3/5 мили в 10 секунд

      Раз, два, три, семь, шестнадцать. Все как всегда, за три месяца моего отсутствия Эдинбург не изменился; все те же улочки недалеко от набережной, где все еще стоит старый каменный дом с шестнадцатью ступеньками, до такой родной двери с табличкой "5". Я роюсь в кармане и достаю ключ, который три месяца лежал там, как будто бы зная, что время, когда он мне понадобится, не за горами. Ключ поворачивается в замке непривычно легко, хотя раньше мне всегда казалось, что более упрямого ключа не свете не сыщешь. Да уж, опыта у меня тогда было маловато. Ключ от Венецианской комнатки был в два раза больше и тяжелее, поворачивать его надо двумя руками, и вытягивать из замка уперевшись в дверь ногой. Еще на нем был выгравирован лев, символ Венеции. — Мама! Я вернулась! - в ответ тишина. Значит, она ушла в магазин. Сегодня же воскресенье, и на работу ей, вроде, не надо. Хотя, может, она решила устроиться еще и на четвертую работу, пока я не дома и надо как-то жить и без моих скромных заработков. Да, мы с мамой жили небогато и еле сводили концы с концами. Моя мама приехала в Эдинбург за месяц до моего рождения, и все семнадцать лет своей жизни я жила в этом городе.       Несколько раз мы переезжали из одного бедного района в другой, пока не остановились в этом старом доме недалеко от набережной. Тут мы жили последние шесть лет, тут я ходила в школу, тут у меня были друзья. Как ни странно, с этим вопросом у меня никогда не было проблем. Друзей всегда имелось много, и одинокой я себя не чувствовала никогда, хотя все они были простые дети Эдинбурга и поговорить с ними часто бывало не о чем. Но зато веселиться они умели почище учеников Оксфорда и Венецианской академии художеств! Нам приходили в голову самые безумные мысли, и, не осуществив их, мы чувствовали себя дискомфортно. Да, скучно нам не бывало. Поэтому сразу по приезду из Венеции я решила навестить своих друзей. Самых лучших было восемь человек, я была девятой, и вместе мы составляли одну из самых дружных и безбашенных банд рабочего класса города Эдинбурга. Да, мы жили в старом и дорогом районе, но наши семьи ютились преимущественно на чердаках и в подвалах, работали где могли и как могли. У родителей жизнь сложная, а вот нам жилось легко. Обычно взрослые хотят, чтобы дети превзошли их, выбились в свет. Но в конце 50-60-х годов жизнь в рабочих кварталах столицы Шотландии не блистала перспективами для молодого поколения, и единственная забота наших родителей и нас была хоть как-то выжить. Безусловно, моя мать, сама человек очень образованный, была бы не против того, чтобы я продолжала учебу и после окончания школы, но с Венецией у нас все как-то не сложилось, а в Эдинбургский университет поступить тогда было не так просто, особенно если у тебя нет денег или известной, благородной фамилии. Да, в общем-то обучаться наукам я и не хотела. Рисовать — да, а читать научные труды, готовить конспекты, заучивать даты... Нет, это не для меня. У нас был только один предмет такого рода — история искусства, и давалась она мне ох, как сложно, хотя это действительно очень интересно. Не смотря ни на что, хотя до высшего образования я допрыгнуть и не пыталась, но учебу после девятого класса не закончила, а пошла дальше в что-то типа колледжа, оканчивать еще два класса. Училась я плохо, а точнее не училась вообще, выезжала только на своей сообразительности и фантазии.       