствительность и боль в глазах, но у меня нет колбочковой дегенерации. Вы можете проверить зрачковый рефлекс и осмотреть глазное дно? — по велению Абраксаса спросил Хасард.       — Да, садитесь на кушетку, — указал врач, направившись к столу за офтальмоскопом.       «Может, объяснишь, наконец, чего мы добиваемся? — телепатически обратился к Абраксасу Юджин. — Если тебя не устраивает тело с больным сердцем и плохим зрением — вперед, ищи здор…». «Нет времени! — перебил его бог. — Сосредоточься! Когда он подойдет, непрерывно смотри на его голову!».       «Что за хрень?» — очень хотел бросить Хасард, но не успел. Медик взял инструмент и направился к кушетке. «Смотри прямо на него,— снова приказал бог, — на его голову, смотри непрерывно, не моргай… Идеально!». Глаза экстрасенса сверкнули синеватым светом, из них вырвались тонкие лучи — такие же, какими Абраксас резал и сваривал металл для стальной ноги — и прошили голову человека. Врач не успел даже вскрикнуть — смерть была мгновенной.       Кадабра застонал от боли в глазах и упал на колени, закрыв лицо ладонями.       — Время двигаться дальше, Юджин, — приказал ему Абраксас, — на второй уровень. И учти — события развиваются идеально.       — Пошло оно все к чертовой матери! — вскричал Хасард. — У меня глаза чуть не взорвались, а голова теперь просто раскалывается! Это ты называешь «идеально»?!       — Так лучше? — бог использовал свою силу, чтобы утолить боль. — Если ты снова в норме, оденься как пациент — так будет надежнее. А потом кинь это мертвое тело на кресло для жизнеобеспечения — медик еще не закончил свое дело.       — А как быть с тем, что здесь повсюду камеры? — по-прежнему недоверчиво спросил кадабра, облачаясь в серо-белую робу. — Я не поверю в «идеальное развитие событий», не выяснив всех деталей.       — Не волнуйся, Юджин, я вывел их из строя, — взялся пояснить бог, пока Хасард разбирался с телом медика. — Неполадки начались с верхних этажей, а в этом кабинете до отключения камер не происходило ничего подозрительного — ты действительно проходил обследование. Охрана тоже ничего не заподозрит — ты выйдешь отсюда так же, как и вошел.       Больше вопросов Юджин решил не задавать — толку не было, выбора тоже. Он порылся в карманах мертвого врача, перекошено валявшегося на громоздком левитирующем кресле жизнеобеспечения, предназначенном для «тяжелых» пациентов, и взял электронный ключ. Хасард запер кабинет изнутри, однако в карманах медика больше не было ничего, что могло бы открывать дверь в противоположном конце помещения. После нападения на Центр в 2080-м году проектировщики ужесточили контроль для проходящих на 2-й уровень. Путь туда лежал через врачебные кабинеты, а также система безопасности требовала от входящих пароль в виде пробы крови. Кадабра собрал пальцем потек еще теплой алой жидкости, ползущий от одного из двух отверстий в голове медика, и прикоснулся к датчику. Система определила личность сотрудника, и дверь отъехала в сторону. За ней находился лифт. Юджин вошел в лифт и поднялся в исследовательский блок. Там Абраксас гипнотическим влиянием подчинил себе одного из ученых, заставив сопровождать Хасарда, как пациента. Кадабра и исследователь под влиянием бога прошли в конец коридора и остановились у лестницы на следующий этаж. Здесь Абраксас отпустил человека, уничтожив его воспоминания. «Чего мы ждем?» — мысленно спросил Юджин. Абраксас заставил его взглянуть вверх на лестницу: «Его». По лестнице спускался алаказам, одетый в белую кожаную униформу сотрудников «Р-инкарнации». На нем также были медицинская маска и защитные очки, в руках он держал папки с документацией. «Как это понять?!» — у Хасарда перехватило дыхание от возмущения. «О мое наивное дитя, ты всерьез верил, что среди твоих сородичей не может быть предателей? — бог словно удивлялся реакции Юджина. — Смотри на его голову!». «Но, — пытался возразить кадабра, — по кодексу Братства Прорицателей мы не убиваем себе подобных…». «Забудь о жалком кодексе смертных, когда тебе велит это сделать БОГ!» — продиктовал Абраксас, и по его воле лучи из глаз Хасарда пронзили череп алаказама. На этот раз хотя бы не последовало боли, но Юджин не успел вздохнуть с облегчением. «Переодевайся», — скомандовал ему бог. Кадабра не без отвращения подошел к трупу с пробитой головой и начал снимать с него форму. «Сколько раз за день я должен переодеваться, а?» — негодовал Хасард. «Столько, сколько необходимо!» — грозно ответил Абраксас. Юджин подчинился, хотя чувствовал себя глупо и неудобно в форме ученого «Р-инкарнации» — одежда была несколько велика для него, а ремень брюк сильно давил на хвост. Робу пациента кадабра теперь надел на убитого собрата, после чего затащил труп в пустой кабинет, где уложил на стол и накрыл глянцево-серой охлаждающей простыней. Что было дальше, Хасард не мог знать — его вел Абраксас. Бог посчитал гуманным взять его мозговые функции под полный контроль, иначе Юджин бы невообразимо нервничал, узнай он, что проник в сверхсекретную лабораторию и перенастроил находившееся там оборудование. Сознание вновь вернулось к нему на 3-м уровне, откуда был только один путь — на крышу. Туда его и направил бог. «Я повторяю судьбу своего отца?» — подумал кадабра, стоя на скользкой от дождя металлической кровле. «Почти, — ответил Абрасксас, — но в этот раз погиб лишь предатель. Однако ты отчасти прав — бежать мы будем так же, как он тогда». Не успел Хасард спросить бога, что тот имел в виду, как уже совершил прыжок. На половине пути к 1-му уровню он телепортировался на крышу соседнего здания.       — Ты ублюдок! — воскликнул кадабра, сорвав с себя очки и маску, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Его сердце колотилось так сильно, что удары отдавались болью в груди, а из носа от перенапряжения пошла кровь.       — Я знаю, — покинув его тело, как ни в чем не бывало, ответил Абраксас и присел на край крыши. — Но подумай только: в 2080-м одна лишь часть меня, заключенная в древнем артефакте, помогла здесь спастись твоему отцу, а сейчас я с тобой всецело! Советую перестать быть преданным научному атеизму и поверить в меня, Юджин!       Поверить? Но как может историк в своем сознании вмиг перечеркнуть всю тысячелетнюю историю своего народа, кричащую о том, что на веру полагаться нельзя? Все естество Хасарда протестовало против этого, его душа металась и кричала в замкнутом пространстве безальтернативного бытия. Потрясенный пережитым и измученный душевной борьбой, он сдался и тоже присел на крышу, глядя на сизый туман, плывущий над городом, и на пирамиды над водохранилищем.       — Я не понимаю одного — почему я не покинул здание так же, как и вошел? Ты сказал…       — Я знаю, что я сказал. И скоро ты тоже это поймешь. Не загружай свою голову тяжелыми мыслями, ведь есть повод ликовать. Ты герой, мой дорогой друг — сегодня ты освободил гения Нико Старра!       — Что? — вскричал Юджин, потеряв всякое самообладание. — Нико Старр все это время был жив?!       Абраксас кивнул. Хасард совершенно растерялся, не зная, как реагировать на такую новость — плакать или кричать. В итоге он, как последний безумец, вцепился когтями себе в голову и сделал и то, и другое.

13

      Вряд ли кто-нибудь еще на свете когда-либо переживал столь же мучительное пробуждение. Он открыл глаза и тут же плотно их зажмурил — свет ударил так, что чуть не ослепил, пронизав голову и шею колючей болью. Холод наполнял его тело, пошевелиться он не мог. Он начал глубоко дышать, и воздух казался таким горячим, что в первые минуты буквально обжигал легкие. Телесные ощущения появлялись медленно, они приходили с ужасной болью. Все его тело было мокрым и судорожно дрожало. Он пытался понять происходящее, но тщетно — он совсем не помнил себя.       Шло время… Тепло от легких распространялось по внутренним органам, пока не разошлось по всему телу до кончиков пальцев. Тогда он повернул голову вбок — его шейные позвонки хрустнули. Он открыл глаза опять, в этот раз медленно и осторожно. Все, что он смог увидеть — сплошная белизна. Когда глаза привыкли к яркому свету, он неспешно осмотрелся. Как оказалось, он лежал в белой капсуле из металла, пластика и стекла, будто в гробу. На дно капсулы с его тела стекала полупрозрачная вязкая жидкость, от которой оно и было мокрым. Субстанция напоминала водянистый гной, однако на теле не было ран, из которых он мог бы вытекать. Вверху было несколько светильников, какие обычно ставятся в операционных. Собрав силы, он рывком сел и, как в первый раз в жизни, взглянул на свое тело. На нем была серо-белая кожаная роба, пропитанная той же скользкой жидкостью, в которой он лежал минуту назад. Ему сделалось невыносимо дурно.       Он встал. Все мышцы тела стонали от боли, как после предельной физической нагрузки, голова кружилась, зрение было затуманено. Собрав всю волю, он выкарабкался из «белого гроба» и упал на колени. Его стошнило мутно-белой слизью с примесью нитей крови. После рвоты его снова начала бить крупная дрожь, к которой добавилась такая жуткая головная боль, что он почти не мог соображать. Тем не менее, он поднялся на ноги. Рядом с капсулой, из которой он выбрался, находился стеклянный резервуар с той самой мутной жидкостью. На стекле имелась крупная красная надпись: «Корпорация «Р-инкарнация». Опасно! Криоген!». На самой же капсуле стоял красный логотип в виде буквы «Р» рядом с надписью «Глоб.Нэт-1». Он начинал догадываться, что с ним произошло, но оставалась уйма вопросов: «Как это случилось? Где? Когда? И что предпринять теперь?». Боль не давала ему соображать. Он вгляделся в свое отражение на бликующей поверхности стеклянного резервуара: замученный тощий алаказам с мокрой шерстью. Под правым глазом у него был очень старый шрам. На голове под кожу была вживлена пара серебристых проводов, на левом ухе крепился датчик. Взбесившись, он поспешил сорвать с себя все это: выдрать провода оказалось так больно, будто они проходили сквозь череп и весь спинномозговой канал, однако следы от них были незначительными, а вот рана на ухе сильно кровоточила. На мокрой робе алаказама было напечатано что-то вроде кода: «Старр Н. N778A-400-22». Старр? Так его зовут?       Нет, сейчас он не помнил себя. Однако он ясно понимал одно — он хочет немедленно уйти отсюда! Неведомая сила вела его, подсказывала, как идти, чтобы остаться незамеченным. Многочисленными коридорами и лестницами алаказам пришел в запертый изнутри кабинет, где находилось медицинское оборудование с красными логотипами «Р-инкарнации». Логотип корпорации был ему известен. Более того, алаказам его ненавидел, но сейчас не мог вспомнить, почему. Взгляд Старра упал на вещи, оставленные кем-то в кабинете: черные брюки, рубашка и шляпа, серый плащ и полосатый пиджак. Внимательно присмотревшись, он заметил на одежде следы грубой желтой шерсти — значит, она принадлежала также экстрасенсу. Алаказам переоделся и, отперев дверь, вышел в коридор на первом этаже. Здесь было немало людей и экстрасенсов, не являвшихся служащими корпорации «Р-инкарнация». Что ж, он сможет выйти отсюда с толпой. Он поправил воротник плаща, надвинул шляпу на глаза и зашагал к главному выходу. Двое охранников провожали его взглядом.       — Все в порядке, мистер Хасард? — выкрикнул вслед Старру один из них.       Алаказам, не оборачиваясь, кивнул, и прибавил шагу. Он не знал, куда идет — лишь бы подальше от неописуемо жуткого места, где ему пришлось проснуться.

14

      — Думаю, он уже сумел покинуть Центр, а нам нужно поторопиться, пока там не подняли тревогу, — произнес Абраксас, неподвижно сидя на крыше, как каменная горгулья, и глядя вдаль, — к тому же, у нас скоро встреча с мьюту, ты ведь помнишь?       — Как мне забыть? — печально усмехнулся Юджин, сидящий рядом с богом. — Это будет красивый конец истории.       Абраксас встал и, подойдя к Хасарду, положил руки ему на плечи:       — О мой безнадежный смертный сын, я оказал тебе честь, выбрав твое тело для земной жизни — неужели ты думаешь, что теперь я могу допустить твою гибель?       — Я не думаю, я надеюсь, — не шевелясь, прошептал кадабра. — Я подставил Сабрину и нарушил кодекс Братства Прорицателей — я получу по заслугам.       — Ваша тяга к самобичеванию порой удивляет даже ваших создателей, — укоризненно покачал головой Абраксас и вновь вселился в тело Юджина, который уже привык к ощущениям при эманации. Они спустились пожарной лестницей вниз на улицы 1-го уровня и двинулись ко входу в метрополитен, который уже давно находился вне эксплуатации и пришел в такое запустение, что выглядел немногим лучше канализационных тоннелей. Подземка кишела грызунами и другими вредителями, но, несмотря на это, там иногда собирались отщепенцы общества. Когда Хасард спустился в метро, мимо него отстраненно прошла процессия сектантов в темно-бордовых балахонах. Они бесшумно скрылись в темноте. Прямо на ржавых рельсах сопел пьяный гипно с бутылкой какой-то дряни в руке. «Ну, ты знаешь, что ты должен делать», — телепатически намекнул бог. Юджин закашлялся. Преодолевая отвращение, кадабра поменял белую униформу «Р-инкарнации» на грязную и заношенную одежду невменяемо пьяного гипно и сразу же поспешил покинуть темные тоннели метро, кишащие невидимой, но определенно мерзкой жизнью.       — Теперь возьми аэрокар до Шафран-Сити, — прозвучал в голове Хасарда очередной приказ.       — Раз уж в Шафран-Сити, предоставишь мне перед боем чуть больше автономии? — спросил Юджин, стряхивая пыль с драного серого пальто. — Я хочу выбрать нормальную одежду согласно остаткам воли! Это, возможно, мой последний выход, и я не хочу, чтобы меня запомнили таким! Я должен выглядеть даже лучше, чем обычно.       — Разумеется, Юджин, сегодня ведь исторический день! — подбодрил его Абраксас.       В этот момент отблески грозы где-то в другом конце города озарили небо. Еле слышные раскаты грома прозвучали вслед за ними. Дождь усиливался, омывая умирающий город, но свет солнца не сдавался в попытках пробиться сквозь тучи, чтобы подарить ему надежду.

15

      Через десять минут черный аэрокар Джованни Лучано, стилизованный под гангстерское авто, был у Центра «Р-инкарнации». Туда же по тревоге были вызваны все агенты «Три-плэкса». Президент, облаченный в черную военную форму, строевым шагом прошел мимо подчиненных, не произнося ни слова. Персиан, которого он держал на руках, то гневно шипел, то удовлетворенно урчал. Джованни поднялся в исследовательский блок и направился к проекту «Глоб.Нэт-1».       — Но босс, убийство произошло не зд… — попытался сообщить президенту один из исследователей, но Джованни поднял вверх кулак в черной перчатке, приказав замолчать.       Он погладил уже угомонившегося персиана и вошел в помещение, предназначенное для секретного проекта.       — Значит, убийство наших сотрудников — это главное происшествие, о котором вы хотели мне сообщить? — не поворачиваясь к подчиненным, подозрительно спросил Лучано.       — Ну, еще странный визит Хасарда…       Джованни несколько раз глубоко шумно вздохнул, как зверь, сдерживающий свою ярость.       — Тогда идите сюда и объясните мне, что значит ЭТО, — приказал он полушепотом, знаменующим затишье перед бурей.       Агенты, Координаторы Аттила Босворт и Пирс Фелиндо, а также исследователи и медики приблизились к боссу и потеряли дар речи, увидев открытую пустую криокамеру.       — Нико Старр сбежал, — пораженно проронил один из ученых.       — Удивительная прозорливость, — саркастично бросил Джованни. — Ну, объясняйте: где общий знаменатель всех событий? Неполадки с камерами — случайность? Хасард зашел и вышел, просто пройдя обследование, но никто из медиков не отчитывался об этом? Охрана, которая дежурила, настолько профессиональна, что из чего-то необычного заметила только полосатый пиджак? Может, и тот алаказам сам решил переодеться в робу пациента и выстрелить себе в голову, причем два раза?! Нет, это не просто срыв научного проекта, это воскрешение ГЕРОЯ, мученика ИХ ПАРШИВОЙ РЕВОЛЮЦИИ! И в его феноменальной памяти достаточно данных о финансовых аферах моей матери и наших незаконных экспериментах над экстрасенсами!       — Его можно найти, босс, — решился вмешаться, выйдя вперед, Координатор Аттила Босворт. — У профессора Себастиана есть подходящий «поисковик».       Лучано прекратил кричать. Он заинтересовался:       — Что ты узнал?       — Это последний прототип проекта «Эрбок Охотник». Антропоморфный, проворный, жестокий, и, конечно, незаконный. Обоняние эрбоков в пятьсот раз превосходит человеческое — так что для него это плевое дело.       — Похвально, Координатор, — похлопал парня по плечу Джованни. — Надеюсь, ты не сильно устал «в разведке»?       — Нисколько, босс, — беззаботно отмахнулся Босворт, — я хорошо устроился. Два в одном: польза правительству и бесплатный секс — не жизнь, а джаз!       — И ты хочешь сказать, что не изголодался по работенке с кровью? За кого ты меня держишь?       — Вы, как всегда, правы, — вкрадчиво ответил Аттила.       — Тогда разомни кулаки и прикажи готовить грузовой челнок — вместе нанесем визит старому другу. Если он заартачится, придется поднажать, но, — Джованни пригрозил Координатору указательным пальцем, — только не бить в голову! Запомни, Тил!       Босворт, расплывшись в злобной улыбке, отсалютовал президенту и удалился выполнять распоряжение.

16

      Юджин Хасард посещал бар-ресторан «ПсихоТоксин» впервые в жизни, но уже решил, что этот раз будет последним. Полумрак, разбавленный кислотным зеленым светом, реклама водки, дым курительных трубок и кальянов и жалкое зрелище того, как прожигают остаток жизни бывшие чемпионы Битвы Менталистов. Да и тяжелая музыка, которую играла местная группа, была настолько громкой, что от нее дрожь проходила по всем внутренностям, а из ушей, казалось, вот-вот хлынет кровь.       Why won't you die?       Your blood is mine!       We'll be fine,       Then your body will be mine! —       Во все горло ревел со сцены худощавый гипно со взмокшей кудрявой гривой и что есть мочи лупил по струнам гитары.       Ожидание становилось невыносимым не только из-за угнетающей обстановки — Юджин не мог не прокручивать в уме репортажи о разрушениях, устроенных мьюту в Нью-Йорке в 2082-м году. Именно тогда весь мир прозвал этот плод противозаконной науки самым жестоким существом на планете.       Абраксас сдержал обещание, и по поводу «исторического дня» Хасард надел пиджак из шкуры генетически модифицированного лайпарда — темно-бордовый с золотистыми пятнами. Под пиджаком была черная рубашка с шейным платком амарантового цвета. Черные брюки и шляпа завершали мрачно-торжественные образ Юджина.       — Я не спрашиваю тебя, с чего ты взял, что мьюту вообще придет, — обратился Хасард к Абраксасу, сидя за барной стойкой и неохотно потягивая коктейль. — Но я хочу понять, с чего ты хотя бы взял, что он придет в этот бар?       — Это интуиция, Юджин, — был ответ, — интуиция богов.       По залу бродил сам владелец заведения — огромного роста мускулистый темноглазый гипно по имени Ник. Он был из той породы, о которой говорят: «лицо, не обезображенное интеллектом» — надменный, но пустой взгляд, низкий лоб, кривой, горбатый, несколько раз сломанный нос, крупные скулы и угловатая челюсть. Гипно был одет в черный костюм, галстук в шахматную клетку и черно-белые гангстерские туфли.       — Вы впервые здесь, мистер Хасард, — подойдя к стойке, произнес Ник, кивком поприветствовав Юджина. — Я могу Вам посоветовать средство для очищения разума?       Гипно расстегнул пиджак, на подкладке которого имелось множество карманов, в которых находились психотропные препараты, начиная от повсеместно доступных и заканчивая пока еще запрещенными.       — Не употребляю, — отмахнулся кадабра, скрывая неприятное удивление. Он знал, что Ник заведует баром, где можно приобрести любые «средства для очищения разума», но не мог предположить, что Ник сам лично агитирует своих клиентов приобретать их.       — Может, тогда хотя бы выпьете? — настойчиво предлагал гипно.– У нас лучшая водка в штате…       — Не пью.       Ник недовольно фыркнул:       — Что ж, конечно, это верный выбор.       — Чего не могу ответить тебе, Николас Адельберт, — строго произнес кадабра. Он больше не мог сдерживать негодование: — Твой отец погиб ради того, чтобы ты губил себе подобных?       — Это мой бизнес, — безразлично ответил гипно, — и это мои спонсоры — так что выбора у меня нет. Зато я предоставляю выбор другим. Сын Рейнольда тоже не святой — думаешь, такой, как он, может честно стать местным медиамагнатом? Мы зарабатываем, как можем. Мы продавцы грез и пожиратели кошмаров.       Юджин ошеломленно присвистнул.       — А ты уверен, что не путаешь слова? — бросил он владельцу заведения еще один укор.       — Видит Абраксас, я не хотел этого говорить, — вздохнул Ник и, изменившись в лице, начал гневно повышать тон: — Не тебе, выебонщик, рассуждать об отцах и детях, ведь не твой отец погиб в «Р-инкарнации» и даже не был удостоен нормального погребения, а остался там в качестве материала для опытов! Не тебе рассуждать о чести отцов, ведь твой отец добровольно продал тебя в «гладиаторы»! А ты бьешь себя в грудь, потому что стал чемпионом, но кто ты на самом деле? Нет, перед лицом этого мира ты по-прежнему, — Ник начал делать ударение на каждом слове, — маленький беспомощный абра, брошенный собственными родителями.       Терпеть такие оскорбления в адрес себя и отца кадабра не собирался. Что гипно себе возомнил, что давало ему право судить тех, кого он не знал лично? «Видит Абраксас…». Да, Абраксас видит! «Ты теряешь самообладание, Юджин», — предупреждает он, но не собирается останавливать Хасарда. Этого гнева не остановит даже бог. Юджин взглянул на ближайший стол и увидел нож. То, что нужно. Он сконцентрировался и силой телекинеза направил нож в руку Ника Адельберта, которой тот опирался на барную стойку. Нож вонзился в ладонь гипно, пригвоздив его к стоолешнице. Ник заорал, схватившись за рукоять, но даже его силы не хватало для того, чтобы быстро извлечь нож, и, пытаясь выдернуть его, Адельберт сам доставлял себе мучения.       — Я расхерачу твою пижонскую рожу, када-а-абра! — стиснув зубы от боли, прорычал гипно, размазывая дрожащими пальцами по барной стойке собственную кровь.       Неожиданно оглушительная музыка в баре остановилась. Солист группы умолк и застыл, уставившись вместе со своими товарищами на кого-то, кто только что явился в заведение. У дверей стоял загадочный высокорослый посетитель в длинном темно-сером плаще с воротником-стойкой, декоративными погонами и капюшоном, скрывающим лицо.       — Хасард, — рычащим низким голосом произнес незнакомец, — это ты мне нужен!       Он снял капюшон — и посетители бара-ресторана оцепенели. Перед ними был ни кто иной, как мьюту. Все присутствующие, конечно, впервые видели городскую легенду живьем, но никто из них не радовался подобрной встрече — вид у искусственно созданного существа был по истине жуткий. Огромный рост, сочетающийся с аномальной худобой; серая, практически трупного цвета кожа, покрытая редкой белесой шерстью; глубоко посаженные глаза, цвет которым придавал разве что узор тонких капилляров, с тонкими щелками зрачков. В полутьме бара мьюту выглядел, как призрачный персонаж древнеегипетских мифов. Его взгляд вселял ужас, заставляющий сердце сжаться — холодный, как лед, взгляд белых глаз из-под крупных, всегда насупленных бровей. Его остроконечные уши напоминали рога, а металлические тоннели, которые он теперь носил, добавляли некий агрессивный акцент его внешности. Одного Юджина, казалось, не пугала эта встреча — кадабра уже смирился с мыслью о смертельном бое с самым жестоким существом на свете и нашел в себе достаточно душевных сил, чтобы не показывать никакого волнения.       — Ваше здоровье, мистер мьюту! — улыбнувшись и подняв стакан, крикнул Юджин. — Хотите, я угощу и Вас «Девственницей Мери»?       — Вижу, ты не блефовал, — приближаясь к нему, заключил мьюту, — это похвально. Я приму твой вызов. Ты, — он развернулся к растерянному Нику Адельберту, который, наконец, освободился от ножа и теперь перевязывал ладонь полотенцем, — предоставь нам арену. Сцена вполне подойдет. А еще, я слышал, у тебя есть друг, который является владельцем местного независимого телеканала — так пусть он наладит трансляцию, — мьюту снова повернулся к Хасарду: — Ты же хочешь, чтобы весь мир увидел это, верно?       — Абсолютно, — кивнул кадабра.       — Это не все, — мьюту отошел от стойки и не спеша зашагал между столиками и диванами, осматривая посетителей, — нам нужен судья…       Он остановился напротив алаказама в костюме в черно-белую вертикальную полоску, оранжевой рубашке с расстегнутым воротником и с развязанным темно-синим галстуком. Это был один из первых абсолютных чемпионов, легенда Битвы Менталистов — Джон-Элвис Дэвисон. Алаказам покуривал кальян, но под пристальным взглядом городской легенды поперхнулся дымом.       — Думаю, ты вполне подходишь, — сказал мьюту. — Хасард, ты же не против?       Юджин кивнул в знак одобрения. Ник Адельберт, скомандовав музыкантам живо свернуть инструменты и убрать со сцены всю аппаратуру, беседовал с экстренно примчавшимся в бар Рейнольдом младшим — тучным дроузи в довольно нелепой кожаной куртке и синей клетчатой рубашке. Тот показывал на телефон, давая понять, что все устроит. Публика нервно перешептывалась в ожидании.       — За тебя, Сабри, — мысленно обратившись к бывшему тренеру, ради которой затевалось все это, Хасард допил коктейль и встал из-за стойки.       Кадабра и мьюту не сводили глаз друг с друга. Они были готовы сражаться.

