Сборник драбблов: редкие пейринги

Когда Тобирама впервые видит Намиказе Минато, он не впечатлен. Надо признать, Тобирама исключительно редко бывает впечатлен хоть кем-то или чем-то, но Йондайме Хокаге выглядит уж очень непримечательно. Совсем юный, едва ли старше двадцати — когда он занял пост, если умер так рано? — с открытым, немного глуповатым лицом и невозможно-синими глазами, кажущимися еще ярче на фоне черноты, оставленной действием эдо тенсей. И все же, наблюдая Намикадзе в действии, невозможно не отдать ему должное — как шиноби тот совсем неплох. Тобирама воин, не поэт, и единственная красота, которую он признает — красота битвы. Нет ничего постыдного в осознании, что в сражении Минато раскрывается, в сражении он по-настоящему красив. Тобирама до одержимости ревностно относится к своим техникам, но в исполнении Минато его Хирайшин будто оживает, поет. Признать чужое превосходство оказывается совсем не трудно. — Давай объединим наши техники, — предлагает Тобирама, потому что это рационально и логично, это хороший план. Не потому, что ему хочется услышать, какую песню исполнят их хирайшины вместе. Брат щурится на него понимающе, и Тобирама с трудом подавляет желание скрестить руки на груди в защитном жесте. Его техники важны для него. Вот и все. — Поставь на меня свою метку, — продолжает он, и это... Это звучит почти непристойно. Возбуждающе. Минато не смеет возражать. Они хорошо работают вместе. Даже лучше, чем Тобирама смел надеяться. Нервная дрожь пронзает все тело, когда два хирайшина — его и Минато — действуют в унисон, дополняя и усиливая друг друга. Это ощущение не сравнимо ни с чем, знакомым ему ранее — сильное, пьянящее, всепоглощающее. Глаза Минато блестят шальным огнем, он чувствует это тоже. Тобирама позволяет себе одну из редких для него улыбок. Минато действительно оставляет на нем свою метку, вот только начертана она вовсе не иероглифами хирайшина.