И вот, спустя три месяца отсутствия, снова ворвалась в класс посреди первого урока, пробормотала извинения и уселась на вторую парту (обычно я сидела на самой последней парте, но сейчас её занял один мой друг, не ожидавший моего возвращения. да, по сути его никто не ожидал, поэтому, когда я вошла, через класс пронеслись удивленные возгласы. Но учитель у нас строгий и не любил, когда болтают. Точнее, не просто не любил, а ненавидел сильнее, чем я его предмет. Это сложно себе представить, тем не менее, это так, а с алгеброй у меня далеко не лучшие отношения. За один урок, половину которого я еще и пропустила, получила еще штук шесть «F»*, но меня это ничуть не расстроило. «Индия,без тебя было скучно, хорошо,что ты вернулась!» «Индия, жаль, что тебе пришлось вернуться из Венеции, но я, как это и не плохо, этому несказанно рада!» «Инди,ты просто не представляешь, как без тебя плохо! Когда тебя нет, наш класс, вроде, и наш класс, но какой-то не такой. Хорошо, что ты снова с нами!» - такими записками меня заваливали одноклассники, и я обрадовалась этому. Никогда бы не подумала, что все эти оболтусы так меня любят! И я их тоже люблю. Особенно тех четырех людей из нашей компании, которые сидят на последних партах и перешептываются. Странно, они ничего не написали. Может, хотят сказать лично? А, может, думают,что я и так знаю. О том, что они просто не рады моему возвращению я думать не хотела. И не могла. Обернувшись, я увидела,что один из мальчишек, Джерри, старательно пишет что-то на листке бумаги и передает записку вперед, нашей подруге Памелле. Она кивнула Джерри и тоже принялась что-то писать. Писала долго, и к тому времени, когда записка дошла до меня, я уже успела заскучать. Но, тем не менее, послание, написанное твердым почерком, я приняла, прочитала и получила не такую, как мне казалось, интересную информацию.       «Анди, - мои старые друзья еще называют меня этим именем, - ты просто не представляешь,как мы по тебе скучали! Вчера Сэм говорил мне, что жить без тебя совершенно невозможно, и он скорее сам уедет в Венецию гондолы толкать, чем будет смотреть на наши убитые лица и слушать нытьё о том, что лучше Анди никого нет. Ты правда самая лучшая девушка в этом городе, и Джерри (мы все его поддерживаем) предлагает отпраздновать возвращение, напившись в подворотне. Ну, ты же его знаешь, ему только повод дай! Но мои родители сегодня уезжают на похороны своей старой знакомой (такой старой, что она до пенсии дожила)», - тут надо отметить, что тогда пенсия казалась нам чем-то настолько далеким и дожить до нее было так же трудно, как уехать жить в Тибет и основать там свой монастырь. Может, это было связанно с тем, что все наши знакомые продолжали работать до самой смерти, потому что выживать надо, а государство давало не так уж много денег на жизнь.       Ну так вот, родители Пэм уезжали, а маленькая квартирка на пятом этаже оставалась в полном распоряжении младшей своей хозяйки, которая предлагала нам всем разделить с ней эту неожиданно свалившуюся на голову собственность. Я с радостью согласилась, ведь в Венеции особенно не находило времени веселиться. Да уж, три месяца я жила как монахиня. Ничего, скоро это исправится. Ура, идем тусить!       Сначала я зашла проведать Капитана, поэтому, когда я добралась до Пэм, тусовка шла полным ходом. Кто-то целовался в прихожей, кто-то валялся на полу. Джерри сидел в обнимку со своим другом и орал: «пей до дна! пей до дна!» Да уж, не Венеция! Сам я не пила, но мешать все в стаканах моих не самых трезвых друзей мне нравилось. Для начала я взяла бутылку дорого ликера и начала подливать его кому в сидр, кому в пиво, кому в эль. Кто-то плевался, кто-то мчался за мной с кулаками, а кто-то просто не замечал и пил дальше. Потом это занятие мне надоело, но с фантазией у меня все обстояло неплохо, поэтому развлечений я себе нашла немало. Многие были безобидные, некоторые не совсем, но их было много и поэтому собираться домой я начала уже около шести часов вечера. Собралась я только к половине седьмого, а вышла из дома уже в семь.