17

      Грузовой челнок с логотипом «Р-инкарнации» приближался к центральному зданию корпорации. Он вез очень специфический груз, который сопровождали президент Лучано со своим персианом, Аттила Босворт и профессор Себастиан — мужчина в тонких очках и с мефистофельской бородкой. Волосы профессора когда-то были иссиня-черными, но теперь стали серыми от проседи. Несмотря на это, в его прическе слева от пробора отчетливо выделялась одна совершенно белая прядь. Кожа Себастиана имела очень бледный, землистый цвет, с сизыми потемнениями вокруг глаз. Профессор носил белые джинсы и кеды, а также серую медицинскую рубашку с синей отделкой, надетую поверх белой водолазки. Мужчина нервно крутил в руке зажигалку, при этом постукивая ею по колену.       — Почему Вы не информируете меня, Эдмунд? — допрашивал его Джованни. — Я ведь могу прекратить финансирование.       — Мне трудно доверять Вам, мистер Лучано, пока Вы не доверяете мне, приезжаете на разговор только в сопровождении таких вот молодчиков, — профессор кивнул в сторону Аттилы, на что тот угрожающе набычился. — Мне очень хочется верить, что я Вам нужен… не только для того, чтобы переводить на меня обвинения.       — Это было единственный раз, обещаю Вам, — едва ли виновато произнес Джованни Лучано.       Эдмунд Себастиан сделал задумчивую паузу. Он достал из нагрудного кармана портсигар и, закурив сигару, добавил:       — На самом деле… я устал, босс. Уже давно. Устал от подозрений, проверок… притом, что я выполняю все заказы Вашей организации качественно и в срок. И на этой работе меня держит только познавательный интерес, любопытство исследователя, — профессор затянулся и тяжело выдохнул, выпустив сигарный дым через нос. — Моя обожаемая молекулярная лаборатория…       — Я, может быть, предоставил бы Вам больше свободы для Ваших личных проектов, Эдмунд, — отвечал Джованни, — но Вы должны понять меня. Эта Ваша последняя разработка… я уверен: такие твари не создаются ради одного лишь познавательного интереса.       Профессор Себастиан понурил голову, закрыл глаза и снова выдохнул дым. У него не было сил что-то доказывать. Остаток пути он просидел молча, скорчившись и держа правую руку на животе, имея крайне измученный вид. Челнок приземлился на 3-м уровне возле центра «Р-инкарнации». Сотрудники центра выгрузили огромный контейнер из непрозрачного бронированного стекла и понесли его в здание.       — Выпустить его прямо в помещении, где все случилось? — уточнил Пирс Фелиндо, встретивший босса.       — Да.       Джованни, Аттила, Себастиан и Пирс вошли в лабораторию с открытой криогенной камерой. Контейнер с особым грузом уже был доставлен туда же. Профессор подошел к контейнеру и на боковой панели ввел одному ему известный код. Когда Себастиан закончил и отошел, контейнер открылся, из него послышалось зловещее шипение и звук скребущего по стеклу металла. Из стеклянного ящика медленно выползло на четвереньках антропоморфное существо с головой и капюшоном эрбока, но с несколькими стальными шипами вдоль морды. Также с эрбоком гибрида роднил длинный змеиный хвост. Общая длина его тела составляла около десяти футов. Кисти «рук», как и все тело, покрывала чешуя, которая была нетипичного для эрбоков ярко-красного цвета. Пальцы оканчивались стальными когтями, в которых были просверлены каналы, откуда какое-то время понемногу вытекал яд, пока существо не взяло этот процесс под сознательный контроль. В остальном же тело гибрида казалось человеческим. Существо было одето в красную рубашку, кожаные штаны и плащ, а на его ногах красовались тяжелые высокие военные ботинки с альпинистскими кошками. Глаза существа были бесцветными. Оно постоянно нюхало воздух раздвоенным языком, в точности копируя аналогичную повадку змей. Эрбок Охотник, поднявшись на две ноги, но все еще не выпрямляяся в полный рост, подошел к криокамере, осмотрел и обнюхал ее, развернулся и, снова встав на четвереньки, подполз к тому месту, где на полу рдело несколько капель крови.       — Настоящий охотник, — любуясь своим жутким творением, мельком улыбнулся Эдмунд Себастиан.       Эрбок коснулся ладонью пола, после чего с наслаждением слизал с лапы чужую кровь.       — Найди его! — приказал Джованни.       Охотник прошипел что-то в знак согласия и, продолжая нюхать языком воздух, пошел по следу.

18

      В баре-ресторане «ПсихоТоксин» воцарилась тревожная тишина. Все было готово к началу поединка. Соперники уже вышли на подмостки, где еще недавно местная группа играла для клиентов бара. По вызову Рейнольда младшего прибыл оператор, сам Модест Рейнольд налаживал теле- и интернет-трансляцию. Джон-Элвис застегнул воротник рубашки, поправил галстук и надел черную широкополую шляпу, за ленту которой была вставлена карта — красный джокер. Поднявшись на площадку для поединка, алаказам встал между Хасардом и мьюту.       — По согласию обоих участников, — начал он, когда дроузи дал ему знак, — я, Джон-Элвис Дэвисон, буду судить это состязание в экстрасенсорных силах. Я берусь оценивать поединок по стандартным критериям. Первый показатель: психокинез — все, что касается управления материальными объектами с помощью силы мысли, а также телепортация — оценивается по стандартизированной шкале Райна-Шмидта. Второй: управление разумом — внушение, телепатия, наведение паники на противника и как далее — оценивается по шкале Зенера. Прекогнитивные способности — предвидение, отсроченное психическое воздействие — шкала ОФДР. Психогенерация — создание объектов из собственной ментальной энергии, будь то поражающие элементы или защитное поле — модифицированная шкала Крукса-Рише-Желе. И, наконец, качества воли — шкала Ассаджиоли. Дополнительные шкалы для описания динамики боя — Сербо-Хорватская шкала ненависти и шкала уровня насилия Биггса. Поединок будет продолжаться до того момента, когда один из участников не сможет его продолжать либо добровольно сдастся. Есть возражения?       Соперники отрицательно покачали головами.       — В таком случае… СРАЖАЙТЕСЬ! — скомандовал Дэвисон и отошел в сторону.       Хасард снял пиджак и достал из кармана серебряную ложку, которая помогала ему концентрироваться. Мьюту также снял плащ, чтобы тот не стеснял движений. Наблюдателей несколько удивила одежда сильнейшего в мире экстрасенса — вылинявший черный свитер с растянутыми рукавами и горловиной и затертые серые джинсы. Очень приземленно, как для легенды. А вот для простого смертного — как раз. Это было то, о чем подумал Юджин, успокаивая самого себя перед боем: да, мьюту — такое же живое существо, простой смертный.       «Не начинай сразу тратить энергию на мощные атаки — мы пока не знаем предел его силы, — посоветовал Абраксас. — И не забывай защищаться — он, скорее всего, использует отсроченное воздействие». И вправду мьюту не спешил атаковать, а с каменным лицом ждал действий кадабры. Юджин материализовал из ментальной энергии множество мелких поражающих элементов вокруг противника и разом направил их в цель. Мьюту невозмутимо поднял руку и одним жестом перенаправил атаку в самого Хасарда, но с удвоенной силой. Тот успел телепортироваться, однако его тут же настиг психоудар — мьюту предвидел его действие. Психическая энергия невероятной силы ударила Юджина прямо в голову, от чего он упал навзничь и на несколько секунд потерял зрение.       — Начало положено, — услышал он комментарий Джона-Элвиса. — Первый результат Хасарда: психогенерация — 6,1, психокинез — 7,0. Мьюту: психокинез — 8,3, прекогнитивные способности — 8,8.       «Не расслабляйся, это только начало!» — велел Абраксас. Кадабра встал, у него кружилась голова, лоб был разбит, глаза заливала кровь. Подумав, что в этом поединке нет никакого смысла использовать средние атаки, он собрал всю психическую энергию, чтобы создать ментальный меч. Он направил атаку на мьюту с максимально возможной силой и скоростью, но материализованное лезвие разлетелось на осколки, столкнувшись с моментально сгенерированным защитным барьером противника. Однако Хасард сохранил концентрацию и продолжил атаку — защита мьюту уже была разрушена, и обломки ментального меча полетели ему прямо в лицо. Тот запрокинул голову назад и закрыл лицо руками, рыча от боли. Обломки порезали правое ухо, изранили темя, лоб и переносицу, рассекли левую бровь. Мьюту скалил зубы и часто шумно дышал от злости, подобный разъяренному тауросу. «Ну что, ты поверил в свои шансы, друг мой? — подбодрил Юджина Абраксас. — Смотри, он истекает кровью, как и все смертные. Ты ранил его! Ты можешь больше, чем думаешь!».       — Счет сравнялся! — восторженно сообщил судья Дэвисон. — Напряжение возрастает: 9,2 по Сербо-Хорватской шкале. Посмотрим, каким сейчас будет уровень насилия…       Он как в воду глядел — противники сцепились в схватке, как звери, на смерть, все показатели экстрасенсорики вплотную приблизились к максимуму. Судья, комментируя бой, опасался вставить лишнее слово, а наблюдатели в зале, казалось, боялись даже дышать.       Ник Адельберт был так напряжен, что его белая грива стала мокрой.       — Я чую что-то неестественное в Хасарде, — полушепотом бросил он Модесту Рейнольду младшему. — Не находишь?       — Я чую только кровь, — буркнул дроузи, не отрывая глаз от экрана, — она воняет.       Воздух действительно наполнялся запахом крови. Взбешенный мьюту атаковал, не думая о пощаде, желая просто раздавить наглеца Хасарда одним махом, но Юджин держал удар и давал неслабый отпор. Напряжение между врагами взорвало шкалы ненависти и насилия, когда они оба с диким криком, полным неистовства и боли, атаковали друг друга на пределе сил. Их отбросило в разные стороны арены, и судья объявил брейк. И Хасарду, и мьюту было крайне тяжело продолжать бой — они с трудом стояли на ногах, тяжело дышали, с их побитых лиц стекала кровь, смешанная с потом. Но никто не собирался сдаваться. Ничего разумного, кажется, не осталось ни в бесцветных глазах мьюту, ни в кроваво-красных глазах кадабры — в обоих случаях это был воплощенный взгляд безумия и концентрированного гнева. Юджин собрался атаковать, но обнаружил отсутствие своей серебряной ложки. Мьюту, заметив это, злорадно усмехнулся. Теперь в таком состоянии Хасарду будет крайне сложно сконцентрироваться. «Спокойно, Юджин, постарайся предугадать его действия», — посоветовал Абраксас. «Мое предвидение подводит меня, — телепатически ответил кадабра, — я вижу какую-то околесицу: будто он сейчас использует «темное излучение»…». Но это был не бред, рожденный его сознанием на грани обморока: между ладоней мьюту начинал формироваться темный шар, по залу прокатился встревоженный шепот. Юджин закрыл глаза, стиснул зубы и направил остатки сил на генерацию защитного барьера, но темная сфера легко пробила его и, ударив Хасарда в грудь, приложила его о стену. Послышался хруст костей, Юджин застонал от невыносимой боли — кажется, атака соперника переломала ему несколько ребер.       — Это невероятно, — изумленно промолвил Джон-Элвис, — но… мьюту действительно использует «темное излучение»! Это беспрецедентный случай, я не могу оценить это по какой-либо шкале, но… это сверхэффективно! Брейк! — вскричал он, увидев состояние Хасарда, и телепортировался к кадабре.       «Все нормально, Юджин?» — телепатически спросил Абраксас. «Не совсем, — ответил Хасард, — он убивает меня!». «Прости, друг мой, он все-таки сильнейший экстрасенс в мире. Я мог бы снести ему голову своей силой, но ведь никому из нас не нужны подозрения? Будь уверен, мы победим его».       — Нужна медицинская помощь? — спросил судья, склонившись над Юджином.       — Нет, — вымолвил тот, — ничего серьезного — только выбил плечо.       — Вы намерены продолжать?       — Да.       Мьюту по-прежнему не хотел давать противнику и полшанса. Едва кадабра успел встать — еще один темный шар ударил его в солнечное сплетение. Хасард упал на спину. У него кончались силы, а мьюту уже готовился обрушить на него новый сгусток энергии, мощнее прежнего. «Вставай, Юджин, — приказал Абраксас. — Вспомни: чем опаснее ситуация, тем больше твоя сила». «Не могу сосредоточиться, — отплевываясь кровью, телепатически произнес Хасард. — Мне нужно что-то металлическое…». «О, ну это у тебя есть». Бог помог ему встать на одно колено, заставил положить обе руки на стальную ногу и закрыть глаза. Это сработало — Юджин создал защитное поле и уже собирал силы для атаки врага психо-лучом.       — Мне трудно оценивать мьюту в этой битве, — прокомментировал происходящее Джон-Элвис, — я не знаю пределов его возможностей. Но волевые качества Юджина Эрла Хасарда точно взорвали шкалу Ассаджиоли — приблизительно 2,7 по шкале разрушения шкал!       Кадабра ничего не слышал: он был, как никогда, сосредоточен в ожидании момента, когда столкнутся две энергии. И когда это произошло — он потерял все чувства. Он попытался открыть глаза — и, к великому изумлению, увидел чистое звездное небо. Чистое звездное небо — днем, в промышленном городе, в помещении?! «Абраксас, где я?» — воскликнул Юджин, но ответа не последовало. Хасард осмотрелся и оторопел — он не стоял на земле. Нет, он, казалось, стоял просто на воздухе так высоко над землей, что лишь огни городов удавалось различить внизу. И, главное, эта левитация не стоила кадабре никаких усилий.       — Привет! — вдруг прозвучал детский голосок за его спиной.       Хасард обернулся. Перед ним в воздухе, как и он, на фоне огромной луны стояла человеческая девочка лет семи в белом платье. У нее были очень красивые черты лица, густые светлые волосы и бездонные зеленые глаза.       — Меня зовут Амбер, — приветливо сказала она.       — А меня Джин, — растерянно ответил кадабра. Почему-то он, не задумываясь, представился так, как позволял называть себя только самым близким.       — Мьюту все еще хочет пойти за мной? — спросила Амбер.       Юджин недоуменно развел руками:       — Я… я не знаю, — виновато ответил он. — Может, я могу пойти с тобой? Я должен пойти с тобой?       Девочка рассмеялась:       — Конечно нет, глупый Джин! Глупый Джин, глупый, глупый Джин! — невинно дразнясь, повторяла она со смехом.       Кадабра прикрыл глаза ладонью. Ему почему-то хотелось плакать, когда он видел, как она смеется.       — «Глупый Джин» может что-то сделать для тебя? — робко осведомился он.       — Да, — Амбер перестала смеяться и стала не по-детски серьезной, — скажи мьюту: жизнь — это настоящее чудо. Пусть он помнит об этом всегда!       Она нежно улыбнулась, и облик ее начал таять на фоне живописного ночного неба. Хасард хотел закричать, но закашлялся и, ощутив вкус крови во рту, очнулся.       Он лежал без чувств на сцене бара-ресторана «ПсихоТоксин». Над ним склонились мьюту с разбитым окровавленным лицом, взволнованный Джон-Элвис Дэвисон и нервно взмокший Ник Адельберт.       — Эй! Он живой? — услышал Юджин голос Дэвисона.       Кадабра поднял руку и схватил противника за шею. Заставив мьюту склониться еще ниже, он приблизился к его острому уху и прошептал:       — «Жизнь — это настоящее чудо». Это сказала Амбер. Она хочет, чтобы ты всегда помнил это!       Легендарный экстрасенс изменился в лице, лед его бесцветных глаз заволокла пелена грусти. Он подал Хасарду руку и помог встать.       — Я продолжаю бой! — сплюнув кровь, выкрикнул Юджин.       — А я нет, — тихо и хрипло выговорил мьюту. — Мы могли бы сейчас драться до смерти — твоей смерти, как понимаешь, — но я уже увидел достаточно. Ты непреклонный и честный, ты не бросаешься словами, а стоишь на своем до конца. Ты заслужил мое уважение. Посему я не намерен тебя убивать.       Мьюту протянул Хасарду окровавленную ладонь для рукопожатия. Кадабра гордо принял его жест.       — Это поразительно! — воскликнул Джон-Элвис. — Как вы видите сейчас, мьюту, имеющий репутацию самого жестокого существа на планете, дружественно пожимает руку своему противнику в знак уважения! Хасард совершил невозможное!       Публика в баре, затаив дыхание, зааплодировала. Кивнув друг другу в знак почтения, соперники разошлись. Юджин попросил Ника принести лед. Сам он тем временем умылся, надел пиджак и шляпу и сел на ближайший диван, ожидая «заказ». Тем временем мьюту забрал свой плащ, но, уже собираясь покинуть бар, решил подойти к кадабре еще раз.       — Ты удивил меня, Юджин Хасард, — сев рядом, шепотом сказал он. — Как тебе удалось проникнуть в мое подсознание?       Только сейчас кадабра понял, чем являлось внезапное видение о маленькой девочке — он видел мысли мьюту! Мысли столь сокровенные, что легендарный экстрасенс пытался скрыть их даже от самого себя. И именно они заставили мьюту прекратить бой. «Конечно, я знал, что это сработает, — подтвердил Абракасас догадки Юджина, — я же Страж единства Времени и Пространства. У этого «жестокого существа» в жизни был всего один друг — давно, еще в лаборатории, где он родился». Хасард ничего не понял в этом обрывке информации, брошенном богом, но, то ли по воле Абраксаса, то ли самого мьюту он заглянул еще глубже в чужие мысли и увидел там куда более шокирующие вещи.       — Пиджак… — шепотом обронил он.       — Что? — переспросил мьюту.       Кадабра вздрогнул — рычащий голос вырвал его из параллельной реальности чужой памяти.       — Ну, так иногда называют смирительную рубашку, — начал объясняться он. — «Пиджак». Так называлась одна книга… Знаешь ли, так бывает: название, которое долго не можешь вспомнить, а потом внезапно приходит… какое-то озарение, — Юджин неловко усмехнулся.       — Я прочитал множество книг, но эту как-то пропустил, — небрежно ответил легендарный экстрасенс, которому явно не нравилась затронутая тема, и он хотел как можно быстрее свернуть ее.       — Хорошая книга, — с улыбкой констатировал Хасард.       Мьюту задумчиво вздохнул и подозрительно взглянул ему в глаза:       — Ты очень странный.       И тут неожиданно в разговор вступил Абраксас:       — Ты тоже. Как со всеми твоими мыслями и воспоминаниями ты до сих пор не решился уничтожить Джованни Лучано?       — У меня сейчас нет времени обсуждать это, — тут же отрезал мьюту, опустив голову и насупив брови, — меня уже ждут снаружи. Ты уж извини за кровопролитие.       — Это ничего, — махнул рукой Юджин, — я сам напросился.       — Понадобится медицинская помощь — обращайся, — мьюту незаметно вложил что-то в нагрудный карман его пиджака, после чего встал, накинул плащ и вышел из бара.       Ник принес лед. Хасард снял шейный платок, завернул в него несколько кубиков льда и приложил к кровавой ране на лбу. Холод принес облегчение, и Юджин решил рассмотреть прощальный подарок мьюту: им оказалась визитка медицинского холдинга «Ген. Супериор». Под логотипом компании — черно-синим глазом над золотыми буквами «ГС» — были напечатаны телефоны официальных представителей холдинга в Нью-Йорке. На обратной же стороне был дописан авторучкой телефон генерального директора компании — Максимилиана Твоми!       — Хм, выходит, Твоми не так уж политически нейтрален… — кадабра задумался: — Твоми… это Ту-ми, наоборот Ми-ту…почти что… мьюту. Ну да! Простейшая анаграмма! А «ГС» — это Gyrucephalopsidus Superioris, или как там его называли ученые… Поэтому и холдинг назван «Супериор»! Кто-то должен был догадаться! Че-ерт…       Один Абраксас знал наперед, чем все это кончится. Разоблачение самого загадочного предпринимателя современности могло радикально сменить расстановку политических сил. Причем он сам открылся Хасарду! Значит ли это, что он будет готов сотрудничать с Сабриной Андерс?       — Теперь ты знаешь, что делать дальше, — телепатически сказал бог весьма довольным тоном. — Отправляйся в НЦИЭС!       — Хорошо, но с Сабриной я намерен говорить без посторонних! — поставил условие Юджин. — Понимаешь?       — О, тебя привлекает эта человеческая женщина? — поинтересовался Абраксас.       Кадабра промолчал. Его мысли все равно сейчас находились в полном распоряжении бога. Да и что изменится от того, узнает Абраксас о его тайных мечтах или не узнает? К спасению народа и изменению лично его участи это не имело никакого отношения. По крайней мере, Хасард уповал на это.

