***
Комната. Стены её были так далеко, но сильно давили на сознание, не давая мыслить полностью, насколько было возможно людям. Они были серыми и невзрачными, широкими и узкими, с высокими потолками, но тут же обрушивающимися на голову. Здесь было свежо, но трудно дышать. Здесь было просторно, но ты не мог пошевелиться. Открылась дверь. Внутрь лишь на минуту ворвались звуки извне. Какие-то голоса, легкий топот, ненавязчивый ветерок. Но скоро эта легкая трещина, эта связь со свободным миром вновь оборвалась, как только внутрь вошли ещё двое мужчин в белых одеждах и закрыли дверь. Они встали по две стороны от входа, далее не последовав за молодым человеком. Он же в своё время спокойно шагнул вперёд, куда-то в центр. Здесь он чувствовал себя уверенно, без сомнений свободно и непринужденно, потому что он знал, что его ждет другой мир. Он ведь с легкостью откроет для себя ту дверь, не так ли? Парень в белом халате и с папкой в руках подошёл к столу, стоявшему прямо по центру комнаты, и небрежным движением выдвинул стул из-под стола, подготовленный специально для него. Он аккуратно сел на него, положив желтоватую папку с документами на край стола, а после устало облокотился на столешницу. Видимо, он уже устал от этих встреч. - Ну, здравствуй, Элизабет, - он спокойно и безэмоционально глянул на особу, сидевшую напротив него уже чересчур долго. Он мягко улыбнулся, но это явно была подделка. Так нужно было делать, так он делал каждый раз, когда общался с кем-то. Такова его работа. Там, напротив него, с другой стороны стола, сидела какая-то девушка. Сама она была заключена в объятия смирительной рубашки, поверх которой проходило ещё несколько ремней, пристёгивающих ту к креслу. Её стул вряд ли можно было пододвинуть, потому что он намертво крепился к полу, чтобы особо буйные посетители сидели смирно. На белоснежной ткани в каких-то местах проявлялись красноватые подтеки. Видимо, к этой встрече ей не успели поменять одежду. На плечи и ниже спадали пряди цвета выцветшей соломы. Они были не вычесаны, растрепаны, непослушными локонами разброшены по спине и закинуты на плечи. Явно никто уже не заботился об их надлежащем уходе, а ведь могли быть прекрасные золотые пряди, о которых помечтала бы каждая девушка, обделённая природой. Лицо её было бледное, словно безжизненное. Отчетливо были видны темные круги под глазами, а так же несколько тонких полосок пластырей, из-под которых кое-где наружу выбивались края ссадин и царапин. Взгляд её был затуманенным и потерянным, а губы потрескавшимися и совершенно неженственными. Она была жалким подобием девушки, непривычным и диким. Но как только она услышала его голос, девушка сконцентрировала свой взгляд на фигуре перед собой, её глаза стали ясней и живей, а губы растянулись в кроткой кривой улыбке… Сейчас она была похожа больше на девушку, нежели раньше. Но всё же было в ней что-то непривычное, что-то… безумное. - Здравствуйте, мистер Верлони… - тонкий и ласковый голос. Она явно обрадовалась этой встрече. Каждое слово она растягивала, наслаждаясь ими, - вы так давно не заходили ко мне… - теперь в её словах читалась детская обида и наивность. - Только сейчас мне разрешили с тобой встретиться, - он говорил медленно и разборчиво, чтобы девушка понимала его. Как рассудительный учитель, объясняющий тему, в которой никак не мог сориентироваться ученик. Девушка наклонила голову в сторону, пытаясь смотреть на врача напротив под другим углом. От этого движения на её лицо скинулось несколько слипшихся прядей волос. Она явно знала его… Его лицо, его голос. Была счастлива видеть его в этой комнате. - А ты знаешь, почему? – он откинулся на спинку стула, прикладывая свою правую кисть к губам, дожидаясь её реакции. На её лице появилось удивление и растерянность, будто бы её винили в чем-то. Она сильно прикусила нижнюю губу, сделав несколько отрицательных движений головой. На этот жест мужчина лишь обреченно вздохнул, возвращаясь в свою привычную позу и потянувшись за папкой. Он методично раскрыл её, пролистнув несколько страниц, а после положил перед собой на середину стола. Девушка заинтересовалась его действиями: она следила за его пальцами, не отрывая взгляда от них, а после подалась немного вперёд, хотя из-за ремней это у неё несильно получалось. Он ещё раз глянул на собеседницу, дожидаясь, пока та вновь переведёт свой взгляд на него. И опять её глаза, такие непонимающие и потерянные, посмотрели на него. - Так, а что же ты сделала? – он начал листать листы, на которых остановился, - Два буйных нападения на пациентов, причем с летальным исходом. Одного ты придушила ремнем, хотя откуда ты взяла ремень никому не понятно, другого вообще вытолкнула из окна… Ты их убила, Элизабет. А вроде до этого я замечал, что они проявляли к тебе симпатию. У нас же не запрещают общаться между друг другом, если ты послушно себя ведёшь. Я молчу про тот случай с собакой нашей сотрудницы… Конечно тебя после этого посадят в карцер и оденут смирительную рубашку. Зачем ты это сделала? Девушка сначала непонимающе смотрела на собеседника, но после выражение на её лице сменилось удивлением. - Они мне нравились… Но ведь они мешали? – Элизабет начала медленно ерзать в рубашке, будто бы ей было жутко неудобно. А может, она волновалась от своих слов или не понимала вины, поэтому чувствовала себя неуютно. - Даже не представляю, кому они мешали… - тише сказал Николас