***
Сенечка нес меня к подъезду, довольно улыбаясь. Перед самой дверью мне вдруг захотелось обернуться и посмотреть на реакцию заседавших в беседке. Развернувшись всем корпусом, я увидела изумленные рожи и вдруг почувствовала, что выскальзываю из Сенечкеных рук. Ну, бляяяя! Через минуту я стояла на четвереньках, а гопари немилосердно ржали. Огромный Сенечка почему-то остался стоять неподвижно. Неет! Защити же меня, бляять! Ну, нееет же, нееет! Зато остальным приглашения не потребовалось! Выскочив из вместительного салона такси, мои лузер-мэны двинулись в сторону беседки. Впереди шел Корней Салаватович, Клаус. Во время феста он почти ничего не рассказал о себе, лишь скромно упомянул о приступах агрессии, доставшихся ему по наследству от прапрапрадеда. Очевидно, ген предка, щедро сдобренный алкоголем, взбунтовался не на шутку. Лицо Клауса напоминало профиль бухого Никиты Джигурды. Редкое и страшное зрелище, господа! Гоу, маньячелла! Клубничка смело шагал следом, воинственно размахивая спижженным фужером. Серега немного задержался, отыскивая что-то в карманах, но через несколько секунд нагнал остальных, сжимая в руках какую-то оранжевую хреновину. Кустики-пружинки на Серегином черепе торчали в разные стороны, а их хозяин, пьяно хихикая, уверенными шагами двигался вперед. Григорий вышагивал неторопливо и гордо. На его башке красовалась шапка Тора с подсветкой, а в руках была плоская штука, с которой он попутно не забывал сдувать невидимые пылинки. Леня, смешно переваливаясь, отчего-то взял Григория под руку и недобро сверкал в сторону развеселившегося стада единственным глазом. Процессию завершал очкарик. Расправив плечи, он горделиво переступал ногами, периодически подпрыгивая и грозя обидчикам худеньким кулачком. Я наблюдала эту картину и умилялась, стоя на четвереньках. Обернувшись, глянула на Сенечку. Он по-прежнему не двигался и смотрел… Проследив за его взглядом, я обнаружила, что платье после падения здорово задралось, а поскольку от стрингов я избавилась еще в самом начале нашего «забега в ширину», моя филейная часть была полностью доступна его взору. Твою мать! Я быстро одернула платье и толкнула похотливого лузер-френда ногой. Подняв челюсть, Сенечка по-прежнему пожирал глазами мое тело. Похоже, на помощь собратьям он не спешил. Махнув рукой на остолопа Сенечку, я снова повернулась в сторону беседки. Гопари выстроились в шеренгу и, продолжая ржать, поигрывали бицепсами. Федя-гитарист даже чуток подался вперед. Кодла откровенно стебалась, глядя на стайку лузеров, упрямо идущую на них.***
Ободренный поддержкой товарищей, Федя сделал еще один шаг вперед и замахнулся накачанной рукой в кастете прямо в лицо Корнея Салаватовича. Тот, казалось, только и ждал приглашения. Взревев как раненый зверь, Клаус перехватил упадническую руку гопарилы и вцепился ему зубами в ухо. Корней Салаватович, да ты просто монстр! Вот так черепашки-ниндзя и появляются! Через минуту Клаус презрительно выплюнул какой-то розово-красный сгусток, издалека здорово смахивающий на ушную мочку. Федя взвыл, схватившись за ухо, и стал смешно подпрыгивать. Звук, изданный луженой гопнической глоткой, послужил сигналом. Противники сцепились и начался первый пиздец-тайм. Сначала завсегдатаев беседки было немного больше. Однако, взглянув на Федора, двое быстро ретировались. Коленька с криками бегал вокруг скачущего главаря и тоненькими ножками, обутыми в старомодные туфли с острыми носами, отвешивал ему ужалистые поджопники. Клаус в компании с Клубничкой валили гопарей, перебрасывая их по одному в сторону озверевших Сереги и Григория. Плоская хреновина в руках электрика оказалась ни чем иным, как самодельным шокером. При соприкосновении с очередным гопническим телом агрегат издавал звуки давно остопиздевшего всем хита прошлых лет Gangnam Style, но, Григория эти звуки, по ходу, приводили в дикий экстаз. Оранжевая херня в руках Сереги оказалась мотком фосфоренцирующей бечевки. Ритмично двигаясь, автолюбитель ловко связывал накачанные гопнические руки, с криком обрезая концы. Камон! Увлекшись зрелищем, я не сразу заметила, что двое громил беспощадно хуярят ногами Леню, смачно вонзая подошвы в рыхлое тело художника. Федя тоже пришел в себя и загнал-таки бедного очкарика под столик в центре беседки. Огромной ногой он пинал Коленьку, который как-то умудрился снять очки и норовил вцепиться зубами в накачанный кусок мяса. Разозлившись я, по-прежнему стоя на четвереньках, зло пнула Сенечку. Отомри же, блять!***
Сенечке, казалось, только этого и надо было. Смачно чмокнув меня в попку, Сенечка поспешил на помощь. Легко раскидав мудаков в ловкие руки Сереги и Григория, он бережно поднял художника и, погладив по голове, поспешил на помощь Коленьке. Легко скрутив Федора, Сенечка учтиво попросил у Сереги кусок бечевки и собственноручно связал урода. Вскоре поверженных гопарей картинно расположили по краям беседки. Растрепанный Леня подошел к каждому и, предварительно въебав ногой в пах, мастихином вырезал метку Зорро на гопнических байках. Гопари злобно мычали. На смену Лене пришел Василий Сигизмундович. «Жестоко травмированный» собственноручно стянул с каждого штаны до колен и хищно любовался пиписечной «галереей». Клубничка молча отстранил Григория, державшего в руках невесть откуда взявшийся фотик, и, надев перчатки (запасливый чувак!), собственноручно прихерачил прищепочку на каждый отросток. Репин, воскресни, сцуко! Етто гениально! Махнув рукой Григорию, Клубничка, наконец, дал добро! Электрик начал щелкать фотиком, страстно вскрикивая при каждой вспышке!***
Оставив поверженный гопарей в беседке связанными и «ущемленными», лузер-мены бросились ко мне. Охуевшая от всех приключений, я по-прежнему стояла, не меняя позу. Дружно ухватившись за мое тело, меня быстро подняли, нежными касаниями обтерли от пыли и расцеловали в обе щеки. Только Коленька снова обхватил меня тонкими ручонками и уткнулся в грудь, не желая отлипать. В чувства очкарика привел утонченно-извращенный Василий Сигизмундович. Повернув голову Коленьки, он, хищно улыбаясь, помахал перед его носом нежно-розовой прищепкой. Коленька тут же отвалил, и вот уже вся компашка вновь стояла передо мной почтительным полукругом. Охуенный махач, господа! Мы еще долго прощались под завывание гопарил. Клубничка вернулся на поле боя и отыскал трофейный фужер, сделав напоследок гопарям ручкой. Жрите, упыри! Наконец, договорившись о следующей встрече, мы разошлись. С немым сожалением я смотрела вслед удаляющемуся такси. Убойный вечерок, господа! Уже заходя в подъезд я увидела, как двое смывшихся с поля боя дружков спешили на помощь стадальцам. Не зная броду… Споки, инвалиды-пиписечники!