19

      Освобожденный божественной волей Нико Старр лихорадочно пытался связать то, что видел, с обрывками воспоминаний, которые с таким трудом удавалось вытащить на поверхность из-за чудовищной головной боли. Мир, в котором он очнулся, был похож на дурной сон: необычайно высокие здания, соединенные тремя ярусами улиц, как мостами; две сочлененные пирамиды, парящие над городом; аэрокары и челноки повсеместно, как самый обычный транспорт, а не инновация, доступная лишь элите; проплывающая в воздухе огромная светящаяся надпись: «Помогите: весь город болен! O*+SSS[]». Символы, которыми заканчивалась фраза, нечто напоминали алаказаму… Круг, звезда, крест, три волнистые линии, квадрат. Карты Зенера! В прошлом Нико Старр подписывался символами с карт Зенера, именно в таком порядке. Кто же использовал его подпись сейчас? И зачем? На зданиях красовалась политическая реклама, предлагавшая голосовать то за Джованни Лучано, то за Сабрину Андерс. Алаказам смог вспомнить Лучано. Да, этот человек был связан с ненавистным логотипом «Р-инкарнации». Но кто такая Сабрина Андерс?       Может, он, Нико Старр, просто умер? Тогда почему так болит голова? Был бы у него пистолет, он всадил бы пулю себе между глаз, только бы страдания прекратились! С этой мыслью он машинально проверил карманы. В пиджаке оказались деньги — приличная сумма. Это тоже был выход, даже более рациональный, и Старр бросился искать ближайшую аптеку. Найдя то, что искал, он стал судорожно вспоминать название хоть какого-то обезболивающего.       — Метадон, — выдала, наконец, его затуманенная память.       — За наркотой иди в «ПсихоТоксин», — послал экстрасенса фармацевт.       — Это что? И где? — пришел в замешательство Нико.       — Не местный, что ли? Самая известная забегаловка в Шафран-Айленде!       — В каком еще Шафран-Айленде?       — В Западном.       Не видя смысла в дальнейшей беседе, алаказам удалился. Только уже уйдя на дюжину ярдов от аптеки, он осознал, что мог считать всю информацию о забегаловке в Шафран-Айленде из памяти фармацевта. Что же с ним было? И что с ним происходит сейчас? Почему так тяжело мыслить?       Голова готова была взорваться, но в сознании все же всплыла еще одна здравая мысль — взять такси. Деньги ведь на то были. Так Нико Старр и поступил.       — В какие неприятности ты встрял? — фамильярно поинтересовался водитель.       — В каком смысле? — насторожился алаказам.       — У тебя кровь на лбу, — ответил человек.       Старр вытер кровь рукавом и ничего не стал говорить в ответ. Ему было совсем плохо. Аэрокар припарковался прямо у яркой вывески: «ПсихоТоксин». Бар. Ресторан. Кухня разных стран мира, спиртные напитки, алкогольные коктейли, кальяны, очищение разума. Живая музыка ежедневно с 21.00 до 12.00. Не для людей!»       У входа ошивался исхудалый дроузи, который явно перебрал с выпивкой или психоактивными веществами, и теперь его обильно тошнило. Нико понял, что не очень хочет посещать сомнительное заведение. Если бы только не болела голова… Хотя, что это меняло? Куда ему идти в мире, которого он не узнает? Он никогда не представлял худшего кошмара: эта амнезия или искажение сознания — черт знает, как это назвать! — это было хуже смерти.       Из-за угла здания, в котором располагался бар-ресторан, вышел странный тип шестифутового роста, чье тощее тело было серо-фиолетовым, покрытым редкой шерстью. Взгляд бесцветных глаз неизвестного существа выглядел тяжелым и задумчивым. Лицо его уродовали свежие раны и порезы, окруженные красноватыми следами смытой крови. Алаказам осознавал весь абсурд ситуации, но, не найдя более ни одной живой души вокруг, не считая отвратительного пьяного дроузи, подбежал к незнакомцу диковинной наружности.       — Мужик, какое сегодня число? — воскликнул Старр, схватив его за рукав плаща.       — Шестое февраля, — с явным недоумением, но спокойно ответил незнакомец.       — А год?       — 2095-й от начала новой эры.       Последнее ясное воспоминание алаказама датировалось в его сознании 2065-м годом. Тогда он был в темно-бордовой тюремной робе. И видел Джованни Лучано! И даже говорил с ним…       — Вы имеете право на последнее слово, — вот что сказал ему отвратительный человек в черном мундире.       — За все свои грехи я буду отвечать сам, и всем живым желаю того же! — был ответ Нико Старра, высказанный перед многочисленными телекамерами, после которого люди в военной форме уложили плененного алаказама на медицинский стол и зафиксировали ремнями его руки и ноги. Рядом стоял человек в белом халате, лица которого Нико не запомнил. Мужчина в халате передал Джованни шприц, и Лучано собственноручно сделал Старру инъекцию в шею. Эту манипуляцию он произвел с нескрываемым удовольствием. Алаказам тогда отчетливо чувствовал, как холод наполняет все тело, и последним, что он слышал, был довольный голос Джованни:       — Двадцать первое марта 2065-го года. Смертный приговор лидера Шафран-айлендских революционеров алаказама Нико Старра приведен в исполнение. Время смерти 20:14.       Он был приговорен и должен был умереть тридцать лет назад! Что же было более странным в сложившейся ситуации — избежание смерти или тридцать лет?! Но решить это для себя теперь Нико Старр не успел. Из-за угла на него молниеносно набросилось нечто — под десять футов ростом худощавое человекоподобное существо ярко-красного цвета, с головой и хвостом эрбока, одетое в черную кожу поверх алой рубахи. Кисти рук твари имели человеческое строение, но были покрыты красной чешуей, а каждый палец оканчивался длинным стальным когтем. Подробнее рассмотреть охотника алаказам не успел — лезвия на пальцах чудовища пронзили его шею. Он почувствовал во рту соленый вкус крови, смешанный с горечью — очевидно, при ударе тварь через когти впрыснула в его тело яд. У Нико Старра оставались считанные мгновения, чтобы обернуть атаку против самого врага, пока яд не начал действовать. И он попытался сделать это. Алаказам одной рукой схватил охотника за когтистую лапу, другой из последних сил зажимал кровавую рану на шее. Его глаза сверкнули — и кожа эрбока в районе гортани с треском разорвалась, обильно изливая наружу отравленную кровь. Охотник зашипел от боли, однако собственный яд не мог причинить ему большого вреда. Для Нико же ситуация была обратной — мир в его глазах поплыл, мысли начали спутываться хуже прежнего. Но, прежде чем потерять сознание, он увидел, что алое чудовище переключило внимание с него на таинственного незнакомца с бесцветными, будто неживыми глазами. Эрбок разинул пасть и обрушил на жертву поток желчи, однако неизвестный создал вокруг себя защитное поле, а после силой телекинеза сбросил тварь с тротуара. Больше алаказам ничего не видел. Он не знал, выжил ли охотник после падения на 1-й уровень, не чувствовал, как таинственный экстрасенс телепортировал его на борт челнока, принадлежавшего компании «Ген. Супериор», но не имеющего никаких опознавательных обозначений. И, конечно, он не мог знать, куда его доставит этот воздушный корабль.

20

      Живая трансляция поединка Юджина Хасарда с мьюту, естественно, привлекла внимание зрителей по всему миру, и особенно Джованни Лучано.       — Ну что, увидела свою «городскую легенду»? — насмешливо обратился президент к Лин Домино, следя за эфиром. — Жи-и-ив, — довольно протянул он, — мой мальчик жив и даже сам явился к нам. Пирс Фелиндо занят делом, я надеюсь?       — Да, — сухо отчиталась женщина, — бар оцеплен, наблюдение ведется, новые «темные излучатели» доставлены на место. Почему бы нам не взять его прямо сейчас, когда он сосредоточен на драке?       — Я хочу увидеть, на что он теперь способен, — ответил Лучано. — Надеюсь, потом «Три-плэксу» удастся взять его без шума и пыли. Хотя этим ребятам впору переименовываться в «Ду-плэкс» — МакБи уже давно не с ними.       — И вряд ли когда-либо снова будет с ними, — подтвердила Домино. — Третья опухоль мозга на пустом месте — откуда только берется такая зараза? Его даже немного жаль.       Президент и вице-президент застыли у экрана, наблюдая поединок.       — Что происходит, черт возьми?! — воскликнул Джованни, наблюдая рукопожатие мьюту и Хасарда. — Мне это не нравится! Не нравится, ясно?! Что не так с этим кадаброй?       — Надеюсь, мы узнаем это, когда возьмем то, что принадлежит нам, — бесстрастно ответила Домино.       — Правильно говорить «если», — мрачно изрек Лучано. — Мьюту стал сильнее, чего и следовало ожидать. Ты же видела, что он творил c «темным излучением»? Вызови Фелиндо.       Лин попыталась установить связь, но Пирс не отвечал. Как и никто другой из агентов «Три-плэкса» в районе «ПсихоТоксина». Джованни уже хотел распорядиться отправить туда новую группу, когда в помещение вдруг вбежал запыхавшийся, но старающийся изо всех сил сдерживать эмоции Эдмунд Себастиан.       — Босс, я… Сигнал Охотника пропал… только что… возле этого бара, — сообщил он, преодолевая сбившееся дыхание. — Сейчас… он восстановился… но… след Нико Старра упущен!       Джованни хотел ударить кулаком по столу от гнева, но остановился.       — Планы все равно меняются, профессор. Дайте ему команду найти свидетеля того, как мьюту покидал бар-ресторан, и доставить его сюда.       — Будет сделано, — пообещал Себастиан. Он удалился из кабинета и, облегченно вздохнув, закурил очередную сигару.       — Меня очень волнует Хасард… — задумался Лучано. — Зачем он приходил в наш Центр? Хотел, чтобы мы знали, с каким показателем здоровья он вступает в поединок? Это психологическая война?       — Он приходил не только за этим, — вмешалась Домино. — Если ты не видел пирамид, это не значит, что их нет. Как охранники поняли, что приходил Хасард?       — Согласно их показаниям, по его особым приметам — рост выше полутора метров, светлая шерсть, крупная красная отметина на лбу, ну, и стиль одежды…       — А как они поняли, что выходил он?       — Та же одежда, рост, светлая шерсть. Отметину на лбу не рассмотрели из-за шляпы.       — А хвост у него был?       — Черт возьми! — вскричал Лучано, догадавшись, в чем дело.       — Светлая шерсть и высокий рост делают его похожим на алаказма — грех этим не воспользоваться, — подтвердила Лин догадки Джованни. — Вошел Юджин Хасард — вышел Нико Старр. Но, к сожалению, это не доказательства. Еще много белых пятен: как Хасард управлял мыслями наших сотрудников, находясь в «темной зоне»? Как отключил камеры? Как покинул здание?..       — Это ерунда по сравнению с прямым эфиром из «ПсихоТоксина»! — перебил ее Джованни. — Я очень хорошо знаю способности своего творения, и я скажу со стопроцентной гарантией — кадабра не может противостоять мьюту! Что-то нечисто с этим Хасардом…       — …После того, как он загадочным образом спасся во время крушения «Лугии», — добавила Лин Домино.       — Точно! — воскликнул Джованни Лучано. — Надо отправить кого-то исследовать зону крушения. Поручи это Координатору Босворту — он давно хотел получить серьезное дело.       Лин отправилась на поиски Аттилы Босворта, чтобы дать ему задание.

21

      Возле бара «ПсихоТоксин» в неприметном темно-бордовом аэрокаре дежурил частный детектив Эусин Фанталлен. Никто бы не сказал, что этому мужчине было восемьдесят с лишним — так изменили его внешность новые технологии. Волосы Фанталлена всегда были светлыми, и седина в них была не слишком заметна. Они были зачесаны назад и уложены гелем, лишь одна прядь падала на широкий лоб. Между затылком и теменем была выбрита широкая полоса, у левого уха на ее уровне сверкала металлическая вставка. Также слева на лбу и скуле крепилось несколько металлических скоб, фиксировавших синтетическую кожу. И хотя левый глаз Эусина ничем внешне не отличался от правого и производил впечатление живого, он был заменен камерой. К такому нововведению Фанталлен прибегнул не для удобства в работе, а из-за тяжелых увечий, полученных тридцать лет назад. Тогда мужчина пострадал так, что его тело буквально собирали по частям, но современные медицинские технологии смогли дать ему вторую жизнь. Детектив был в черно-фиолетовом костюме с бордовым галстуком и в белом пальто. Он фиксировал все происходящее около «ПсихоТоксина»: Эусин по заданию Сабрины Андерс искал Джильду Бишоп. Он был уверен в полученной ранее наводке о том, что Стальная Леди непременно появится в баре, но визит мьюту отвлек его от главной цели. Легендарный экстрасенс покинул здание через служебный выход. Когда мьюту ступил на тротуар 2-го уровня, волна синего света молниеносно растеклась от его тела по пространству в радиусе около пяти ярдов. После экстрасенс спокойно исчез за углом здания. Детектив не видел результата атаки, но догадывался, что мьюту так расправился со скрывавшимися в тени агентами «Три-плэкса» — «Р-инкарнация» точно не могла оставить без внимания его выход в свет. Эусин был поражен увиденным. Почти что столкнувшись лицом к лицу с городской легендой, всегда сдержанный мужчина на несколько мгновений потерял дар речи и выработанную за годы службы отменную бдительность.       — Вы частный детектив Эусин Фанталлен, — внезапно услышал он низкий шипящий голос справа от себя, — и у Вас в голове есть черная коробочка.       Детектив обернулся и вскрикнул — на соседнем сидении разместился огромный антропоморфный эрбок ярко-красного цвета, каким-то образом бесшумно проникший в машину!       — Отдайте ее, пожалуйста, — продолжила шипеть тварь, — или мне придется забрать ее силой.       Белоглазое чудовище протянуло к лицу Фанталлена покрытую алой чешуей руку со стальными когтями на пальцах. Эусин потянулся к кобуре на поясе, но схватить пистолет не успел — он, потеряв сознание, ударился затылком о дверное стекло, когда стальные когти охотника пробили ему кость глазницы и вошли в череп. Секунду спустя эрбок исчез, оставив в машине полуживого детектива, из левой глазницы которого вытекала густая кровь.

22

      Полдень ознаменовался нетипичной для этого времени суток кромешно-черной темнотой и тучами пунцовых воздушных завихрений, образовавшихся вокруг парящих пирамид. Небо орошало Нью-Йорк зловещими красными осадками. Это был красный день, пропитанный кровью. Герой дня — Юджин Хасард — страдал от упадка сил после всех нервных потрясений и ожесточенного смертельного боя. Он снова думал о том, что не должен был выжить, и не находил повода радоваться жизни. Даже встреча с Сабриной Андерс, которой он жаждал еще вчера, заставляла тревожиться, а не ликовать. И все из-за Великого Абраксаса, с которым теперь у кадабры была общая судьба.       В НЦИЭС Юджина снова встретил отец Сабрины. Шон искренне обрадовался встрече и с порога по-отечески обнял кадабру.       — Ты безумец, Джин! — покачав головой, промолвил он, продолжая держать Хасарда за плечи. — Слава Великому Абраксасу, что ты жив! Я вызвал Уэста, он окажет тебе помощь. Сабри пока немного занята — у нас серьезный научный съезд.       — Научный, не политический? — уточнил кадабра.       — Это как получится, — усмехнулся Шон.       Он провел Юджина на второй этаж, где его встретил мужчина средних лет в белом халате и медицинской маске. Строгий проницательный взгляд, некоторая сутулость в осанке и скованность в движениях придавали ему настораживающий вид. На сиреневой медицинской рубашке сотрудника стоял логотип холдинга «Ген. Супериор». Длинные каштановые волосы мужчины были собраны в хвост. Это был личный медик Хасарда, а ныне и главный врач Медицинского центра Шафран-Сити Ян Уэст. Он не первый год жил под вымышленным именем, а маску носил везде и всегда вовсе не из соображений асептики — у него были веские причины тщательно скрывать свою истинную личность от фашистского правительства Лучано. За многочисленные активные попытки бороться за права экстрасенсов Роман Янчевецкий был признан на родине экстремистом. Он сумел вовремя бежать в Турцию, где многочисленные сторонники радушно оказали ему поддержку. Роману открылись новые ценные возможности: несколько лет он изучал традиционный уклад жизни экстрасенсов в аутентичных старинных скальных городах, а также знакомился с европейским опытом сохранения их культуры и охраны их прав. Но в 2076-м году Янчевецкий добровольно отказался от политического убежища, предоставленного Турцией. При содействии людей Шона Андерса он пересек границу штата Ирак и уже оттуда с новыми документами на имя Яна Уэста двинулся в Нью-Йорк, в колыбель революции. В США его деятельность никогда не ограничивалась исследованиями НЦИЭС и работой на семью Андерс.       — Я надеялся никогда больше не услышать твой отвратительный английский, — сказал кадабра личному медику вместо приветствия. Проблемы со здоровьем сделали Юджина весьма мнительным, однако он не хотел, чтобы другие считали его слабым и больным, потому стремился свести визиты к врачу до минимума. Но все же отказаться от услуг Уэста сейчас он не осмелился. Экстрасенс не на шутку опасался заражения — однажды подобные раны на голове стали причиной тяжелого менингита.       — И тебе доброго дня, — ответил Хасарду врач с неизменным ярко выраженным русским акцентом и жестом попросил его пройти в медицинский кабинет. — Садись и раздевайся до пояса.       Сев на кушетку, Юджин быстро скинул пиджак и накрыл им правую ногу, после чего уже спокойно снял рубашку. Уэст осмотрел его, вправил вывихнутое плечо и зафиксировал сустав.       — Поздравляю, здесь ничего серьезного, — уведомил медик. — Но, как ты знаешь, может произойти защемление или развиться неврит. Так что, если что-то будет беспокоить — сразу обратись ко мне. Сейчас нет каких-то других жалоб — головокружения, тахикардии, болей в сердце?       — На удивление, нет, — ответил Хасард. — Но я же везучий, черт возьми.       — Трудно поспорить. Ты в курсе, что эта рана на лбу всего в дюйме от теменного глаза? Это был опасный момент.       Кадабра ничего не ответил. Если бы это был первый опасный момент за минувшие сутки! Уэст сделал ему внутривенную инъекцию десмопрессина, после чего достал инструменты и перевязочные материалы и начал обрабатывать раны. Когда врачу оставалось наложить несколько швов на глубокое рассечение на темени, в кабинет ворвалась Сабрина. Ее черные волосы были слегка растрепаны, а дыхание учащено, но на лице и в холодных синих глазах не было беспокойства. Однако Хасард умел чувствовать ее эмоции, даже без помощи телепатии. Она была так прекрасна в своем сдержанном волнении!       — Как ты? — спросила Сабрина Юджина.       — Живой, с божьей помощью. Доктор уже скоро меня отпустит, верно? — кадабра покосился на Уэста, тот кивнул.       Сабрина дождалась Хасарда в коридоре, после чего пригласила его в свой кабинет, где невозмутимая на публике женщина дала волю эмоциям — позволила себе закурить. Юджин всегда тревожился в такие моменты, стыдясь тех мыслей, которые посещали его, когда он наблюдал, как мисс Андерс держит сигарету, как вставляет ее в длинный мундштук и обхватывает его губами, как во время затяжки поднимается ее грудь… Он тревожился, но наслаждался. И вот она села на диван очень близко к нему и положила руку ему на плечо. Так было еще хуже… или лучше? Он затруднялся с ответом.       — Что ты за авантюрист, Джин? — укорила его Сабрина.       — Это во мне от отца, — отшутился кадабра.       — Ты точно знал, что мьюту вдруг вот так запросто объявится?       — Скорее, предчувствовал. Интуиция.       — И о чем ты только думал?!       — О тебе.       Дальше они не говорили. Женщина схватила его за воротник и поцеловала. Не просто по-дружески.       Это не стало для Юджина неожиданностью. Он и мисс Андерс знали друг друга пятнадцать лет, и он был ее единственным близким другом. Между ними не было дистанции, и такое могло произойти в любой момент — как только эта сильная женщина решит, что ей пришло время взять то, что она хочет. Сабрина с детства привыкла не спрашивать разрешения и даже не говорить «хочу», а просто молча брать.       Человеческая женщина и экстрасенс. Запретное чувство. Ей нравились прикосновения его усов, когда он водил языком по ее шее, и она сильнее прижимала его к себе. В этот момент они забыли обо всем: она — о политической борьбе, он — о планах живущего в его теле бога.       — Ты останешься на обед? — произнесла Сабрина на самое ухо Юджину, он закрыл глаза от удовольствия, чувствуя ее теплое дыхание и слушая страстный шепот.       — Только на обед? — не без намека прошептал он.       Сабрина внезапно прекратила объятья, отвернулась от него и тяжело вздохнула:       — У нас серьезный съезд, — досадно сообщила она, вновь затягиваясь сигаретой, — отель заполнен, и все гостевые комнаты центра заняты.       Кадабра все понимал. «Наверное, так даже лучше — это же неправильно», — подумал он. Но Абраксас взял под контроль его волю и заставил настоять:       — Отель — быть может, а постель твоя — нет.       Его настойчивость воодушевила Сабрину. Они готовы были сегодня решиться на то, мечты о чем тщательно скрывали даже от себя, когда были вместе. Может, благодаря поступку, который Хасард совершил в этот день ради мисс Андерс. Сабрина позвонила отцу и попросила передать, что из-за строчных дел не будет присутствовать на обеде, а сама незаметно покинула НЦИЭС вместе с кадаброй. Красная стена аномального ливня застала их на темных улицах. К счастью, особняк Андерсов находился совсем близко к исследовательскому центру.       — У нас есть ровно час, — объявила Сабрина, когда они вошли в спальню.       Кадабра осмотрелся. Кажется, ничего не изменилось с тех пор, когда он бывал здесь последний раз. Сдержанный современный интерьер в красных тонах — строгий и дерзкий, как сама мисс Андерс. Черные знаки с карт Зенера на стене — символы Братства Прорицателей, символы новой революции. А рядом плакат с изображением Хасарда: на фото он в черной рубашке с белым шейным платком и светлой замшевой куртке с бахромой, в руке у него пиковый туз. «Восходящая Звезда — абсолютный чемпион Битвы Менталистов». Плаката на стене в рамке под стеклом не было год назад. Сердце Юджина встрепенулось от приятного удивления. Сабри скучала? Она думала о нем? В чувственном томлении он включил музыку — старые записи Sting’a на ленте. Сабри всегда любила это проникновенное ретро. Тем временем мисс Андерс плотно задернула шторы на двух французских окнах. Теперь можно было отдаться запретной страсти — она будет неслышна и незрима.       This desert rose…       Each of her veils — a secret promise.       This desert flower…       No sweet perfume ever tortured me more than this…       Сбросив верхнюю одежду, человеческая женщина и экстрасенс расположились на огромной кровати. Хасард, стянув с тела Сабрины черную рубашку, прошелся языком по ее шее и груди. Она сладострастно вздохнула, ее руки скользнули по красным полосам на его животе к ремню его брюк. Где-то в глубине души они боялись того, что делали, но продолжали. Фантастическое искушение…       — Что это было? — вдруг воскликнула женщина, отдалившись от кадабры.       — Что? — недоумевал он.       — Холод.       Хасард понял, в чем дело. Скрывать больше было нечего. Он отодвинул одеяло и указал на стальной протез:       — Это моя нога.       Теперь мисс Андерс узнала, какой травмой на самом деле обернулось для ее подопечного крушение «Лугии». Чудовищный удар! Юджин чувствовал эмоции тренера. Но что он мог сделать? «Ах, даже к ней упав на грудь И в неге заключив в объятье, Как мне забыть, как зачеркнуть Ее беду, мое проклятье?». Он попытался перевести шокирующую ситуацию в шутку:       — Извини, забыл предупредить — проблемы с кровообращением. Нам ведь не помешает разница в температурах — совсем небольшая?       С этими словами он приблизился к Сабрине и взял ее за плечи, но она отвернулась от него. Стресс будто вразумил женщину, вернул ее в реальность.       — Остановись! — приказала она. — Джин! Ты же понимаешь, насколько это неправильно?!       Конечно, неправильно. Опасно. Аморально. И дело не в том, что она человек, а он разумный звероящер. Все сложнее: она кандидат в президенты, возглавляющий сопротивление фашизму Лучано, а он является лицом своей расы в мировом научном сообществе. В смутные времена им нельзя пятнать свою репутацию, нарушая устоявшуюся мораль. Но кто устанавливает правила морали? Явно не высшая сила.       Абраксас заставил Юджина не отступать, а довести начатое дело до конца. Он так вцепился когтистыми пальцами в плечи Сабрины, что оставил царапины на ее восхитительной белой коже. Он поцеловал ее плечо и, приблизившись к ее уху, прошептал:       — Успокойся, Сабри, успокойся.       Хасард был категорически против применения силы, но Абраксас полностью подчинил его, оставив разве что возможность чувствовать, наслаждаться тем, чего он вожделел и боялся одновременно. К тому же, уверенность в его действиях и голосе помогла Сабрине отбросить сомнения и прислушаться к своему бешеному желанию. Между партнерами росло напряжение, а дистанция стремительно сокращалась. И никто уже не сомневался, что они не пожалеют о том, как провели выкроенные шестьдесят минут.       Sweet desert rose!       This memory of Eden haunts us all.       This desert flower,       This rare perfume is the sweet intoxication of the fall.       В высочайшие мгновения Сабрине казалось, что глаза Юджина сияют холодным светом, а на его теле появляются сверкающие синие отметины, похожие на татуировки. Что-то мистическое и в то же время первобытное ощущалось в этих видениях. Они завораживали, и влечение разгоралось еще сильнее.       — Я доставил тебе удовольствие, моя Госпожа? — спросил Абраксас за Хасарда, когда все кончилось, все еще контролируя последнего и тем самым спасая от укоров его упрямой совести.       — Да, — с выражением явного одолжения ответила всегда холодная женщина. Ее грудь все еще резко поднималась и опускалась в ходе попыток выровнять дыхание. Переведя дух, Сабрина присела на постели и взяла сигарету.        — Я должен кое-что передать тебе прежде, чем уйду.       Кадабра встал с постели, забрал из кармана пиджака визитку, которую ему незаметно вручил мьюту, и передал ее мисс Андерс.       — Странно, здесь дописан личный телефон самого Максимилиана Твоми… — задумалась она.       — Да, его личный номер, который он никому никогда не давал. Кроме тебя.       В это было трудно поверить. Сабрина изумленно взглянула на Юджина:       — Как же ты получил его?       — Мне дал его МЬЮТУ, — сообщил устами Хасарда Абраксас. — Понимаешь? Свяжись с ним уже сегодня, у тебя ведь мало времени.       Сабрина не спросила, откуда Юджин знал о цейтноте. Что удивительного, он экстрасенс. А вот может ли она вообразить, кто такой Твоми? Он точно может стать джокером в политической игре. Никаких сомнений, она свяжется с ним сегодня, прямо сейчас!

