Отражение

      Ему пророчили место в Сенате. Отец всегда говорил, что гордится им, но куда теперь идти? Идеалы разрушены, мир, в который он беззаветно верил, иллюзорен. А впереди — неизвестность.       Его с самых юных лет готовили занять место сенатора, когда Бейл уйдет в отставку. Прививали любовь к наукам, этикету, порой даже скучному, старались внушить то, что во Вселенной все имеют право на существование, потому как идеология Империи с презрением относилась к отличным от человеческих формам жизни — экзотам — не считаясь с ними.       Это был их маленький секрет, о котором отец с сыном условились никому не рассказывать. Всё, что запрещала Империя, было опасно игнорировать. Повсюду были шпионы. Но Бейл Органа был мудрым политиком и отличным стратегом, лично обучающим наследника всем премудростям правления.        «Я готовлю его к тому, чтобы он занял мое место в Имперском Сенате». — Бэйл Органа о сыне.       На желание мальчика повлияла совместная поездка с отцом на Итор, где шестилетний Люк присутствовал на «Великой встрече», в качестве представителя Имперского Сената.       И с того момента ничто не могло свернуть его с намеченного пути — он был столь же упрям, как Энакин Скайуокер, «прошибающий» преграды головой. Бейл опасался за будущее принца Люка, в крови которого была часть темного ситха. Но его приемный сын был на редкость добродушен и никак не проявлял явной агрессии, даже мальчишеской, когда был с чем-то не согласен, отстаивая свою точку зрения.       «В Вас горит огонь Вашего отца. Я жажду увидеть Вас в Сенате». — Палпатин Люку       И в свои тринадцать лет он только и бредил этим, во всём копируя своего отца, Бейла Органа, все чаще посещая собрания на Корусанте, беседуя с Императором и поражая его своим красноречием. Юный наследник королевского дома Альдераана, с горящим сердцем, всегда был в центре внимания, всем и вся доказывая свою правоту. Он напоминал старому ситху своего ученика, Дарта Вейдера, который некогда был схож с идеалами этого мальчика. Влиятельный сенатор Бейл Органа и его супруга, королева Брея, были на хорошем счету у Императора, имея статус неприкосновенности. В эти неспокойные времена на это могли рассчитывать далеко не все сенаторы союзных государств Империи.       Однако Люк не ко всем одинаково благосклонно относился. Например, он терпеть не мог высокомерного Уилхаффа Таркина, когда тот навещал Бейла Органа на Алдераане. Отец был приветлив с гостем, Люк же, напротив, был совершенно несносен, когда ему приходилось присутствовать на обеде за одним столом с имперским воякой, нисколько не сдерживая своих слов. Однажды Люк в присутствии своей семьи на несущественную просьбу моффа к отцу, резко встал, оттолкнув от себя стул, который с грохотом упал на пол и, бросив салфетку на стол, высказал имперцу всё, что скопилось внутри него. Глаза его потемнели, кулаки сжались, будто мальчик хотел ударить мужчину, спокойно сидящего напротив него. Люк ненавидел тех, кто держал рабов при себе и без зазрения совести хвастался этим. Он сказал примерно следующее: «Я презираю Вас и всю Вашу идеологию! Вы держите раба и в моих глазах не стоите ничего!» И с этими словами принц покинул зал, не оборачиваясь на строгий оклик своего отца.        «Сначала Вам бы следовало укротить его, прежде чем готовить место в сенате. Инакомыслие в Империи неприемлемо». — Уилхафф Таркин Бейлу Органа после обеда в тот же день, покидая Альдераан.       Больше пути юного принца Люка с гранд-моффом Таркином не пересекались. Отец после того случая с сыном поговорил, попросил его быть осторожнее в словах. И на тот момент беззаботной юности Люк даже не догадывался, что его отец состоит в Альянсе за восстановление республики. Что всё это время его отец, рискуя собой, лицемерит в сенате, чтобы отвести от многих внимание Империи, собирает силы Повстанцев для решающего удара.       Люк узнал обо всем этом случайно, в семнадцать лет, за два дня до того, как его отца схватят силы Империи, обосновывая свой ход тем, что он республиканский шпион.       