Ворон

Логичны ли мои поступки? Нет. Понимал ли я, что вообще делал? Тоже нет. Знал ли я, что такое может случится? Да как такое вообще можно было представить! Хочу ли я чтобы это наконец закончилось? Очень. И дело совсем не в том, что я хочу умереть, я просто устал. Устал от обыденной жизни, от постоянных "ты должен быть там", "должен делать то", "не говорить того"... от алкоголя обжигающего горло и сигарет медленно, но уверенно убивающих меня. Я устал от случайных и непостоянных связей, глазеющих на меня девиц и парней. Устал просыпаться каждое утро и ехать в студию, брать в руки гитару и играть то, что снова придумал Руки. Устал улыбаться людям фальшивой улыбкой и говорить, что у меня все в порядке. Устал от этой неизменной безмятежности на лице Урухи, напора и самопожертвования Кая, веселья и до одури бесящей радости Рейты. А еще больше от постоянной мании величия и превозношения себя любимого - Руки. Как же это все достало меня. Вот казалось бы - ты получил все о чем мечтал: и слава, и фанаты, и дом, и машина, и шлюхи. Что не так? Чего еще надо? А вот оказывается, что ничего и не надо. Или надо, но не так много. Потому что когда, наконец, получаешь все, хотеть то больше становится нечего. А когда нечего хотеть, то, спрашивается, для чего жить тогда? Ведь раньше были мечты, цели, желания. Раньше каждая маленькая победа приносила несказанную радость и хотелось еще и еще, хотелось идти вперед, добиваться новых высот, пробовать себя на прочность и ждать того, что будет впереди. Стремления к лучшему, мысли о прекрасном будущем... но проблема в том, что все это было раньше. И сейчас уже не осталось ничего. Все, приехали. Конечная. Освободите вагоны и не забудьте свои вещи. Усталость, раздражение, гнев, апатия и наконец, пустота. Да внутри просто стало пусто. Никаких эмоций, никаких желаний, одна зияющая пустота. А на что готов пойти человек, у которого такая "красочная и веселая" жизнь? Да на что угодно, лишь бы изменить этот монохром. И я пошел. Я сделал то, чего не стоило делать. А началось все так: Одним прекрасным зимним вечером мне почему-то не сиделось дома, ах да, у меня закончились сигареты, и я решил, что мне непременно нужна еще одна пачка отравы. Так закутавшись в теплое пальто и странный полосатый шарф, вытянутый из глубины шкафа я пошел в магазин. Но к великому сожалению я туда не дошел. По пути меня что-то дернуло завернуть в парк, и зачем я туда пошел, все еще не понимаю. Так я шел по одной из многочисленных дорожек и притаптывал недавно выпавший снег, и ни мороз, ни начавшийся холодный ветер нисколечко не волновали меня. Я просто шел, непонятно куда и зачем. Было все равно. Сколько я так бродил не знаю, но остановился лишь тогда, когда заметил его. Красивого, изящного с горящими янтарными глазами, что смотрели просто мне в душу. Он был бесподобен. Его темная фигура, застывшая на белом снегу, казалась чем-то нереальным и далеким от нашего мира обыденности и проблем. Он сидел на спинке заснеженной лавки и ждал меня. Точно ждал. Я это сразу понял. А потому подошел к нему и опустился на лавку, чтобы наши глаза были на одном уровне. Он, вроде, усмехнулся. Не могу сказать точно, все же он птица, а как улыбаются птицы я не знаю. Ворон долго всматривался в меня, будто решая, что делать дальше. Но спустя какое-то время все же заговорил. Нет, не как человек, не подумайте. Он не открыл клюв и не начал вещать человеческим голосом или каркать как обычные вороны. Нет. Он говорил глазами, взглядом, что доносил до моего сознания его слова. Я слышал его внутри себя, в голове, в сердце, во всем теле. Я ощущал его слова на вкус и на ощупь. Он был везде. Вокруг. И не услышать, было просто невозможно. Вот тогда то, я и сделал свою главную ошибку в жизни. Хотя, наверное, я ошибся еще раньше, когда только посмотрел на него и подошел ближе, зачарованный его силой. Но это уже не важно. Когда бы я ни осуществил свою оплошность, это уже произошло. И так, тем холодным, морозным