23

      — Вспомни… — услышал Нико Старр, придя в сознание, монотонный низкий голос с нотками рычания:       Вспомни то, что глаза однажды узрели       Прекрасным, безветренным утром,       За поворотом тропинки —       Мерзкую плоть средь камней.       Раскинуты ноги,       Как будто у женщины, отдавшейся страсти.       И источала плоть яды,       Подобно фонтану горючих рыданий…       Алаказам осторожно открыл глаза, опасаясь вновь быть ослепленным ярким светом. Он лежал на операционном столе в центре большого затемненного помещения, и на нем не было никакой одежды. На его теле были закреплены датчики медицинских приборов, фиксирующих показатели жизнедеятельности, в вену на тыльной стороне ладони была введена игла капельницы. Рядом на небольшом столике лежали медицинские инструменты и пропитанные кровью перевязочные материалы. На больницу место, в котором он очнулся, было мало похоже — алаказам, скорее, подумал о лаборатории, возможно, подпольной. Тот, кто читал жутковатое стихотворение, сидел на стуле рядом — загадочный экстрасенс, который спас Нико Старра от Охотника Эрбока. Он был хозяином здесь? Теперь Нико мог рассмотреть его внимательнее: острые уши с загнутыми назад кончиками, украшенные стальными тоннелями, тощие трехпалые руки, последняя фаланга каждого пальца будто сплющена, длинный массивный хвост, покрытый более темной и густой шерстью, чем остальное тело, пальцеходящие ноги, как у зверя. Пугающая наружность. Раны на лице незнакомца успели бесследно затянуться, за исключением глубокого рассечения левой брови. Предполагаемый хозяин лаборатории был одет в светло-сиреневый медицинский костюм и белый халат. Он сидел, низко склонив голову над офисным планшетом, и что-то записывал или зарисовывал так напряженно, что бумага под карандашом скрипела. Алаказам был рад не видеть холодного взгляда бесцветных глаз, но отметил во внешности таинственного существа другую настораживающую особенность. Дополнительная хорда соединяла последний шейный позвонок с затылком. На ней под кожей выступали кровеносные сосуды, что, вероятно, было признаком умственного напряжения — приток крови к мозгу был максимальным.       И я слышу в его журчаньи отголоски воспоминаний,       Тщетно касаюсь тела в поисках раны…       Незнакомец замолчал и отложил планшет, заметив изменения в показаниях приборов. Он встал и склонился над Нико Старром, убрал капельницу, проверил повязку, закрывавшую рану на шее, раздвинул плоскими пальцами веки, исследуя зрачковый рефлекс.       — Вижу, ты пришел в себя, Крикс, — обратился он к алаказаму. — Как самочувствие? Беспокоит головная боль?       — Нет… — прохрипел тот в ответ, чувствуя резь в глотке. — Только прошибает пот и судороги… Стоп! Почему ты меня назвал… Нико Старр — это разве не мое имя?       Может, таинственный тип его просто с кем-то спутал? Хорошо, если так. Но тут же неизвестный экстрасенс произнес то, что шокировало алаказама:       — «Нико» — так тебя называл Эусин Фанталлен, человек, спасший тебя, когда ты был еще аброй, верно?       Алаказаму пришлось напрячься, однако теперь он смог вспомнить. Он действительно носил имя, данное ему человеком — в то время офицером полиции Фанталленом. Но ведь никто, кроме Эусина, не знал об этом! Да и было это… шестьдесят лет назад!       — Он так тебя назвал, потому что на тебе была старая футболка фирмы «Найки», — продолжил удивлять алаказама знанием фактов его биографии хозяин лаборатории. — А еще потому, что это имя звучит гендерно нейтрально — определять пол у абр он ведь не умел. А фамилию ты уже выбрал себе сам, в сознательном возрасте. Видимо, интуиция все же подсказывала тебе, что когда-то ты давал клятву на звездах, или что твои родители любили слушать пластинки «Ливерпульской четверки».       Начало было чистой истиной, но когда речь зашла о загадочной «клятве на звездах», Нико Старр все глубже стал проваливаться в пропасть замешательства. Когда он мог дать подобную клятву, если детектив Фанталлен подобрал его, когда ему не было и года от роду? Родители? Их он вообще в лицо не знал! Алаказам даже ощутил радость, ухватившись за явное несоответствие фактов — оно разрушило иллюзию всемогущества таинственного незнакомца, в которую Нико Старр уже почти поверил.       — Что ты несешь? Я взял фамилию какого-то музыканта, увиденного на постере — только и всего.       — А почему же не Гудини или, скажем, Флойд? Фанталлен ведь коллекционировал винтажные постеры, там было много вариантов.       Фильм с Гарри Гудини «Человек из мира иного» и альбом группы «Pink Floyd» «Стена». Первому, редчайшему среди экземпляров своей коллекции старых плакатов Эусин радовался больше всего, а второй был любимым для него лично. Но детектив не афишировал это хобби. Иллюзия вернулась.       — Теперь ты понимаешь? — слова хозяина лаборатории прозвучали издевательски. — У тебя есть другое имя — данное родителями. Имя, которое ты всю сознательную жизнь не помнил.       Жуткий незнакомец знал все о чужой жизни! Кем он мог быть? И какие цели преследовал? Конечно, Нико Старр пребывал в состоянии той паники, которую вызывает недостаток информации, но, как подобает алаказаму, сдерживал эмоции. Надо было аккуратно выяснить детали. В конце концов, этот тип спас его… Вот только для каких целей?       — Алаказам может чего-то не помнить? — спросил с недоверием Нико.       Незнакомец глубоко вздохнул и скрестил на груди руки.       — Я прекрасно осведомлен о строении и физиологии вашего головного мозга. Но причины забывания — не только состояние нервной системы, есть другая сторона, психологическая. Было что-то, что ты бессознательно очень хотел забыть. Ты знаешь, как ты получил свой шрам?       В последней фразе явно был вызов. Загадочный экстрасенс словно заключал пари с алаказамом — кто же лучше знает его личную историю.       — Ну, он у меня с детства…       — Но ведь ты не мог родиться со шрамом.       Да, незнакомец прижал Старра к стене. Так неужели он действительно знает что-то, чего не знает о себе сам Нико Старр? И откуда он мог взять эту информацию?       — Как ты сказал, — обескуражено переспросил алаказам, — как мое настоящее имя?       — Крикс Никополидис, — покровительственно ответил экстрасенс. — Хочешь убедиться — я покажу тебе твои утерянные воспоминания.       Он обошел медицинский стол и придвинул к нему аппарат с множеством электродов, сложной панелью управления и монитором, отображающим активность мозговых волн.       — Это мой новейший патент — «Психосканер». Но если тебе так будет легче — думай, что это энцефалограф.       — Мне будет больно? — обеспокоенно поинтересовался Нико.       — Возможно, только морально, — грубо сыронизировал хозяин лаборатории и, подсоединив к голове Старра игольчатые электроды, включил прибор.       Ощущения напомнили алаказаму вхождение в транс, после чего начались видения. С их появлением изменились и телесные ощущения. Он парадоксально стал чувствовать себя аброй восемнадцати дней от роду, который он не умеет говорить, неуверенно ходит, не знает о своих экстрасенсорных силах и еще не понимает, насколько жесток мир, в котором он родился. На нем была надета старая черная футболка с логотипом «Найки», несоразмерно большая и растянутая. Другой одежды не было, но она и не требовалась — футболка длиной ниже колен висела на его худых плечах складками, как балахон, а выцветшие сине-серые рукава доходили до середины предплечья. Он находился в грязном бараке с множеством взрослых экстрасенсов, одетых в одинаковую пыльную черную робу. За распахнутой дверью дощатого строения виднелась гряда черных терриконов, а за ними вдали — редкие холодные огни шахтерского городка.       Тогда Нико не мог знать, что в этом крохотном городишке в штате Нью-Йорк среди бывших военных, получивших в распоряжение технологии защиты от психических сил, был распространен незаконный промысел — разработка силами экстрасенсов шахт, давно закрытых из-за риска обвалов или самовозгорания. И что экстрасенсы, не по своей воле работавшие на таких мародеров, были фактически бесправными, обреченными рабами. Это Нико Старр знал сейчас, из истории. А тогда…       Была глубокая ночь, и зловещий вой хаундумов катился по угольным насыпям. К деревянной постройке подъехало несколько грузовиков. В барак вошел человек в серой военной форме с огромным скалящимся псом на поводке.       — Мы больше не можем здесь работать, — объявил он.– Причины вас не касаются. Бригада сегодня же будет переброшена на новое место. Времени в обрез. Мы забираем только тех, кто может работать, а бесполезных — больных и детей — оставляем. Но мы не варвары. У вас есть пять минут на прощанье.       Дальше начала происходить неразбериха, в которой абра Нико чувствовал себя потерянным и испуганным. Все вокруг что-то надрывно восклицали, брали его на руки, обнимали до удушья и передавали в другие руки. Он судорожно вертел головой, пытаясь что-то понять. Пока кто-то не выхватил его из чужих рук, бережно прижал к себе, оградив от всех, и пронес к ближайшей койке. Присев и отдышавшись, абра поднял голову и встретился взглядом со своим отцом. Нынешний Нико ничего не помнил о родителях, но в этот момент, вспоминая себя аброй, он моментально узнал рослого, но сутулого алаказама с густыми седеющими усами. Его черные глаза наполняла бескрайняя усталость и тоска, но в них не было ни капли злобы. На его шахтерской робе на груди была пристрочена белая нашивка: «Никополидис А».       — Все на выход! — прозвучал приказ человека. — Алкид, тебя тоже касается!       — Прости, Крикс, мальчик мой, — сдержанно произнес Алкид Никополидис. — Ты не можешь пойти с нами.       Абра понурил голову, чувствуя в горле какую-то вязкую горечь, природы которой пока не мог понять.       — Береги себя, — с тяжким вздохом добавил алаказам.       Абра поднял на него глаза с вопросом, как же может детеныш восемнадцати дней от роду позаботиться о себе, но увидел только черную сутулую спину. Тогда горький ком в его горле обрел название — «обида». Незаметно протерев лицо рукавом рубашки, Алкид шагал к машине под конвоем людей с рогатыми псами. Абра вскочил и побежал за ним. Ведь, несмотря на новорожденную обиду, он продолжал надеяться… По-прежнему не оборачиваясь, Алкид Никополидис залез в затянутый брезентом кузов. Водитель завел мотор. Сердце абры сжалось от испуга, когда он понял, что им сулила разлука навсегда. Он хотел снова очутиться на руках отца, и, спотыкаясь, побежал по усыпанной гравием дороге к машине. Грузовик тронулся с места и начал набирать скорость. Но маленький абра кричал и не переставал бежать за машиной. Отец услышал его крики и отодвинул брезент, которым был накрыт кузов. Черные глаза алаказама заблестели, когда он увидел, как его сын пытается бежать за машиной, протягивая к нему руки.       — Прощай, Крикс. Я буду тебя помнить! — выкрикнул Алкид Никополидис, силясь перекричать злобный лай хаундумов.       Это было последнее, что заметил абра перед тем, как споткнулся. Острый кусок гравия сильно поранил ему лицо под правым глазом. Машина скрылась из виду, а кроха с разбитым лицом остался в пыли на дороге, безудержно рыдая, но не от физической боли. А когда рев моторов затих вдали, он вытер слезы рукавом футболки и взглянул на ночное небо. Восемнадцатидневный абра, конечно, не умел говорить, но в своих мыслях будущий гений дал клятву в ту ночь. Клятву на звездах. «Я выживу и изменю этот мир!».       Детектив Эусин Фанталлен пришел в шахтерский городок несколькими днями позже вместе с оперативной группой полиции. Он нашел полуживого абру в заброшенном здании, дрожащего, тощего, с загноившейся ранкой под правым глазом. Детеныш был болен и крайне истощен, он даже не мог самостоятельно есть. Детектив, несмотря на отговоры товарищей, взялся выходить его.       И теперь нынешний Крикс, зрелый и сильный духом алаказам, стонал и плакал, лежа на медицинском столе и созерцая свои утраченные воспоминания. Его мозговые волны взбушевали, и хозяин лаборатории предусмотрительно отключил «Психосканер» прежде, чем показатели достигли критических отметок и появилась опасность для нервной системы.       — Я вспомнил себя… — проговорил Крикс, очнувшись. — Всего себя. Отец, черт его подери! Как он посмел повернуться ко мне спиной?! А Фанталлен?! Я помогал ему в работе двадцать лет, несколько раз спасал его жизнь, а он… — алаказам начал повышать голос, теряя самообладание, — мудак, он тоже меня предал! Почему?! Потому что я примкнул к мятежникам из Братства Прорицателей, стал мозгом их организации как гениальный киберпреступник?! Я там был на своем месте, да, и верил в лучшее, как идиот. Но в шаге от свержения фашистского режима Анны Лучано меня подставили! Меня должны были казнить в прямом эфире, черт возьми, а он ничего не сделал! Но я не умер! И сейчас я вдруг проснулся в криокамере тридцать лет спустя, на меня напал человеко-эрбок, а спас меня мужик неизвестной видовой принадлежности, который знает мою жизнь лучше, чем я сам! Во имя Абраксаса, умоляю, скажи: кто ты такой?!       Незнакомец сел на стул и посмотрел в глаза Криксу — открыто, без лукавства. Он неспешно начал ответную исповедь:       — В первую очередь я экстрасенс, как и ты. У нас вообще много общего. Но если ты чувствуешь себя не в том времени, то я вообще не часть этого мира. Я неудачный лабораторный эксперимент «Р-инкарнации», проект N0254М-150-02. Они называли меня Gyrucephalopsidus Superioris или мьюту. Я, как и ты, сам выбирал себе имя. Теперь меня зовут Максимилиан Твоми. Джованни, сын Анны Лучано приказал меня создать — его ты знаешь. В твое время он был сенатором, сейчас идет на третий президентский срок. Этот подонок смотрел на меня… как на личную вещь. Я восстал против него, разрушил его исследовательский центр и создал собственный. Отныне я один, в абсолютной тайне веду с ним незримую борьбу, рушу его амбиции. Я начал новую жизнь, пытаюсь быть полезным обществу. Но тот, кто создал меня, все еще горит желанием управлять мной. Думаю, поэтому на нас и напала эта тварь.       Мьюту снял лист бумаги с планшета и показал быструю карандашную зарисовку антропоморфного эрбока. Да, за тридцать лет мир изменился сильнее, чем можно было ожидать. Но алаказам уже воспринимал новости достаточно сдержанно. Он проигнорировал эмоциональную составляющую откровения Максимилиана Твоми — его интересовала только информация. Минуту помолчав, будто собираясь с мыслями, мьюту добавил:       — Обо мне в мире уже давно много чего говорят, но в этих рассказах мало правды. Я сам добивался страха по отношению к себе, чтобы ни у кого не было желания искать меня. Возможно, я причинил тебе боль, но зла я не желал. Прости, что влез в твою голову, Крикс.       — Не прощу, пока не узнаю мотивы, — отрезал Никополидис.       — Хорошо, — согласился Макс Твоми. — Тем более, я полагаю, тебе будет не менее интересно узнать, почему ты все же не был казнен. Ты действительно гений своего времени, Крикс. Ты легенда. Если бы в мои руки попал такой выдающийся мозг, я бы тоже не брезговал использовать его.       — Дрянь комплимент, — желчно бросил Крикс.       — Я в курсе, — бесстрастно ответил мьюту, — я вообще чудовище. Не суть. Был такой ученый Клайв Фуджи — гениальный, но глубоко несчастный человек, которому пришлось служить сильным мира сего. Лет двадцать назад он изобрел способ создания виртуальной модели сознания на основе копирования связей нейронов мозга. Почти год он трудился над прототипом. Это была модель сознания его смертельно больной дочери Амбер. Нет, она не страдала какой-то редкой болезнью — она была травмирована в чудовищной аварии. Профессор Фуджи знал, что у нее практически не было шансов справиться: удар на немыслимой скорости и падение со второго уровня — о чем еще тут можно говорить?! Малышка Амбер умерла, не приходя в себя, после одиннадцати месяцев комы. Одиннадцати долгих, мучительных, безысходных месяцев. Естественно, когда смерть забрала невинного ребенка, реальный мир для Клайва стал кошмаром. Он пытался бежать от гнетущей его реальности, разговаривая с виртуальной копией Амбер, которую создал сам, но и вторая жизнь его малышки оборвалась рано. Так уж было решено «наверху»… В 2083-м не стало и самого профессора Фуджи — паршивая случайность. Свои идеи он не доверял никому и унес их с собой в могилу. — Твоми сделал паузу, давая Криксу возможность осмыслить рассказ. — Еще не догадываешься, к чему все это? C 2083-го года последователи Клайва пытались завершить модель твоего сознания, которую он начал создавать незадолго до смерти. Но им было так далеко до гения профессора Фуджи — они мало чего добились за двенадцать лет. Однако отдельные фрагменты твоих разработок и идей, извлеченных Клайвом Фуджи из твоей памяти, они все же используют для защиты своих баз данных от взломов.       — А причем тут ты? — алаказам непоколебимо требовал дальнейших объяснений.       — Я-то знал Клайва лично. Он прочил меня в величайшие гении мира, я проанализировал и усовершенствовал его разработки. Я создал модель твоего сознания за пару часов, пока ты спал. Не смотри на меня с таким укором: я сделал для тебя больше, чем для самого себя.       Крикс опешил:       — Ты препарировал мое сознание! Ради чего?!       Твоми с долей грусти потупил взор:       — Мне нужно взломать базы «Р-инкарнации», чтобы узнать всю правду о себе.       Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь дыханием собеседников. Алаказам задумался над фразой, сказанной мьюту в начале откровенной беседы: «У нас вообще много общего». Максимилиан Твоми дал Криксу возможность узнать истину о своем происхождении и теперь хотел ответного жеста? Но ведь Крикс не просил об этом!       — То есть ты — «величайший гений мира» — двенадцать лет не мог взломать какую-то базу данных из-за программ, которые я, простой смертный, придумал тридцать лет назад? — продолжил уточнять он.       — Я одарен во многих областях, но преимущественно в естественных науках, а в своем деле именно ты был лучшим. Если бы существовал кто-то равный тебе, ты бы точно уже не жил.       Крикс Никополидис не очень был рад услышать подобное. Он вообще был не рад тому, что вспомнил свою жизнь, узнал, что тридцать лет был подопытным Джованни Лучано и познакомился с плодом его незаконных опытов, который теперь неизвестно где и за счет чего держал собственную лабораторию. Зато этот мьюту отдал должное его уму. Значит, он, Крикс, опередил время более чем на три десятка лет? Тогда все не так плохо. Он адаптируется, выживет в новом мире, пусть и так похожем на кошмарный сон…       — Думаю, тебе надо поесть, — неожиданно прервал его мысли голос Макса Твоми. — Я полностью обследовал тебя — твой организм ослаблен после длительного криогенного сна и отравления ядом эрбока. Кстати, этим ядом была забрызгана и твоя одежда — носить ее после этого опасно. Мои шмотки, конечно, будут велики на тебя, но больше предложить мне нечего.       Алаказам глубоко вздохнул, выражая молчаливое согласие. Мьюту снял халат и удалился из лаборатории. Вскоре он вернулся и протянул Криксу черные джинсы и серый свитер. Никополидис нехотя оделся и последовал за Максом Твоми. Тот провел его по спиральной лестнице, закрученной подобно молекуле ДНК, которая, казалось, просто висела в воздухе в полумраке, в апартаменты на верхнем этаже. Жилые комнаты, в стиле интерьера которых смешивались модерн и хай-тек, были очень просторны и светлы благодаря огромным окнам с причудливыми рамами — словно проемы в стенах затянули спутанные побеги вьющихся растений. В убранстве жилища присутствовали весьма мрачные цвета — черный, темно-синий и фиолетовый. Хозяин сам приготовил обед и накрыл небольшой стол на балконе, с которого во все стороны виднелся только бескрайний океан. Погода выдалась ясная, но ветреная, и волны хрустальной россыпью разбивались о скалы острова, на котором стояла лаборатория; ветряки над ней неистово крутились. Твоми подошел к перилам балкона, закрыл глаза и развел руками над водой. Его ладони сверкнули синеватым светом — и ветер моментально утих. «Ни хрена себе фокус!» — отметил про себя Крикс. Он сухо поблагодарил Максимилиана за угощение и буквально накинулся на еду. Горячий креольский суп, тарелку которого он осушил почти мгновенно, придал сил, и за гвианское мясное рагу он принялся уже спокойнее, наслаждаясь насыщенным вкусом. Сам же мьюту обедал неспешно, погрузившись в глубокую задумчивость.       — Хм, а ты же не в курсе… — поразмыслив, завел он разговор с алаказамом. — Ваш мятеж 2065-го года был отнюдь не безрезультатным — кое-что он изменил. По крайней мере, появились хоть какие-то права, Ареопагиты Братства Прорицателей фактически имеют дипломатическую неприкосновенность, да и вообще экстрасенсов больше не эксплуатируют на опасном производстве.       При таком упоминании Крикс вздрогнул.       — Мой отец жив? — спросил он в надежде, что «всеведущему» мьюту известно и это.       — Нет, — последовал ответ. — Он умер примерно через два года после разлуки с тобой.       — Как? — не поверил своим ушам Никополидис. — Он же, вроде, был здоров…       — Рак горла. Естественно, медицинскую помощь ему никто не оказал. Он пытался сам себе удалить опухоль заточенной ложкой, вырезал себе лимфоузлы, но это ненамного продлило его земные дни.       Алаказам бросил есть. Новость об отце стала поперек горла новым горьким комом. Все, больше он ничего не будет спрашивать и не станет погружаться в воспоминания! Но голоса из прошлого будто звали его эхом в шелесте катящихся к острову волн. Призраки былого протягивали к нему цепкие руки со дна бесконечно темного океана. Они выжидали тридцать лет…       — Ты еще должен знать, что, наконец, появилась серьезная политическая оппозиция, — продолжил мьюту, посчитав необходимым сменить тему, а также осведомить Крикса об исторических событиях, которые он пропустил. — Ее лидер — Сабрина Андерс, пламенный борец за права экстрасенсов. Ей прогнозируют неплохие шансы в нынешней политической борьбе. При условии, конечно, что эта борьба будет легитимной…

