***
«Абонент временно недоступен. Оставьте ваше сообщение после звукового сигнала», - палец дрогнул перед нажатием на красную кнопку. Даня ждал Вику у подъезда, и уже около трех часов автоответчик был неумолим. Неожиданно мысли будто материализовались, а знакомый силуэт тенью скользнул мимо припаркованных автомобилей. - Вика? - Даня окликнул ее почти у самой двери. Молчание было ожидаемым, но жутким в своей сути - Королёв слишком надеялся на разговор, а она не могла ответить или просто не хотела. Ему в голову приходили мысли, от которых последнее время к горлу подкатывал ком, и организм на каждую новость реагировал резким выбросом адреналина. В памяти пролетели обрывки воспоминаний о самоубийствах. Кровь, смешанная с водой, тошнотворно блестящий скальпель и неизменно безжизненный взгляд. Даня пытался выгнать дурное из головы, но получалось отвратительно. Когда Вика, наконец, явилась домой, живая и физически здоровая, ему стало немного легче. За моральную составляющую Королёв отвечать не решался. - Ты что тут делаешь? - отозвалась Вика. Глаза на мокром месте, и никакая косметика не смогла этого скрыть. - Ты трубку не берешь, вот, я и пришёл. Пару часов торчу здесь. Где ты была? - он подошёл вплотную, но она отстранилась, давая понять, что сейчас не хочет отвечать на вопросы. Она наклонила голову, нарочно прерывая зрительный контакт, открыла сумку и принялась искать ключи. - Вик? - Даня аккуратно тронул ее запястье и тут же переместил пальцы чуть выше, пытаясь сдержать ее судорожные порывы оттолкнуться. - Отпусти меня. Неужели не ясно, что у меня нет желания обсуждать что-то сейчас? - едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, а затем в слёзы, она грубовато отстранилась от него, увеличивая дистанцию, и зашла в подъезд. - Родионова, стой, давай поговорим, - он побежал вперед и успел перехватить ее в пролёте, - послушай. Я не требую большего, но... пожалуйста, ты должна поговорить со мной, слышишь? - Даня вопросительно на неё взглянул, все ещё ожидая положительного ответа. - Я ничего тебе не должна, Дань. Я не хочу ничего говорить, как ты не поймешь, - умоляюще прошептала Вика, закрывая лицо руками. Она начала рыдать - он еще никогда не видел ее в таком ужасном состоянии. Даня перехватил тонкие, дрожащие ладони и сжал их своими руками, будто пытался согреть, вглядываясь в лицо. Искусанные в кровь губы опухли, из опустевшего омута глаз огромными океанами стекали крупные слезы, а из горла вместо слов раздавались жалобные вскрики, перемежающиеся неразборчивым шепотом. Так неожиданно и громко, что сбежались соседи. - Хорош глазеть, плохо человеку, не видите? - он прижал ее к своей груди, словно фарфоровую куклу. Ее трясло так, что он всерьез задумался, а не разобьется ли она, если он сдавит ее плечи чуть менее осторожно. Ласково поглаживая по спине, повторял все время: - Тише, тише. Ты поплачь, Вик. Поплачь. Это хорошо. Хорошо... - надоедливый молоточек в голове бесил своим нежданным появлением. По горлу скатилась какая-то горечь, и в голову полезла навязчивая мысль: случись с ним подобное, она вряд ли бы так страдала. Конечно, мажора было жаль. Было жаль, что он не смог с ним наладить отношения. А ведь мог, если бы хотел. К чему была глупая ревность? Она только сильнее усугубила то, в чем они с Викой пытались разобраться уже почти целый год. Королёв понимал, что Вика сделала свой выбор не в его пользу, и теперь Игоря больше нет, а надежда что-то изменить испарилась. В долгожданный момент понимания и принятия ему тоже хотелось заплакать, но показать слабость перед Викой он не имел права. Сейчас он должен быть сильным рядом с ней. Во что бы то ни стало, он обязан выяснить правду, хотя бы ради неё...***