вечером я принял его предложение. Начал играть в игру, предложенную мне вороном, и согласился на все ее правила. А суть ее заключалась в том, что мой новый знакомый возродит мои чувства, и я снова смогу испытывать различные эмоции. Он заполнит мою пустоту всеми оттенками цветов начиная со снежно-белого, сквозь желтый, красный, синий, зеленый, фиолетовый... и заканчивая темно-серым. Он даст мне почувствовать то, что я еще никогда не чувствовал и не испытывал. Он даст мне новую жизнь длинною в пол года. А когда время закончится - он заберет все. И я сказал "да". Вот так просто, не задумываясь, я променял все на полгода эмоций. Променял все оставшееся время на один клочок счастья. Вернее, тогда я думал, что обретаю именно счастье. Потому, что после унылой пустоты, хоть какая-то разнообразность в окаменевшем сердце была для меня чем-то сверх невозможным и эфемерным. И он дал мне желаемое, незамедлительно. Возвращаясь домой я вдруг остановился по среди дороги и посмотрел на небо. Оно было чистым и красивым. Туч не было и светили звезды. Я подумал что вдалеке от города, они светят еще ярче, потому как неоновые вывески, фонари, светящиеся витрины и окна домов, разукрашивали вечер своими цветами, которые приглушали свечение звезд. Стало жаль, что в пределах Токио, я не смогу любоваться такой дивной красотой. Я почувствовал... А дальше все пошло еще интересней. Утром следующего дня, когда я ехал в студию, мне захотелось сделать что-нибудь приятное для Кая. Просто что-нибудь, какую-то мелочь для того чтобы увидеть его улыбку. И я сделал. Остановился у небольшого миленького магазинчика с большим разнообразием цветов, протоптался там минут двадцать, извел продавщицу, но вышел от туда с улыбкой на лице и коряво состряпанным мною букетом из различных цветов. Это был мой первый букет составленный самостоятельно, а не купленный уже готовым, и он вызывал у меня чувства если не счастья, то огромной радости точно. А изумленные глаза Ютаки, милый румянец на щеках и стеснительная улыбка просто таки обрушили на меня шквал неописуемых эмоций. Я даже забыл когда чувствовал так много в последний раз, если вообще когда-то чувствовал столько всего одновременно. Казалось, что я, наконец, проснулся после долгого сна, как та принцесса из сказки, что ждала пока ее поцелует прекрасный принц. Я упивался своими чувствами, таял в них, растворялся. И каждый день приносил мне что-то новое, дарил мечты и надежды. Давал то, что я думал, осталось уже в очень далеком прошлом, совсем другой жизни. Спустя несколько недель, когда первая волна эйфории прошла за ней наступила вторая, и я начал делать какие-то уж совсем не свойственный мне вещи. Было такое чувство, что я стал превращаться в Рейту. С меня так и сочились разные шутки и подколки пошловатого характера, которые заставляли краснеть всех окружающих. Я мог спокойненько подойти к Урухе и ущипнуть его за соблазнительный задок или погладить по коленке. Подкрасться к Каю защекотать его повалив на пол и оседлав сверху. Пособлазнять Руки бросая в его сторону призывные взгляды и облизывая как бы пересохшие губы. С ним было интереснее всего. Потому как Таканори настоящий и неизменный натурал. Помнится, было на моей памяти несколько случаев, когда парни в барах пытались его снять... вот это было да... И не смотрите что он маленького роста, это нисколечко не мешает ему владеть очень внушительным ударом. В общем, так медленно, но уверенно я начал изводить Таканори, и ждать когда же он наконец-то сдастся, то есть хорошенько мне врежет. Не подумайте, что я мазохист и люблю боль, просто такая игра с вокалистом вызывала у меня азарт, возбуждение и запал. О да, эта игра разжигала меня, подталкивая делать какие-то странные и непонятные поступки. А то, что Таканори медлил с рукоприкладством, начинало вообще подкидывать моему больному рассудку разные извращенные мысли по отношению к нему. Но когда он начал привыкать к такому моему поведению, и практически