24

      Мисс Андерс на черно-красном аэрокаре мчалась в Медицинский центр Шафран-Сити. Ян Уэст попросил ее срочно приехать. Подробности огласить он не решился, что накаляло обстановку еще пуще.       У Сабрины и без того было много вопросов. Ее не оставляли мысли о странном поведении Юджина. Нет, ее совсем не удивляло то, что произошло между ними пару часов назад — все шло к именно такой кульминации уже очень давно. Недоверие к людям, сформировавшееся у Сабрины с раннего детства, привело к тому, что она никогда и не думала о серьезных контактах с мужчинами, а только играла ими. Играла и выбрасывала, как надоевшую куклу, а в худшем случае еще и непоправимо сломанную. В юности она даже встречалась с агентом «Три-плэкса» исключительно с целью отработки на нем своих экстрасенсорных способностей, и в итоге эксперименты Сабрины буквально уничтожили его психику. По сути мужчины просто заменили ей серебряные ложки, ибо большего они в ее глазах не были достойны. Людские мужчины, разумеется. Отношения с ними для мисс Андерс не представляли никакого интереса, а их видимость была лишь жалкой попыткой вписаться в устоявшиеся социальные нормы. На самом деле Сабрина всегда испытывала особую тягу к экстрасенсам, которую не могла ни объяснить, ни побороть. Для Хасарда же причина особой тяги к человеческой женщине была понятна и оттого казалась просто мимолетной глупой мыслью, которая, однако, имела свойство возвращаться в сознание снова и снова. Причина же была проста — он пережил немало инцидентов, после которых стал верить Сабрине больше, чем себе подобным. В итоге кадабра и тренер сошлись на том, что для них обоих взаимное влечение являлось неизбежным побочным эффектом неразрывной ментальной связи. Они оба знали, чем это кончится. Это было ничего. Единственное, о чем Сабрина подумала в тот момент, когда пыталась остановить Юджина: «Какого черта ты не сделал этого раньше?!».       Мисс Андерс не могла понять другого поступка Хасарда, совершенного, как он утверждал, ради нее. Да, Юджин всегда был азартен и решителен в поединках, но никогда не шел на необдуманный риск, а вызвать на бой мьюту… И ведь кадабра откуда-то точно знал, что тот придет, иначе бы не высказался в прямом эфире столь провокационным образом. И все перемены произошли с ним после чрезвычайного происшествия на водохранилище, о котором он никому не рассказал!       — «Небольшая травма ноги»?! Да эта катастрофа сделала его калекой! А он молчал. Терпел, не хотел, чтобы я знала, как он страдал. Его чертова гордость!       Сабрине трудно было представить, что пережил ее бывший подопечный. И в то же время она восхищалась его душевной силой. Таковы они, кадабры: никакой жалости к себе, стиснуть зубы и все стерпеть — допотопное представление о чести. Конечно, Юджин мог вообще ничего не говорить Сабрине…       — Ну, допустим… не говорить он, конечно, мог, но даже НЕ ДУМАТЬ о том, что с ним произошло?! Не мог же он сам себе стереть память! Что-то с ним случилось, и это никак нельзя списать на посттравматический синдром.       Сабрина еще долго могла бы оставаться в раздумьях, но, к счастью, дорога до Медицинского центра не заняла много времени. В вестибюле ее встречали Джон и Николас Адельберт. На шее гипно на плоском синем шнурке для бейджа висела лицензия бара-ресторана «ПсихоТоксин».       — Не думал, что мы вновь встретимся при таких обстоятельствах, милая Сабрина, — произнес Джон, сняв шляпу. Ник поздоровался с мисс Андерс рукопожатием.       — Что Вы тут делаете? — поинтересовалась она. — Джон, у тебя все же появился шанс?       — Нет… Просто мы были последними, кто говорил с ним, — ответил Адельберт за Джона.       Сабрина не стала их расспрашивать о подробностях — лучше было узнать о случившемся из первых уст. Джон прошел впереди нее в лифт, Ник зашел последним и нажал кнопку. Они поднялись на верхний этаж 3-го уровня. Там их встретил Ян Уэст и провел в лабораторию, где на операционном столе лежало тело Эусина Фанталлена. Лицо детектива было покрыто маской запекшейся крови, темные круги образовались вокруг впавших глаз. Жизнь тяжело раненого поддерживалась множеством медикаментов и аппаратуры.       — Что произошло? — спросила Сабрина Андерс.       — Проникающее ранение, повреждена кость глазницы, карта памяти из искусственного глаза грубо извлечена. Что касается деталей, обстоятельств, виновника… тут пока мы сами не знаем, — доложил медик.       Сабрина тяжело вздохнула, сложив руки на груди и досадно прикусив губы. Эусин был хорошим соратником и знатоком своего дела — не вовремя же он выбыл из строя!       — Но… его еще можно починить, — добавил Уэст, будто прочел ее мысли, — …эм, вернее, подлечить.       — Кому же понадобились материалы его наблюдений? — задумалась мисс Андерс.       — Мы можем выяснить подробности, — сообщил Ян Уэст. — Компания «Ген. Супериор» недавно поделилась выдающейся технологией. Я смогу вытащить последние события из его бессознательной памяти.       Медик включил «Психосканер». Учитывая обстоятельства, пришлось запустить прибор в новом режиме — отрывки последних мыслей Фанталлена преобразовывались в текст и выводились на экран: «…Не могу поверить тому, что вижу… Опасно вмешиваться… С ним алаказам в бело-синем пиджаке… Его лицо кажется знакомым… Объект по-прежнему не появился… Нужно еще раз взглянуть на фото Джильды Бишоп. Запомнить приметы… ЭРБОК! РЯДОМ! ОПАСНОСТЬ!.. Нужно обороняться… Это не эрбок!».       Больше информации прибор выдать не мог — ее просто не было. Очевидно, детектив потерял сознание, не успев понять, кто же на него напал. Какое же чудовище могло пробить ему глазницу и извлечь карту памяти из черепа?       — В ранах были обнаружены микрочастицы эпидермиса убийцы, — добавил Уэст. — Клетки содержат красный пигмент. А вот ДНК смешанная — содержит гены эрбока и человека.       Все присутствующие замерли от удивления.       — Новые опыты по смешиванию ДНК? — предположила мисс Андерс.       — Вероятно, да, — кивнул медик.       Ученые Лучано создали антропоморфного эрбока-убийцу? Что еще они могли создать? Худшие опасения подтверждались — в нынешней политической борьбе никто не может знать до конца, с кем имеет дело. Теперь вся надежда была на Твоми — если домыслы Сабрины Андерс о его личности были верны, то только он изменит расстановку сил.       — Так о чем ты говорил с ним, Ник? — обернувшись к гипно, принялась допрашивать его Сабрина.       — Мисс Андерс, он искал эту… бывшую чемпионку — Джилл.       — Ты ее видел?       — Ну да, она вчера пришла в мой бар, махом осушила две бутылки «Тарковской», потом купила у меня этот… «стимулятор умственной деятельности» — ХЛВ. В результате я вез ее к себе домой, там промывал ей желудок…       — Какой заботливый дилер, надо же, — скептически ухмыльнулась мисс Андерс.       — Я клянусь! — воскликнул Ник, возбужденно жестикулируя. — А что б я делал, если бы она окочурилась у меня в баре? Мне такая реклама на хер не нужна. Так вот… потом, после этой, хм, прочистки я положил ее спать у себя на кровати, а сам лег на диван. А рано утром она уже ушла! Не знаю, что там происходит в сознании этой дамочки, но клиент еще тот… Ей словно плевать на себя!       Сабрина задумалась, подперев голову рукой.       — И Фанталлен не тряс тебя по поводу того, что у тебя под пиджаком?       — Он меня этим… пугал, но ни разу на самом деле не мешал. Зачем пытать меня, если в моей голове все ответы — я чист, мисс Андерс.       Сабрина и Джон переглянулись, кивнули друг другу и больше ничего не спрашивали.       — Я могу уйти? — нервно фыркнул Ник. — Я ведь объективно вам не нужен.       — Беги уже, — отпустила его мисс Андерс. — Я просто не перестаю дивиться тому, что тебе дали лицензию.       Гипно вытер капли пота, выступившие над верхней губой, и в спешке покинул центр. Сабрина и Джон попрощались с Уэстом и отправились вслед за Адельбертом.       — Меня впечатлило, как ловко ты заставила его ретироваться, — обратился к женщине Джон, когда Ник исчез из их поля зрения.       — Нужно кое-что обсудить, — объяснила мисс Андерс, — конфиденциально.       — Я знаю, что именно интересует тебя, Сабри. Я видел бой Юджина против мьюту, и тоже почувствовал в парне что-то…сверхъестественное, как ни парадоксально это прозвучит по отношению к экстрасенсу. Я бы сказал, вершина шкалы иррационального.       — Есть предположения, что могло случиться? — осведомилась мисс Андерс.       — Есть, но они могут показаться безумными даже для таких, как мы. Я не стану делать выводов, пока не буду уверен. Мне нужно пересмотреть запись боя.       — Ты получишь такую возможность, Джон, — не задумываясь, заверила его Сабрина, — прямо сейчас. Мне нужен ответ.       Они вместе подошли к аэрокару Сабрины Андерс, и она пригласила Джона сесть в машину. Лишь они вдвоем знали, как возросла цена времени.

25

      На искусственном острове, затерянном в океане, Макс Твоми и Крикс Никополидис продолжали беседу. Точнее, алаказаму приходилось слушать монолог мьюту, несколько похожий на лекцию. Последний рассказывал о разделении Шафран-Айленда, о деятельности семьи Андерс, о Битве Менталистов…       Телефонный звонок, прервавший его речь, заставил легендарного экстрасенса занервничать. Кандидат в президенты Сабрина Андерс приглашала его к сотрудничеству. Мьюту ожидал ее звонка, но с первых слов понял, что ему невероятно сложно говорить с этой женщиной. Почему-то, слушая ее голос, он вспоминал Амбер. Нет, он не хотел не вспоминать ее — ведь память о малышке Амбер была его святыней. Он боялся одного — показать кому-то свои слезы. Из-за этого Твоми растерялся и в какой-то миг был готов включить задний ход и просто бросить трубку. Даже положил большой палец на красную клавишу. Но навязчивый иллюзорный голос в голове удержал его от испульсивного действия. «Она — совершенно особенный человек, ОНА способна решить судьбу расы экстрасенсов! Хочешь поменять мнение всего мира о себе и стать, наконец, частью мира — вот твой шанс!». Макс прекрасно понимал, что воображаемый советчик прав. Он назначил встречу и выслал автопилотируемый челнок в Нью-Йорк за Сабриной Андерс. Сделав еще один тяжелый шаг навстречу миру, Твоми вернулся на балкон, все еще пребывая в нерешительности.       — Я поведал тебе самое основное, Крикс Никополидис, — сообщил мьюту алаказаму. — Думаю, дальше ты разберешься сам.       Макс умолк. Он не осмеливался сказать, что Крикс должен покинуть остров уже сейчас, так как у хозяина появились планы, однако гений из прошлого и так все почувствовал.       — Похоже, это моя судьба — все бросают меня на произвол, когда я перестаю быть нужен, — вымолвил он, глядя в бесконечную даль. Его лицо оставалось бесстрастным, но невозможно было не ощутить, что в душе его вздымалась буря тяжких воспоминаний.       — Не в обиду тебе: ты гений с душой ребенка, вечный юнец, Нико…       — Это удар ниже пояса.       Мьюту вздохнул. Слова алаказама заставили его чувствовать себя полным негодяем. Благими намерениями выложена дорога в ад, и дорога навстречу миру, похоже, поросла терном. Несколько минут Максимилиан и Крикс провели в безмолвии, устремив взгляд куда-то за горизонт.       — Но я не собирался тебя просто так кидать, — решился, наконец, объясниться Твоми. — Я обеспечу тебя личной карточкой, а также деньгами, закажу номер в «Западной Истерии». Предоставлю любое оборудование, устроишься работать программистом без проблем. Ну, или станешь свободным журналистом, о чем, как я знаю, ты мечтал. Выпишу тебе несколько препаратов, чтобы ты быстрее оклемался после отравления ядом эрбока. Начни новую жизнь с новым именем… хотя, это как раз тот случай, который подтверждает: все новое — это забытое старое.       Молчаливое согласие Крикса не облегчило душевной драмы Максимилиана. Он терзал себя еще час, пока решал вопрос об изготовлении временного документа. «Не убивайся, ты много для него сделал», — небывало отвратно прозвучал голос в голове.       — Ты лжец! — процедил сквозь зубы мьюту в ответ. — Все, что я сделал, лишь попытка загладить вину. Я думал, что та эрбокоподобная тварь прислана за мной — ведь я не знал, что этот алаказам тот самый Нико Старр! Не ОН пострадал из-за меня, а Я мог пострадать из-за НЕГО! Если бы я знал, я бы его НЕ СПАСАЛ!       «Если ты на самом деле такой эгоист и мизантроп, почему же согласился помочь мисс Андерс? И как решился появиться средь бела дня в центре Нью-Йорка, если так боишься за свою жизнь? Ты хочешь обмануть меня — того, кто живет в твоем подсознании? — в голове раздался смех, такой отвратительный, что вместе с ним нахлынула тошнотворная пульсирующая боль. — Я всегда все о тебе знаю. Ты подозреваешь, что он третье существо, так ведь? Ты ненавидишь всех без разбору, кто причастен…».       — Молчать! Молчать! Молча-а-ать! — начал кричать Твоми, мотая головой так, словно пытался вытряхнуть из нее этот голос и боль, которую он вызывал. Но боль никуда не девалась — она стучала в виски, темя и затылок так, будто внутри черепа бушевал девятибалльный шторм.       «Запомни, мьюту: никогда не нужно жалеть о том, что сделал доброе дело», — продиктовав свое, иллюзорный собеседник умолк. Макс осел на пол и замер, скрестив ноги и потирая ладонью бугорок голеностопного сустава и прибылой палец. Буря в голове не стихала. Шумно выдохнув, Твоми сжал кулаки так сильно, что все мышцы рук заныли.       — А если это было доброе дело — так почему он не оценил его?! — прорычал он в отчаянии. — Ну, давай, скажи мне: что я сделал не так?! Говори! Что ты молчишь?! Ответь мне! Почему ты всегда говоришь, когда не надо, но не можешь ответить, когда я впервые задал вопрос?! Ты дерьмо!..       Мьюту начал кашлять, его дыхание сбилось. Но иллюзорный голос ничего не отвечал.       — Ты дерьмо, — отдышавшись, сиплым шепотом повторил Твоми. — Но ведь ты — это я… Да, черт возьми, все правильно!       Я — сердца своего вампир,       Я разучился улыбаться,       Хотя способен целый мир       Заставить над собой смеяться!       Позже, передавая Криксу рюкзак с вещами, мьюту не решился вновь заговорить с алаказамом, а тот и не желал этого. Экстрасенсы молча подошли к автопилотируемому челноку «Ген. Супериор», Твоми задал координаты, а потом протянул Криксу маленький листок бумаги:       — По этому адресу получишь карточку. Там же ждет воздушное такси, отвезет тебя в гостиницу.       — Ну, надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, — бросил на прощанье Никополидис.       Челнок взлетел и скрылся из виду. Оставшись в одиночестве после всех откровений уходящего дня, Макс Твоми теперь был обречен бороться с самым неприятным чувством на свете — подозрением, что наговорил лишнего. Это опасение не просто порождало чувство внутренней опустошенности или душевной наготы — пережитое стало вскрытием худших мыслей и опасений, психологической вивисекцией. Но еще тяжелее для мьюту было понимание того, что только что покинувший его лабораторию собеседник ощущает ровно то же самое после разговора с ним.

26

      Паранормальные явления в Центральном парке приняли новый оборот. Выше пирамид, зависших в воздухе над водохранилищем Жаклин Кеннеди Онассис, появилось восемь левитирующих объектов. Каждый из них был по размеру раз в пять меньше пирамидальной конструкции и представлял собой пару черных сфер, соединенных вместе еще одной сферой меньшего диаметра. Никто не мог видеть сквозь аномальную тьму и плотные красные тучи, как неизвестнные объекты спустились с небес и кругом выстроились над сочлененными пирамидами. Леденящие душу рычащие и воющие звуки доносились до земли из агатовых сфер, будто внутри них тени давно ушедших эпох переговаривались на древнем, почти забытом языке.       — Это доказательство — Абраксас действительно освободился.       — Но он до сих пор не проявил себя.       — Не думаю, что он бездействует — он всегда был хитер и осторожен.       — Сейчас он мыслит иррационально — все может измениться.       — Его нужно найти! Генгар, Смерть Приносящий!       Вокруг одной из сфер начало сгущаться черно-фиолетовое «дымовое облачение», в конечном итоге обретшее силуэт. Еще через несколько мгновений черное облако приобрело признаки материального (и даже более того — живого) объекта, который явился буквально воплощением восставших из седых глубин древности страхов. Чудовище имело приземистое круглое тело с неуклюжими короткими конечностями, пальцы которых были увенчаны длинными черными когтями. От заостренных ушей до короткого хвоста его затылок и спину покрывали острые черные наросты, зловеще выблескивающие среди густого темно-фиолетового меха. Оскал обнажал крупные треугольные клыки, хищные алые глаза пылали. Все тело монстра покрывали сверкающие серебристые отметины, во многом подобные тем, что имел Абраксас.       — Да-а-а, — протянул Генгар в знак покорения черным сферам.       — ТЫ выследишь Абраксаса!       — Но мне нужно тело.       — Посмотри вниз.       Внизу застыл на месте Координатор Аттила Босворт, тайно пробравшийся в зону крушения «Лугии» по приказу Джованни Лучано. Он не мог шевельнуться от нахлынувшего ужаса, наблюдая за происходящим; по загорелой коже, несмотря на холод, катился пот. «Я хотел получить задание, и в качестве расплаты за свои грехи я получил его», — всплыла цитата из старого фильма во взбудораженном уме Координатора. Босворт делал грязную работу, наблюдал и сам совершал ужасающие поступки, но никогда не испытывал страх. До этого момента, когда в нем проснулся просто первобытный ужас — ведь то, с чем агент столкнулся здесь, не имело объяснения. Понимая, что Генгар посмотрел на прямо него, Аттила едва не потерял сознание, но на автомате передернул затвор пистолета-пулемета.       — Но ведь это обычный уголовник, безответственный, жестокий и не слишком умный, — выразил недовольство Генгар.       — Ты выбираешь не соперника в Интеллектуальных играх! Зато он физически здоров — все его органы. Бери полностью под свой контроль его мозговые функции. Такого и не жалко, если он не переживет сдавливание мозга, которое оказывает на смертных эманация.       Генгар ощерился сильнее. Он кивнул в знак согласия, развернулся и плавно по воздуху спустился вниз. Аттила, дико выкрикивая нецензурную брань, пустил в черно-фиолетовое чудовище очередь, однако на теле призрака не осталось никаких следов. Генгар повернул голову в сторону и разом выплюнул все полученные пули, склеенные в один комок вязкой прозрачной слюной. Дух смерти неспешно зашагал к агенту, тот заорал еще сильнее и снова выстрелил очередью. Результат повторился. Выплюнув пули, Генгар расхохотался и слился с телом бедняги Босворта, который и знать не мог, что с этой минуты обречен.

27

      В офисе Джованни Лучано было в самом разгаре экстренное собрание, на котором присутствовали Лин Домино, профессор Себастиан и еще несколько высокопоставленных ученых и опытных агентов «Три-плэкса». После отбытия Аттилы Босворта в зону крушения «Лугии» и загадочной смерти Пирса Фелиндо и его людей в районе «ПсихоТоксина» командование частной полицией приняла вице-президент. Все присутствующие просматривали запись видеонаблюдения за входом в бар-ресторан для экстрасенсов, сделанную детективом Фанталленом и похищенную Эрбоком Охотником. Домино управляла просмотром. Эдмунд Себастиан сидел молча, глядя в одну точку, и постукивал сигарой о портсигар. Ему было неспокойно, хотя Лучано не сделал ему замечания после первого упущения с Охотником. Это и пугало ученого: он, похоже, единственный прочувствовал, что на самом деле Джованни испытал облегчение от того, что «Три-плэкс» не сумел взять мьюту. Лучано был совершенно не готов к встрече со своим протеже и панически боялся его, как любой создатель нового сверхмощного оружия начинает испытывать дикий страх перед собственным творением. Такие переживания были знакомы профессору Себастиану слишком хорошо. Не удержав в узде нервное напряжение, он снял с сигары бумажное колечко с маркой и закурил.       — Итак, мьюту скрылся на челноке, — заключила Лин, остановив запись, — сверхскоростном, предположительно беспилотном. Без опознавательных знаков. Возможно, на нем же он и прибыл в Нью-Йорк. Если так, то есть основания полагать, что челнок им украден.       — Можно попробовать вычислить? — спросил Лучано.       Ближайший к Джованни агент «Три-плэкса» махнул рукой:       — Гиблое дело. На контролируемой нами территории ничего такого не происходило, а в третьем мире полно воздушных пиратов — пропажа корабля ординарное событие. Ребята Пирса сделали все возможное — по первому сигналу окружили бар, установили излучатели, но в один момент вся аппаратура разом накрылась. Мозги пацанов, естественно, тоже не выдержали. Приходится признавать, что, учитывая, как возросли способности мьюту, у нас не было никакого шанса отследить его и уж тем более взять.       Сказанное агентом не слишком расстроило Джованни, что подтверждало опасения Эдмунда Себастиана. Но Лучано удивился другой детали, вглядываясь в нечеткий стоп-кадр:       — Выходит, Нико Старр с ним? Сбежал с его помощью?       Президент покосился в сторону профессора, полагая, что его детище даст «Р-инкарнации» шанс поймать сразу двоих «беглецов». Но тот разбил его упования:       — Если они не в Нью-Йорке, Охотник нам не поможет.       — Мне нужно сообщить Вам еще кое-что, — перебила их Лин Домино, — Координатор Босворт не выходит на связь. С момента катастрофы в зону крушения пыталось проникнуть одиннадцать человек, не считая Аттилы — и никто из них оттуда не вышел. Так что, скорее всего, Босворт тоже погиб.       — На войне не без урона, — отмахнулся Джованни.       — Прикажешь послать кого-то еще в зону крушения?       — Не думаю, что это необходимо. Гораздо важнее найти Нико Старра. Есть идеи, как это сделать?       — Нико Старр рано или поздно свяжется с Братством Прорицателей, — ответила Домино. — А на этот случай у нас есть свой… эм, «человек».       Президент показал ей большой палец в знак одобрения.

