Alas!..

Сплю я плохо. То ли второй кусок вишневого пирога был лишним, то ли придуманный план настойчиво требовал не откладывать его на «завтра с утра». Завтра с утра хочется только забыть про вчерашний эпизод с Лорой Уэбб. К обеду я уже не могу поручиться, что она именно Лора, а не Лола (хотя кого я обманываю — Лора), а к ужину мне приходит в голову светлая мысль, что я всё себе надумала и при слабом свете мерцающих свечей мне просто почудилось, что она похожа на женщину из моего сна. Да и вообще — может быть, всякие незнакомые женщины снятся мне каждую ночь, компенсируя полное отсутствие личной жизни, а я, в лучших традициях, не запоминаю. За ужином Лоры Уэбб нет, так что я даже не могу проверить свою идею. Хотя кого я обманываю… Многие меня не поймут. Ну приснилось. Ну подумаешь. Так сыграло подсознание. Но моё нормальное детство закончилось с письмом из Хогвартса, а ещё чуть позже началось ненормальное — с философскими камнями, тайными комнатами, пророчествами, маховиками времени… И хотя во всём этом круговороте длиной в семь лет было место случайности, оно чаще всего называлось «чудом выжил». А вот ночные видения, таинственные голоса и подозрительные артефакты всегда оказывались очень ярким индикатором, что кто-то нехороший решил захватить мир. И никогда не несли с собой изменений в лучшую сторону. Прорицаний здесь в пансионате не преподают, поэтому самое лучшее, что мне приходит в голову, — обратиться за советом к учителю по Теории магии. Её преподаёт Айна Веллиос, о которой я практически ничего не знаю. Айна тоже новенькая, она работает учителем всего четвёртый год, и только второй — здесь, в пансионате. Греческая фамилия не очень вяжется с её именем, а сама Айна больше похожа на восточную красавицу — густые, немного вьющиеся тёмно-каштановые волосы, широкие чёрные брови и карие глаза почти такого же цвета, как у меня. Но мои из-за бледной кожи кажутся очень тёмными, а её, наоборот, — искрящимися и тёплыми. Она говорит по-английски почти без акцента, отлично знает французский и немецкий, и я ни разу не видела, чтобы она пользовалась языковыми чарами. Кристофер как-то обмолвился, что Айна знает больше пяти языков, но не стал уточнять, каких. Берта испытывает к Айне смешанные чувства. Говорит, что она «вроде прикольная», но слишком много задаёт читать и очень уж строгая, хотя просто так не придирается. Я подхожу к Айне после ужина, и, признаться честно, у меня нет чёткого представления, о чём именно я хотела бы её расспросить. К тому же Теория магии считается в пансионате одним из основных обязательных предметов и, пожалуй, самым значимым курсом лекций, если сравнивать с остальными теоретическими уроками, на которых совсем нет практики. У Айны наверняка полно дел перед началом занятий. Чем важнее предмет — тем строже работу преподавателя будет оценивать комиссия. Я даже не знаю, с чего можно начать этот разговор. «Здравствуйте, мисс Веллиос. Отличная сегодня погода. Не могли бы вы мне посоветовать пару пособий по магической работе со снами. Потому что очень надо. Пожалуйста. Извините. Спасибо». Вполне нормальная просьба, кстати. Ко мне с такими подходили десятки раз. Поймать себя на подростковой мании величия странно и немного стыдно. Нет, правда. Это в тринадцать лет можно было считать, что все на тебя смотрят и стоит только оступиться, как за спиной раздастся смех. Когда тебе в два раза больше, стесняться и бояться реакции окружающих наивно и глупо. А самое главное — невыгодно. Поглощенные собой окружающие замечают только наглых, надоедливых и настойчивых. С другой стороны, мне в детстве приходилось слышать упрёки и просьбы не лезть не в свое дело гораздо чаще, чем другим. Даже не знаю, как мне удалось не растерять на пути взросления любопытство и желание докопаться до сути. Чудом, разве что. И благодаря Джинни. Это я научила её преодолевать смущение. На третьем курсе, после истории с Тайной комнатой, она при Гарри и рта не могла раскрыть, только краснела, уставившись в пол. А я к этому времени уже