игнорировать все мои попытки соблазнить его, я решил, что продолжения не будет, а потому и прекратил все свои посягательства на его пятую точку. Потом во мне произошла очередная переоценка ценностей, и я понял что вел себя как придурок, а значит, соблазнение одногруппников больше не входило в мои планы. Теперь же я искренне сожалел, что изводил их все это время и не давал нормально работать. А потому мною было принято решение вести себя тихо и смирно, в общем, стать просто паинькой. Ну и извинится перед Каем за то, что разлагал моральный настрой группы. Нового меня все приняли на ура, кроме Рейты, разумеется, потому что теперь ему не с кем было так черно попошлить. Со временем во мне снова что-то менялось, и я начинал иначе смотреть на привычные вещи. Ворон держал свое обещание, пичкая меня все новыми и новыми эмоциями и ощущениями. И жизнь казалась прекрасной, но ровно до того момента пока мои чувства не окрасились в грязно-серый. Так два месяца спустя прекрасной и красочной жизни, я и забыл, что мне был обещан на много больший диапазон в цветовой гамме, и что я должен был получить еще то, чего у меня еще никогда не было. Однажды ночью я увидел сон, в котором он пришел ко мне и сказал написать песню. Но песню отнюдь не простую. В ней должны были отражаться мои эмоции. Настоящие, оголенные и выставленные на показ и обсуждение чувства. Он хотел, чтобы я вывернул свою душу и искромсал сердце в клочья представив всем самого себя, без украшений и вранья, настоящего Широяму Юу. Он сказал мне быть таким, каким я есть в действительности, перестать вписывать себя в рамки общества, наплевать на все общепринятые правила, забыть о реальности и времени, окунутся в пучину своего ества и найти истинную реальность. Он хотел, чтобы я понял всю глупость своего поступка, и нашел, наконец, причины по которым нужно жить. И я начал писать, а он все чаще и чаще посещать мои сны. На следующие два месяца я стал затворником для своей группы. Но вот только для них или от них? В общем, не важно. Я просто не хотел чтобы они видели меня таким. Таким, каким я стал или становился? А может, я все время и был таким, просто боялся себе в этом признаться? А может, это мои давнишние желания наконец-то смогли выход наружу, и проявить себя во всей красе? Не знаю. Только после того, как первая строчка моей песни легла на бумагу, я понял, что значат темные оттенки цветов. Темно-зеленый, ядовито-болотный оттенок моей зависти. Да, я начал завидовать, всем и каждому. Любому увиденному мною человеку. Всем людям, которых я знал или видел впервые. Всем кто приближался ко мне или был за тысячи километров, живя в другой стране и даже не подозревая о моем существовании. Я завидовал им всем, по одной простой причине - они будут жить дольше, чем я. Они все останутся, а я уйду. Вот так в своей зависти я смог сделать вывод - я жалок и ничтожен. И виноват в этом ни кто иной, как я сам. Так завидуя всем в подряд, я начал спускаться в свой личный ад построенный мной же. Я начал пить, ходить по клубам, таскаться по подворотням, курить я и раньше не бросал, потому не могу сказать, что начал делать и это, но теперь в день уходило как минимум две пачки сигарет. В моей постели начало появляться все больше и больше людей, хотя я не совсем точно выразился. Моя кровать дома оставалась священным неоскверненным местом, где мог спать только я. А вот узкие грязные кабинки в туалетах, обтертые стенки за барами и дискотеками, квартирки моих очередных жертв подходили для моей мести идеально. Именно мести, потому как я мстил. Мстил всему миру и каждому населявшему его человеку. Я трахал каждого обладателя смазливой мордашки, которому посчастливилось пересектись со мной и пасть жертвой моего соблазнения. Я выбивал из их податливых прогнувшихся подо мной тел громкие стоны и несдержанные крики. Я уничтожал их в свой собственный способ, с каждым толчком пытаясь выбить вместе с криками и частичку жизни. Забрать у них хоть каплю того, чего у