Он будет метаться по дворцу, успокаивать мать, поднимать старые связи отца и слышать в ответ на просьбу о помощи отказы. Слухи быстро распространяются: неугодных граждан по приказу Императора арестовывали целыми семьями, пытаясь пресечь любые попытки помогать республиканцам, и Люк до последнего верил, что это кошмар, который ему снится. Ему следовало последовать совету охраны дворца покинуть планету, но Люк решил, что ни за что не покинет дворец, потому что был не согласен с тем, в чём обвинили его отца.       Приказ об аресте королевской четы дома Альдераан, был исполнен в срок, когда на пороге дворца образовалась фигура давнего недруга — моффа Уилхаффа Таркина. Люк за эти минуты повзрослел. В тронный зал с боем прорвалась штурмовая группа, рассредотачиваясь полукольцом по помещению. Люк стоял неподвижно перед надвигающейся опасностью.       Таркин хмыкнул, окидывая внимательным взглядом отпрыска королевской семьи, к которому всегда относился как к избалованному и невоспитанному сорванцу, и велел солдатам опустить на время оружие, чтобы зачитать свой приговор.       — Принц Люк Органа, Вы арестованы по подозрению в измене Империи. Извольте следовать за нами, — искривились тонкие губы в подобие усмешки. Таркин шагнул в сторону, давая двум штурмовикам привести приказ в исполнение. Люк не двигался с места, только взгляд стал тяжелее и напряженнее. Рука потянулась к бластеру, который он пристегнул к поясу на случай опасности. Этот случай предоставился. Солдаты как один вскинули оружие, направив его на принца.       В эту напряженную минуту послышался крик королевы, выступающей из-за колонны, за которой она пряталась всё это время. В её руках было ружье, которое она направила на солдат.       — Люк, беги!       Полетели бластерные заряды, точно бьющие в цель первых рядов штурмовой группы. Солдаты открыли ответный огонь. Люк бросился наперерез, чтобы заслонить собой тело матери, но женщина пошатнулась, роняя из рук оружие, и осела на пол. Юноша едва успел вытянуть руки и подхватить падающее тело своей матери. Королева попыталась что-то прошептать, но последний вздох покинул её.       — Мама, — Люк обнимал ладонью её лицо, в неверии глядя в застывшие глаза. Пальцы дрогнули, касаясь её век, закрывая их.       Внутри принца душной волной поднималась ненависть. Тело налилось тяжестью. Старое, давно забытое ощущение Силы, о которой Люку было велено забыть навсегда, вернулось.       Таркин остановил солдат, когда те рванули повязать мальчишку, оплакивающего свою мертвую мать.       — И Вас, принц, постигнет та же участь, если не сдадитесь на нашу милость, — отозвался он.       Люк бережно положил тело матери на пол, выпрямившись. На лице заиграли желваки, взгляд потемнел.       — Пошли вон из моего дома! — угрожающе прозвенел его голос в тишине зала. Солдаты переглянулись. Таркин напряженно втянул воздух, сузил глаза, чувствуя что-то неопределенное и, вместе с тем, опасное. Будто разряженный воздух перед бурей. Внезапный порыв ветра взметнул в комнате пыль, мелкие предметы волной накрыли солдат, перекрывая им видимость обзора. Началась хаотичная стрельба.       — Взять! — рявкнул Таркин солдатам, заслоняя лицо рукой.       Скрываясь в стене тайного прохода, Люк успел укрыться до того, как потерял сознание, скатываясь с лестницы вниз.       Спустя какое-то время, постепенно приходя в себя, Люк обнаружил, что не один. Рядом сидел человек в сером плаще и в капюшоне, скрывающем лицо. А пространство вокруг походило на пещеру. Маленький костерок тихо потрескивал. Незнакомец повернул голову, когда принц резко сел, потирая ушибленное при падении, колено.       — Вы…       — Здравствуй Люк. Я Бен, помнишь меня? — приветливо кивнул мужчина юноше.       — Бен? — Люк сузил глаза.       — Бен Кеноби, друг твоего отца, — незакомец стянул капюшон, приветливо глядя на принца.       — А мама?! — резко поднялся Люк, ударяясь о низкий свод пещеры головой. Старик потянул его за рукав вниз, принуждая сесть.       — Ей уже нечем нельзя помочь, увы.       Люк тяжело опустился на каменистую поверхность, роняя голову на подставленные руки. Плечи содрогнулись, и глухие всхлипы вырвались из груди. Бен положил руку на плечо юноши, склоняя голову, чтобы почтить памятью светлый лик королевы Бреи.