чётко усвоила — если достаточно долго тянуть руку, чуть ли не подскакивая на месте, на тебя обязательно обратят внимание. Даже Снейп. «Ваш ответ чересчур подробен, мисс Грейнджер. Мистер Малфой, не могли бы вы изложить сказанное мисс Грейнджер в более краткой и конкретной форме, более соответствующей заданной теме?» «Отлично, мистер Малфой. Три балла Слизерину». Неудивительно, что через пару лет Джинни пришлось втолковывать мне то же самое, что я твердила ей, — если молча смотреть в пол, тебя никто не заметит. Если честно, мне совсем не хочется думать о ней сейчас, но волна воспоминаний, уютная и шершавая, как большое махровое полотенце, накрывает неожиданно и укутывает теплом. Я поневоле замираю — с глупой, наверное, улыбкой, и силой заставляю себя отвлечься. Айна начинает разговор первой, стоит мне только подойти. Будто почувствовала, что мне неловко, и из безукоризненной вежливости решила помочь мне справиться со смущением. — Ветчина меня сожрёт. Серьёзно, — говорит она с усмешкой. — Что? — переспрашиваю я, но тут же вспоминаю. — Точно, Ветчина. Изольда Каннингем. — Мне больше нравится Грызольда, — полушепотом сообщает Айна, и я понимаю, что мы подружимся. — Её никто не любит, да? — интересуюсь я, чтобы поддержать разговор. Правда мне известна. — Ну… Она хорошо постаралась. Пять лет пыталась вынудить Ирму ввести раздельное обучение и выделить в замке два крыла, мужское и женское, с разными парадными входами. И предлагала учителям-женщинам вести занятия у мальчиков из-за ширмы. Я не шучу. — Да уж. Этого я не знала. — А ещё после первого открытого занятия она обязательно напишет вам список замечаний, которые вы должны будете исправить за две недели. Мой в прошлом году состоял ровно из двадцати трёх пунктов. Понятия не имею, что будет сейчас… При нашем знакомстве меня угораздило появиться перед ней в слишком короткой юбке. С тех пор Грызольде всё не нравится, что бы я ни делала. — Да, меня, к счастью, успели предупредить про юбку… — Меня тоже. Но мне и в голову не пришло, что миди до середины лодыжки покажется ей настолько откровенной, чтобы из-за этого поднимать шум. Вот, теперь расплачиваюсь. С другой стороны, насколько мне известно, Изольда Каннингем следит за пансионатом едва ли не с самого времени его создания и ежегодно выделяет довольно крупную сумму на развитие из своего кармана. Когда начинаешь понимать, сколько она делает для того, чтобы здесь всё было хорошо, личная неприязнь отступает на второй план. Никуда не уходит, конечно… Видимо, такие вот обидные прозвища — как раз способ для других сбросить напряжение. Впрочем, вы хотели что-то спросить? Я растерянно замираю. Айна настолько умело смогла поддержать вежливый, ни к чему не обязывающий разговор, что я напрочь забыла, зачем к ней подошла. Теперь у меня есть едва ли треть минуты, пока пауза из затянувшейся не превратилась в невежливо-мучительную, чтобы сообразить, что лучше — изворачиваться или быть честной. За это время я успеваю поменять свое решение раз пять. — Если честно, то да. У меня довольно специфический вопрос, но мне показалось, что он может, хоть и косвенно, касаться вашего профиля, — очень издалека начинаю я. — Мне хотелось бы побольше узнать о способах магической работы со сновидениями. Было бы здорово, если бы вы дали мне пару наводок, что изучать и куда смотреть, так как я сама, признаться, никогда не интересовалась этой темой. Разумеется, это не срочно, а когда у вас будет свободное время. Айна слушает очень внимательно и вежливо кивает, и я окончательно убеждаюсь, что не могу провести границу, где кончается её заинтересованность вопросом и начинается её явно восточное воспитание. — Конечно, миссис Уизли. К концу недели я обязательно подберу для вас несколько книг. Думаю, какие-то из них вы даже найдёте здесь в библиотеке. Единственное, если позволите уточнить... Надеюсь, мой вопрос не покажется вам невежливым. Ваш интерес к теме больше теоретический или вас интересуют и практические аспекты? — с безукоризненной невозмутимостью