меня осталось так мало. И застегивая молнию на джинсах, я смотрел в их наполненные вожделением и безумием от полученного оргазма глаза, пытаясь представить, как их обладатель сейчас поднимется и выпрыгнет в окно или разобьет голову о стену. Я стал сумасшедшим. Плавая в своем гнильно-бордовом океане мести, я добрался до островка гнойно-синего умопомешательства, где и задержался на некоторое время. А ворон продолжал приходить в мои сны и превращать их в неописуемые кошмары. Каждый раз он вскрывал мои вены, толкал в яму глубиною в три метра, присыпал землей и оставлял мерзнуть под дождем. И мне так хотелось плакать, а он повторял, что еще не время. А когда наступит это время, мне знать не хотелось, потому что маленькой ядовитой змейкой страх заползал в мое сердце и внушал, что дальше будет только хуже. И как говорится это "хуже" не заставило себя долго ждать. Только вот пришло оно, совсем не в такой способ как ожидалось. Оно предстало пред моими глазами в образе маленького, несносного, крикливого и порой уж совсем ненормального вокалиста. И в тот момент когда, казалось, я ужу совершенно отстранился от группы, когда начал отдавать себя по кускам ненасытному ворону, что питался моими страхами и даже воспоминаниями, когда песня моей жизни была практически завершена, тогда то и ворвался в мою жизнь Таканори. Он окутывал меня своей, одному ему понятно от куда взявшейся, заботой и одаривал нежной улыбкой. Он раскрашивал мои дни своими личными красками и растворял мои темные цвета, придавая им новые оттенки. Он сиял для меня как радуга, и я даже не сразу заметил, как на моей могиле чувств распустились красные розы. Осознание того, что я влюблен пришло уж очень неожиданно, а от того и больнее в несколько раз. Ведь теперь мое наступившее смирение с неизбежностью начинало таять как снег по весне. Разлитая и перемешенная палитра красок обретала красный цвет, заглушая все остальные. И понимание совершенной мною глупости вызвало истерику и тогда, я наконец, заплакал. Слезы стекали по моему безжизненному лицу и превращались в соль, засыхая на бледных щеках мертвеца. А ворон ликовал. Он радовался своей проделанной работе и подталкивал меня все ближе к бездне, из которой мне уже не выбраться никогда. Ледяное сердце таяло под лучами весеннего солнца, и грозило допустить последнюю фатальную оплошность, а именно, забрать свое новообретенное сокровище с собой. Только вот такой вариант развития событий меня уже не устраивал. Потому пришлось прикинуться бессердечной сволочью и довести Таканори до истерики, чтобы не услышать заветных слов, чтобы скрыть существование такого страшного чувства как любовь. Хотя, любовь то в последнее время я и стремился подарить всем. Я признавался в ней моим самым дорогим и по-настоящему любимым людям, уходя из жизни которых, хотел оставить по себе теплые воспоминая в их душах. Я разрывался на части пытаясь держатся от них подальше и в то же время как можно ближе. Я уже совершенно не понимал что делаю. Мне хотелось говорить им как я их люблю, потому, что только недавно осознал это, и нужно было наверстать все упущенное время, что я так глупо потратил зря. Хотелось извиниться за то, что причиняю им столько проблем и боли. Мне крайне необходимо было, чтобы они меня поняли, не понимая до конца. Нужно было сделать так, чтобы они приняли мои чувства, но не узнали причину их возникновения. Мне хотелось оставить для них частичку себя, хотя бы маленькую и незаметную, но оставить. И частичка нашлась. Я решил отдать им свой мир, созданный мною в порывах гнева и приступах ярости, взращенный завистью и приправленный местью, удобренный жалостью и политый слезами страха. Мою симфонию ада в разводах тусклых теней. Мою песню. А несколько дней назад в мою больную голову закралась еще одна идея. Понятия не имею откуда она взялась, но я решил приобрести дом. Дом для Таканори. Так борясь со страхом, что ему не понравится, мыслями о том, что это крайне глупо и переживаниями