28

      Нико Старр с грехом пополам начинал новую жизнь под истинным именем, и ни Братство Прорицателей, ни новая революция его не волновали. Над городом сверкающих серых гробов высотой до неба нависла такая густая облачность, что день превратился в ночь. Все улицы были залиты красной жидкостью неизвестного происхождения. Город, где чистый воздух дороже золота, город, где нет нетронутого клочка земли — Крикс еще не ведал, что других городов здесь нет уже десяток лет.       Над улицами 2-го уровня проплыла очередная голограмма: «Меняйте веру — вам все равно не найти бога, который благословит Америку! O*+SSS[]». Никополидис ударил себя по лбу: он забыл спросить, кто же подписывается его знаками! Ничего, наверняка он скоро узнает. Он ведь гений, он разберется во всем сам.       Сворачивая на нужную улицу, Крикс включил камеру, подаренную Максом Твоми, и сделал несколько снимков парящих пирамид. Позже он надеялся поискать информацию об этом явлении. Отель «Западная Истерия» был так же кошмарно нелеп, как и его название. Неприметный серый фасад скрывал помпезный интерьер, стиль которого наиболее смахивал на сместь античного и древнеегипетского. Дорические колонны были выкрашены в цвет поблекшего золота, пол имитировал черный мрамор, на стенах красовались гигантские портреты выдающихся политических деятелей Америки. Среди них была Анна Лучано. «И эта фашистка здесь, — про себя возмутился Никополидис. — Ну да, ее правительству удалось покорить Восток… А то, что они потеряли при этом полстраны, включая столицу, опозоренно сдавшись Новой Иберии — до сих пор запретная тема, государственная тайна Полишинеля?». За стойкой неказистый лысый портье с бородавкой на лбу, облаченный в серый френч, читал газету. Крикс подошел к человеку и протянул ему карточку:       — Я заказывал номер.       Служащий просмотрел его личные данные:       «Имя: Крикс Никополидис       Раса: Gyrucephalopsida       Вид: Gyrucephalopsidus Cogitandoarmatis (Al)       Дата рождения: 25 февраля 2065       Пол: мужской       Текущий показатель здоровья: 6,9 по шкале Кейна».       — Здесь не указан Ваш род занятий, сэр, — заметил он. — Вы на данный момент безработный?       — Я вольный журналист, — ответил алаказам.       — Хм, значит, поэтому такой…       — Какой?       Портье окинул его любопытствующим взглядом: белые полоски пластыря на морде, шее и левом ухе, затасканный джемпер под вполне приличным кашемировым плащом, рваные серые джинсы, на шее камера, под мышкой ноутбук без кейса, за спиной походный рюкзак. Воистину вольный деятель творчества со своими странностями. Крикс сам чувствовал себя нелепо в несоразмерной одежде, которую отдал ему Твоми. К тому же пришлось заклеить пластырем приметный шрам под глазом. И дата рождения поддельная — должен стоять 2035-й год, а не 2065-й… Значит, на самом деле ему скоро стукнет шестьдесят лет? Это половина жизни, и она перечеркнута.       — Вы допущены на второй уровень. 39-й этаж, номер 12. Оплата внесена на месяц — до седьмого марта.       «Какая щедрость, Твоми! — саркастично подумал Никополидис, войдя в лифт. — Дал мне целый месяц, чтобы адаптироваться, устроиться на работу и заработать деньги на жилье!». Войдя в номер, Крикс кинул вещи на кровать и включил телевизор на стене напротив. По местному каналу подходил к концу выпуск новостей:       — … Температура в зоне крушения «Лугии» упала до двадцати трех градусов Цельсия ниже нуля, в других районах города без изменений. Специалисты по-прежнему не могут дать объяснение аномальным погодным явлениям неизвестного генеза, однако придерживаются мнения, что они связаны с объектом, появившимся вчера над водохранилищем Жаклин Кеннеди Онассис. Феномену предварительно присвоено 9,8 баллов по шкале иррационального. Сообщается о двенадцати попытках проникновения в зону крушения левитирующего ресторана. Есть основания полагать, что выживших нет. Двенадцать пропавших без вести менее чем за сутки. Это новый мрачный рекорд. Власти Нью-Йорка предупреждают: не приближайтесь к району водохранилища Жаклин Кеннеди Онассис!       Слишком много информации… Алаказам выключил телевизор и уставился в одну точку. Его мысли все еще были заняты воспоминаниями. Что бы там ни говорил мьюту, он поступил так же, как Эусин — поставил на ноги и выбросил!       Когда в стране шла война между полицией и мародерами, экстрасенсы всеми силами пытались бежать в Шафран-Айленд, чтобы держаться вместе. И когда Фантеллен взял к себе спасенного абру, Нико не общался и даже не встречался с себе подобными. Он, будущий гений, чувствовал себя неполноценным из-за того, что его психические способности, мягко говоря, оставляли желать лучшего. От родителей он, правда, унаследовал неплохой потенциал — проблема была в том, что никто не учил его, как природный дар нужно применять. Эусин изо дня в день просил у Нико прощение за то, что ничем не может помочь. Но абра перестал верить его словам, когда сам узнал о Шафран-Айленде — самом крупном в Штатах поселении экстрасенсов. Он не раз говорил с Эусином о переезде и не мог понять, почему человек всячески отнекивается. «Ты знаешь, как они там живут?» — предупреждал Фанталлен, но Нико это не пугало. «А как я здесь живу, когда никому не нравится, что ты меня подобрал? Я здесь не нужен, а там буду нужен». Как еще мог объяснить ребенок свое элементарное желание общаться с такими же, как он?       Взрослея, Нико Старр, кажется, стал привыкать к одиночеству среди людей. Он неплохо освоил многие психические приемы самостоятельно, и мечты о «шафранном острове» отошли на второй план. Эусин Фанталлен обучал своего подопечного (тогда уже кадабру) обращаться с оружием, а также кое-каким другим боевым навыкам. Нико даже без подготовки чертовски метко стрелял — у него был идеальный глазомер от природы; правда, тогда он не знал, что этот дар достался ему от отца — потомственного скульптора. Вскоре Старр и Фанталлен стали эффективными партнерами в работе. Однако Нико никогда не любил стрелять в живых существ. Его больше интересовали информационные технологии. Эту науку он тоже постигал самостоятельно, так как права на образование экстрасенсы в то время не имели. Когда Эусин потерял друга (офицера Мортимера Дженса расстреляли агенты «Три-плэкса»), а потом и работу и всякий интерес к жизни Нико, кадабра направил все внимание на самообразование, что позволило ему быстро и досконально усвоить интересовавшую его область знаний. В возрасте двадцати лет Старр уже пережил вторую, дефинитивную трансформацию, и его мыслительные операции стали непревзойденными. Поэтому в один день он просто поставил Фанталлена перед фактом: ему нужны деньги, он собирается ехать в Нью-Йорк Сити и самостоятельно зарабатывать на хлеб. «Я достаточно долго жил за твой счет, — сказал он человеку, — чувство собственного достоинства не позволяет мне так жить дальше». Такое заявление, кажется, отрезвило Эусина, и в его мутных глазах впервые за несколько месяцев отчаянного пьянства промелькнул какой-то проблеск сознания. «Это еще вопрос, кто жил за чей счет… А кто выводил подозреваемых на чистую воду, кто был моим живым детектором лжи? Кто спасал меня от пуль, останавливая их силой мысли? Чье предвидение позволяло мне опережать действия преступников? На самом деле все деньги зарабатывал ты, Нико». Детектив еще долго смотрел в глаза алаказама, казалось, пораженный собственным прозрением, а потом схватил его за руки, упал на стол и зарыдал. «Не оставляй меня, Нико! — взмолился он. — Ты же теперь единственный мой друг. Не бросай, умоляю!». Алаказам ударил ладонью по столу, чтобы обратить на себя внимание Фанталлена, полностью погруженного в собственные страдания, и взглянуть ему в глаза еще раз. «Ты эгоист, ты же знаешь, как я мечтал… Только там я стану тем, кем должен быть». «Тогда давай уедем вместе, — воспаленные глаза Эусина были исполнены мольбы. — Так нам обоим будет проще. Я очень тебя прошу! Друг, … я не могу один!».       Переезд прошел отнюдь не гладко — он пришелся на разгар народных волнений. Тогда уже было абсолютно очевидно, что в бывшем Ричмонде Братство Прорицателей готовило революцию. Эусин вполне понимал и не осуждал намерения Нико примкнуть к шафран-айлендским революционерам. Детектив так и сказал: «Это твои собраться, дружище, и ты поступаешь по совести. Я все понимаю, и если что-то — не дай бог! — случится, я тебя вытащу. Клянусь!». На этом их пути разошлись.       В Шафран-Айленде собратья встретили Нико Старра с долей недоверия и первым делом заставили отдать все деньги в фонд общего дела. Алаказам легко смирился с этим, так как никогда не ставил высоко материальные ценности. Потом он получил два пистолета-пулемета и по приказу Старейшины Вайнайатта дежурил ночами по несколько суток подряд. Нико не любил стрелять, но умел это делать чертовски хорошо, поэтому не имел права не делать этого во имя общей цели. Он был свидетелем множества ужасающих преступлений против своей расы, пока помогал Эусину Фанталлену в работе. Кошмарнее этих злодеяний могла быть только полнейшая безнаказанность виновных, процветавшая в мире, где великая раса экстрасенсов превратилась в бесправный народ. Нико Старр не мог мириться с существующим положением дел. Он начал писать о том, с чем они с детективом сталкивались в работе, не называя, конечно, ни чинов, ни имен. Он силился писать на разных языках, в разной манере, от лица разных участников событий или вообще стороннего наблюдателя, только чтобы высказать всю правду, но при этом обезопасить Эусина и себя. Неизменными оставались только постскриптум «Основано на реальных событиях» и подпись «O*+SSS[]». Независимые газеты издавали его репортажи, имевшие огромный резонанс, но алаказам был убежден, что должен делать нечто большее, так как был на это способен. Вскоре у Вайнайатта нашлось для Нико дело по его способностям. Старр взламывал базы данных «Р-инкарнации», выуживая компроматы против клана Лучано, пресекая их финансовые аферы и уничтожая незаконные разработки их корпорации, сдирая деньги с их счетов в банках и совершая прочие подобные киберпреступления. В последние месяцы перед провалом восстания в 2065-го он разработал совершенный план штурма Центра «Р-инкарнации» и штаба главной фашистки Анны Лучано. Он уже готовил необходимое для операции оборудование, однако до штурма дело так и не дошло — Нико был арестован раньше. Конечно, смертный приговор ему вынесли не за хакерство: на одного алаказама повесили все преступления мятежников, даже те, которых на самом деле не было. Убийства, пытки, организация заговора с целью свержения власти, разжигание межрасовой розни, террористические акции, шпионаж… В прессе Нико Старра называли лидером восстания, кем он, конечно, не был и никогда не стал бы… Но главное то, что весь мир знал про громкий суд над алаказамом, а Эусин Фанталлен и пальцем не пошевелил!       Гнев и обида душили Крикса. Он небрежно, с отвращением вышвырнул из рюкзака деньги, которые дал ему Твоми. Проклятые деньги очередного предателя! Они годятся только на то, чтобы их пропить. Да, напиться так, как никогда в жизни, как в последний раз! Какое-то время алаказам испытывал омерзение перед собственным навязчивым желанием, но вскоре передумал отпираться. Кошмарный, отвратительный, прогнивший, порочный новый мир! Серые гробы до неба, как жить в одном из них? Если уж казнить себя, так не резать душу, а принять яд! «ПсихоТоксин», — вспомнил Крикс. Плевать, как выглядит это заведение и что за публика там собирается. Этим вечером он пойдет в бар и напьется! А если дозы не хватит, то повторит все и завтра. И послезавтра. До тех пор, пока для него не станет привычным прекрасный-ужасный новый мир.