как бы про себя, а после устало снял очки и потер глаза. С ней всегда было тяжело говорить… После он поднял на неё свой взгляд, облокотившись вперёд на стол, будто бы хотел поделиться с ней каким-то секретом. Девушка успокоилась и опять зависла на его взгляде. На его таких разных глазах… С одной половины он один человек, а с другой – уже другой взгляд. Но даже сейчас он смотрел на неё достаточно добрым и спокойным взглядом, как на щенка, сгрызшего дорогие ботинки: за обувь обидно, но ругать бесполезно и жалко. - Элизабет, если тебе человек мешает, если он тебе не нравится, разве нужно убивать его? Если бы так делал каждый человек, то никого бы в мире не было бы. Нельзя делать больно людям, - он сложил руки лодочкой перед своим лицом, пытаясь подобрать более простые аналогии для своей пациентки. Нужно было разжевать каждое слово, чтобы до неё что-то дошло и осталось в её голове. - Но если они мне делали больно? – она опять наклонила голову в сторону. Девушка будто бы боялась говорить, каждое слово её сопровождалось легкой дрожью, а в глазах читался испуг. - Даже если тебе делают больно, тебе нельзя делать больно в ответ - Но ведь мне… мне больно… И страшно… Мне делали очень больно… И сейчас делают очень больно, - голос её дрожал. Если бы сейчас парень обернулся назад, то увидел удивленные лица охранников. Похоже, они никогда не видели подобных эмоций у этой девушки. Возможно, он действительно был единственным, кто не только мог ей объяснить и отгородить от чего-то, но и в дальнейшем спасти, вернуть в обычную жизнь. Ну, или как минимум успокоить. - Даже если так. Пойми, если ты будешь себя вести хорошо, будешь всего слушаться, то тебе не будут делать здесь больно. Тебе же не нравится та палата, в которой ты сейчас спишь? Не нравится эта рубашка, - он указал рукой на смирительную рубашку, а девушка поспешно закивала головой, - Если ты будешь слушаться санитаров и спокойно себя вести, есть и пить всё, что тебе дают, то скоро тебя вернут в твою палату. Ведь это куда лучше. Мы сможем чаще встречаться, ты сможешь опять гулять. Я даже смогу тебя баловать и дарить что-то, пить с тобой чай… Это ведь неплохо? - Да, - девушка жалобно посмотрела на него, слегка улыбнувшись. Парень тоже спокойно выдохнул, возвращаясь обратно. - Тогда договорились? Ты ведь будешь себя вести послушно, хорошо? – она опять энергично закивала, что было непривычно при её медлительной речи. Видимо, он смог с ней договориться и подкупить, чтобы больше она не буянила. - Мне пора, - он собрал аккуратно бумаги в папку и поспешно встал, направившись к выходу. - А когда мы сыграем в игру? – девушка испуганно подалась вперёд, но на её лице сияла тонкая улыбка. Парень остановился и осторожно обернулся назад. На его лице читалось смятение и недовольство. - Уведите, - строго кинул он охранникам, а после сразу удалился из комнаты, оставив вопрос девушки без ответа. Она преданно смотрела ему в след, а на лице появлялись нотки расстройства и недоумения…***
- Оу, Николас, я тебя и ищу, - какая-то другая девушка тоже обратила внимание на парня, стоящего в толпа и читающего что-то в своей папке, - Что там у нас по лекарствам? Можешь сразу сказать, чтобы я после не бегала, - в её руках лежала толстая папка, которую она прижимала к груди. - Ну, всё как обычно, ничего нового… Только из 85 палаты и из 34 перевести на препараты на уровень ниже, им больше не нужны такие, - девушка одобрительно кивнула и записала что-то в свои документы. - Подожди, а что с той девушкой… Хаустил? – парень отвлекся от чтения и непонимающе глянул на сотрудницу. - Оставляй. - Но это сильные наркотические… Может, всё-таки стоит прекратить колоть? – в её голосе послышалось волнение. Вряд ли она сильно пеклась так о больных, но иногда её явно удивляли некоторые решения врачей. - Нет, не стоит. Она вновь несёт свои бредни. А если перестанем колоть, то она может и опять кого-нибудь убить, а нам такие проблемы не нужны. Пускай ещё посидит, - он отмахнулся от девушки, направившись куда-то по коридору. Девушка ещё раз неуверенно посмотрела в сторону уходящего врача, а после выдохнула: - Как знаешь...***
За окнами на небе раскатывался красивый розовый закат, прощавшийся с этим тусклым миром. Он дарил последние яркие краски, а после его свет должен был смениться на искусственный холодный от уличных фонарей. Шторы слегка колыхались от легкого дуновения ветра. Рядом стоял письменный стол, на котором аккуратно были разложены различные папки с документами, всякая канцелярия и многое другое. А чуть дальше за ним у стены примостился мягкий диван с темным чехлом поверх. На этом диванчике лежал парень, так и не скинувший с себя больничный халат. На весь его рост длины мебели не хватало, поэтому от щиколотки и дальше ноги уже выходили за его границы. Он лежал достаточно странно, будто бы совершенно выбился из сил. Поверх его неподвижного лица, прикрывая глаза тыльной стороной ладони, лежала расслабленная рука. Видимо он действительно устал под вечер рабочего дня. Наверное, он спал… Его грудь тихо и плавно поднималась от каждого очередного вздоха, а губы были немного приоткрыты. - …сыграем в игру… - задумчиво произнес он тихим голосом. Видимо, из головы его никак не могла выйти эта сказанная фраза. Но через мгновение на его лице растянулась какая-то неизвестная улыбка, непривычная, кривая, изуродовавшая его безупречный лик. Безумная… - Конечно…Конец.