спрашивает Айна, и я решаю сильно не лукавить. — Практические аспекты меня интересуют даже больше теоретических, — со смешком, который, вопреки моим стараниям, звучит не слишком весело, отвечаю я. — Я вас поняла, — улыбается Айна. — Надеюсь, вы простите мне очередную мою бестактность. Вы хотите попрактиковаться в традиционных методах или у вас есть какой-то конкретный вопрос или задача? — Да, вопрос достаточно конкретный, — киваю я, в очередной раз удивляясь, как по-разному можно донести информацию и каким ясным и тонким может быть намёк — не намёк, надрез даже, который Айна делает уверенно, с безошибочной точностью. Не в бровь, а в глаз, как говорится. Если провести более распространённую в волшебном мире аналогию: «Вам зелье по рецепту или чтобы точно подействовало?» Кажется, смешно, но тот же Гарри на шестом курсе по учебнику Снейпа выделывал просто фантастические вещи, которые мне, безукоризненно следующей инструкции, и не снились. И на этот раз мне не нужна инструкция, мне нужно узнать, какого драккла мне приснилась Лора Уэбб. — Договорились. А сейчас, если позволите, я всё же пойду отдохну перед завтрашней нервотрепкой, — вздыхает Айна, на что мне остаётся лишь повторить, что моё дело особой срочности не требует и вполне подождёт момента, когда у Айны появится свободная минутка. Ну не говорить же, что мне приспичило и я бы предпочла, чтобы обещанный список книг мне подали вместе с утренней овсянкой, пусть Айна хоть ночь не спит. Чтоб её, эту вежливость. По-хорошему, у меня всего пара недель. Потом Лора Уэбб укатит к себе в Салемский институт ведьм — на другой континент — где продолжит заниматься своими попечительскими делами, и я (Надеюсь!) забуду о ней на всю оставшуюся жизнь. Точно. Полгода, которые я обязана провести с Бертой, закончатся в марте, с приходом весны. Сейчас ноябрь, а значит, я прожила в пансионате ровно треть положенного мне срока, и, хотя в такой постановке фразы чувствуется что-то по-азкабански тюремное, я как будто за это время, как змея после линьки, успела нарастить себе новую шкуру и теперь напрочь не помню себя-весеннюю или себя-летнюю, что уж говорить о Гермионе-несколько-лет-назад. До этого момента я ни разу не задумывалась, что буду делать после. Неизвестность, новые задачи, другая страна… Предстоящие полгода казались такими долгими, не давали покоя, как маячащие на носу экзамены. И, как и после сдачи экзаменов, я чувствую вялое опустошение, снова не понимая, что же дальше. На подготовку ушло столько сил, что не хочется и думать о будущем. План «А» предполагал, что, если мне понравится в пансионате, я проведу с Бертой весь учебный год. План «Б» утешал, что если всё будет совсем плохо, мне останется дотерпеть максимум до марта, да и то если Берте не найдут нового опекуна ещё раньше. За это время Рон попробует открыть здесь филиал «Вредилок», Джинни родит сына и всё вернется на круги своя. Или не вернётся, и я подыщу себе работу подальше от Англии. Бегство — не всегда синоним трусости, иногда это смелый прыжок в неизвестность, чтобы спасти то, что ещё можно спасти. А иногда — и первое, и второе одновременно. В общем, пора признать, что жизненные планы мне удаются из рук вон плохо. Я смотрю в спину Айне Веллиос, и думаю, что о неё обломает зубы любая комиссия, хоть из сотни Изольд. Такое чувство, что меня только что прочитали, как раскрытую книгу. Оттого, что это сделали аккуратно, в тишине и из бережности надев перчатки, как-то не легче. Не легче и от мысли, что я со своими педагогическими талантами вряд ли буду настолько же успешной. Остаётся надеяться, что мой скромный спецкурс о магическом законодательстве и праве особо никого не заинтересует, особенно в первую неделю. *** Наивности мне не занимать. Когда во вторник я вхожу в класс, то не сразу понимаю, где оказалась и что произошло. На занятие собрались почти все — или даже все — представители комиссии, так что маленькое помещение пришлось расширить чарами и разделить барьером на две части, чтобы лишний раз не смущать детей.