***

      Я шла переулками, пиная ногой камешек и рассеянно напевая себе под нос. Было около семи часов вечера, а на улицах не было ни души. «Куда все подевались?» - подумала я. Буквально через несколько шагов ответ, при помощи ветра, долетел до меня. С противоположенного конца совершенно пустынной улицы доносился визг, крики и плач. Апокалипсис? Это стало первым, что пришло мне в голову. Вряд ли. Тогда что? Решив прекратить мучать себя и камень, я пошла быстрее. Эта улица всегда приводила к одной из центральных площадей города, и я думала, что даже апокалипсис не изменит её направления, такой она казалась прочной, виляя между старыми каменными домами. Я шла быстрым шагом. Настолько быстрым, насколько я могла. Признаюсь, мне было страшно. Я перешла на бег и через пять минут вылетела на площадь. Тут творилось такое! Тысячи девушек примерно моего возраста ревели, кричали, срываясь на визг, и падали в обморок. На плакатах, которые они поднимали над головами были нарисованы лица четырёх парней, а совместив с их криками: «Пол! Джон! Джордж! Ринго! Пол! Джон! Джордж!!Ринго!!!» До меня дошло — это же The Beatles. Значит, все не так страшно. Но почему эти фанатки собрались именно здесь? И почему именно сейчас? Решив это выяснить, я подошла к ближайшей девушке и спросила, что происходит. Сначала она посмотрела на меня так, будто бы я не обычный человек шестидесятых годов двадцатого столетия, а император Юстиниан собственной персоной, но, заметив, что на мне нет фанатской атрибутики смилостивилась. Я не хочу повторять всё, что она сказала, перемешивая речь криками, писками и плачем, но общей смысл был такой: битлы (это участники группы по отдельности, если вы, как и я, не знали) приезжают к нам в Эдинбург! Более того это будет не в какой-то абстрактный промежуток времени, а где-то через полчаса. Через полчаса они выдут на этот балкон и помашут этой ревущей и жаждущей их толпе! Полчаса... Я торопилась домой, потому что желудок сводило от голода, но дома тоже ничего нет. Ладно, решила я, подожду. Мне тоже было интересно взглянуть на этих парней, которые в свои двадцать с чем-то лет для многих людей стали богами. Но для меня они всегда оставались просто людьми. И когда о них говорили с таким восторгом и обожанием в голосе, мне становилось смешно. Они же просто люди, хотелось кричать мне, они такие же как и вы! Поэтому я решила постоять ещё полчасика, что бы взглянуть на этих полубогов.       Минут через двадцать, когда у меня уже начало закладывать уши, недалеко встал человек в шляпе и пальто. Лица его видно не было, только из под шляпы высовывался кончик носа. Я обратила на него внимание по трём причинам. Во-первых, он был почти единственным мужчиной в этой толпе девчонок; во-вторых, он не орал и не плакал, а стоял и спокойно смотрел, как и я; в-третьих, он явно обращал на меня внимания больше, чем на всё остальное. Заметив, что он на меня смотрит, я отвернулась и сделала вид, что не вижу его. Когда я снова повернулась что бы узнать, ушёл ли он, обнаружила, что он мало того, что не отошёл, а наоборот придвинулся ещё ближе. Я не придумала ничего лучше, чем просто улыбнуться и отойти на пару шагов. Увидев, что я его заметила, он кивнул головой и сказал: "Здравствуйте" — Здравствуйте, - сказала я, немного робея. Мне не стыдно, но я просто испугалась. Сразу же вспомнила всё, что в детстве мне твердила мама. Не разговаривай с незнакомыми людьми и все в том же духе. — Смотри, удобная стена. С неё Пол, Ринго или кого ты там любишь, увидит тебя, - в его голосе слышалась насмешка над всеми этими дурачками. И в этом я была с ним полностью согласна. — Спасибо за заботу, но мне туда как-то не хочется. — Как тебя зовут?       Отвечать? Никогда не называй незнакомым людям своё имя" ...Мама. К Чёрту! Я уже не маленькая! Меня уже не запихнуть в мешок и не подкупить конфеткой. Мне уже семнадцать! Отпусти меня, мама, пожалуйста! — Не бойся, я не кусаюсь, - он как-будто бы читает мои мысли. — Меня зовут Индия, - пробормотала я и отвела взгляд. Вот почему у меня такое дурацкое имя?! — Ничего себе! Очень красивое имя. А я вот просто Боб. Боб Дилан.