Утро в отделе было хмурым, будто атмосферу впервые напитали человеческие эмоции. Нервозность и злость была настолько ощутимой физически, отчего Королёв поймал себя на мысли, что не удивился бы настоящему урагану посреди кабинета. Он отмахнулся от ощущения и взял себя в руки. По коридору навстречу ему вырулил не менее пасмурный Пряников, и Даня как-то даже сжался, предвкушая очередной выговор. Он хотел провести пару дней в архиве, но видно, начальник снова загрузит бомжами и маньяками. - Здравия желаю, товарищ подполковник, - Даня обратился к нему, протягивая руку. Тот немного постоял, затем пожал ее и ответил: - Да, с вами здравия наберешься. Много. Почему Родионова вчера на звонки не отвечала? - Не могу знать. А что случилось? - перевёл на другую тему Даня, чтобы не говорить о вчерашнем. Нервно потирая шею одной рукой, а другую держа в кармане, Пряников, с дрожью в голосе сказал: - Звонили кое-откуда. Нужна Родионова. Срочно. - Кто звонил? - Я тебе что сказал? Найти Родионову. Вот и ищи, - Пряников нервно крутил ручку, взявшуюся непонятно откуда. - Товарищ подполковник, мне кажется, я должен... Пряников резко оборвал его: - Родионову мне найти. Не найдешь - выговор. Не выдержав, Даня ударил кулаком о стену. Картина, висевшая в нескольких сантиметрах от руки, с треском свалилась на пол. - Успокойся, Королёв. Это служба. Пора бы уже привыкнуть. И не порть нам искусство. Даня поднял картину с пола и повесил ее на место. - Извините. - Значит так, ищи Родионову и Жеку. Ее ко мне, а его с собой бери. Новое дело нарисовалось. Информация у тебя на столе, - Пряников медленно побрел по коридору, шаркая ногами. Даня ещё долго стоял и смотрел в окно, обдумывая будущий разговор с Викой.***
Мужчина в очках сидел в кресле у старинного камина из темного кирпича, покачивал между длинными пальцами изящный бокал с плавно перетекающим по его стенкам красным вином. Я медленно спускался по лестнице, рассматривая ее необычную конструкцию. Насыщенный глубокий цвет говорил, что дерево подобрано было из самых дорогих и ценных пород. Перила инкрустированы перламутровой мозаикой. Округлые ступени были широкими, а края обиты пластинами, сохраняющими их целостность. Мужчина перехватил мой заинтересованный взгляд, с легким пренебрежением поправил воротник и ухмыльнулся уголком рта. Стоило моим ногам ступить на пол комнаты, ее хозяин гостеприимным жестом пригласил к столу. - Да, не бедно живёте... Может, я имею честь общаться с президентом какой-нибудь далекой уединенной республики? - хоть вид собеседника был нарочито доброжелательным, его лицо никак не отреагировало на этот саркастичный укол. - Если бы я им и был, ничего это бы не изменило, да и сейчас статус не позволяет жить беднее, - он поднял руку вверх, и из дальнего угла гостиной показалась Лиза, держа в руках маленький серебряный поднос. - А что бы ты устроил, будь у тебя положение в обществе и деньги? - от каминного света его лицо казалось уставшим, что резко контрастировало с тем образом, который он так старательно пытался внушить. Сбросив наваждение, я не успел избавиться от грустной ноты в ответе: - Ничего. Ни того, ни другого нет. - Хм... Сейчас позавтракаем, и я тебе кое о чем поведаю. Мы приступили к еде. Я с неохотой и осторожностью наблюдал за своим собеседником, нервно сжимая в руке нож для мяса: слишком аристократичный вид, вычурные манеры, а еще недавно он в достаточно грубой форме пытался привести меня в чувства. Напряженно озираясь по сторонам, я до конца не был уверен, что откуда-нибудь не выскочит человек со шприцем. Больно обстановка незнакомая. Да и та комната с банками-склянками и прочей ерундой, тоже не внушала доверия. Слишком много всего стоит на кону. Я бросил привычный язвительно-дерзкий взгляд в его сторону. Невольно напряглась каждая мышца, и кончики пальцев будто сами застучали по столешнице. Обменялись короткими, ничего не значащими фразами о приготовленных блюдах. Всё это выбешивало меня невероятно. Нервно пережевывал еще недавно столь желаемую пищу, абстрагируясь настолько, что совершенно не обращал внимания на вкус. Казалось, подсунь мне сейчас какой-нибудь тухлый