по поводу того как ему его отдать или подарить, я просидел всю ночь за монитором пролистывая все имеющиеся сайты по продаже недвижимости. Казалось бы, о подарках нормальный человек должен думать в последнюю очередь, оказавшись в такой необычной ситуации. Но я то не совсем нормальный, как выяснилось в процессе моих эмоциональных атак. К тому же НОРМАЛЬНЫЙ человек не оказался бы в таком идиотском положении. И вот вчера вечером, я вспомнил, как Така дулся на меня, когда я опоздал на его вечеринку по поводу дня рождения и не привез вовремя его долгожданный подарок, и решение на счет дома было принято окончательно. Оставался только вопрос, кто ему его отдаст. Но и здесь долго думать не пришлось, потому, как на примете у меня была лишь одна кандидатура - Кай. Кому как не лидеру можно было поручить задание передать подарок любимому человеку с того света. Сразу ведь я его отдать не мог, попросить об этом Рейту, ну вы же понимаете, что ничего хорошего из этого бы не вышло. Уруха? Попробовать, конечно, можно было, ну уж очень это большой риск. А Ютака, он поймет, он примет и не забудет. Он не подведет. Так я решил прошлой ночью, и понял, что не ошибся. А как понял? Даже не напрягая и без того уставший мозг. Просто именно сейчас, я сижу на полу, облокотившись спиной о холодную стену, а на моих коленях лежит голова скрючившегося рядом лидера. Я больше не плачу. Всплеск моего отчаяния и обреченности прошел, оставив после себя только мокрые ресницы и покрасневшие глаза. Перебираю пальцами каштановые пряди и чувствую, как приходит облегчение. Юта тоже, вроде успокоился, только иногда подрагивает еще. Но это нормально. - Юу, - тихо говорит он, - а сколько у тебя еще времени? - Не много, - отвечаю правду, врать не хочется. - Ты чем-то болен? Да? Да, Юта, своей глупостью и тупостью, а еще кажется, серьезным умственным расстройством. - Да. - А врачи, что они говорят? Можно сделать операцию или применить какое-то лечение? - Нет. Мне уже ничего не поможет. Это, может, раньше хорошая промывка мозгов и посещения психиатра могло бы помочь, хотя и это предположительно. - Юу, - он поворачивается и утыкается носом в складки моей футболки, - я тоже тебя люблю. Очень. Все вокруг парализовано Цепная реакция Сторонники с одинаковой болью В руках будущее, которое невозможно спасти И эта слабость, что сделала неверный шаг Отрежь ту удрученную часть себя, которую ты упустил из виду И это одиночество, которое ты хотел, чтобы я познал И меланхолия, в которой мы теряем друг друга В те дни, когда страдания заполнили все Ненавижу слова, причиной которым любовь И безумие свое признаю без сожалений И нет пути назад Мне не выбраться из этих пут Даже смерть становится жертвой Жестокий день Глубины бездны Цирк самоубийств.* *The Gazette - THE SUICIDE CIRCUS. **** Задумчивое небо, освещенное последними лучами садящегося солнца, тихий шелест волн океана, прохладный вечерний ветерок и остывающий после жаркого дня песок на берегу. Прекрасная картина, не правда ли? Но всю эту красоту портит застывшая фигура унылого суицидальника, то есть - меня. Снова странные мысли в голове, можно было бы написать еще одну песню, если собрать их в кучу. Только вот желания нет. Сижу на песке и смотрю на волны, они умиротворят, приносят спокойствие и покой. Акира с Ютакой сейчас играют в карты в гостиной. Первый все шутит и язвит, а второй старательно делает вид, что слушает, хотя на самом деле его мысли сейчас очень далеко. Койю пытается уложить напившегося и немного разбушевавшегося Таканори спать, хотя это только мое предположение. Дело в том, что Така набрался за ужином, гневно сверкая своими глазками на меня с Ютой, а потом начал выпытывать, чем это мы с ним полдня занимались таким интересным в доме, а потом еще и пропали на несколько часов в неизвестном направлении. Но так и не получив желанного ответа ушел в облюбованную спальню, и забрал с собой Койю в качестве... ну даже не знаю кого... Он просто кинул на меня еще один