По сло-гам

«Пустота» — часть меня, не имеющая наполнения. Ты стоишь у плиты, что-то готовишь. Бедра едва прикрыты моей длинной черной футболкой. Она оголяет твое плечо, показывая смуглую кожу. Я не могу смотреть на тебя. Это убивает. — Гарри, милый, почему ты не ешь? — говоришь ты своим тихим голоском, который оглушает меня. Я не отвечаю, а лишь кладу еще один кусок безвкусной еды себе в рот. Жую, проглатываю, перевариваю, — и так каждый раз, когда ты спрашиваешь меня. Улыбаешься, продолжаешь рассказывать мне что-то «интересное» из своей жизни, а я сижу на стуле, изредка покачивая ногами в пространстве. Ты замечаешь это и говоришь что-то наподобие: «Прекрати» или «Хватит, Гарри, ты уже большой». Я смотрю на тебя, но прекращаю это делать на тот период времени, пока на меня смотришь ты, а после повторяю это снова. «Снова» — то, что когда-нибудь превратиться в «конец». Мне душно, потому что я хожу в теплом свитере. Я прячу свое тело от твоих лишних взглядов и прикосновений, словно мы не родные. Это вошло в привычку, в самую не любимую тобой привычку. — Малыш, мы погуляем сегодня? Ты ждешь от меня ответа, но я делаю вид, что занят завтраком, которым ты травишь меня уже несколько лет. Это действительно заставляет меня задуматься — «несколько лет». Страх окутывает меня, когда я понимаю, что эти «несколько лет» в скором времени превратятся в «вечность». В постоянство, бескрайность, вековечность, нескончаемость и многое другое. Именно то, чего я больше всего боюсь. Боюсь быть с ней вечно; быть с той, что не люблю. И каждый день я думаю о том, что мне стоит уйти, а лучше скрыться. Забиться в угол где-то на другом конце Земли, подальше от тебя. «Ты» — то, что в переводе будет звучать, как «смерть». И я уверен в том, что именно сегодня ты будешь убивать меня морально своими разговорами. Рассказами о том, какой наряд модный на этой неделе. О том, как твоя подруга рассталась с парнем и, что все мы одинаковые. А после, ты поцелуешь меня, и прошепчешь на ухо «мой маленький», и это будет звучать, как оскорбление в мой адрес. Я не обижусь, нет. Я лишь стану ненавидеть тебя еще больше и так будет происходить каждый день. Я смотрю на тарелку — она пуста, как и я. Слишком жалко и печально выглядит она, впрочем, как и я. Противно от этого. Противно оттого, что все это происходит из-за тебя. — Гарри? — тонкий голос выводит меня из мыслей. Из потока мыслей о тебе и всем, что с тобою связано. В ответ я лишь мычу, как бы отзываюсь на свое имя автоматически, как это обычно бывает. Ты подходишь ближе, проводишь рукой по моим волосам, и я съёживаюсь от этих ненужных мне прикосновений. Ты смеешься, находя это забавным, и оставляешь на моей щеке след своей помады. — Я люблю тебя. Ты проговариваешь эту фразу так четко, словно она действительно является правдой. Мне все еще душно, потому что ты разговариваешь так много, тем самым забирая мой кислород. Я не выдерживаю и встаю из-за стола, прерывая твой рассказ на полуслове. И мне не стыдно. Часть меня пытается взвесить все «за» и «против», а другая желает бегства. Самого сумасшедшего, безумного и необдуманного бегства от тебя. От той, что думает о себе и только. Я хватаю куртку и шапку, которую все равно не надену. Открываю дверь и мгновенно наполняю свои лёгкие прохладным уличным воздухом, который не заполняет ту пустоту, а лишь её обволакивает. Создает невидимую защитную оболочку, что сохранит это незаполненное пространство на века. «На века» — то, чего я больше всего боялся с тобой. «На века» — то, чего больше всего я жду, прощаясь с тобой. Нас отделяют метры, жалкие метры. Я практически ничего не ощущаю. Ни себя, ни тебя (и я безумно этому рад) и ничего из того, что меня окружает. Твой крик, который выводит меня из гипноза. Я несколько раз моргаю, понимая, что черная машина проехала прямо в нескольких сантиметрах от меня. Улыбаюсь, понимая, что жив и не с тобой. «Жизнь» — эта та часть меня, что тихо умирала, когда Ты была рядом. Но теперь я ухожу и знаю, что ты ис-че-зла.