29

      К вечеру в Нью-Йорке температура воздуха понизилась до отрицательных значений, и провода, антенны, трубы и прочие конструкции под открытым небом покрылись красным инеем. Сабрина Андерс созвонилась с Максимилианом Твоми и теперь в астропорту Шафран-Сити ждала прибытия автопилотируемого челнока «Ген. Супериор», который генеральный директор холдинга выслал за ней. Она невероятно легко приняла предложение Твоми посетить его засекреченный офис — ведь она стопроцентно знала, что в приглашении нет никакого подвоха. Сабрине стоило только лишь услышать голос Максимилиана — и самый таинственный предприниматель стал для нее практически открытой книгой.       Челнок прибыл в астропорт Шафран-Сити в девять часов вечера. На нем не было никаких опознавательных знаков, что также не смутило мисс Андерс. Ей предстоял перелет над океаном. Пара часов полной тишины — прекрасная возможность для успокоения разума.       В десять вечера по нью-йоркскому времени Максимилиан Твоми уже стоял около лестницы, спускавшейся к посадочной площадке, и ждал. Он был одет в костюм-двойку серо-коричневого цвета с тонкими сиреневыми полосами. Под пиджаком спортивного покроя была кремовая рубашка и темно-синий с золотым узором галстук. Твоми часто поправлял воротник рубашки, пытаясь избавиться от ложного, но столь назойливого ощущения нехватки воздуха, также тщетно он пытался сглотнуть ком, стоявший в горле. Никогда в жизни легендарный экстрасенс не нервничал так, как сейчас. «Ты так боишься покинуть тюрьму, которую построил сам? — обратился к нему иллюзорный собеседник. — Но ты ведь сам мечтал о конце одиночества».       — Я всегда буду одинок — я ведь единственный в своем роде, — Макс Твоми глубоко вздохнул. Сейчас ему больше всего хотелось тишины.       У «голоса в голове» было свое видение того, в чем мьюту сейчас нуждался: «Но ты говорил с Криксом сегодня, и сам заметил, что у тебя с этим алаказамом немало общего. Ты найдешь много общего и с этой женщиной, поверь. Если луна круглая и яркая, она такая для всех. И не важно, кто ты и как ты был рожден».       — Ну да, а еще я заметил после разговора с Криксом, что совершенно не умею общаться. Я выгляжу в разговоре, как высокопарный циничный мудак.       В голове вновь прозвучал смешок, из-за которого возникла пульсирующая боль, как от внезапного приступа гипертонии. «Это так забавно, когда ты пытаешься казаться хуже, чем ты есть, — продолжал пытку иллюзорный голос. — Но в глубине души ты — это я. Просто не прогоняй меня». От боли и раздражения Твоми вместо ответа только проскрежетал зубами, плотно сомкнув челюсти. Если бы он мог прогнать этого говоруна, если бы можно было удалить его из мозга, сейчас он без раздумий решился бы на такую операцию. Чертов голос в голове создавал иллюзию какого-то Всевидящего Ока, которое надменно наблюдало за первыми — неуклюжими и детскими в Его глазах — шагами Макса навстречу миру. Мир большой и, конечно же, злой, он был и будет таким для любого существа, сколько бы экстрасенсорных сил у него ни было. И если маленький, несмышленый мьюту оступится на пути к нему, за его спиной тут же космическая бездна разразится громом саркастичного смеха. Не выдержав напряжения, Твоми кинул взгляд через плечо, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает. Он вздрогнул, увидев огромный глаз сапфирного цвета. Максимилиан что-то прорычал со злости. Что за наваждение?! Это ведь всего лишь логотип его собственного холдинга! Отчего такие нервы?! Ответ был прост, но мьюту не мог даже помыслить о чем-то подобном до сего дня: кто-то нарушал границы его убежища, а вместе с тем и его личности. И, что было еще тревожнее для Твоми, этот кто-то был человеком.       «Успокойся, мьюту. Выдохни. Посчитай до десяти. Помнишь, как она тебя учила? Один, два… Ты всегда стопоришься на «два», но ничего страшного. Три, четыре, пять…».       — …Шесть, семь, восемь, девять, десять, — вслух продолжил Макс Твоми.       «Да, верно, десять! А потом вы с ней радовались и смеялись. Амбер поручилась бы за это — ты умел смеяться! Наверняка это было чудесно», — воображаемый советчик пытался ободрить его, но мьюту уже был вырван из мира собственных мыслей и воспоминаний. Челнок успешно прибыл к острову и теперь совершал посадку. Макс Твоми зашагал по лестнице вниз. Он спустился к посадочной площадке, когда женщина в красном выходила из челнока. Мьюту подал ей руку.       — Приятно познакомиться с Вами, знаменитая Сабрина Андерс, — торжественно заговорил он, пытаясь скрыть нервозность. — Я и есть Максимилиан Твоми.       На лице Сабрины не было и тени удивления. «Кто-то должен был догадаться». И если она догадалась о том, кем Твоми был на самом деле, значит, она действительно должна быть здесь. Эта мысль понравилась Максу, и ему частично на энергетическом уровне передались хладнокровие и уверенность мисс Андерс.       — Хотелось бы перейти сразу к делу, сэр, — пожав ему руку, начала говорить Сабрина, — но я не могу не спросить: как же Вы, наконец, решились рассекретиться?       Встреча с легендой вызывала у нее неподдельное любопытство: хоть она и смогла прочувствовать его энергетику — очень мощную, довольно тяжелую, но притягательную — ей хотелось узнать о душевной (и не только) жизни мьюту как можно больше. Чувствуя это в ней, Макс даже улыбнулся — бегло, можно сказать, одними глазами.       — Я знал, что в один прекрасный день явлюсь миру — отчего же не сейчас? — отвечал он. — Прекрасное время — заря революции, прекрасная во всех отношениях женщина сама ищет со мной встречи, а мне исполнилось тринадцать лет. Это знак удачи, несомненно.       Мьюту говорил неспешно и плавно. Его насыщенный глубокий низкий голос, казалось, идущий отовсюду, окружающий со всех сторон, в совокупности с рычащим дыханием создавал необъяснимый гипнотический шарм.       — Ну, и, конечно, я почувствовал, что только Вы не испугаетесь подобной авантюры, и что Вам можно доверять, мисс Андерс — ведь у Вас тоже есть великий секрет.       Твоми взял женщину за руки и замолчал. Так могло показаться со стороны — на самом же деле он перешел к общению посредством телепатии. «Вы можете сказать, что я сейчас собирался подарить Вам?» — мысленно спросил он у мисс Андерс. «Золотой перстень, — тем же способом ответила Сабрина, — с символами новой революции. В центре крест, а между его линиями круг, звезда, три волнистые линии и квадрат». «Верно», — прозвучал телепатический ответ. Женщина взглянула на свою руку — кольцо уже украшало ее средний палец. «Такой символ вытатуирован на шее у Вашего отца, так ведь?». Мьюту и не думал скрывать, что еще до встречи с глазу на глаз узнал величайшую тайну семьи Андерс: Сабрина была не простым человеком. В буквальном смысле: с рождения она обладала практисчески всеми возможными экстрасенсорными способностями. «Обмен секретами — хороший залог долгого сотрудничества, а, возможно, и близкой дружбы», — телепатически сказал Максимилиан.       — Раз Вы уже в курсе, что я наделена такой же силой, как любой экстрасенс… — произнесла вслух мисс Андерс, — я тоже кое-что смогла узнать о Вас еще до встречи. Я хочу подарить Вам это.       Она протянула собеседнику цепочку с серебряным амулетом, выполненным в форме ловца снов, с двумя красно-фиолетовыми аметистовыми бусинами на «паутине». Еще три такие бусины украшали серебряные перья по бокам и внизу ловца, образуя на них «глаза», как на хвостовом оперении павлина.       — Мои кошмары… — полушепотом проронил удивленный мьюту. — Это действительно очень личный подарок.       Он ослабил узел галстука и расстегнул воротник, но форма пальцев и (в большей мере) волнение не позволили ему сразу застегнуть замок цепочки.       — Я помогу Вам надеть, — Сабрина забрала амулет у него из рук. Застегнув цепочку, женщина положила руки на плечи Макса Твоми. Тот тяжело дышал и не знал, как реагировать — фактически, он впервые в жизни осознанно впускал кого-то в свое личное пространство. Отвратительные мурашки пробежали по коже, он еле удержался от того, чтобы не дернуться всем телом.       «Она добра к тебе, — укоризненно отметил голос в голове. — Не будь каменным — поблагодари ее, и не пытайся задушить свои чувства».       — Спасибо, — неуверенно выдавил из себя мьюту. Так сложно бывает произнести слова, которые касаются чего-то сокровенного, почти святого. — Мне очень приятно.       — Рада слышать. Думаю, Вы этого заслуживаете! — улыбнувшись, отметила Сабрина.       «Что и я говорил тебе всегда! — присоединился радостный голос в голове Макса. — Ты имеешь право не только на жизнь на Земле, но и на счастье». Твоми вздохнул свободнее, практически полной грудью — словно с плеч свалился непосильный груз. Мьюту преодолел первую часть дистанции между собой и миром. Он взял Сабрину под руку и повел в свои владения.       Сравнительно небольшой скалистый остров, оборудованный под исследовательский комплекс холдинга «Ген. Супериор», выглядел футуристично даже по отношению к изменившемуся миру. Мир 2095-го был миром контрастов — одни технологии продвинулись вперед, а другие были отброшены назад. Все чаще население предпочитало записные книжки ноутбукам и планшетам, а уличные таксофоны — мобильным телефонам. Чем сложнее механизм, тем более он подвержен влиянию среды, которую последствия войн и незаконных опытов сделали непредсказуемой. Однако это не помешало развитию, например, воздушного транспорта. Инженерия шагала вперед семимильными шагами, но остров Максимилиана Твоми все равно выглядел футуристично. В центре возвышалась остроконечная башня, увенчанная голографом, который проецировал в небо изображение логотипа холдинга — черно-синего глаза, и белую надпись, служившую девизом «Ген. Супериор» — «Domina omnium scientiarum». Перед башней располагался лабораторный комплекс, за ней — огромная многопрофильная электростанция с ветряками, солнечными батареями и гидроаккумулирующей плотиной вдоль берега.       — Не могу и представить: откуда у лабораторной химеры, живущей отшельником, такие деньги? — с удивлением поинтересовалась Сабрина Андерс.       Мьюту развел руками:       — Оттуда же, откуда у всех сильных мира сего — из незаконных махинаций.       — Как я должна это понимать? — возмутилась она, восприняв его слова, как камень в свою сторону.       — Просто как утверждение, — ответил Макс Твоми. — Хотя я мог бы спросить Вас, как Вам удалось так легко и быстро попасть в список кандидатов в президенты, но мне известно, что в скором времени Вы сами обо всем расскажете.       — И как Вам удавалось скрывать все это? — вновь смягчившись, поинтересовалась мисс Андерс.       — Этого острова нет ни на одной карте — он искусственный. Данный район очень сложен для навигации — большое количество отмелей, и погода, мягко говоря, неблагоприятная большую часть года. Было много катастроф — и в воздухе, и на воде.       — Эдакий Бермудский треугольник?       — Можно сказать и так.       Обсуждая географию местности, собеседники вошли в здание и поднялись на верхний уровень. Мьюту пригласил Сабрину на балкон, где еще недавно отобедал с Криксом. Твоми принес бокалы и шампанское в ведерке со льдом.       — За новую революцию, — предложил он тост. — Надеюсь, она будет бархатной.       — Значит, Вам сегодня исполнилось тринадцать лет? — вернулась к началу разговора мисс Андерс.       — Да, ночью, — подтвердил Максимилиан. — Правда, по документам мне тридцать три года, и это соответствует моему биологическому возрасту.       — С Днем рождения, мистер Твоми! — Сабрина подняла бокал. — Ваше здоровье!       Мьюту с задумчивым видом отпил шампанское.       — Впервые кто-то пьет за меня в этот день.       — Муки одиночества мне знакомы, — попыталась поддержать его она.       Макс Твоми поднял на нее резкий пронзительный взгляд:       — Неужели? У Вас ведь есть семья, и не только.       Сабрину Андерс это задело. Она, не задумываясь, принялась парировать:       — Был период, когда я осталась практически одна, сама за себя. Мне было десять лет, и в то время погиб мой единственный друг. Точнее, даже больше, чем друг. Я имею в виду, я называла его старшим братом, — Сабрина замолчала, воспоминания накатили нестерпимой горечью в горле.       — Несчастный Джеффри Хейз, сколько выпало на него! — проронила она.       Ей понадобилось еще какое-то время, чтобы задавить намертво траурную печаль и суметь-таки не обронить слезу.       — В том же году родители развелись, — бесстрастно продолжила она после паузы. — Отец был вовсю занят политикой, он неделями пропадал в Восточном Шафран-Айленде. Мать всегда была не в восторге от его деятельности, связанной с экстрасенсами, но для него это был долг…       Конечно, пространства для секретов между двумя экстрасенсами быть не могло, и если уж мисс Андерс открыла Максу Твоми тайну о своих способностях, рано или поздно в беседе все равно всплыла бы тема ее семьи. Ведь свои экстрасенсорные силы она унаследовала именно от отца.       Шон Андерс не знал своего происхождения. В один прекрасный день он пришел в сознание в военном госпитале, не помня о себе ничего. К нему были приставлены наблюдатели из полиции «Три-плэкс» — видимо, его сверхъестественная сила проявилась еще до прихода в сознание, хотя сам он узнал о новообретенном даре только спустя несколько дней. Неуправляемая психическая энергия перемещала предметы в палате, но не более того. Даже собрав все усилия воли, Шон не мог сделать ничего, чтобы избавиться от своих молчаливых, вечно настороженных надзирателей. Телекинез, напротив, давал о себе знать в состоянии максимального расслабления, чаще всего во время сна. Также в палате Андерса часто навещали ученые. Они проводили тесты с картами Зенера, снимали показания ЭЭГ, но, судя по кислым минам исследователей, результат их не удовлетворял.       Все изменилось в тот день, когда на госпиталь было совершено нападение. Группа экстрасенсов с оружием ворвалась в здание, мятежники перебили агентов «Три-плэкса» и забрали Шона. В закрытом аэрокаре они увезли человека в Шафран-Айленд, где, наконец, объяснили ему, что именно с ним происходит. Какое-то время Андерс прожил среди экстрасенсов, обучаясь тому, как обуздать свой новый дар. Но за все это время он так ничего и не смог вспомнить о себе. Мужчина знал только то, что его зовут Шон Андерс, и что он был лейтенантом морской пехоты и получил ранение в голову. Но все это он узнал только благодаря армейскому жетону и шрамам на черепе. Потому однажды он принял решение покинуть поселение экстрасенсов, вернуться в общество людей и попытаться навести справки о собственной личности. Шон Андерс надеялся, что сможет жить среди людей, скрывая экстрасенсорные способности, но Старейшина экстрасенсов, Вагош Вайнайатт, пророчил, что Шон непременно к ним вернется. «За тобой долг», — сказал старый алаказам на прощание.       Дождливым вечером осенью 2058-го года на улицах Шафран-Айленда Шон Андерс поймал машину. За рулем была молодая женщина. Шон рассказал ей о себе, и она согласилась помочь. По счастливому стечению обстоятельств, женщина работала врачом в районной больнице и знала, к кому обратиться за справкой о раненых. Оказалось, по всем документам лейтенант Андерс числился погибшим. Врач подала запрос на корректировку данных и восстановление его личной карточки. Тем вечером Шон остановился у нее дома. Как оказалось, на двенадцать лет. Вплоть до развода в 2069-м, когда их дочери было десять. Сабри унаследовала талант отца, но ее силы проявили себя с самого рождения.       Шон Андерс стал одним из первых борцов за права экстрасенсов, однако на самом деле он вершил нечто гораздо более грандиозное, нежели заявления для прессы и публичные акции. Он нашел способы обеспечения шафран-айлендских революционеров оружием и ресурсами, а также сам участвовал в мятежах. Связавшись с сослуживцами, которых не помнил, а также с другими военными, лейтенант Андерс сумел склонить их встать на сторону экстрасенсов, поведав, как правительство Лучано обошлось с ранеными бойцами: он был далеко не единственным, над кем поработала «Р-инкарнация», но единственным, кто после этого выжил. В 2065-м Шон проводил в Восточном Шафран-Айленде недели, а то и месяцы. Сабрина помнила свою безмерную радость, когда отец возвращался, хоть он и был заросшим, грязным и невероятно уставшим. Дважды Андерс даже получал ранения. Он честно отдавал долг Вайнайатту и другим, иногда напрочь забывая о своей семье, как считала его молодая жена.       — Мать ушла после того, как отец сменил религию — это стало последней каплей, — подытожила Сабрина.       — Он принял абраксианство? — уточнил Макс Твоми.       — Да. И я последовала его примеру. А Вы?       Мышцы лица Твоми дернулись, словно он испытал внезапную боль.       — Я не верю ни в каких богов. Точнее, уверен, что их нет. Нет, отрицать существование высшего разума, не имея возможности проверить это — пустословие. Но если высший разум существует, но при этом не может или же не хочет установить в мире порядок и справедливость, то он не имеет права называться богом.       — Интересная теория, — задумчиво ответила мисс Андерс. — Мне, кажется, не приходилось такое слышать.       — Вы заметили, что Вы хотели перейти сразу к делу, как только ступили на мой остров? — подметил мьюту. — Я, признаться, тоже не ожидал от этой встречи ничего, кроме делового разговора. Но какая-то сила толкает нас на эти откровения…       — Вы тоже чувствуете? — с восхищением улыбнулась ему Сабрина. — Думаю, это сила притяжения. Ни Вы, ни я не встречали себе подобных, ведь вторых таких в мире нет… Но у нас очень много общего.       Хоть мисс Андерс и не выказывала этого, ситуация искренне радовала ее — она знаменовала конец непонимания, одиночества и потребности постоянно что-то скрывать, порождающей болезненную, сводящую с ума паранойю. Однако Твоми не спешил разделять ее энтузиазм. Для него любое откровение было невероятно тяжелым шагом, после которого ему приходилось успокаивать дыхание и сердцебиение, как после порядочной физической нагрузки. У него складывалось ощущение, что он просто не умеет верить никому и ничему.       — Но у Вас есть отец, и Ваши способности — от него, — стоял на своем Максимилиан.       — Может, что-то из Ваших особенностей — тоже от Вашего отца, — предположила Сабрина. Ей было известно, что сидящий перед ней экстрасенс имеет смешанную ДНК, и в нем достаточно человеческого. Однако мьюту терпеть не мог подобных упоминаний и в ответ в очередной раз наградил ее суровым взглядом.       — Вы не знаете моего отца! — резко бросил он.       Сабрина Андерс не растерялась, ей по-прежнему хотелось сблизиться с Максом Твоми — с исключительной личностью, с которой она чувствовала духовное родство.       — Вы сосредоточены на различиях, когда общего намного больше: у нас одно солнце, одно небо, один воздух…       — …И одни и те же составляющие — кислород, углерод, водород и азот, — в какой-то степени согласился Твоми. — Но, несмотря на это, даже представители одно вида не могут мирно жить под одним солнцем — последняя война, стершая половину живых существ с лица земли, тому доказательство. Но, может, в чем-то Вы частично правы — получеловек и полуэкстрасенс, разноименные заряды притягиваются.       — Вы все равно ставите ударение на слове «разные». Но это Ваша философия, никто не критиковал ее тринадцать лет. Я все понимаю.       Ладонь Сабрины легла на ладонь Максимилиана. Он отдернул руку, как от огня. На мгновение на него накатило уже знакомое подозрение, что он наговорил лишнего. Тем не менее, он продолжил говорить:       — Вы хотите сходства? Я скажу о нем. У меня, как и у Вас, было детство, хотя об этом никто не знает. И у меня, как и у Вас, в детстве был лишь один друг. Ее звали Амбер. И я тоже называл ее старшей сестрой. Правда, она так и не повзрослела. Еще до того, как в лаборатории «Р-инкарнации» команда ученых во главе с профессором Клайвом Фуджи совместила гены экстрасенса с человеческими и подсадила яйцеклетку с пересаженным ядром в тело самки мью, семилетняя Амбер Фуджи уже погибла. Но ее отец был гениальным нейробиологом, и он вернул ее к жизни. Правда, только ее сознание в виде программы.       — Проект «Виртуальный мозг»?       — Я знал этот проект как «Глоб.Нэт-1», экспериментальная модель «А-2». Потом, Вы знаете, произошло мое рождение. Не то настоящее, которое мы сегодня отмечаем, просто самка мью не справилась со своей задачей, и из ее умирающего тела хирургически извлекли комок плоти с двумя нервными хордами. Вы же знаете, как я дальше развивался in vitro. Там, в стекле я достиг того этапа развития, когда на самом деле должен был родиться, но мне не позволили это сделать. Им не нужен был новорожденный экстрасенс, они хотели как можно быстрее получить взрослую особь. Но это был срок моего появления на свет. Мое сознание проснулось, но мир для меня не существовал. Были только голоса. Я слушал их изо дня в день, я научился различать их, и я начал понимать отдельные слова. Тогда я попытался заговорить с кем-то телепатически. Это была девочка, с которой постоянно общался один из мужчин.       — Это была виртуальная копия Амбер?       — Да, но я не мог этого знать. В нашей психике заложена схема тела, образ себя, и, читая это в голове друг друга, мы поняли, как выглядим. Мы виделись! — глаза Максимилиана восторженно зажглись, впервые за этот вечер, а, может, и за последний десяток лет. — Мы говорили! Скажу прямо, когда я за два года ускоренными темпами достиг размеров взрослой особи и мне позволили родиться, я знал о мире столько, сколько возможно знать на уровне начальной школы, и… полагаю, не будь у меня этой прочной основы, Джованни мог бы навешать мне на уши любую лапшу об устройстве мира и своем и моем месте в нем — я бы ему поверил, как бы ни было сложно признавать это. Нет знаний — нет сомнений, и у меня их никогда бы не было без Амбер. Она — моя первая спасительница, без преувеличений.       — Что же случилось? — осторожно спросила Сабрина.       Мьюту тяжело вздохнул и опустил взгляд.       — В один день она просто исчезла, — поникшим полушепотом произнес он. — Полтора года я возвращался к ее образу в мыслях, ждал. Только потом я узнал, что она умерла второй раз. Я переживаю ее смерть каждую ночь в своих кошмарах. Единственный друг… Друг, которого у меня забрал Джованни Лучано.       Над балконом повисла тишина. Твоми сидел, не поднимая головы, и тяжело шумно дышал.       — Почему же тогда Вы не уничтожили Джованни? — решилась, наконец, спросить мисс Андерс, когда напряженное дыхание собеседника успокоилось.       По-прежнему не поднимая глаз, он сухим ровным голосом ответил:       — В то время я еще не стоял на ногах уверенно, к тому же не чувствовал родства с другими экстрасенсами. Я не чувствовал связи вообще ни с чем в этом мире — тем, кто рожден по законам природы, этого не понять. Я, конечно, мечтал, как унижу и убью Джованни Лучано, но какая-то часть моей личности останавливала меня. Убеждала, что не станет легче, а наоборот, только хуже. Стыдила воспоминаниями о моем единственном друге — ведь она хотела, чтобы я выжил, явно не для того, чтобы я жил, как негодяй. Потом я уже и сам рассуждал наперед: что будет, когда я убью Лучано? Не могу же я позволить ему стать жертвой, мучеником.       Последние слова заставили Сабрину насторожиться.       — Уж не хотите ли Вы свершить месть чужими руками? — подозрительно осведомилась она.       Макс Твоми наконец-то вновь посмотрел на нее, в этот раз несколько снисходительно:       — Я давно вершу ее сам. Не объявляя войну и не нападая, я медленно и тихо уничтожаю Джованни Лучано. Его клан давно прознал, что научно-технический прогресс не способствует оздоровлению цивилизации. Болезней не стало меньше — ситуация как раз обратная. А это значит, что тот, кто контролирует сферу медицинского обслуживания, контролирует все. Так на долгие годы установилась власть «Р-инкарнации», и только «Ген. Супериор» сумел стать для нее серьезным конкурентом. Мой холдинг уже имеет представительства в сорока пяти странах, и везде он функционирует более чем успешно. Уже скоро придет время краха «Р-инкарнации», Лучано выставит корпорацию на продажу согласно Кодексу о банкротстве, я же стану монополистом. И тогда я покажу миру свое лицо. Представляю его реакцию, когда он узнает, кто его уничтожил.       С этими словами Твоми откинулся на спинку стула, сложив руки за головой. На лице читалось показное выражение триумфа, но женщина в красном ощутила, что он уверен далеко не во всех своих словах.       — Похоже, Вы зациклены не на мести, а на том, как бы сделать так, чтобы мир Вас принял… — предположила она.       — А Вы, похоже, жалеете, что все оказалось именно так. Вы ведь на другое рассчитывали, прибыв сюда? — мьюту сложил руки куполом и подался вперед, пристально гладя в глаза мисс Андерс:       Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?       С отравой жгучих слез и яростью без сил?       К вам приводила ночь немая из могил       Месть, эту черную назойливую гостью?       Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?       Сабрина на какой-то миг потеряла дар речи. Конечно, предполагая, что мьюту и Твоми — одно лицо, она уже допускала мысль, как он должен себя вести, как говорить. Но чтобы из его уст прозвучали стихи — это было чем-то за гранью реальности. В такой форме его речь производила еще более сильное впечатление — она звучала, как заклинание. Он читал в ней это завороженное восхищение и чеканил каждое слово, заклиная мисс Андерс сознаться в истинных мотивах.       — На что Вы намекаете? — изобразила недоумение Сабрина.       — Мне кажется, я достаточно прямолинеен, — констатировал Максимилиан Твоми. — Расскажите мне про Джеффри Хейза!

30

      Аттила Босворт, к собственному несчастью, не погиб и не пропал без вести, войдя в зону крушения «Лугии». Хоть и вернулся оттуда, подобно призраку из загробного мира. Именно так подумал Хан Басман, когда Координатор «Три-плэкса» появился в его кабинете без предупреждения, без свидетелей, даже без звука. Хан просто отошел от стола за документами — и в следующий миг Босворт уже сидел на его рабочем месте, закинув ноги на стол. Светлые волосы Аттилы были беспорядочно взлохмачены и спутаны, а на теле и лице появились темно-синие татуировки. От тела Босворта шел пронизывающий холод. В помещении он по обыкновению не снял темные очки, и Басман почувствовал, что ему лучше не знать, что теперь скрывают черные стекла.       — Тил? Как ты вошел? И какого черта ты с собой сделал? — строго, хоть и с удивлением, спросил Хан.       — Я хочу попросить об услуге, — натянуто улыбнувшись, сказал Аттила. Басман насторожился — это был не знакомый голос его партнера. Он стал другим, более хриплым, более далеким. Тем не менее, Хан смог не подавать виду и продолжил разговор в привычной для себя манере:       — У тебя есть что-то, что может меня заинтересовать?       Босворт выдержал паузу, продолжая скалить зубы. Потом Координатор убрал ноги со стола, опустил левую руку под столешницу и кинул прямо поверх рабочих бумаг отрезанную ногу звероящера. Конечность была обернута светлой тканью с потеками крови — возможно, обрывком штанины. Сверху ногу покрывала корка инея, который начал таять в помещении, и документы на столе стали напитываться алой влагой.       — Подарочек для тебя, — саркастично прокомментировал Тил.       Хан буквально отскочил от стола, чуть было не наступив на Гоголя. Персиан зашипел, но хозяин не обратил на него никакого внимания — Басман не мог оторвать взгляд от жуткого «подарка» Аттилы. Он испытывал паралич воли, какой случается только в состоянии подлинного ужаса: Хану хотелось закрыть глаза и бежать прочь, но он не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляд, ни хотя бы закричать. Однако, к счастью, дар речи не покинул Хана Басмана совсем.       — Что это значит?! — возмущенно выдавил из себя он.       — Тебе лучше знать, эксперт, — ответил Босворт. — Проведи полный анализ!       — Ты ничего не попутал — это мой офис, я здесь босс!       Агент скорчил угрожающую гримасу и подался корпусом вперед, как зверь, приготовившийся к прыжку.       — Быстро! — грозно прорычал он сквозь стиснутые оскаленные зубы.       Что значил непривычный приказной тон? Может, Джованни повысил Босворта, и он теперь стал выпендриваться из-за нового статуса? Нет, в нем что-то изменилось, и простое повышение не могло так повлиять на человека. Хан Басман надел медицинские перчатки и, взяв в руки окровавленную закоченелую конечность, удалился в лабораторию. Прошло примерно сорок минут, когда он вернулся в кабинет с результатами экспертизы.       — Установлено, что хромосомный набор соответствует виду Gyrucephalopsidus Cogitandoarmatis, — озвучил он выводы, передавая распечатки с результатами Босворту, — пол мужской, соотношение форменных элементов крови характерное для формы К, приблизительный возраст двадцать пять лет. Особенностью является то, что владелец этой ноги страдал врожденной сидеробластной анемией, болезнью Виллебранда и еще какими-то геномными отклонениями — нужно время, чтобы уточнить. Скорее всего, конечность была отрезана стеклом. Все, или хочешь знать что-то еще?       — Значит, кадабра? — довольно произнес Босворт все таким же неестественным голосом. — Абраксас, ты так предсказуем!..       Хан не понимал, о чем говорит Координатор.       — Значит, ты получил свое? — переспросил Басман.       — Еще нет. Ты не смог установить личность?       — В наших базах данных его нет.       — Хм, тогда вот что. Мне нужна информация о катастрофе на водохранилище Жаклин Кеннеди Онассис! — решительно потребовал Аттила.       — Ну ладно. Какая именно? — уточнил Хан Басман.       — Вся, особенно о свидетелях и пострадавших!— ответил Босворт.       Он пустил Хана на рабочее место, а сам сел напротив и снова оскалил зубы — назвать его выражение улыбкой было невозможно. Даже несмотря на темные очки, Басман чувствовал, что Аттила хищно сверлит его глазами. Татуировки подчеркивали дикое выражение лица Босворта, которое, к тому же, стало бледно, как маска актера театра кабуки. Найдя всю нужную информацию, Хан распечатал ее. Координатор небрежно схватил еще теплые бумаги и начал бегло просматривать их, швыряя на пол одну за другой как ненужные. Агрессивный персиан Гоголь орал, драл когтями и кусал брюки, спущенные подтяжки и ботинки Аттилы, но Босворт упорно его игнорировал. Координатор остановил чтение на странице с информацией о Юджине Хасарде.       — Ну конечно он, кто же еще? — агент сдавленно усмехнулся. — Теперь нам осталось найти его адрес…       Хан не собирался искать адрес или выполнять еще какое бы то ни было поручение Тила. Он собирался позвонить Себастиану… или Лучано … хоть кому-то, кто сможет объяснить, что нашло на Координатора «Три-плэкса». Аттила резко поднял голову и увидел телефон в руке парня.       — Ты не будешь никуда звонить! — наказал он.       — Это важно! — настоял Хан.       Босворт, возмущенный его тоном, схватил путавшегося под ногами Гоголя и на вытянутой руке поднес к лицу Басмана. Пальцы Аттилы, столь же бледные, как и лицо, начали темнеть, становясь фиолетово-черными. То же самое происходило с кожей Гоголя — из персиана медленно вытягивались все жизненные силы, и за несколько секунд живое существо превратилось в скелет, обтянутый почерневшей кожей. Швырнув труп персиана на пол, Босворт угрожающе поднес руку к лицу Хана:       — Я сказал, ты не будешь никуда звонить! Никогда! С этого момента босс здесь — я!       С этими словами Координатор вновь оскалил зубы и резким движением снял очки — его глаза пылали мистическим алым светом.