гневный взгляд, в котором читалось "ненавижу тебя" и утащил следом подвыпившего и глупо хихикающего лид-гитариста. А я вот выбрался подышать свежим воздухом. - Юууу, - и тихий смех над ухом. - Така, ты чего здесь? - я даже не услышал, как он подкрался. - А что, ты мне не рад? - и он присаживается рядом или точнее падает, хотя нет, все же присаживается или... это с какой стороны посмотреть. - Рад конечно, а где Койю? - спрашиваю этого чудика. А в ответ мне снова смех. - Он сбежал от меня. - В смысле? - Я попросил его рассказать мне сказку, а он сбежал. - Какую сказку, Руки, тебе сколько лет? - и теперь уже я смеюсь. Вот уж точно не угадаешь, что у этого парня в голове. - Это не приличный вопрос, - со смешинками в голосе говорит он мне, - я не буду на него отвечать. Что-то я не понял. Он о возрасте что ли? - Это у девушек не принято спрашивать о возрасте на первом свидании, или как там... правильно. А сколько тебе я и так знаю. - И зачем тогда спрашиваешь? - Это был риторический вопрос. - Аааа, ну тогда понятнооо, - тянет он и начинает набирать песок в ладошки, а потом пропуская его сквозь пальцы возвращая обратно на место. Смотрю как завороженный и не могу оторваться. Такие не хитрые движения, а так притягивают к себе все мое внимание. И уже фантазия пускается в ход. Смотрю на песок, которого так нежно касаются его красивые пальцы и хочется чтобы они так чувственно касались моей кожи, тела, зарывались в волосы.... Что-то меня понесло. - Така, идти в дом здесь холодно, - говорю ему, усмиряя свое воображение. - Холодно, - соглашается он, - согрей меня, - и такой просящий взгляд. Ну что ты снова делаешь со мной? Разве можно противостоять твоим глазам? Разве можно не увидеть эту надежду и желание? Как же это тяжело. - Така... - Просто согрей меня, - перебивает он, и придвигается ближе. Ну что я могу сделать? Ну как я могу отказать? Обнимаю. Прижимаю к себе. Он обнимает в ответ. Устраивает свою голову у меня на груди и тихо ликует. Точно знаю, хотя не слышу ни звука. Не могу убежать от тебя, Потому что просто прибегаю обратно. Как мотылёк я стремлюсь к твоему пламени. Произнеси моё имя, но это не то же самое. Ты смотришь мне в глаза, и я лишаюсь гордости, Моя душа подчиняется, а моё сердце падает на колени перед тобой. Когда ты далеко, это убивает меня. Я хочу и уйти, и остаться. Я в полном замешательстве, Так трудно выбрать Между удовольствием и болью. Я знаю, что это неправильно и правильно одновременно. Даже если я попытаюсь выиграть в этом противоборстве, Моё сердце одержит верх над разумом. К тому же я недостаточно силён, чтобы держаться от тебя на расстоянии.* Чувствую запах его шампуня и любимого парфюма, теплоту желанного тела и осторожные прикосновения пальцев к спине, мерное сердцебиение и спокойное дыхание. Держу в руках свое счастье и задаюсь вопросом - почему? Почему этого не произошло раньше? Почему я за все года проведенные рядом с ним не понял, что он единственный кто мне нужен? Почему не смог рассмотреть свою любовь на расстоянии протянутой руки? Почему был так слеп? А ведь и правда, я был слеп все это время, прям как новорожденный котенок пришедший в новый мир и не успевший еще открыть глаза. Что за глупую шутку играют со мной небеса? Ах, постойте, это же я сам... Получается и винить то некого, кроме себя самого. Как же я жалок. *Apocalyptica - Not Strong Enough. **** 13 дней до… - Юу, просыпайся, - вырывает меня из сновидений чей-то тихий шепот. - Ммм… - Поднимайся, говорю тебе. Уже даже солнце почти встало. - Юта? – наконец доходит, кому принадлежит тревожащий меня голос. - Ну давай же Юу, - и этот садист пытается забрать мое одеяло. Пресекаю его попытку. Хватая за руку и укладываю рядом с собой, а чтобы не вырывался еще и прижимаю по крепче. - Не время спать. Ты слышишь меня? - бурчит он недовольно, предпринимая вялые попытки выбраться из постели. - Уммгууу… - сообщаю ему что слышу, но вставать не собираюсь. - Немедленно оторви свою задницу от