носок - я бы и его сжевал не задумываясь. Чем больше времени проходило, тем больше быстрых, неловких жестов выдавало мое состояние с головой. Кажется, любой понимающий человек насторожился бы, но мой собеседник продолжал трапезу с непробиваемым спокойствием. Напряжение нарастало. Наконец, мужчина вытер губы салфеткой и начал разговор. - Какой ты все же нетерпеливый молодой человек. Думаю, тебе следует начать доверять мне, Игорь. Хотя бы на том уровне, чтобы осознать: я не желаю твоей смерти, иначе после отбытия из камеры ты бы никогда не проснулся, - он встал из-за стола и жестом указал мне на дверь. Я недовольно отряхнулся, благодарно кивнул Лизе и поспешил удалиться за похитителем. Или как мне его еще называть - этот урод до сих пор не представился... Мы вышли на крыльцо, и, прежде чем человек в очках продолжил, я успел удивиться открывшемуся виду: из-за стройной кирпичной ограды в два моих роста виднелись высокие, ровные стволы вековых сосен, а их необъятные темные верхушки скрывали дом от нежаркого солнца. Откуда-то слышался плеск воды, вокруг стояла такая тишина, что мне сразу представились глухие таёжные леса. По вполне объяснимой причине закралось сомнение о непосредственной близости к ним. - Прошло несколько лет с тех пор, как мы последний раз виделись с твоим отцом. Возможно, даже около десяти. Встреча была не из приятных, но об этом позже. В институтские годы мы даже дружили, но из-за одного инцидента наша дружба распалась, - он задумчиво вглядывался в небо, будто желая того, чтобы пошёл дождь. Удивление накрыло меня волной - так делают только люди, которым по-настоящему больно. Мгновением позже он избавился от наваждения, и в тот же момент мне стало его почти что жалко. Естественно, в разумных пределах, учитывая всю ситуацию. - Из-за какого случая? - я по-прежнему нетерпеливо следил за его движениями, нервно озираясь по сторонам. Осязаемо жгло место где-то между лопаток: тело все еще бессознательно ожидало удара в спину. - Хм... Скажи мне, ты любил в детстве пускать воздушного змея? - вопрос не в тему за доли секунды привёл меня в неописуемую ярость, но я сдержался, делая вид, что слушаю. - В моём детстве были немного другие интересы, - я как можно более лаконично ответил ему, давая понять, что эта тема не слишком приятна. - А я никогда не пускал. Но мне всю жизнь хотелось это сделать. И сейчас тоже, - человек в очках остановился и засунул руки в карманы. - Когда вспоминаешь детство, становится как-то не по себе. - В чем проблема, у вас же много денег, пойдите и купите в магазине, - я уже не мог сдерживаться, и каждое слово буквально пылало ядовитой злостью. Я всем видом показывал, что готов услышать, наконец, ответы на интересующие МЕНЯ вопросы. Мужчина звонко рассмеялся и добавил: - Тебя интересуют вопросы? Я дам тебе на них ответ. По крайней мере, на какие смогу. Тебя устроит такой вариант? - вероятно, восторженно вглядываясь мое лицо, он ожидал большего, чем маска абсолютного спокойствия. Проявленная секунду назад нервозность очень быстро сменилась ледяным равнодушием. - Меня устроит любой вариант, с возможностью, наконец, узнать Ваше имя, - скрыть вырывающиеся наружу злость и некую долю любопытства мне не удалось, да и не хотелось. - Валерий Михайлович Вишнивецкий. Ты находишься в моей зимней резиденции. У меня есть документы твоего отца, которые подтвердят мое нежелание твоей смерти, и убедят тебя в том, что мы имеем одну цель. - Огласите весь список, пожалуйста. - Ну, зачем так грубо, дерзкий юноша? - он одним движением поправил очки, съехавшие на переносицу, и потом с укором посмотрел мне в глаза. - Надеюсь, возможность отомстить Игнатьеву подогреет твой интерес? На какой-то момент я не поверил своим ушам, а Вишнивецкий прошел на веранду, примыкающую к дому, сел в плетеное кресло и закурил в ожидании того, как я займу кресло напротив. Что ж, теперь, кажется, мы оба расположены к продуктивному диалогу.