31

      Сабрина сидела напротив Максимилиана Твоми, водя пальцем по краю бокала с шампанским. Нелегко было начать разговор о том, о чем приходилось молчать почти тридцать лет. Столь долгожданная возможность излить душу кому-то со схожей судьбой могла кардинально изменить ее жизнь, и это настораживало. «Друг» — такое теплое и щемящее слово, но сейчас мисс Андерс был нужен союзник, деловой партнер, а не друг. Она должна была так рассуждать. Да, в начале беседы она растерялась и дала слабину, но больше такого повториться не должно. Никаких эмоций! Политика не терпит сантиментов.       Сумеречное небо над островом приобрело цвет индиго. Густая россыпь далеких звезд навевала мысли об одиночестве в бескрайней вселенной или о таящихся в ней неведомых древних силах. Только крупная серебряная луна, прочертившая на океанской глади дорожку из мерцающего мягкого света, казалась до боли близкой, маяком, позволяющим не теряться посреди большой воды собственных переживаний. Сабрина сделала крупный глоток шампанского. Твоми ни на секунду не спускал с нее глаз, ожидая ответа на свой вопрос.       — Вы уже поняли, почему у меня не могло быть друзей… — начала она.       Ее дар с рождения был ее бременем. Экстраординарные способности маленькой Сабри пугали даже Шона Андерса, от которого она унаследовала талант — ведь уже в пять лет она сумела переплюнуть отца! Родители сами закрыли для нее возможность иметь друзей, ежедневно запирая в доме родную дочь, а с ней и страшную тайну семьи Андерсов. Маленькую Сабрину понимал и поддерживал только Джеффри Хейз, которого девочка называла старшим братом. Но Джефф Хейз не был человеком — он был кадаброй. И он трагически погиб, когда Сабри было всего десять лет. Более того — девочка видела, как он умирал.       Шон страдал, наблюдая, как одиночество гасит блеск детского задора и беспечности в глазах его дочери, как каменеет ее сердце, когда единственным развлечением для нее становятся разбросанные силой мысли книги или гнутые ложки. Отец всем сердцем хотел найти ей друга, и судьба дала ему такой шанс.       «Сегодня мы поедем в город. Я хочу тебя кое с кем познакомить», — однажды утром сказал он Сабри. В тот момент она буквально ожила, улыбка озарила ее нежное белое лицо, в распахнутых синих глазах промелькнул бойкий огонек. Через пять минут она уже сама собралась к отъезду, который так хотела ускорить, что отказалась от завтрака. Шон сам просиял в то утро, садясь за руль арендованного автомобиля.       Отец и дочь приехали к районной больнице. Сабри крепко схватила за руку отца: как и все дети, тогда она боялась больниц. Шон успокоил ее, достав из машины ее любимую тряпичную куклу, которая чем-то напоминала саму Сабри. Девочка крепко прижала игрушку к себе и последовала за отцом. Они поднялись на второй этаж и прошли в палату в самом конце длинного белого коридора. Сабрина на секунду застыла в дверях, удивленно подняв брови и открыв рот — она впервые увидела живого экстрасенса. На широкой кровати с приподнятым головным краем лежал кадабра, одетый в белую больничную одежду, окруженный какими-то проводами и трубками. Обе его руки были перебинтованы по плечи, шею фиксировал жесткий воротник. Услышав шаги в палате, экстрасенс дернул левым ухом, потом медленно открыл глаза. Его взгляд казался небывало добрым, но замученным. Сощурившись, он взглянул на подошедшую к кровати маленькую девочку (как позже она узнала, он был близорук). «Это моя дочь, я рассказывал тебе», — сказал Шон Андерс пациенту. «Тебя зовут Сабрина, да? — слабым шепотом обратился к ней кадабра. — А я Джефф». «Можно взять тебя за руку?» — осторожно спросила она. Экстрасенс чуть улыбнулся, поднял руку и сам положил кисть руки на ее крошечную ладонь. «У тебя рука почти как у человека, хоть и пальца три, — радостно сообщила девочка о своем открытии. — А усы можно потрогать? Ого, такие жесткие. Как щетка…». Сабри еще долго с восторженным любопытством изучала Джеффа, и тот искренне улыбался, следя за ней прищуренными глазами. А потом одномоментно беззаботное настроение улетучилось, и девочка стала грустной. «Папа, что с ним случилось?» — спросила она Шона, держа Джеффри за указательный палец. «Он попал в аварию», — кратко ответил мужчина и понурил голову.       Он не мог рассказать дочери, как увидел Джеффа на тротуаре в луже крови, как сломанные кости, прорвавшие плоть и одежду, поблескивали в свете фонарей, и как с отвращением отворачивались и ускоряли шаг проходившие мимо люди. Он не мог рассказать, как рисковал, силой мысли бережно поднимая раненого Хейза с асфальта и телепортируя его в больницу. И как он орал благим матом на врачей, которые не хотели ничего делать, как искренне угрожал им жестокой расправой. И какой ужас прочел он в глазах кадабры, когда в ходе осмотра выяснилось, что ему совсем не больно — болит только шея. Осложненное повреждение спинного мозга. Джеффри перенес не одну операцию, чувствительность вернулась, но двигательная активность — нет. И когда он поднимал руку, он делал это с помощью телекинеза.       «Когда его выпишут?» — обеспокоенно спросила Сабри. Шон пожал плечами. «Ему нужно очень серьезно лечиться, и кроме меня его здесь никто не проведывает. Потому я и познакомил вас. Ты хочешь, чтобы у тебя был такой друг?». Девочка не могла поверить тому, что слышала. «Я хочу, чтобы он побыстрее поправился», — нерешительно прошептала она. На лицах Шона Андерса и Джеффри Хейза мелькнули теплые улыбки. Сабрина опустила голову, уставившись на блестящие носки белых босоножек. Ее маленькое сердце еще никогда не билось так часто. Так, наверное, бьется сердце у птички колибри, про которую она читала в детских книжках о природе. Сабрина боялась, что мать запретит ей навещать Джеффри. Она захотела оставить ему в подарок хоть что-то, но ведь они пришли в палату с пустыми руками. И вдруг Сабри приняла непростое для себя решение — она оставит ему свою куклу. «Не подумай неправильно. Я знаю, что ты взрослый, и ты мужчина, и она тебе ни к чему. Но это моя любимая игрушка, она со мной все время, на ней есть как бы память обо мне. Ты сможешь чувствовать, будто я здесь, даже если я вдруг больше не приду. И тебе будет не так одиноко и грустно. Это ведь очень тоскливо — вот так лежать целыми днями в больнице!». «Она очень серьезно и умно рассуждает, как для пяти лет», — заметил кадабра. «На то есть причины», — потупив взор, ответил Шон.       Опасения маленькой Сабри не подтвердились — она навещала Джеффа Хейза по нескольку раз в неделю. Она рассказывала ему о своей жизни, но только первое время, ведь жизнь ее была такой однообразной. Джефф почти всегда был молчалив. Особенно во время дождя, когда его раны сильнее отзывались ноющей болью. Но через пару месяцев, когда ему стало легче, он стал говорить больше. Хейз рассказывал Сабрине об экстрасенсах, об их истории и жизненном укладе, рассказывал такие вещи, которые потрясали воображение девочки. Когда кадабру выписали, Шон Андерс сделал все, чтобы забрать Хейза к себе. Какое-то время ему еще требовался основательный уход. Мать Сабрины была недовольна действиями Шона, но, тем не менее, помогала ухаживать за Джеффри. По ее словам, она пошла на компромисс только ради дочери. На самом же деле она согласилась скорее из-за страха перед дочерью, которая могла сделать что угодно, если не получит то, чего хочет. К тому времени Белла Андерс (в девичестве Эльба) уже панически боялась и собственного мужа, и собственную дочь. «Что они делали с тобой? Или ты с ними? — вновь и вновь пытала она Шона насчет его связи с экстрасенсами в Восточном Шафран-Айленде. — Кто ты такой?! Конечно, ты вновь скажешь, что не помнишь, но почему бы тебе не найти там какого-нибудь гипно, который достанет твои воспоминания под действием гипноза?». «Ты думаешь, я был среди них и не попробовал это сделать? — в отчаянии отвечал Шон. — Мой мозг — как чистый новый лист! Все они так говорили! Чистый лист!».       Чем сильнее разгорались семейные конфликты, тем больше Сабрина привязывалась к Хейзу — чтобы убежать от одиночества, но также и наперекор мнению матери, которая своими высказываниями об экстрасенсах до глубины души обижала ее, не задумываясь об этом. Джефф стал для Сабри мудрым наставником, он обучил ее всем приемам, которые должен знать экстрасенс. С ним она открыла такие грани своей силы, о которых не могла даже подумать. Но главное — с ним она была не одинока. И не была ненормальной. Джеффри восхищался ею, искренне хвалил за успехи, поражался ее невероятно взрослым и умным высказываниям.       Помимо занятий с Сабри у Хейза были другие дела — видимо, очень серьезные, касающиеся политики. С выражением предельного напряжения на лице он день за днем разбирал какую-то информацию или просматривал файлы на ноутбуке: схемы, записи, таблицы, фотографии. Шон Андерс приносил ему новые материалы, но, сколько бы их ни было, кадабра, кажется, все равно не мог приблизиться к решению своей задачи. Он проводил все больше времени за работой, из-за чего у него продолжало падать зрение. Экстрасенс дважды сменил очки на более мощные. Врач предлагал ему сделать коррекцию зрения, но Джефф надеялся, что после дефинитивной трансформации оно восстановится самостоятельно, как это часто бывает.       Зачем он только подался в Битву Менталистов? Может, хотел сократить этот срок. А, может, хотел заработать денег, чтоб не быть обузой для семьи Андерсов. Так или иначе, три года кадабра участвовал в кровавом спорте для экстрасенсов, невзирая на фактическую инвалидность. Сабрине было семь лет, когда он впервые вышел на арену. Она сидела в первых рядах — мертвенно бледная, уверенная, что тут же умрет, если что-то случится с ее единственным другом. Но друг одерживал победы, становясь в глазах Сабри не только учителем, но и героем. Так продолжалось до 2070-го года. Тогда в Битве Металистов появилось новое имя — Жан Фердинанд, гипно, с первых же поединков прослывший крайне жестоким бойцом. Он крушил своих соперников с каменным лицом, иногда входя в такой азарт, что бой приходилось останавливать силой. На ринге Жан отправил на тот свет не одного своего сородича. Ходили слухи, что таким психопатом гипно сделал тренер — Люциан Гойя.       Джеффри Хейз должен был сразиться с Жаном Фердинандом в одной восьмой финала. Перед этим туром кадабра еще раз прошел контроль здоровья, и медик вновь напомнил ему о том, насколько серьезны его проблемы с глазами. Джефф не отступил. Битва вышла долгой, изнурительной, жестокой, и под конец ее Жан Фердинанд исступленно озверел. Он нарушил правила и пошел в физическую атаку. Гипно со всех ног понесся на противника, собираясь нанести ему удар головой. Судьбу Джеффри Хейза решила его привычка выходить на ринг без очков — до рокового поединка так было безопаснее. Но теперь из-за проблем со зрением кадабра не оценил расстояние адекватно и не успел уйти от атаки. Удар пришелся точно в область теменного глаза. Джеффри мгновенно потерял сознание. Когда же он пришел в себя, ему сообщили, что травма органа была критической — Хейз навсегда утратил все психические способности. Для него, передвигавшегося только благодаря телекинезу, это означало приговор провести остаток дней прикованным к постели. Правда, скорее всего, прожил бы он не долго — без телекинеза деформация скелета вызвала бы пережатие крупных сосудов, в том числе головного мозга. Его ожидал мучительный конец. Понимая это, Джефф сам попросил об эвтаназии. По его просьбе Шон убедил медиков впустить Сабрину в палату и позволить ей поговорить с Джеффом, пока будет готовиться смесь.       «Джеффри, тебе очень больно?» — отчаянно спрашивала она со слезами на глазах. «Нет, детка, — врал он с измученной улыбкой, — сейчас мне сделают укол и все будет хорошо». Рядом врач методично смешивал препараты. Сабрина чувствовала, что здесь что-то было не так. «Только не умирай, пожалуйста! — взмолилась она. — Ты же мой единственный друг!». «Но у тебя еще есть прекрасный папа — он позаботится о тебе. Слушайся его, будь умницей!». Врач взял руку Джеффа и закатил рукав. Кадабра закрыл глаза и затих. Он выглядел таким умиротворенным, как никогда раньше. И таким она его запомнила.       Потом все покинули палату.       А на следующий день Сабрина увидела Второе Кладбище Шафран-Айленда. Сухая серая земля была покрыта щетиной тонких ровных обелисков со скошенным верхом. Высота обелиска отмерялась в соответствии с тем, сколько лет прожил погребенный под ним экстрасенс. Верх, скошенный вправо, символизировал естественную смерть, а скошенный влево — насильственную. У свежевырытой ямы стоял абраксианский жрец — седой алаказам в черном пончо, украшенном цветными лентами, птичьими перьями и хвостами умбреонов, и черной шляпе гаучо. Он присел на корточки возле Сабрины и сказал, что Джеффу там, конечно же, будет лучше, ведь он прожил жизнь достойно и заслуживает того, чтобы Эоны дали ему все, в чем он нуждается. Дальше церемония для Сабрины прошла, как в тумане, но это была не серая пелена глубокой печали, а красная завеса гнева.       Во время возвращения домой, в район уютных особняков, принадлежащих преимущественно тренерам, она заметила Люциана Гойю. Тренер сидел на веранде и читал книгу с таким спокойным видом, словно вчера ничего не произошло. Сабрина чувствовала энергетику человека — по ощущениям ее можно было назвать скользкой и гадкой. Этот прогнивший тип был обязан заплатить за преступление, в котором косвенно был виновен! А если пострадает и его гипно, будет еще лучше.       С этой мыслью Сабрина пришла к особняку Гойи ранним утром следующего дня. Приложив руку к стене — руку, еще помнившую прикосновение теплой ладони Джеффри Хейза — она сокрушила аккуратное трехэтажное здание. Трещины поползли от пальцев Сабрины по кирпичной кладке, оконные стекла вылетели из рам всплесками осколков, как при взрыве, загрохотали падающие перекрытия, и, накренившись влево, особняк сложился, как карточный домик. Но пройдоха Люциан чудом успел выбежать из-под обломков.       Закончив повествование, мисс Андерс махом допила шампанское. Красная краска разлилась по ее лицу — тот гнев снова вскипал в ней, поднявшись из потайных глубин души.       — Прямо как в «Красной Розе» Стивена Кинга, — задумчиво проговорил Макс Твоми. — И Вам стало легче после этой мести?       Сабрина вздрогнула. Именно красные розы она кидала на гроб Хейза во время похорон.       — Гойя не сдох, да и тот, кто за ним стоял, тоже! — гневно сдвинув брови и сжав кулаки, выпалила она. — Мне могло стать легче?!       — И с тех пор для Вас ничего не изменилось? Разве в последствие Ваш кадабра недостаточно посрамил его?       — При чем здесь мой кадабра?       Твоми снова смотрел в самую глубину ее глаз, выискивая ответы.       — Вы надеялись на другой исход чемпионата. Для этого Вы его дрессировали. И пытались поместить в его голову свои намерения с помощью ментальной связи. Жестоко. Только вот он все равно оказался не тем, кто способен на убийство. Идея сделать монстра из нерда-ипохондрика была изначально обречена. Мне хорошо знакомо все это — из меня ведь тоже хотели сделать машину смерти, насколько Вы знаете!       Мисс Андерс отвела глаза, испытав на какое-то мгновение стыд за то, как охарактеризовала мьюту в недавнем интервью. Но разве она могла хотя бы предполагать, что через два дня будет пить с ним шампанское и говорить о самом сокровенном? Никто ведь в мире никогда не знал настоящего мьюту.       — Вы, тренеры, борцы за права экстрасенсов на словах — вы ломаете им судьбы, лишаете их здоровья в ранней молодости. Так чем же вы лучше «Р-инкарнации»? И в чем же Люциан Гойя был неправ, когда говорил о Вас в своем заявлении для СМИ?       Мисс Андерс опешила:       — Что? Вы ему поверили?!       — Я верю тому, что видел в глазах того кадабры, — непоколебимо ответил мьюту. — Вы чуть не сломали ему жизнь из-за собственной прихоти. Вы настоящая женщина, — саркастично констатировал он.       Ближе по смыслу было бы выражение «типичная роковая женщина», но он словно намеренно выбрал слова так, чтобы высказывание прозвучало оскорбительно. Сабрина все равно поняла, что именно он хотел сказать — так ее называли далеко не раз.       — Вы сексист, — тем не менее, бросила она в ответ.       — Да. А еще мизантроп и вообще псих. Вопрос в том, кто на самом деле Вы? И почему я должен Вам помогать?       — Потому что сейчас я борюсь не против Гойи и не против Лучано, а ЗА экстрасенсов. Их судьба Вам не безразлична — глупо скрывать это. И, несмотря на то, что Вы живете здесь, в изоляции, вряд ли Вам до сих пор не известно, в каком мире Вы родились. Людей, конченых ублюдков, амнистируют и вербуют в полицию «Три-плэкс», а экстрасенсов казнят в прямом эфире!       «Вам ведь не нравятся люди, подавляющее большинство людей», — хотела добавить она, но промолчала. Макс Твоми задумался, откинувшись на стуле, после чего изрек:       — Ну, хорошо. Выкладывайте суть дела.       Мисс Андерс глубоко вздохнула, не скрывая облегчения от того, что Твоми закрыл неприятную тему.       — Что ж, — уже спокойным тоном начала она, — дело в том, что мой союзник, который шел со мной в связке как кандидат в вице-президенты, тяжело болен…       — Болезнь настолько серьезная, что Вы решили обратиться лично к генеральному директору медицинского холдинга?       — Нет, ему уже ничто не поможет, — с искренней печалью ответила Сабрина. — Совсем скоро он умрет. Мне нужен другой союзник — сильный, надежный, с выдающимся умом и организаторскими способностями.       — Я не могу быть с Вами в связке, — перебил ее Максимилиан. — Мне нет тридцати пяти.       — Доказать, что Ваш биологический и психологический возраст близок к этому — не проблема.       — И я не гражданин США…       — По рождению — гражданин.       — Но не жил там…       — А кто это проверит? — не отступала мисс Андерс.       Мьюту нахмурился. Ему не нравилась игра, которую затеяла «настоящая» человеческая женщина. Чувство, что он, возможно, наговорил лишнего, возвращалось к нему с возросшей силой. Сабрина прибыла сюда не за этим! Он давно раскусил ее желание выставить себя в лучшем свете. Пусть даже мисс Андерс действовала по привычке, выработанной в политике, такая ошибка в выборе стратегии переговоров сейчас могла стоить ей доверия Твоми.       — А кто простит мне то, что случилось в 2082-м? — пристально глядя на нее исподлобья, спросил он. — Взрыв центра «Р-инкарнации» и пожар, охвативший город!       — Но Вы ведь и погасили его, — с хитрой улыбкой заметила Сабрина. — ВЫ заставили дождь пролиться в тот день. Легендарная способность, унаследованная от мью.       — Да не морочь мне голову, Сабрина! — воскликнул Макс Твоми, ударив ладонью по столу. — Ты сама прекрасно знаешь, что предлагаешь бессмыслицу! Ты что, отправилась в такую даль, чтобы услышать мой отказ? Признайся, наконец: тебе нужен тот, кто предложит другой выход, озвучит твое истинное намерение! Хочешь сделать вид, что оно исходит не от тебя? Хочешь остаться чистой, да? Чистой?!       В этот момент оба собеседника четко осознали, что втянули друг друга в телепатическое соревнование. Каждый хотел заставить другого раскрыть все карты, причина чего была проста — несмотря на то, о чем они говорили в начале встречи, они оба не доверяли друг другу. И откровения в начале беседы им обоим были нужны преимущественно для того, чтобы заставить собеседника открыться и затем прочесть его намерения. Сейчас же они оба закрылись и защищались. Мьюту был прав — различия имеют решающее значение, особенно для таких, как они, в самом раннем возрасте потерявших доверие к миру. Сабрина пошла в ответное наступление:       — А ты согласился пустить кого-то на свою территорию, чтобы сказать, что ты вне политики? Слабо верится: тебя же просто передергивает от присутствия здесь кого-то еще, кроме тебя.       Они смотрели друг другу в глаза, отчаянно пытаясь «прощупать» друг друга, словно игроки в покер, играющие на весь свой стек.       — Я не хочу лезть в геополитику, принципиально, — невозмутимо ответил Максимилиан Твоми.       Сабрина Андерс усмехнулась, придвинувшись к столу и опершись на него локтями:       — Неужели ты веришь в то, что можешь быть политически нейтральным? Твое рождение — это уже геополитика! Твое тело, твои гены — это геополитика! Каждый волос, упавший с твоего тела, каждая твоя клетка — это геополитический вопрос! Разуй глаза!       — Тогда сделай мне ответный жест — признайся! — приказал Твоми, точно также опершись локтями на стол и привстав. — Скажи это вслух: «Я хочу смерти Джованни Лучано!».       — Не обязательно его убивать… — попыталась увильнуть мисс Андерс.       — К злейшему врагу злейшего врага не обращаются за полумерами, — продолжил загонять ее в угол Максимилиан. — Ты непременно получишь президентский пост, если твое имя будет единственным в списке. И тогда тебе не придется ничего доказывать. Хватит изображать благородство и безгрешность! Скажи, скажи вслух, что хочешь этого — иначе тебя бы здесь не было!       Сабрина Андерс, опустив глаза, сдалась. Эмоции начали стихать.       — Ты прав, — после паузы спокойно заговорила она. — Скажу честно, я была даже рада, когда выборы оказались под угрозой. Меня ты разгадал, — женщина улыбнулась и опустила взгляд.       Твоми поднялся из-за стола и остановился у перил балкона. Он сделал вдох полной грудью — видимо, с облегчением после напряженной беседы — и устремил взгляд на чарующий диск луны.       — Вот только что у тебя за интерес? — вновь обратилась к нему Сабрина. — С тем способом мести, что ты выбрал, смерть Джованни Лучано тебе не выгодна, но если ты решишься помочь сделать мое имя единственным в списке, Лучано должен умереть…       — …Или добровольно снять свою кандидатуру и передать кому-то все, чем он владеет, — вынес альтернативу Макс Твоми. — Например, единственному биологическому сыну.       — У него нет детей, насколько мне известно.       — Это поправимое дело, — загадочно произнес мьюту. — Мне будут нужны твои связи с Братством Прорицателей. Там ведь еще остались годные бойцы?       — Непременно.       Твоми обернулся.       — Они достанут для меня несколько капель крови Джованни Лучано?       — Что?! — машинально переспросила мисс Андерс.       Она поднялась и подошла к балкону, встав напротив Максимилиана. Тот заговорил, предвосхищая ее вопросы:       — Я не могу посвятить тебя в подробности моего плана. Придет время — и ты все узнаешь. Это только перестраховка — я должен быть в тени до самого последнего момента. Это будет очень тонкая операция.       Сабрина не нашлась, что ответить. Согласиться с планом, которого не знаешь, подписать контракт, не читая, нырнуть в омут с головой. Опасно, но заманчиво, когда предложение исходит от живой легенды. Но есть ли гарантии? Вместо них появилось обязательство — мьюту доверил ей слишком многое, чтобы дать ей теперь возможность выбора. И что он сделает с ней, если она откажется играть в его игру? Подумать только, как незаметно и легко он получил власть над ней — этому у него стоило поучиться.       Максимилиан подметил, как мисс Андерс готовится протянуть ладонь и принять его план и его правила. Он был готов дожать ее, пусть и запрещенным приемом, отлично понимая, что роковая женщина в первую очередь является женщиной. Сделав над собой усилие, Твоми убрал ее волосы с плеча и коснулся рукой ее шеи. Понизив голос, он заговорил ей на ухо низким заклинающим голосом:       Всего сильней твоих отрава глаз —       Холодных глаз! —       В которых свет моей души погас.       Попытка влиться в них не удалась —       Нить прервалась…       Она вздрогнула, краска вновь разлилась по ее лицу, но в этот раз в ней бушевал вовсе не гнев.       — Невероятно — ты умеешь обходиться с женщинами, — сыронизировала Сабрина, пытаясь таким образом скрыть свои истинные чувства.       — Генетическая память, — небрежно ответил Макс Твоми.       Достигнув относительного взаимопонимания — пусть и ценой напряженной борьбы двух разумов — Твоми и Сабрина ушли с балкона и направились в кабинет генерального директора «Ген. Супериор». Еще около часа они провели там, обсуждая детали, после чего Максимилиан проводил мисс Андерс к посадочной площадке и отправил челнок обратно в Шафран-Сити.       Второй перелет через океан не помог Сабрине Андерс успокоить мысли. Знакомство с жизнью мьюту приняло для нее немыслимый оборот — впервые она встретила мужчину, над которым не имела власти, зато он играючи захватил власть над ней. И теперь холодная женщина направлялась домой, мысленно повторяя одно и то же: «Не влюбись в него! Не влюбись в него! Только не влюбись в него…».       И снова экстрасенс. Пусть и особый, со смешанными генами, но экстрасенс. Бороться ли с этой страстью или приять себя со своими ненормальными влечениями? Такой вопрос Сабрина задавала себе не раз. «Я вижу тебя насквозь, — строго говорил ей отец весной 2074-го года. — Твой первый мужчина на первом уровне, в Восточном Шафран-Айленде, и он не человек!». «А чем тебе экстрасенсы не нравятся?» — недовольно отвечала она. «Поэтому ты хочешь взять под опеку именно его абру?». Психокинетический удар и дикий крик. Крик, какой лишь однажды вырывался из уст Шона Андерса — когда он был ранен в ходе IV Мировой войны.       — Все! Твоми с нами! — отчиталась Сабрина, прибыв в НЦИЭС, перед отцом и Джоном, которые тем временем просматривали видеоматериалы. — А что у вас, удалось разобраться?       — В процессе, — ответил Джон, склонивший голову над блокнотом. Казалось удивительным, как он мог что-то вообще видеть через свою маску. — Скоро я найду ответ, дорогая Сабри, но сейчас… пожалуйста, мне нужна тишина.       Мисс Андерс кивнула и села в кресло рядом. Джон еще раз запустил видео. Он смотрел не запись боя Хасарда с мьюту, а репортаж о происшествии на водохранилище. Джон пересмотрел множество записей яркой вспышки над городом, сделанных случайными свидетелями, и выбрал ту, на которой раскат грома звучал наиболее чисто. Прослушав замедленный звук, он быстро сделал пометки в блокноте и начал рассуждать:       — Та-ак… «МОИ смертные дети, Я вернулся». ДА! «Мои смертные дети, я вернулся»!       Джон глубоко облегченно вздохнул, откинувшись на спинку кресла.       — Думаю, вы уже понимаете, — обратился он к Шону и Сабрине, — это не гром — это голос. И он сказал…       — Что он вернулся, — подхватила мисс Андерс. — Я чувствую, Джон, что ты опасаешься озвучить свои мысли, потому что это… ненаучно, но поверь: сейчас меня это не волнует.       — Спасибо, Сабри. Итак, голос… говорящий на мертвом языке наших предков. Вдумайтесь: один из древнейших в мире языков вдруг зазвучал над Нью-Йорком! Я сам не знал, как это понять и как поверить, но… это голос нашего бога.       У мисс Андерс перехватило дыхание:       — Великий Абраксас?       — Да, — кивнул Джон. — Ни для кого не секрет, что сейчас черное время для нашего народа — его пришествие оправдано и ожидаемо. Наши молитвы услышаны, но вряд ли это порадует тебя, Сабри.       — Почему же? — не поняла его Сабрина.       Джон помедлил, прежде чем ответить.       — Думаю, в современном мире действовать открыто даже богу не с руки. Есть основания полагать, что для своих целей, которых мы, увы, не знаем, он использует тело Юджина. Это большая честь для простого кадабры, но и тяжкое, изнурительное испытание. Нам стоит молиться за парня, Сабри.       Мисс Андерс молча опустила голову и сложила руки в молитвенном жесте. Шон Андерс и Джон сделали то же самое.