кровати и пошли со мной, - командует он. - А мне и так хорошо. - А будет еще лучше. - Куда и зачем? – выдавливаю из себя, попутно пытаясь открыть глаза. - На пляж. Смотреть восход солнца. - В такую рань? - Нет, блин, подождем вечера, - выдает он. - Ладно, ладно, не злись, уже встаю, - просто Кай никогда не язвит. А такой выпад с его стороны свидетельствует лишь о том, что мне действительно надо делать то, что говорят. Кое- как сгребаю себя с постели, но одеяло все равно оставляю при себе, укутываясь в него. Ютака аж светится, прямо как лампочка, честное слово. Столько радости в его глазах, и я улыбаюсь той мысли, что смог снова его порадовать. Выталкивает меня из комнаты, а там и на улицу. На берегу, в метрах тридцати от дома стоит небольшой столик, рядом с ним два стула. На столике две белые чашки, кофейник с ароматным кофе и полная плетеная корзинка разнообразных булочек. Усаживает меня, поправляет сползшее с одного плеча одеяло, наливает кофе и вручает мне чашку. Потом наливает кофе себе и располагается на соседнем стуле. Наблюдаю за всеми движениями, не отрывая глаз, и каждое его действие разливается во мне теплом. Он так заботится обо мне, так любит и пытается подарить как можно больше своей заботы и нежности… это так приятно и грустно одновременно… - Юта… - Да? - и снова на его щеках появляются мои любимые ямочки. - Не нужно. - Чего? – не понимает он. - Жалеть меня. Не надо. Я ведь сам виноват. Сам подписал себе приговор. Сам на это согласился. Сам этого хотел. И жалость тут не уместна. - Я не жалею, - серьезно отвечает он. - Тогда зачем? - Просто хочу запомнить. Врешь. Точно врешь. Тебе жаль меня. Но я не могу осудить этого, ведь в этом весь ты. Ты добрый, милый, заботливый и еще миллион эпитетов к тому какой ты хороший, отзывчивый и мягкосердечный. А еще тебе грустно, потому что ты теряешь друга. И мне грустно, потому что придется оставить тебя. - Спасибо. - Не за что, Юу. Тихо наблюдаем за тем как просыпается солнце, как его лучи отражаются и переливаются на поверхности водной глади. Легкий ветерок играется с нашими волосами. В руках чашка горячего кофе, а рядом заботящийся и волнующийся о тебе человек. Идеальный момент. Идеальный момент для смерти, вот только сигарет не хватает. И Таканори здесь совсем не нужен. Я бы не хотел, чтобы он увидел мой последний момент. Нет, нет, только не это. Нужно умирать в одиночестве, так для всех будет легче. Да, только так. Только я и мой личный палач. А Така, этот раздражитель и радость в одной персоне, что так доверчиво вчера уснул на пляже в моих объятиях, он не должен стоять рядом, когда мои глаза окончательно потухнут, и впредь для них светить будет только тьма. Что ж выходные прошли довольно не плохо. Остаток дня мы все веселились, купаясь, загорая и играя в разные игры на пляже. Кай иногда поглядывал за мной, наверное, для того чтобы понять не стало ли мне хуже за день на солнце или не проявились ли какие симптомы моей болезни. Но я каждый раз перехватывал его взволнованный взгляды и улыбался в ответ, давая понять, что все в порядке. Уруха с Рейтой, казалось, вообще ничего не замечали вокруг, и подшучивали друг над другом весь день, как и полагается старым друзьям. Руки же, вроде, успокоился и перестал донимать меня по поводу наших отношений с Каем. Я в свою очередь за такой небольшой промежуток времени сумел ощутить целую гамму эмоций от солнечно-желтого до вишнево-красного. В сердце щемило каждый раз, когда Така улыбался или как бы нечаянно прикасался ко мне. Глаза отказывались не смотреть, когда он медленно выходил из воды, и его тело было усеяно блестящими на солнце солеными капельками. А мои руки так сами и тянулись прикоснуться к его светлой коже. Короче говоря, кошмар наяву, но ведь какой, чертовски возбуждающий и нежелающий прекращения кошмар… Но ничто не вечно… и вечером нам пришлось возвращаться в Токио, где утром нас уже ожидали бесконечные репетиции и проверки приготовлений к предстоящему концерту.