***
Воспоминания о сексуальных предпочтениях любителей фоток училки химии расфутболивают мои мысли по всей квартире, разбивают об окна и стены, заставляя растекаться похотливо дымящейся лужей. Я промокаю и начинаю нервно ерзать на стуле, пощипывая соски. К слову, зовут меня-«училку химии», Лилия. Моих прилизанных поклонников это имя, в сочетании с очками и бюстом, вводит в состояние постоянной эрекции. Они «заваливают» меня своими изысканно-трехнутыми сексуальными фантазиями, а я загибаюсь уже буквально на втором «возлюбленном», пытаясь воплотить эти самые фантазии при помощи собственных рук, губ и … эммм, разных предметов. Последнему «хахалю» с нафталиново-претенциозным именем Леопольд Генрихович захотелось возлюбить меня на письменном столе. Не такая уж и сложная фантазия, … если не брать в расчет мои габариты. А вешу я аж девяносто семь килограммов и триста пятьдесят граммов, поэтому стол, после появления на нем меня, всегда начинает издавать странные звуки, очевидно, желая, чтобы я быстрее достигла того, зачем легла, и оставила его в покое. В этот раз быстро отделаться от меня бедняге не удалось: Леопольд Генрихович, блять, ну и имечко, имея меня на столе одновременно ласкал губами и правой рукой мою грудь, а левой плавно двигал длинной восковой свечой в моем анусе. Короче, читая это, я раздраконилась так, что просто истекала от страсти. Не найдя свечи, быстро схватила мамин дирижерский жезл, наскоро смазала его и, дрожа от возбуждения, плюхнулась на своего деревянного друга. Я отчаянно извивалась, пытаясь в точности следовать пожеланиям поклонника химичкиных сисек и, вспомнив, что левша, поменяла руки. Пока я разбиралась с руками и сиськами, все было замечательно, однако, ткнув жезлом, ведомым моей нетвердой правой рукой, в анус, поняла, что не только нормальный оргазм, но и нормально посрать мне дней этак семь точно не светит. В добавок ко всему, стол-таки не выдержал и лишился одной ножки, окончательно вытряхнув мое жирное лузерское тело в объятия суровой реальности. Перспектива получить еще и синяк на меня никак не подействовала. Моё туловище принадлежит только мне. Мне одной! Потому что еще ни разу не отыскался желающий изучить его потаенные уголки. Обломавшись, я выключаю комп и, проклиная дурака Леопольда Генриховича, поглаживаю себя, уютно расположившись на диванчике с томиком Эммануэль Арсан.***
На следующий день я еле-еле сидела за партой, перекатываясь с ягодицы на ягодицу. Моя задница ужасно болела, а на боку растекся огромный синяк. Вполуха слушая биологичку, я размышляла о своей несчастной судьбинушке пока не прозвенел звонок. Когда я вышла в коридор, представляя себя роковой красоткой с первого фейка, то сразу наткнулась на кучку одноклассников. Двое из них отвесили мне по смачному поджопнику, а третий толкнул в спину. Куда ему! Я даже не сдвинулась с места, а чувак остался почесывать ушибленную руку. Наверное, вам ужасно интересно, как же я выгляжу. Да, в общем, хреново. Мой вес вы уже знаете, и это при росте 162! У меня светлые волосы, нулево-серого цвета, маленькие глазки цвета болотной жижи, полные губы, вот губы, пожалуй, ничего… Все это держится на необъятных размеров туловище, исстрадавшемся одновременно и от недостатка внимания, и от трудновоплотимых фантазий зализанных, ну, и других, поклонников моих чумовых фейков. Следующий урок - математика.***
Наш математик – молодой красавчик-жеребец. У него черные густые волосы, толстые влажные губы и офигенное тело. По секрету, он часто забегает к нашей химичке. Через некоторое время они выходят по одному, а химичка еще и краснеет, опуская глаза. Ее сиськи после этих встреч кажутся немного ниже, а глаза блестят. Я завистливо смотрю на них и, вздохнув, снова раскрываю учебник. Однажды, на 23 февраля, я вышила Игорю Алексеевичу, так зовут нашего математика, картину с изображением Русалочки. Не, не из мультфильма, а той, ну, которая… музыка Даргомыжского, слова Пушкина. А на обороте написала «Я хочу тебя». Ему очень понравилось и он долго морщил лоб, размышляя, кто бы это мог быть, а потом… снова закрылся с химичкой. Уфффф… жизнь несправедлива, причем не только личная. В общественной - я тоже клинический лузер. Когда нам раздают учебники – самые потрепанные достаются мне, а в школьных пирожках я дважды находила таракана. Однажды к нам в школу приходил режиссер, выискивая полную девочку для главной роли… Ну так, меня к нему тоже приводили, а он посмотрел, заржал, и сказал, что он не обладает фантазией Шукшина и что просил он полную, а не необъятную… Зажравшийся ушлепок! А я уже представляла себя в свете софитов, такую… идущую по красной дорожке под руку с математиком. Я даже три дня с зеркалом не скандалила, репетируя сексуальные позы, сногсшибательную походку и все такое…***
Придя домой, я с горя сожрала полторта и пять котлет, запила все это клубничным морсом, а потом, не удержавшись, сперла у папы рюмку мартини. Захмелев, я включила комп и два часа зажигала с Виленом Марленовичем, который очень любит, чтобы его унижали и хлестали плетками. Пользуясь тем, что этот двадцатисемилетний медик-извращенец ничего не видит, я два часа пиздила ногами подушку и не остановилась бы, если бы не пришла мама. Ночью я заливалась слезами над стихами Юлии Друниной, как бы заглаживая вину перед … да хрен знает перед кем! На следующее утро весь класс уже знал о сказанном придурком-режиссером. Я еле успевала уворачиваться от колкостей. Придурки! Я сидела за партой и мечтала провалиться и, хер с ним, без обратного билета! Тучное тело просто не вмещало эмоций, которыми исстрадавшаяся лузерская душа сыпала как из рога изобилия. Получив еще порцию "комплиментов" и пару тряпок для мытья доски на голову, я сидела, чувствуя себя куском сыра "бри".